Скованный тьмой

Армитаж был приятно удивлён, получив трёхдневный отпуск, на который он подавал заявление. Не то чтобы он не заслуживал отдыха, но недели после годовых экзаменов, как он знал, были весьма популярным временем для отпусков, а приоритет отдавался старшим по званию. А теперь ему осталось только решить, как именно он хотел бы провести эти три дня. А ещё нужно было посмотреть расписание шаттлов. Будучи лучшим кадетом самого престижного и продвинутого класса, Армитаж жил в отдельной комнате — роскошь, порой доступная только командиру судна. Крупица личного пространства, которого у него никогда не было и к которому он привык далеко не сразу. Он не позволил себе такой безвкусицы и не стал украшать свою комнату, как поступали остальные офицеры, и всё же это было безопасное пространство, где не приходилось постоянно оглядываться. Дверной звонок раздался почти сразу же, как только Армитаж вошёл в комнату; оставалось только надеяться, что ничто не отсрочит его отпуск. Он немедленно отругал себя за эту мысль, пока шёл открывать. Первый Орден был в приоритете, остальное не имело значения. А мысли наподобие этой лишь показывали слабость, от которой он пока так и не избавился. — Сэр? — удивился он, увидев за дверью отца. Насколько Армитажу было известно, его отец должен был контролировать зачисление новых групп детей в программу подготовки штурмовиков. Отец молча прошёл внутрь, толкнув его, и волоски на затылке Армитажа зашевелились от ужаса. Что-то было очень сильно не так. На тренировках с ним случались вещи похуже, чем те, что делал с ним отец, и всё же Армитаж боялся его и ненавидел себя за это. — Мне стоило бросить тебя на Арканисе умирать вместе с твоей бесполезной шлюхой-матерью, чтобы ты не позорил меня теперь, — произнёс отец, открывая какой-то файл на своём датападе и запуская голограмму. Голофото Армитажа с другим парнем. Кровь застыла у него в жилах. Он думал, что был осторожен, они были так осторожны, и всё же… Слабость. Он был слаб. — Подделка, — солгал он без дрожи в голосе. — Твой любовник сказал другое, — отец повёл рукой, открывая новое изображение. Голофото человека, которого пытали перед тем, как позволить ему умереть. — Признание, полученное под давлением, не… Отец отвесил ему достаточно мощную пощёчину, чтобы голова Армитажа мотнулась в сторону. — Ты мне отвратителен, — выплюнул отец. — Я дал тебе всё, и вот как ты мне платишь. Я должен был понимать, что тебя уже было поздно воспитать как следует. Но, возможно, ещё не всё потеряно. К ужасу Армитажа, из крохотной ванной комнаты вышел адмирал Брукс с ухмылкой на лице. — Оставь его мне, Брен, — произнёс Брукс, вальяжно приближаясь. — Я наставлю его на путь истинный. — Замечательно, — ответил отец. — Рад, что могу доверить это тебе. — Знаю, ситуация деликатная, — кивнул Брукс, стоя уже совсем рядом с Армитажем, достаточно близко, чтобы коснуться, достаточно близко, чтобы перерезать горло, если бы в его руках был нож. — Но я всегда готов помочь другу. Отец кивнул и вышел. На долю секунды Армитаж хотел выбежать за ним, сбежать, хотел попытаться, хоть и знал, что попытка обречена на провал, но момент был упущен, и замок щёлкнул, оставляя его с Бруксом наедине. Пока ты жив, ты можешь восстановиться после чего угодно, так учила его Рэй Слоан, так что Армитаж повернулся к Бруксу и встретился с ним взглядом. Брукс посмотрел на него сверху вниз и оскалился. Армитаж ждал удара. Он не ждал, что большие мясистые ладони обхватят его голову, удерживая на месте, а Брукс поцелует его. Он замер, отпрянув лишь тогда, когда Брукс попытался разжать его губы языком. Брукс рассмеялся, когда Армитаж вытер рот тыльной стороной ладони. — Чего скромничаешь? Разве не это тебе нравится? — Уйдите, — потребовал Армитаж, звуча храбрее, чем был. Брукс приблизился вплотную снова, поднимая его лицо за подбородок. — Не думаю. У меня тут есть одно дельце. Армитаж вывернулся из его хватки, отступил и уперся в стену. Он попытался проскользнуть под рукой Брукса в надежде добраться до ванной и запереться там, но Брукс, естественно, ожидал этого. Запнувшись о ногу Брукса, Армитаж рухнул на пол, боль пронзила локоть, на который он приземлился. Не успев подняться, он получил пинок между лопаток. Затем по затылку. На какой-то миг Армитаж потерялся в пространстве, а очнувшись, понял, что лежит на спине, а Брукс сидит на нём верхом. Что-то защёлкнулось вокруг его запястий, и Армитаж обнаружил, что не может пошевелить руками. Магнитные наручники приковали его к полу. Он попытался взбрыкнуть, но, естественно, Брукс был слишком тяжёл, чтобы это возымело хоть какой-то эффект. На деле, это больше позабавило его. — Ты такой нетерпеливый мальчишка, не правда ли? — сказал он, держа Армитажа за нижнюю челюсть, будто в тисках, чтобы открыть его рот, и, наклонившись, поцеловал его снова. Армитаж попытался отвернуться, но Брукс удержал его за волосы другой рукой. Ощущение чужого языка у себя во рту было отвратительным. Тошнота подкатила к горлу, а в голове билась только одна мысль: никто не будет искать его трое суток. Он сам пришёл к Бруксу и отцу прямо в руки. Стоило быть подозрительнее насчёт этой увольнительной, стоило… Брукс отстранился, с удовлетворением глядя на отвращение на лице Армитажа. — Ты вспомнишь это в следующий раз, когда решишь запятнать репутацию и труды твоего отца и стать шлюхой какого-нибудь мужика. Он провёл большим пальцем по нижней губе Армитажа и усмехнулся, когда тот попытался укусить его. — Я выучил урок, — сказал Армитаж, стараясь сохранить голос ровным. — Мне так не кажется, — ответил Брукс, расстёгивая на нём форменный китель. — Ещё нет. Он разорвал майку Армитажа и огладил загрубелой ладонью его обнажённую грудь. — Отец вложил в тебя столько усилий, а ты всё такой же испорченный, — проговорил он, нажимая кончиками пальцев на вдавленные шрамы, усеивающие кожу Армитажа в тех местах, где отец тушил об него сигареты. После вмешательства Рэй Слоан его отец наказывал его, только если на то была причина. Причин находилось много, ведь в глубине души Армитаж знал, насколько он слаб и бесполезен. Он и был слабым и бесполезным, держась только на дисциплине, а вовсе не на силе собственной воли. — Знаешь, твой отец велел пощадить твоё личико, — мягко сказал Брукс. Армитаж напрягся в ожидании удара, хоть это и не спасло от боли. — Но для чего нам тогда бакта? Удары, наносимые Бруксом в его лицо и грудь, были тщательно выверенными. В этом положении мужчина его силы мог бы легко убить Армитажа, если бы не был осторожен. Не то чтобы это имело значение. Боль была всё той же, но к боли Армитаж привык. Не хуже того, что ему приходилось терпеть на тренировках или от отца. Но, так как Брукс оседлал его, Армитаж чувствовал кое-что ещё. Твёрдый член, натягивающий брюки Брукса. — Знаешь, твой отец верит, что кого угодно можно выправить, если вовремя начать, но я думаю, что шлюшья кровь твоей матери испортила тебя ещё в утробе. И тебя всегда будет тянуть раздвинуть ноги под любым, кто лучше и сильнее. Брукс отпустил его, и, дезориентированный, Армитаж пнул наугад. Ботинок задел голень Брукса, и за это его самого пнули в бок. Ошеломлённый на миг, он почувствовал лезвие до того, как увидел, как оно рассекло одну штанину, затем другую, а потом Брукс сорвал с него остатки брюк и проделал то же самое с бельём. Армитаж провёл большую часть жизни, не имея никакого личного пространства, и не особенно стеснялся своего тела. Но что-то во взгляде, которым Брукс смерил его, заставило съёжиться. — Ещё не возбуждает? — спросил Брукс, обхватывая вялый член Армитажа. Армитаж чувствовал жадный взгляд Брукса кожей; он ждал ответа, но Армитаж отказывался отвечать. — Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю, — потребовал Брукс, снова хватая Армитажа за подбородок и поворачивая к себе. Армитаж уставился ему в глаза, плотно сжав губы. — Замечательно, — ухмылка Брукса ужаснула его сильнее, чем вся причинённая до этого боль. — Кажется, я должен избавиться не только от твоих извращений. Он раздвинул ноги Армитажа и вклинился между ними, расстёгивая ширинку. Его член был пропорционален остальному телу Брукса: огромный и твёрдый. Это всего лишь новая порция боли, сказал себе Армитаж, наблюдая, как Брукс смазывает себя лубрикантом. Снова боль, и ничего более. Он сжал зубы, игнорируя ноющую челюсть, когда член Брукса коснулся входа. Он не доставит ему удовольствия, не закричит. Он закричал. Боль разрывала его, ничего подобного он раньше не чувствовал. Было больно. Так больно. Его кулаки беспомощно сжимались в наручниках, ноги скользили по полу, всем телом он пытался отстраниться, но не мог, потому что Брукс был внутри и наслаждался этим. Он ухмылялся, склоняясь над Армитажем и кусая его в шею и грудь своим слюнявым ртом сильно, до крови. — Блядь, такой узкий, — простонал Брукс в самое ухо, сжимая бёдра Армитажа до новой волны боли и вскриков. — Если бы я не видел записи, решил бы, что ты девственник. Слова Брукса сливались в бессмысленный шум, почти не отвлекавший Армитажа от ощущений, как бы он сам ни хотел отвлечься. Он скулил в ответ на каждый жёсткий толчок, когда боль пронзала его спину, задницу, ноги. Когда всё кончилось и Брукс отстранился, Армитаж лежал, застыв в одной позе, чтобы было не так больно. — Ох, мои колени, — пожаловался Брукс, поднимаясь. — Я не собирался трахать тебя на полу, ты сам нарвался. — Ещё один пинок в бок Армитаж едва заметил. — Вставай. Армитаж не шевельнулся. Новый удар ногой. — Я сказал вставай, — Брукс вздохнул. — Мне действительно интересно, когда воспитание твоего отца дало сбой. Он схватил Армитажа за волосы и дёрнул вверх, а затем толкнул вперёд к кровати. Ближе к ванной комнате. Один глаз Армитажа заплыл, всё тело болело, но он резко пнул Брукса, сбивая того с ног. Хороший клок его волос остался в кулаке, когда Брукс обрушился на пол, не выпуская его, но это была всего лишь боль. Армитаж рванулся к ванной, шаг, другой, третий, его рука почти коснулась двери, когда Брукс ухватил его за лодыжку и во второй раз за день заставил его рухнуть на пол. Это не имело значения. Полуослепнув от боли, Армитаж бил ногами и руками в сторону Брукса. Ему нужно было только… Нужно только… Мясистая лапища Брукса схватила его за голову и впечатала лицом в пол. Наручники активировались снова, удерживая его руки на полу, и, когда Брукс снова уселся сверху, Армитаж понял, что проиграл. Второго шанса на побег не будет. Трое суток.

***

Брукс выебал его на кровати снова, теперь сзади, пыхтя Армитажу в ухо и в деталях описывая, что ещё он ему приготовил. Армитаж узнал психологическую атаку в чистом виде, но это не сделало её менее эффективной. После этого Брукс приковал его к стене, поставив на колени, засунул вибрирующую пробку ему в анус и ушёл в душ. Ощущение было неуютно приятным, и Армитаж понял, чего добивался Брукс. Он не знал, сможет ли это предотвратить. Возвратившись, Брукс включил перед ним видео. Видео ареста и смерти его любовника. Со звуком, достаточно громким, чтобы игнорировать не получалось, и зацикленное. Армитаж пытался не смотреть единственным видящим глазом, но комната была пуста. Смотреть было не на что, кроме видео или Брукса, валяющегося на кровати и что-то делающего в датападе, ухмыляясь каждый раз, когда встречался с Армитажем глазами. Пробка тоже не помогала. После жестокости, с которой Брукс дважды изнасиловал его, нежная настойчивая вибрация была подобна подбрасыванию растопки на угли. Армитаж постарался сохранить дыхание ровным, не дать пульсу участиться и таким образом контролировать возбуждение. Эту битву ему суждено было проиграть скорее рано, чем поздно. Потому что он был слаб. Он мог справиться с болью, но с удовольствием? Даже унизительным? Он был слаб. По всему телу выступил пот. Он задышал глубже и чаще. Он был слаб. Армитаж почувствовал, как кровь прилила к члену под крики его запытанного до смерти любовника, пока человек, которого он ненавидел, пристально следил за любыми признаками слабости. Потому что он был слаб и не мог это прекратить. Сердцебиение учащалось, он почти задыхался, но слабой вибрации было недостаточно. Когда он сжался вокруг пробки, чтобы усилить ощущение, выстрел боли напомнил о том, что произошло ранее. Что позднее должно было повториться. Его громкий вздох привлёк внимание Брукса. Отложив датапад, Брукс поднялся с постели и приблизился к Армитажу, глядя на него сверху вниз и ухмыляясь. Он раздвинул его ноги своей и прижал голенью полностью вставший член. Армитаж задрожал. — Посмотрите-ка, ты ещё развратнее, чем думал твой отец. Армитаж закрыл глаза и покачал головой. Он этого не хотел. У него не было выбора. Отговорки слабака. Нога Брукса нажала сильнее, и ощущение было таким приятным. Он нуждался в этом. Он этого хотел. Армитаж издал полузадушенный звук, когда Брукс внезапно убрал ногу. — Открой рот. Армитаж не шевельнулся. Брукс вздохнул и зажал ему нос, дожидаясь, пока Армитаж попытается дышать ртом, и тогда втолкнул туда два пальца. Они скользнули по языку к задней стенке горла, вынуждая открыть рот тем шире, чем глубже они проникали. Он задохнулся, давясь, и скорчился от кашля, когда Брукс вынул пальцы. — Укусишь меня и по-любому закончишь в одном из центров подготовки штурмовиков, — произнёс Брукс, толкаясь членом в рот Армитажа. На вкус было мерзко, на ощупь — ещё хуже, и Брукс толкался нетерпеливо, не обращая внимания на комфорт Армитажа или необходимость дышать. Быстрый жесткий ритм, и Армитаж никак не мог ему помешать. Только если укусить. На миг он представил удовлетворение, вой боли, который Брукс точно издал бы. Но он знал, что Брукс сдержит обещание. Слёзы катились по щекам, Брукс обхватил его голову обеими руками и насаживал на член так, будто Армитаж даже живым не был. Если он сейчас умрёт, разозлится ли отец на Брукса? Конечно же нет. Всё это происходило потому, что Армитаж был слаб. Его отцу не нужен слабый сын. Когда Брукс кончил, вбившись прямо в горло и замерев так, Армитаж почти потерял сознание от нехватки воздуха. Несмотря на это, его собственный член был всё таким же твёрдым. Армитаж не мог сказать, как давно Брукс оставил его. Чувство времени исчезло. А видео заканчивалось и снова проигрывалось с самого начала. Пот градом катился по шее, по спине. Кровь шумела в ушах. В конце концов, Брукс вышел из ванной в одном белье. Он прошёл мимо Армитажа, лёг в постель и укрылся одеялом, а затем выключил свет.

***

Спать в ту ночь Армитажу не пришлось, он провёл её в компании бесконечного головидео и восстающего против разума тела. Брукс отключил наручники и швырнул его на кровать. Крохи гордости, остававшиеся у Армитажа после того, как он выдержал ночь, не кончив, испарились, когда он буквально залил кулак Брукса, стоило тому схватить его член, трахая его в зад. — Поэтому ты так никчёмен, — подытожил Брукс, пока Армитаж всхлипывал в подушку от облегчения или от отвращения — он и сам не знал. — Ты так слаб, что кончил под видео, где твоего любовника пытают до смерти, пока тебя трахает человек, которого ты ненавидишь. Твой отец впустую тратит время, если считает, что в тебе осталось хоть что-то стоящее. Когда Брукс кончил, он не стал приковывать Армитажа снова. Вместо этого он смотрел, как Брукс вкалывает себе в руку какой-то стимулятор, чтобы обернуться с хищным оскалом. — Время и мне повеселиться. Что бы за стимулятор он ни принял, он позволил ему трахать Армитажа несколько часов подряд, даже не вытаскивая в промежутках между оргазмами. Вскоре по бёдрам Армитажа потекла не только сперма, к ней примешивалась кровь, что, впрочем, Брукса не останавливало. Кажется, он наслаждался слезами, криками и всхлипами, которые выбивал. Во всяком случае, хотя бы заставить Армитажа кончить снова у него не получилось. Как будто единственного раза было мало, как будто он уже не доказал свою никчёмность. Армитаж не осознавал, насколько сильна была его жажда, пока Брукс не прервался, чтобы попить чего-то. Боль и унижение отвлекали его, но теперь, заметив, он уже не мог думать ни о чём другом. Даже если Брукс заметил это, то виду не подал. Он вернулся в кровать и снова трахнул Армитажа, теперь уложив на спину. В этой позе он всегда лез с поцелуями, проталкивая язык глубоко ему в рот. Наконец стимулятор выветрился, и Брукс снова приковал его перед тем, как уйти в душ. Слышать звук бегущей воды было хуже боли. Горло было сухим, а ноги начинало сводить. Выйдя, Брукс в его сторону даже не взглянул, а лёг в постель и выключил свет. На этот раз, без головидео, ничто в темноте не отвлекало Армитажа от ноющих коленей, судорог, сводящих мышцы, затёкших рук, прикованных над головой, свернувшейся крови на бёдрах и пересохшего горла. Он не знал, сколько времени прошло. Наступил ли следующий день? Или это был всё тот же? Армитаж осознал лишь, что, когда свет наконец зажёгся, он прошептал единственное слово: — Пожалуйста. Брукс посмотрел на него, будто удивлялся, что Армитаж ещё может произносить слова. — Что-что? — Воды. Пожалуйста, — от унижения, что он вынужден упрашивать Брукса, щёки Армитажа запылали. Лицо Брукса расплылось в усмешке, он присел перед Армитажем на корточки. — Я всё гадал, сколько это займёт. Давай заключим сделку. Ты будешь считать вслух удары плетью, пока мне не надоест, и после каждого говорить «Спасибо, сэр». Если справишься без ошибок, я пущу тебя в душ. А то ты начинаешь немного вонять. — Спасибо, сэр, — Армитаж заставил себя произнести это. Слова выговаривались через боль в губах, а язык еле ворочался, тяжёлый и распухший. Плеть была такой же, какую использовал его отец, — она оставляла следы, в отличие от электрических, которые использовались в Первом Ордене для наказаний солдат. Кожаные полосы оканчивались узлами, Армитаж знал по опыту, что так ещё больнее. — Один. Спасибо, сэр. Голос охрип, а Брукс не раз требовал повторить. После пятнадцати ударов он обошёл Армитажа и хлестнул его по лицу, прямо по едва зажившим после вчерашнего избиения ранам. Всепоглощающая боль ослепила его, оглушила, даже дыхание перехватило. Он издал крик, но даже не понял, верно ли ответил. — Шестнадцать… спасибо… сэр, — выдавил он. Следующий удар был по груди. И следующий. И третий. Девятнадцатый пришёлся между ног, и Армитаж взвизгнул, но справился с фразой. Двадцатый опять был в лицо. Он выкрикнул число и прошептал окончание, чувствуя вкус крови. Армитаж ждал ещё удара, но ничего не произошло. Вместо этого он услышал удаляющиеся шаги, но не позволил себе расслабиться. Кто знает, что ещё собирался сделать с ним Брукс? Что-то прижалось ко рту, раздвинуло губы, но это был не стакан воды. Кляп. Закрывший рот целиком, застёгнутый на затылке. Армитаж как-то нашёл в себе силы поднять на Брукса ненавидящий взгляд. — Я обещал пустить тебя в душ. Позволять пить не обещал. Брукс затащил его в душ, швырнул на пол и включил воду. Та была обжигающе горячей, раны начало саднить, но, что ещё хуже, ни капли не попало в рот. Армитаж чуть не плакал. Затем Брукс выдернул его в комнату, заковал руки за спиной и снял кляп. Одной рукой он держал Армитажа за подбородок, чтобы тот точно наблюдал, во второй у него был стакан воды, который он медленно наклонил. Вода расплескалась по полу. — Слизывай. Армитаж резко втянул воздух, услышав знакомую команду. С того раза прошло восемь лет, но, кажется, самоуважения в семнадцать у него было не больше, чем в девять. Уж точно не когда он так хотел пить. Он наклонился, прижался губами к полу и с хлюпаньем всосал воду самым жалким образом. Сзади на его бёдра легли ладони, но он был слишком занят, собирая воду, чтобы заметить. Когда Брукс вошёл, Армитаж просто вылизывал пол в отчаянной надежде найти ещё хотя бы каплю. Лицо горело от унижения, но остановиться он не мог. — Пожалуйста, — выдохнул он снова, потому что ему нужно было ещё, но Брукс, конечно, проигнорировал. Кончив, он бросил его на полу, даже не заботясь о том, чтобы закрепить наручники. Он снял их, когда вернулся, и швырнул в Армитажа один из его форменных кителей. — Поднимайся, — потребовал он. Армитаж встал, слишком измотанный, чтобы сопротивляться. Он пошатнулся, и Брукс обхватил его за плечи, как будто поддерживая. — Выпей. Повторять не пришлось. Бутылка чуть не выскользнула из его пальцев, когда он поднял её и жадно глотнул содержимое. Не вода. Спиртное. Он едва не подавился от горечи, которая обожгла язык и горло, но всё же это было лучше, чем ничего. Брукс открыл дверь и потащил Армитажа в сторону медотсека.

***

— Кадет Хакс был в отпуске, — приятным тоном объяснял Брукс врачу. — Боюсь, он слегка переусердствовал. — Понятно, — ответил врач, не глядя на Армитажа, сидящего на смотровом столе, трясущегося и едва соображающего из-за алкоголя и нехватки сна. — Все мы были молоды. Незачем включать это происшествие в его личное дело, — продолжил Брукс. Армитажу хотелось схватить один из лежащих неподалёку скальпелей и вогнать в череп Брукса, чтобы заставить его замолчать. — Один раз я могу закрыть глаза, — признал врач. — Но если это повторится… — Не повторится, — ответил Брукс и встретился взглядом с Армитажем. — Я уверен, кадет Хакс усвоил урок.