Почему стоить окончить медицинский

      Зима не успеет постучать, как Катей откроет ей дверь в трёх полушубках. Во всяком случае, он был уверен в таком раскладе событий.       Катей — парень, а именно так обычно считают, хотя людей «под сорокет» — тридцати шести лет — уже называют состоявшимися. Правда, состоявшимся он точно не выглядел: скорее так, будто недавно окончил одиннадцатый класс. Высокий, статный, хоть и с немного смазливым актёрским личиком, а может, и не совсем смазливым: хитрым, скорее; на вид ему лет двадцать-двадцать пять от силы; раз тридцать с покрашенными волосами, сейчас имевшими довольно блеклый каштановый цвет. Катей, действительно, очень сильно напоминал актёришку какого-то неудачного кино, которое просто расхватало красивых мальчишек, совершенно забыв о написании сценария. Имел он, конечно, и изъяны в виде пары еле-еле заметных шрамов и россыпь таких же блеклых веснушек на носу, но, на самом деле, вообще никого не цеплявших. Гораздо больше, окружающих цепляли его глаза, затмевавшие все остальные недостатки. Гетерохромик с рождения, долгое время прикрывавший волосами левый жёлтый, скорее янтарный, глаз, оставляя видимый голубой, нравившийся ему с детства гораздо больше. Сейчас, уже больше по привычке, Катей стряхивал волосы на левую сторону, прикрывая, как ему казалось, изъян.       Осень в этом году выдалась крайне холодной, осадков не было, но ледяной ветер то и дело хотел заскочить ему под куртку с целью погреться. Парень неловко вздрагивал, смотрел на серую плитку тротуара, ёжился и раз через раз ускорял шаг, кутаясь в тёплый шарф в надежде согреться. Как же его это раздражало. Впереди маячили яркие огоньки светофоров и фар машин. Оставалось перейти пару перекрёстков, и он будет нежиться в уюте своего рабочего кабинета. Пожалуй, это была одна из главных причин прийти сегодня на работу пораньше, так как из-за вчерашних проблем с газоснабжением он едва не умер от холода во сне. Безболезненно, но не особо радостно, к сожалению.       Внезапно толпа народа, явно до этого куда-то спешившая, остановилась и сгруппировалась в небольшой комок. Зеваки что-то выкрикивали, снимали на камеры и звали врача. Он же, Катей, врач? Переступив с ноги на ногу, Грейс подошёл ближе, как бы раздвигая перед собой людей. Без извинений и поклонов он подошёл к центру. Перед ним девушка, которой на вид было лет тридцать. Она лежала на сером холодном тротуаре и чуть подрагивала в неестественной позе.       — Что произошло? — спросил он рассматривая что-то на ее теле.       Вопрос для толпы остался фоновым, по сравнению с происходящим, и ответа он, к несчастью, не получил. Чуть рыкнув от такого игнорирования, парень вдохнул холодного воздуха и слегка успокоившись, прикрикнул:       — Хватит пялиться! Вызовите, наконец, скорую!       Он выдохнул, присел перед девушкой на корточки и проверил пульс. Как он и думал: тахикардия на фоне эпилептического припадка. Только вот обычно при диэнцефальной, то есть вегетативной, эпилепсии, сознание не теряют. Странно...       Расстёгивает ремень на пальто девушки, отгибает её воротник, следит за дыханием, оказывает первую помощь, засекает время и ждёт приезда скорой, если, конечно, эти идиоты удосужились вспомнить номер, и на секунду задумывается, авось удастся прибиться и доехать до своей больницы?       В толпе лихорадочно обсуждали произошедшее, хотя некоторые все-таки покинули сумбур сразу после вмешательства Катея. По всей видимости, слишком торопились, чтобы наблюдать героическое спасение незнакомки. Правда, спасение от чего?       Грейс немного выпал из общей обстановки, его даже не беспокоил холод, потому что на горизонте, кажется, маячило довольно интересное дело.       Отдышка, тахикардия, тонические судороги, и при взятии еще нескольких анализов, хотя и без них, он может сказать, что здесь имеет место быть пароксизм вегетативной эпилепсии, но вот только такому диагнозу далеко не свойственны потери сознания!       От собственных мыслей его отвлекли надоедливые сигналки машины скорой помощи. Интересно, они и на вызовы к эпилептикам так ездили? А их заново приступы не хватали?       Машина, как ей и полагалось по званию, нарушила парочку пунктов ПДД и встала подальше от девушки, чтобы потом врачи просили окружающих помочь им с каталкой. Но после того, как Катей увидел знакомые лица, он подумал, что они не будут даже просить помощи: они просто черканут время смерти и уедут обратно. Ох, эти идиоты, они же не найдут у бедной девушки пульс даже при чёртовой тахикардии!       Грейс, вообще-то, мало кого действительно замечал из своего окружения. Вспомнил имя врача из соседнего кабинета, которого он видит уже десять лет подряд? Ну, и на том спасибо. Но вот эту троицу недалёких людей со скорой он запомнил всего лишь со второго взгляда. Когда, зайдя в морг, услышал крики какого-то несчастного и вспомнил все маменькой зачитанные ему в детские ещё годы молитвы. А после выяснял, по чьему же это идиотизму, мужчина находился на месте покойника, которого очень хотели препарировать парочка десятков патологоанатомов. Куда делся труп, выяснить не удалось. К сожалению.       Но желая всё же посмотреть шоу, молодой человек решил смолчать и просто отойти чуть в сторону. Задумываясь о загадочной потери сознания. Покататься с мигалками он еще успеет.       — Марк Остин и Эдвард Дей, — представил себя и своего напарника врач. — Кто-то может рассказать о произошедшем? — Уже подойдя к девушке, спросил он и внимательно осмотрел её.       И тут его осеняет. Опухоль. Скорее всего она и вызвала припадок. Тогда, это не вегетативная эпилепсия...хотя почему бы и нет? Эпилепсия и, по удачному стечению обстоятельств, опухоль мозга?       С одной стороны, надо бы пихнуть пару раз этих (не)медработников и подсказать, что у неё может случиться остановка сердца, с другой стороны, не должно бы. Катей подходит ближе и, убедившись, что его не заметили, внимательно наблюдает за действиями врача скорой помощи и состоянием девушки. Он отнюдь не святой, чтобы брать на себя ответственность за каждого недошедшего. Тем более фактически его тут и не было. Единственная, кто ему может что-то предъявить за такой поступок, это его совесть, но она, к сожалению или к счастью, погибла при его рождении.       — Пульс учащен, остальное в норме, на каталки ее и к нам, — чётко проговорил приехавший медицинский персонал.       В норме? То есть потряхивает ее потому, что боженька за ниточки дёргает? А отдышка потому, что слишком быстро потряхивается, да? Что не так с этим тупицей? Где он нашёлся? Где Тейлор его нашёл? Господи, либо он сказочно богат, либо сказочно везуч.       Девушку начинает сильнее трясти, пока врач пытается вытащить застрявшую каталку.       — Хей! Чёрт, идиот! У нее остановка сердца! — раздался мужской голос. Грейс замечает не только усилившиеся судороги, но и гребанную остановку дыхания. Ну, прекрасно, теперь надо вмешиваться       Эмоций никаких, только грёбаные выученные еще на втором курсе меда инструкции по оказанию первой помощи. Надо же ещё дождаться, пока он додумается, как включить сраный дефибриллятор! Чёрт! Идиот! Сегодня, если она умрёт, ему не помогут ни деньги, ни удача! Катея тут и не было фактически.       Грейс падает на колени, кажется, сдирая себе кожу, но не чувствует боли, совсем нет. На это нет времени. Наклоняется резким движением проверяя пульс…       Его здесь не было. Здесь были только два идиота со скорой.       Кладёт её уже на спину: нет времени задумываться о комфорте. В висках набатом стучит собственное сердцебиение…потому что каждый раз это не страшно, но это так раздражает       Разрывает чёртово пальто и гребанную рубашку. И нет, он не будет оправдываться, даже если она стоила так же, как его годовая зарплата.       Быстрый вдох — и делает искусственное дыхание. Два раза повторяя одно и то же, как учили на втором курсе.       Надавливает несильно, но резко, достаточно, чтобы осуществить задуманное, достаточно, чтобы вспомнить весь второй курс меда…       Повторяет, по кругу…       Проверяет пульс…       И снова повторяет — минуты две подряд, — а потом вновь проверяет пульс. Неровный, совсем нет, но есть. А дальше нужно подхватить совершенно не легкую девушку, перенести на чёртову неровно стоящую каталку и найти кислородную маску, потому что больше он этими спасительными недопоцелуями обмениваться не собирается. Хватает наконец-таки дефибриллятор.       — Сто двадцать, идиоты! — буквально кричит Катей Грейс, потому что надоело! Задолбало!       И производит разряд       Спустя пару минут на этой колымаге они находятся у порога его больницы. Его больницы, да, определённо его.             Девушку нужно положить в реанимацию, чтобы ею занялись другие врачи-специалисты, а ему, пожалуйста, минет за хорошую работу и стаканчик кофе.       — Катей!       О-па, а этого можно и без стаканчика кофе. В дверном проеме его кабинета, как всегда с умной мыслью стоял его друг. Лучший друг, заметьте. Лучший, потому что единственный.       Сама прилежность в халате с чуть зализанными русыми волосами, которые были даже светлее, чем у самого Грейса; кажется, даже с пудрой и наверняка с запахом крема на руках. Парень, лет тридцати уже, всегда гладко выбритый и, более чем уверен Катей, проводящий над зеркалом времени больше, чем вторая-третья модель в журнале по-американски. Он совсем чуть-чуть выше Грейса; немного — ладно, много — сдержанее, спокойнее, гуманнее Грейса, ничуть не агриссивен. Никаких колкостей или, более того, пошлости. Просто красивый, аккуратный мальчик. Мальчик-кардиолог, который развлекается, слушая рассказы своих пациентов о Второй мировой войне.       — Асё? — ухмыляется Грейс в своей привычной манере и расплавается довольной лужецей по столу.       — Девушка в реанимации, парни сказали… — Винсент не успевает договорить из-за нагловатого диагноста.       — Что я, великий и неподражаемый…       — Чуть не убил девушку, — закончил медработник.       — Что? — переспросил Катей.       — Что?       — Знаешь же, что нет?       — Знаю.       — Они солгали.       — Я солгал.       — Что?       — Что?       Катей смотрит на друга полминуты совершенно непонимающим взглядом, а потом снова довольно лыбится:       — Они меня расхваливали.       Снова ложится на стол и уже не знает, куда впихнуть пару шуточек, но он определённо должен что-то сделать с этим серьёзным выражением лица друга.       — Да, они восхищались тобой. — Винс ставит перед ним кофе, который Катей сначала даже не заметил. И как это понимать?       — Так и знал, но я думаю, что ты здесь не из-за всё того же пресловутого восхищения мной и моими познаниями в элементарной кардиологии второго курса? Или из-за этого? Я готов принять твои поклоны моей великой личности, — Победно улыбается младший, смотря на своего друга и проворачивая в руках карандаш.       — Нет, не из-за этого. Ты собираешься брать случай? Или можешь внятно объяснить, что произошло?       — Они невнятно объясняют? — переспросил молодой человек.       Конечно нет, они же не могут даже понять, что у пациентки тяжелая тахикардия!       — Невнятно, — кивнул с тяжёлым вздохом кардиолог.       — Тахикардия, потеря сознания, длившаяся дольше десяти минут, тонические судороги, отдышка. Всё в вышеназванном порядке с небольшим интервалом и четырёхминутным интервалом между судорогой и отдышкой, через десять-пятнадцать минут после неё — остановка сердца.       — Считаешь это скучным? Слушай, я понимаю ты считаешь себя гением, а наши пациенты это всего лишь люди, но…       — Прежде чем ты закончишь свою лекцию о смертности любого существа в этом бренном мире, я хотел бы сказать, что не считаю это скучным, ведь опухоли мозга на фоне эпилепсии это так весело!       — С чего ты взял, что у неё опухоль? С чего ты взял, что у нее эпилепсия? Ты даже не открыл медкарту!       Чем дольше Винсент находился в кабинете этого чокнутого гения, тем больше хотел вылить им же принесённый кофе диагносту за шиворот. О, черт, да. Он гений! Все считают его гением, это правда! Да! Он считает его гением… Но характер этот гений имеет совершенно невозможный. Основной проблемой — не только самого Катея, но и всего его окружения — являлись шуточки врача. Он совершенно не имел такта и сочувствия, а потому такие шуточки слишком часто задевали больные темы. И, возможно, это терпели его коллеги, но родственники умирающих в палате пациентов — нет. Представьте, что у вас умирает жена, а вы даже не можете подойти к ней! Больно? А представьте, что в этот момент к вам подходит её лечащий врач и будничным тоном сообщает вам, что она вам изменяла. Вы испытываете непонимание? Он приводит с десяток фактов, подтверждающих это. О чём вы думаете? Появилось желание сломать врачу челюсть и идти разводиться? Ну, да, логично. Все так думают…и делают.       Поток его мыслей прерывает знакомый голос:       — Но я угадал? — вопрошает медработник.       Катей поднял голову и совершенно случайно выронил карандаш из рук, сбивая им стаканчик с кофе. Коричневое пятно некрасиво расползлось по халату Кетри. Слава парочке несуществующих богов, что у него в кабинете было несколько халатов. Он вздыхает и, якобы не обращая внимания. озвучивает:       — Да, угадал, у неё действительно вегетативная эпилепсия, на счёт опухолей неизвестно.       Парень стянул халат, оставаясь в гладко выглаженной рубашке с галстучком синего цвета, который парень обычно надевал на особо важные встречи. Сегодня сбор сердец?       Катей отошел от стола, взяв откуда-то потрёпанную жизнью тряпку и кинул её сверху лужицы, вновь занимая свое место.       — Намечается важная встреча? — спросил он.       — Что? С чего решил? Винсент соврёт, если скажет, что ему иногда непонятны мысли друга, потому что они вызывают у него недоумение всегда — не считая совсем редких и до банального простых вещей, которые не понимают только дети ясельных групп. А он вроде как имеет уровень школьника начальных классов, по мнению высказанному однажды Грейсом.       — Хм, я всего лишь предположил.       — Но…       — А предположение решения задачи — это не всегда её ответ.       — Да, конечно, ты всегда так говоришь, но меня удивляет то, что на тебя самого это выражение действует слишком редко, чтобы быть коронной фразой.       — Ты о моём таланте всегда приравнивать предположение к ответу и оказываться правым? — Он ехидно улыбнулся, намекая на своё превосходство, а Винс пожалел о том, что вообще открыл рот, опять потешив самомнение диагноста. Интересно, это подстроено? Грейс опять играет в психолога-манипулятора?       — Левым, чёрт, Катей, ты…       — Я прав? Ты идёшь на свидание?       — Я иду на деловую в встречу, — не изменив интонацию, но всё же подчеркнув голосом «деловую», отозвался Кетри.       — О, значит свидание с кем-то из персонала? Хм, это та новая медсестричка? О, брось, на это жалко смотреть, она тебе не подходит.       — Да, мне подходит общение с психами-манипуляторами, ты прав.       — Всё же жалко халат, да?       — Да.       Винсент тяжело выдохнул, сотый по счету раз и решил вновь перевести тему на рабочую:       — Если не берёшь эту пациентку, то тебя ожидают в смотровой.       — Меня? Не «любого другого врача, только не его, пожалуйста», а именно меня?             — Да, именно тебя.       Кардиолог невольно улыбается удачной шутке и выходит из кабинета, спиной ловя издевательский окрик.       — Спасибо! Кофе был очень вкусным. — На это он только закатывает глаза. К чёрту. А ведь так хорошо уходил…       Грейс, убедившись, что его не слышно и не видно, с облегчением выдыхает и расслабляется.       Итак, из интересного на повестке дня: его в смотровой — какого номера, к сожалению, не сообщили — ждёт некий пациент. Его, врача от которого больные шарахаются, как от огня, даже если впервые видят. Ну не внушает он доверия, что поделать? Да и не особо ему это мешало, наоборот даже, с учётом его нелюбви к «общению». Посидев еще пару минут, он встал, взглядом прощаясь со своим нагретым местом, и направился на первый этаж к смотровым. Всего их было шесть, и все они располагались на первом этаже, рядом с холлом для удобства. Вообще клиника имела четыре этажа, подвальное помещение и площадку на крыше.       «Для разбега твоих пациентов, Эндрю», — пошутил как-то Катей про местного врача-онколога и вспомнил, что «вестник смерти» обучался боксу в старших классах.       В целом к внешним отличительным чертам Катея можно приписать постоянное наличие синяков, ран и прочего, что можно получить в отместку за неприятную фразу. Что ж поделать? Смолчать о том, что врач — идиот, если единственная от него польза это то, что он может градусник ректально вставить? Откуда они берутся в их больнице? Оттуда же, откуда деньги на новое оборудование, видимо.       Грейс спустился, проходя сначала во второй кабинет, потом в третий — в первый не пошёл чисто из принципа. На кушетке в четвертом сидела молодая девушка, которой лет двадцать от силы, но учитывая пару килограмм косметики, лет двадцать пять.       — Добрый день, вы Катей Грейс, верно? Мне о вас рассказывала покойная ныне подруга, лежала у вас с рассеянным склерозом. Давно ещё. Мелони Спенсер, если помните…       Не помнил.       — Я…       — Я прерву ваш вагон ненужной информации и попрошу переместиться на пару лет поближе к настоящему моменту, спросив о симптомах и причинах которые привели вас в это заумное место умирающих.       — Да, извините. Я до вас посещала парочку врачей по причине головных болей, частых, но кратковременных потерь сознания, и непрекращающейся тошноты на протяжении нескольких дней, — Лаконично выдала девушка, чего врач не ожидал       — Это… — Он очертил в воздухе окружность обобщая сказанное — …Всё?       — Да, кажется, да. Грейс вычеркнул дело из представляющих интерес и более нейтрально, но всё же с привычной язвительностью стал говорить:       — Смотрите, либо вы беременны, либо у вас отравление, либо вы смертельно больны. Какой вариант нравится? УЗИ? МРТ? Промывание желудка и пару капельниц?       — Врачи до вас исключили первые два пункта… — девушка пробормотала это крайне тихо и испуганно посмотрела на диагноста.       — Значит, вы скоро умрете. Надеюсь, у вас есть, кому передать наследство, я могу порекомендовать хорошего юриста. И пройдите МРТ. — Он уже хотел уйти, как вдруг робкий голос его остановил, и молодой человек посмотрел на уже стоящую рядом девушку. Ноги у неё подкашивались, но, несмотря на то, что Грейс успел это заметить, он не успел что-либо придумать в этой ситуации.       — Доктор, вы… — И девушка теряет сознание, сваливаясь на него, а он, стоя на порожке, падает на дверь. Та, решив упокоиться с пафосом, слетает с петель, утягивая за собой приличный кусок стены.       В холле шумно, у Катея болит голова, и он совершенно не привык, что девушки буквально падают в его объятия.       И он вспоминает, что сегодня уже спас одну несчастную, а ещё содрал себе в кровь колени. И да, кажется, он слишком сильно ударился головой....