Он идёт домой, она идёт на крышу Она любит громче, он сделает тише Он на акустической, она на классической Противоположности, но зачем-то сблизились Она пишет тексты в старую тетрадку Он поёт на сцене тысячам фанаток. Он её увидит грустную у бара Позовёт на сцену, даст свою гитару.
~
Осень для студентов – это начало или продолжение обучения. В свои девятнадцать годиков Дазай поступает в институт, на факультатив психологии. Учиться на эту специальность он идёт по двум причинам: первая заключается в том что ему надо разобраться в себе. Он хотел устранить свои проблемы с головой, суицидальные мысли и сожаления о прошлом. Прежде чем помогать другим необходимо себя спасти. Больной больного не вылечит. Помощь другим является второй причиной. Дазай считал профессию психолога опасной, ведь это наверняка добавляет стресс самому психологу. Разбираясь с чужими проблемами, нужно постараться не утонуть в своих. И не всем можно помочь. Если человек уже на моральном дне – его уже не спасти. Вуз, в котором ближайшие два года Дазаю предстоит выучиться, считался одним из лучших и попасть туда не так легко. Недостаточно одного гениального ума, нужны средства. Потому большинство студентов были из обеспеченных семей. Естественно после обучения в данном вузе ты гарантировано получишь работу, и многие знаменитые люди здесь учились. Дазай имел достаточно средств и ума для поступления сюда. Сам институт разделялся на три здания в пять этажей. Они были спроектированы в виде огромного треугольника, если смотреть с неба. Всё постройки не были соединены друг с другом, и треугольник не замыкался абсолютно чётко. Именовали их тремя домами. В каждом доме свои факультативы и курсы. Первый дом брал под свое крыло медиков и химиков. Под статусом второго дома были математики, технари и правовые аналитики. Третий дом покровительствовал над гуманитариями, художниками и психологами. Второй этаж каждого дома был местом жительства студентов. Жилой этаж с комнатами. В третьем доме была библиотека, во втором кафетерий, а в первом медпункт. Строгости нет, студенту необязательно жить в комнате; он может приходить из своего дома, тогда его комната отдаётся другому или пустует. Охрана и видеонаблюдение всегда настороже. Дазай поселился наместе друга, уехавшего за границу. Будучи в одиночестве, парень слушал фоновую музыку и наблюдал в окне парящих птиц в пасмурном дождевом небе. Он не думал о том, что завтра придётся идти в новое место. В этом вузе учатся много его школьных друзей и за одиночество он не переживал... Нет переживал, ибо уже три дня живёт в пустой холодной квартире на восьмом этаже, и тоскливое одиночество неприятно превращало сердце в кусок протухшего мяса... Его родители безусловно любили его, но слишком боялись, что их сын будет в чем-то нуждаться. Эти люди не были рождены в богатой семье, они знали голод и холод, потому пахали как не в себя, дабы не возвращаться в нищету. Отец и мать стали успешными, и из-за своего жизненного пути быстро полюбили друг друга и породили нового человека. Дазай никогда не знал голода или холода, носил хорошую одежду и ел качественную пищу. Но чувствовал себя неполноценным.***
От страха, что сын пройдёт тот же гнилой путь, родители многого от него требовали и ждали. Он учился на высшие баллы, плавал, танцевал, учился играть на всех инструментах, зубрил языки, математика, литература, самозащита. В четырнадцать Осаму признался девушке в любви, та отказала, говоря, что он слишком идеален. Умный, приятный на вид, все знающий и умеющий человек, страдающий одиночеством. Его все избегали, кроме одного парня по имени Одасаку. Одасаку Сакуноске из нормальной семьи, учился в нормальной школе и был доволен. Они быстро нашли общий язык и дружили очень долго. Родители Дазая ничего на это не говорили, ведь видели, что сыну нужно хоть какое-то общение со сверстниками. Но всему приходит конец. В шестнадцать лет Одасаку повесился. У него была ужасная болезнь и его родители не могли заплатить за операцию и лекарства. Даже если бы продали свои почки им бы все равно не хватило денег. Кредит взять они так же не могли. Ода страдал от постоянной боли, и видел, как родители убивают себя на работе, в надежде заплатить за лечение. По итогу его родители зачахли от отчаянья и сами начали заболевать. Одасаку не мог продолжать смотреть на их страдание, он знал: суицид сделает ситуацию лишь хуже, но ему и так долго не оставалось. Оставив письмо для родителей и Дазая, он убил себя путем удушья. Дазай умер. Его разрубили на девяносто девять кусочков и скормили собакам. Он винил себя. Если бы он знал... если бы он знал! Он сделал бы всё, абсолютно всё. Украл бы деньги из сейфа в банке родителей, или убил бы человека... Смотря на тело в гробу, видя фиолетово-черную полосу на шее трупа он возжелал смерти. Дазай осознал, что не просто ценил Оду как друга, он любил его. Он не желал его в виде удовлетворения плотских утех. Он любил нежно, искренне, всеми нейронами мозга и клетками тела, он любил. В предсмертном письме Одасаку просил Дазая жить ради себя. Просил не впадать в пучину отчаянья. Поступить в тот знаменитый вуз за него. Ведь Одасаку всегда мечтал попасть туда, выучиться и найти свое любимое дело. Умолял Дазая не сдаваться и найти свою любовь, спать обнимая кого-то, готовить кому-то завтрак, а на следующий день самому лакомиться приготовленное вкусняшкой для него. Завести кота и драться со своей любовью за право первым пойти в душ, а в случай проигрыша стоять под дверью раздраженно кидать фразочки по типу «Пока ты помоешься – земля столкнётся с плутоном», или даже «инвалид быстрее ходит, чем ты моешься». Читая это, Дазай возненавидел себя и всех. Желал пойти за Одасаку. Он проклинал свою будущую любовь, которой не будет. Она уже под землёй, съедаемая трупными червями. Его любовь разлагается и воняет. И вот теперь Дазай здесь. Ещё живой. Ему очень плохо физически и морально. Исполнил просьбу Одасаку и поступил в институт в котором тот так хотел учиться, выполняет просьбу по поводу жизни ради себя и не впадать в отчаяние, выучиться на психолога и полечить себя. А на счёт найти любимого человека он сомневается. Как найдёт того, чего несуществует?***
Сейчас Дазай смотрит в небо, как бы ему хотелось завести кота и готовить кому-то завтрак, постоянно с кем-то спорить, засыпать в обнимку, а потом просыпаться под утро оттого, что в состоянии глубокого сна твоё тело выталкивают ногой с кровати. И сопротивляться не будешь, тихо сползёшь с кровати и переляжешь на другую сторону, без одеяла, но хотя бы не на полу. Глупо фантазировать о том, чего не будет. Ищи хоть весь век – не найдёшь. В попытке отвлечься от безумно глупых грёз, шатен включил видосик на ноуте, но спустя пять минут закрыл крышку от раздражения. Всё его злило. Больше всего его бесил факт пребывания собственной головы на плечах. Она так тяжела. Первый день в институте, внутри было все чисто и аккуратно, в каждом доме разный ремонт и разные аудитории. Дом Дазая был под стать стилю искусства. Чёрные стены в коридорах подчёркивали изобилие картин. В аудитории чёрные стены и окно на всю стену, пропускающее свет с улицы, огромная интерактивная доска. В каждой аудитории стояли небольшие скульптуры высотой в рост человека. В холле находилась крупная скульптура ангела, держащего в руке факел с огнём. «Наверное Прометей, красиво», – думал парень, глядя на небожителя. Дазаю понравилось что туалет с большим количеством кабинок, сушилка для рук работает, вода из крана тёплая и мыло приятно пахнет. На каждом этаже автоматы с напитками и едой. Даже помещение для курильщиков есть. Стены из стекла, внутри два чёрных диванчик, столик, пепельницы и огромная вытяжка у потолка. Перед первой парой познакомился с парнишкой по имени Ацуши Накаджима. Тот все рассказывал, как жаждет отдать себя на помощь другим, но Дазай прочитал в нем то же желание спасти самого себя. Во время перерыва, выйдя на улицу, Дазай заметил своих старых друзей, которых он обрёл после смерти Оды. Рампо вальяжно сидел на лавочке, попивая кофеёк, Куникида что-то увлечённо рассказывал, стоя. Осаму соврёт если скажет что не рад их видеть. — О чем таком ты распинаешься, Ку-ни-ки-душка? – подходя к товарищам, улыбался шатен. — Не думал, что ты всё же поступишь сюда. Даже не верилось, когда ты сообщил, – сказал Эдогава, наблюдая за знакомым. — Не ври! Я знаю, что вы ждали меня, – воскликнул Дазай, садясь рядом с Рампо. — Давно не виделись, Дазай, надеюсь ты не будешь искать проблем в первый же день, – буркнул Куникида, смотря на присоединившегося гостя. — Не беспокойся за меня. К слову: из какого вы дома? — Из второго, – ответил блондин, усаживаясь возле шатена. — Верно, Куникида и я в правовой аналитике. Правда, на разных ветках: он на юриста, я на адвоката. Ну, радует, что иногда попадаются совместные пары. Ты на кого поступил? Я не видел тебя во втором доме. — Я на ветке психологии, – с гордо поднятой головой заявил Осаму. — Не, не твоё. – безэмоционально бросил Куникида. — Поддерживаю, психолог из тебя – как из меня умственно недоразвитый – поддержал Эдогава, кусая круассан. — Жестокие вы, наверное оттого, что у вас психическая травма. Приходите ко мне на приём, я как следует проконсультирую вас. – смеялся он. — А если честно, почему именно психология? - спросил Эдогава — Помочь себе, – теперь Дазай улыбался более сдержанно. — Надеюсь, у тебя получиться. – без яда произнёс Куникида, делая глоток кофе. — Отставить грусть! Давай сегодня вечером пойдём, ты, я и блондинка в кафе? – улыбчиво предложил Рампо. — Кто тут блондинка! – вспылив, крикнул Доппо. — Ну, не знаю... – Дазай засомневался, а Рампо добавил: — Там есть бар! Придут девчонки, да и вообще много студентов придут! — Вечеринка? – изумился шатен. — Ну что-то типо такого. Знаешь, в первом доме есть иностранцы. Американцы и европейцы; так вот есть музыкальная группа, состоящая из русских студентов. Иногда они выступают в барах или кафе, что приравнивается к празднику. Так студенты могут отдохнуть от учёбы. Все студенты идут на выступление, дабы расслабиться и повеселиться! – тараторил зелёноглазый, видимо, это правда крутецкий праздник, если он так оживился. — Ну, не знаю.. Возможно да, а возможно нет, – мямлил Осаму, со стороны представляя себя лужей. — Хватит выпендриваться и пошли с нами. – Куникида подключился к теме разговора. — А-а-а-а, не зна-а-а-ю, но звучит интересно... Но там будет много людей... Будет тесно, – развалившись на лавочке, недовольно бурчал Дазай. — Помещение большое, никакой толпы. Смотри вон же – Рампо смотрел куда-то в сторону, и Дазай заинтересованно зыркнул туда же. В десяти метрах от них стояли двое парней в белых халатах. Их европейская внешность привлекла внимание японцев, которые восхищаются европейской красотой. — Кто это? – не отводя глаз от студентов, спросил суицидник. — Одни из тех, к кому сегодня придут все. – ответил Куникида. — Так кто это? — Не помню, русские имёна и фамилии до жути непонятные. Знаю лишь то, что брюнет на курсах хирургии, а блондин на химии. Блондина опасайся – он ненормальный. Мешает всякие растворы, и взрывает на улице все подряд. Блондин имеет прозвище «злой клоун». А брюнета называют «русским дьяволом» –передал слухи Доппо. — Вау, интересно, их все опасаются, но при этом проходят посмотреть и послушать. Я пойду с вами, – заключил Дазай. — кстати, Йосано ведь тоже в первом? — Да, ещё твой знакомый доктор, Мори, теперь профессор по хирургии, – поправлял очки будущий юрист. — Ничего себе, а-а-а, вон она! Идёт сюда! Йосано-о-о! – внезапно воскликнул Дазай, побежав обниматься с давно знакомой девушкой. Акико как будто знала, что так будет, и, остановившись, ждала пока Осаму подбежит к ней. Своим возгласом шатен привлёк внимание других, но ему было плевать. Он просто обнимал давнюю подругу. — Какие люди, рада тебя видеть – Йосано взаимно прижала парня к себе. После воссоединения все четверо вели оживлённую дискуссию, присоединился и Ацуши, который так же, был знаком со всеми из компании Дазая. Прозвучал странный глубокий звук, не школьный звонок, но действует по тому же принципу. Все разошлись по парам. Так настал вечер.***
Было вправду очень много людей, но без особой толпы. Кафе было просторное: все сидели за столами, некоторые пристроились у бара. В ожидании концерта все разговаривали. Наша компания нашла себе столик на пятерых, считая Йосано и Ацуши. Заказали напитки с закусками. Всё были в ожидании. И вот занавес ушёл. Всего группа из четырех человек. Белокожий брюнет в роли солиста с гитарой, опасный блондин с саксофонном. Ещё один парень с длинными волосами цвета платины на синтезаторе. Парень плотного телосложения на барабане. Группа смотрелась шикарно. На солисте были чёрные штаны, спущенная белая рубашка с вертикальными чёрными полосами, и также чёрное пальто накинутое на плечи. Прозваний студентами «клоун» похож на черно-белого арлекина. Клетчатая жилетка, белые штаны с чёрными полосками, белый плащ и шляпка. Остальные участники также были в одежде черно-белого стиля. Без лишних слов приветствия или благодарности зрителям, лёгкий поклон в качестве благодарности и ничего более. Выступление началось, правда Дазай ни словечка не понимал. Видимо первая песня на русском. Красивый чистый язык и приятный на слух тембр голоса, замечательное музыкальное сопровождение. Раньше Осаму начинал учить русский, но предки сказали не забивать голову бесполезными знаниями. Сейчас он слушал и думал: «Все-таки надо было учить». — Ты что-нибудь понимаешь ? – громко спросил Дазай, повернувшись к Рампо. — А это обязательно? Мне нравиться музыка, разве имеет значение текст, если само исполнение нравится зрителям? Даже если он поёт языком русских матов, у него шикарно выходит. – громко выговорил Эдогава на ухо Дазаю. — Его называют певцом, проповедующим отчаяние, – сообщил Ацуши, услышав их разговор – те, кто понимают его речь говорят о смысле безысходности в его песнях. Первая песня закончилась. Вторая была произведена на английском. Дазай пристально смотрел то на вокалиста, то на его пальцы, что водили медиатором по струнам. После второй песни вокалист обратился к зрителю: — Ей красавчик из третьего ряда, ты так смотришь на струны, будто знаешь как играть. Если приглашу тебя сыграть –откажешь? – обратился он, смотря точно на Дазая. Тот помотал головой, ища того красавчика из третьего ряда. — Я к тебе обращаюсь, не мотай башкой, поднимайся, – улыбчиво зазывал гитарист. — Дазай, быстрее иди – Йосона подталкивала друга в плечи, остальные так же подключились. Осаму выгнали со своего места и ничего не оставалось, кроме как принять приглашение от солиста. Поднявшись на сцену, музыкантов было лучше видно. Дазаю казалось, что он на шоу моделей. — Я не умею играть – произнёс Дазай, подойдя к солисту — Ложь, по твоему взгляду понятно, что ты разбираешься в нотах. Надеюсь ты поёшь? – парень с глазами цвета индиго впихнул гитару в руки Дазая. — Я не знаю, что сыграть. — Ты наверняка что-то да можешь, постарайся, я хочу услышать песню в твоем исполнении. Парни помогут тебе, они смышленые и быстро подгоняться под твой ритм. – улыбаясь, вокалист подвинул Осаму к микрофону и, удалившись со сцены, пошёл на его место. — Я буду вместо него, не обращайте внимания, – нагло сел на пустое место японца брюнет. Никто не был против, все были немного удивлены. Дазай не растерялся и начинал что-то напевать. Ребята из группы быстро словили ритм и создали музыкальное сопровождение для временного вокалиста. — Можно фото с тобой ? – обратился Рампо к иностранцу, который пил из стакана Дазая. — Конечно. Только закажи мне текилу. – радостно потребовал брюнет. — Всё европейцы такие вымогатели? – со смешком спросил Эдогава. — Не все, но я не из их числа, – пара фоток с Рампо, потом с Акико. Ацуши еле как попросил, переступая через стеснение. Куникида не просил, но тоже хотел. Русский видел что блондин так же хочет фото, но молчит. Взяв со стола его телефон, он сам сфоткал себя и Куникиду, а после положил телефон обратно. Выступая на сцене, суицидник видел как брюнет пьёт за чужой счёт и балдеет. Где-то на глубине души Дазай жалел что не сможет сфоткаться с тем наглым русским. Осаму закончил петь, русский закончил есть, и они вновь поменялись местами. Поблагодарив всех тем же поклоном, группа скрылась за занавесом. Всё студенты начали пить, есть, некоторые напившись танцевали. Участников группы не видно. Йосано и Рампо хвастались фотками с европейцем, знакомым студентам из других компаний. А Дазай чувствовал себя использованным. Взяв свой телефон, лежавший все время на столе, парень заметил неизвестное фото. Селфи того вокалиста, на первом он просто улыбается, на втором фото видно лишь часть его лица, и смотрящего на сцену Куникиду. взятым крупным планом. На третей тоже самое только с Рампо жевавшим чипсы, и Накаджима пьющим сок. На четвёртой был брюнет и Йосана, которая заметив тайную съёмку решила подыграть поставив одногруппнику рожки. Осаму вспомнив тот факт что они одногруппники, перервал свой просмотр фото и обратился к подруге. — Йосано! — Ммм? – девушка спокойно попивала коктейль, наблюдая за людьми. — Тот солист, он ведь с тобой на одном факультативе и пары у вас наверняка слитные. Я не знаю его имени неудобно как-то. — Я думала тебе сказали, его именуют Фёдор Достоевский. Певец отчаянья и неверия в людей. – попивая напиток поведала девушка, улыбаясь. Вечеринка закончилась, все повеселились и довольные ушли по домам. Дома, лёжа в кровати, Дазай проглядывал фото, сожалея, что рядом с Фёдором был не он.***
На следующий день они вновь встретились в коридоре третьего дома. Фёдор шёл один, заметив знакомое лицо, он подошёл к Дазаю и проговорил: — Привет, прекрасно вчера выступил! — По сравнению с тобой, не очень то и прекрасно, – Дазай смотрел на картину, весящую на стене. Туда же глянул и Фёдор, а после, рассматривая копию картины, он изложил: — Пьета из Вильнёв-лез-Авиньон. Так же называемая Авиньонской Пьетой. Автор Ангерран Картон. Картина маслом, в стиле реализма, тысяча четырехсот пятьдесят пятого года, сейчас находится в Париже, а точнее в Лувре. Агония, переданная с абсолютной простотой, придаёт сцене величие. Никакие страдания в мире не могут сравниться с трагичностью этого покинутого всеми тела, изображенного как будто во сне. — Ты хорошо осведомлён, за каким делом дьявол Фёдор пожаловал в третий дом? – спросил Дазай, не отводя взгляда от картины. — Я пришёл дабы Осаму Дазай помог мне в одном деле, – Фёдор взаимно не смотрел на собеседника. — Колись, зачем пришёл. – обернувшись, парень холодно посмотрел на Достоевского. — Мне нужен новый макет человека, находящийся на складе третьего дома. Их всегда сюда привозят и приходиться бегать туда-сюда. – русский с лисьей улыбкой смотрел Дазаю в глаза. — Я сам здесь недавно, и где склад не знаю, спроси у других. — Эх, мы могли бы поискать вместе. Но раз тебе так противна моя персона, последую совету и спрошу у других. – прокрутившись на носке и демонстративно вильнув белым халатом, Фёдор ушёл. Дазай почувствовал себя огорчённым. Чем-то ему приглянулся этот студент. Более ничего интересного за день не происходило.***
Пока на следующий день Куникида не потерял сознание во время перерыва. Поскольку медпункт был в первом доме, Дазаю пришлось тащить того на спине. Найдя нужную дверь на первом этаже и открыв её, японец прошел в помещение. И какое прекрасное совпадение, в мед части сидел Фёдор с другом клоуном и другой юноша. Они играли в карты, сидя на одной из свободных коек. Видя эту сцену, Осаму тяжело вздохнул и подумал: «Медики и химики, спасители человеческих жизней...» — Я извиняюсь, тут человеку плохо, – положив блондина на кровать, заявил Осаму. — О, это же мой любимчик, – заявил Достоевский, бросая карты и поднимаясь с кровати. Дазай подумал что под "мой любимчик" тот имел в виду его. Но Фёдор наклонился к Куникиде и, проверяя реакцию зрачка добавил: — Куникида, любовь моя, как же так случилось? Дазай понял, что Фёдор над ним издевается. На следующем моменте брюнет начал расстегивать блондинку рубашку. Сию минуту в голове суицидника появилось много вопросов. — Иван, принеси нашатырь. – попросил на русском Достоевский. — Конечно, господин, – тот отправился лазить в шкафчике. Дазай опять ничего не понимал, и это начинало злить. Фёдор, осмотривающий Доппо, заметив стоящего в ступоре японца, буркнул: — Ничего серьёзного Вдохнув нашатырь Доппо пробудился от десятиминутного сна. — Рады были видеть, с нетерпением ждём снова. А вообще ждём только блондина. Остальные пусть не являются даже если умирать будут. Всего тревожного, болейте чаще. – торжественно Фёдор выставил обоих за дверь. Дазай был возмущен его высокомерием и поведением: — Как такое может лечить людей?! Он же всех, если не отравит, то в кому загонит. А ещё и клятву Гиппократа принёс! – не унимался Дазай, идя к выходу.В тоже время в медпункте
— Жестоко ты с ними. – произнёс Коля. — Как умею так и обхожусь, – русский тоже был в негодование. — Они тебе чем-то насолили? Могу Коктейль Молотова сколотить или ещё чего, – улыбчиво прорекламировал свои услуги Николай. — А я приготовлю токсичные витаминки, – поддержал Иван, учащийся на фармацевта. — Не стоит, я сам перережу ахиллово сухожилие недоброжелателю и тот останется инвалидом на полгода. – брюнет вновь сел на кровать, воссоединяя троицу. Набравшись смелости Иван спросил: — Он ведь нравится вам, хозяин? — Чего? Нет, что ты, Иван Дурачок из сказок? – смеялся Достоевский.***
Тем временем Осаму уже отдыхал в кафетерии. — Он ведь нравится тебе? – спросила Акико. — Чего? Нет! Он деспот, не понимаю как такой, как он, вообще будет спасать людей! – Дазай всячески опровергал слова девушки. — Хех, но признай, он привлекает тебя? – хитро улыбалась студентка. — В его случае красота не покрывает характер!! — Ты же на психолога учишься, попробуй разгадать его, – предложила Йосано. — Ещё чего, – прошипел парень. Прошло три дня как эти двое не виделись.***
Дазай шёл по алее на выход за территорию института. Идя, он узнал знакомый голос которого долговато не слышал. За зданием стояла тёмная фигура русского дьявола. Понять его разговор по телефону опять было невозможно. — Нет у меня денег!! Я тут причём? Оставь меня в покое! Умер он! Умер! Прошу не звони больше. – оборвав напряженный разговор, Фёдор, обнаружив Дазая, отозвался: — Подслушивать неприлично. — Я не понимаю русский. — Раз встретились, зайдёшь на чай? — Нет. — Отлично, тогда пойдём к тебе, а то у меня чая нет. – улыбнулся русский черт. — Ладно, не отстанешь ведь. Шагали всю дорогу они молча. А шатен вновь задавался вопросами: «Не слишком ли опасно привести малознакомого человека домой?» Безусловно глупо и опасно, но Дазаю все равно, Фёдор выглядел подавленным и чутьё психолога дало о себе знать. Придя домой, хозяин поставил чайник, а гость сел за стол, ожидая. Спустя десять минут чай и печенье были на столе. Дазай первым оборвал тишину: — Не хочешь поделиться чем-то? — Ахх точно, ты ведь будущий психолог, мне нечего сказать. Сначала со своими проблемами разберись, а потом разгребай чужие. – посоветовал Достоевский. — Решая чужие проблемы – находишь больше выходов из своих. Признаюсь, что ты мне симпатичен, потому я и предлагаю тебе выговориться. – спокойно отметил Осаму. — Ха, а ты, я вижу, вовсе не боишься монстров. –утонув взглядом в чашке чая, проговорил парень. — Хватит ёрничать, выкладывай что причина твоих проблем? — Моя мать. – холодно сорвал с языка Достоевский. — Мать? – изумился Дазай. — Я вырос в хорошо обеспеченной семье, можно сказать мы были богаты. Деньги не затуманивали разум моих родителей, у нас была счастливая семья. В один день отец погиб в автокатастрофе, оставив на мать клинику, которой управлял, и сбережения в банке. Мама начала впадать в депрессию. И сколько раз я просил её обратить свой взор на меня, она все также не замечала. Ей было плевать, она сосредоточилась лишь на собственном горе, отстранившись от собственного живого ребёнка! Спустя некоторое время нашёлся один кабель который смог залечить мамину рану. Он стал моим отчимом. Спустя некоторое время его сожительства с нами, я замечал странные вещи. Он стал заведовать клиникой вместо матери и наровился попасть в хранилище, но даже мать не знала как туда попасть. Я заранее спрятал документы о хранениях в банке, дабы они не перешли к этому мужику. Он начал пугать меня. Как-то я подрался и пришёл со школы в ранах. В тот день на ужине отчим спросил меня: — Тебя бьют? — Нет. – я не хотел смотреть на него, а говорить с ним было сравни насилию. — Ты подрался? Победил? — Да, нет. — Фёдор, – он положил свою ладонь на мою, и смотря на меня своими красными глазами, произносил, одновременно сжимая мою руку до покраснения. — Тем, кто тебя обидел, перережь глотки. Вцепись ногтями, челюстями, не важно. Заставь их пожалеть о содеянном с тобой. – его лицо было красным и злым. Он псих. Потом я узнал. что в клинике моего покойного отца он проворачивал торговлю органами. Я подал на него заявление в полицию вместе с доказательствами. Суд признал его виновным. Отчима посадили, а клинику заморозили и передали мне. Поскольку я был совершеннолетним, пошёл в банк и забрал деньги из хранилища. Моя мать была уже мертва. Ну, то есть, она жива физически, но мертва морально. Сколько не говори, что я её сын, она воспринимает меня за покойного отца. Я оставил ей денег на жизнь, и, продав клинику, приехал сюда, дабы не оставаться в России. Но даже здесь она звонит мне, называет меня чужим именем и умоляет приехать. Я уже выучил её основные фразы: «Фёдор... кто такой Фёдор? У нас ещё нет детей, что ты такое говоришь любимый? Как это умер, что за шутки у тебя?», – Фёдор опустил голову пряча ещё более побледневшее лицо в ладони — я не вывожу, я хотел стать хирургом, хотел быть полезным, но я не выношу. Меня похоронили, а отца во мне воскресили. Как же так, Дазай, скажи, что со мной не так!? Она забыла меня так просто? Мне всю жизнь говорят что я похож на мать. Значит ли это, что я сойду с ума как и она? – Фёдор и правда выглядел не очень и Дазай решил, что пора заканчивать. — Если продолжить нервничать и накручивать себя, ты и вправду уподобишься ей. – после этих слов оба стихи. Но Осаму решил, что растягивать тишь нельзя. — Знаешь что, Фёдор.. Я хочу чтобы ты полюбил меня. — Что ты несёшь? – с недоумением в голосе, Фёдор поднял голову. — У меня не такая история как твоя. Мои родители всегда были строги ко мне; они сделали меня идеальным мальчиком с которым никто ни хотел общаться. Но я подружился и влюбился в одного смертельно больного парня, который покончил с собой, ради того что бы его родители не убивали себя, в поиске денег на операцию. Я вот всё думаю, почему он не сказал мне? Я бы мог его спасти. Но он решил сам справиться, методом петли. Когда я видел его гроб засыпанный землёй я плакал и желал уйти за ним. Единственное, что держит меня живым это его предсмертное желание. Он желал что бы я, поступил в это вуз, и не печалясь по нему, нашёл любовь. Может ты моя любовь? Сам посмотри: ты красив, я ещё красивее. Ты умен, я умнее тебя. Ты банкрот, я богач разве мы не идеальная пара. – Дазай слегка улыбнулся от собственных слов. — Предлагаешь стать парой? Вот так сразу? А свидание? Узнать друг друга лучше? – Фёдор вопросительно и недоверчиво смотрел на Осаму, спокойно попивающего чай. — У нас будет время узнать друг о друге всё. Да и тем более, разве нам это надо? Мы взрослые люди, конфетно-букетный период нам не к чему. Мы берём то, что захотим. И делаем то, что желаем. — Верно. Хах, вот это анекдот русский и японец, хирург и психолог, великолепное сочетание. – саркастично подвел итог Достоевский. — Сегодня спим вместе, иди в душ. — Окей, а жить мы тоже будем вместе, верно? Тогда я съезжаю к тебе! Отхлебнув чая, Осаму довольно ответил. — Конечно, это же аксиома. — А полотенце и сменная одежда будет? – спросил брюнет, стоя в дверном проёме. — Иди я принесу сменку, не волнуйся подсматривать не буду! – улыбаясь, крикнул Осаму. — Волнуйся как бы я за тобой не подсматривал! – это была последняя фраза русского перед тем, как скрыться за дверью. «Если он мне нравится, я всё правильно делаю, Одасаку?» После часа оба, уже помытые и переодетые, в обнимку лежали в кровати. — Этого мы всегда хотели? Засыпать с кем-то? – тихо спросил Дазай. — Думаю да, у тебя нет аллергии на кошек? – после этих слов, подняв голову, Осаму непонимающе глянул на соседа. — У тебя есть кошка? — Яска. Я привёз её с собой из России. — К слову: а те парни в группе..? — Всё русские, тот с белобрысой косой Николай, страшный человек, но интересный. Дружим мы с садика. Как только он узнал что я улетаю учиться в другую страну, сломя голову погнался за мной. А другой белобрысый Иван, он что-то по типу моего личного слуги хотя он такой же аристократ, как и Николай. Пухлый парень Саша, его нечасто увидишь на учёбе, он редко на ней бывает, поплелся за нами от скуки. – объяснил Достоевский — Куда ты – туда и они. Когда узнают, что ты спал со мной, что они сделают? — Без понятия, возможно прикончат, а может просто вышвырнут из института? Но бояться нечего, этого не случится. — А если я изменять тебе буду, они убьют меня? – с ноткой радости спросил Дазай. — Спи уже!***
Утро было красочные. Дазай проснулся с локоном чужих волос во рту. Видимо, во время сна есть хотелось. Одеяло нашлось на полу, точно русский скинул ночью. Ни себе – ни другим. Сам Фёдор прекрасно себя чувствовал, не считая того, что его скрутило в трое, и проснувшись, поднимать он себя будет по частям. Дазай подозревал, что у того будет ужасно болеть позвоночник, после сна без подушки в позе эпилептика. Именно так это видел Ода? Все что видит Дазай – это переломанного человека. Немного постояв над Фёдором, раздумывая, что делать если тот умер, суицидник решил что запахом еды его сожитель сам разложиться как конструктор и придет насыщаться. План сработал? тело разложилось и приползло. Такого недовольного лица, как у Достоевского после сна, Дазай никогда не видел. — Это как тебя переколбасило? Ты как конструктор лего! — У каждого свои скелеты в шкафу, ты вообще хотел меня то-ли съесть, то-ли побить. Ты ночью мне так сильно по шее тыльной стороной ладони зарядил, думал реально сдохну. Смею предположить что ты занимался боевым искусством. – Фёдор довольно ел блины, даже не запивая, — Я редко ем по утрам, но блины обалденные, просто шикарные! — Просто удачно их сделал сегодня. – Дазай пил кофе, глядя на теперь уже своего парня. — Сегодня после пар поможешь мне с вещами? — Конечно, их много? Может тогда такси закажем? — Не сори деньгами, сами донесем. — Как скажешь. Ничего что кошка не ела вечером? — Перед первой парой зайду и покормлю, – ответил русский, жуя блинчик. — Ты хотя бы чаем запивай. — Я люблю блины, у меня всегда то подгорят, то ещё что-то, а в детстве мама их делала часто. — Кстати твой отчим тебя не бил? Физическое насилие в прошлом может сказаться на психологическом сейчас. — Ему нравилась лицо моей матушки. И поскольку я похож на неё, он меня не трогал. — А есть её фото? Хочу посмотреть. – с улыбкой Осаму оживился. — Да, потом как-нибудь покажу. После завтрака, пара начала собираться на выход. — Ты не видел такой же носок? – спросил Дазай, глазами ища потерю. В руках он держал носок серого цвета. — У тебя как на свалке, лучше скажи где мои носки!? – роясь в вещах, злостно воскликнул медик. — Да откуда мне знать! Где положил там и ищи! –пробурчал шатен. — Вот держи свой носок. – вручив пропажу хозяину, русский продолжил искать свою. Когда все носки были найдены, оба выдвинулись к месту назначения. На улице было так же пасмурно, как и всю неделю. Голос брюнета оборвал молчание. — Го за руки? — Го. Не было лишних эмоций или разговоров о любви, они и без слов понимали друг друга. — Хочу в фонтан. – произнёс Дазай, смотря на красивый фонтан. — После пар полезем вместе. – поддержал Достоевский. На это Дазай начал тараторить, посмеиваясь. — Ты же медик! Разве не правильно было бы с твоей стороны уговаривать меня, как это плохо и можно заболеть? — Я тоже хочу в фонтан, я медик и вылечу тебя. — Да я представляю как хирург будет лечить, со скальпелем в руках? — Со скальпелем не расстается Мори, весь первый дом его боится. – поведал будущий хирург. — Мой старый знакомый, сегодня надо будет зайти к нему! Так дует психолога и хирурга дойдя до вуза разошлись по разным домам. После первой пары они вновь встретились. Компания Фёдора и Дазая быстро сдружились.***
Узнав, что двое красавцев сошлись, все были немного в шоке. Коля и Иван отвели парочку, на пару слов: — Не забирай Феденьку! Как же мы без него? Дост-кун как ты можешь нас бросить? Мы же как кофе три в одном! – плакался Николай — Хозяин, я вам надоел? – опустив голову, задался вопросом Иван. Дазай по-прежнему ничего не понимал, слышал лишь оживленный разговор приятелей за спиной. — Вы больные? Мы будем видеться каждый день, и пары у нас совместные бывают. – с лицом истукана произнёс Достоевский. — А выходные? — Дефицит общения со мной вам не грозит. Николай кинулся к Дазаю, хватая его за руки, и теперь затараторил на японском. — Дазай, не будь таким жестоким! Не отбирай его у нас, мы втроём ведь семья! — Да будете вы видеться. – скромно улыбаясь произнёс Осаму — Всё равно! Каждое утро и вечер отправляй мне сообщение с отчётом, что он ел, как он спал, и что одевал! И насчёт его трансформации, ты не пугайся, такое иногда случается. Дост-кун так долго накручивал себя ментально, что во сне накручивает себя телесно. – после этих слов клоун немного посмеивался. Дазай также не сдержал смешка. После пришла очередь речи товарищей Осаму. Рампо подошёл к Фёдору и, так же взяв его руки в свои, с улыбкой заявил: — Отдаём в хорошие руки! – такой подставы будущий психолог не ожидал. Русские за друга умоляют и требуют отчёты, а эти так просто приняли факт того, что они пара. «Думаю пора менять друзей» – со смешком проговорил Дазай у себя в мыслях. — Ты главное не сбегай от него. Дазай немного нездоровый, но он над этим работает. – так же приветливо добавила Йосано. — Не переживайте, он пойдёт на поправку. – лучезарно ответил русский. — Ты главное мне клизмы не ставь. – тихо пробурчал Осаму — Это к гинекологу, да и после клизмы из тебя такой фон... – речь русского перебили, закрывая ему рот ладонями. Дазай не хотел чтобы тот на людях говорил о шоколадных фонтанах. — Раз такой умный, найдёшь что-то кроме клизмы. – взглядом убийцы психолог прожигал своего парня. Достоевский лишь невинно посмотрел на злого шатена и спросил: — Тогда зонт сойдёт? — Не смей!***
Так и вторая пара прошла, но была проблема в том что у Фёдора сегодня три пары, а Осаму уже свободен. На перерыве к третьей паре Федя дал парню ключ от своей комнаты, дабы тот подождал там. В прошлый раз Дазай толком не рассмотрел дизайн первого дома. Стены были серыми, потолки и пол чёрными. На стенах висели карты строения человеческого тела, и химических элементов. Множество макетов, вот макет человеческого тела в полный рост с кожей, а вот тот же макет, но без кожи. Пластиковые органы было не отличить он настоящих, и это немного пугало. — Дазай! Обернувшись, японец встретил Мори Огая так же в белом халате. — Привет. – издалека поприветствовал знакомого Осаму. — Давно не виделись. Чего тут делаешь, я слышал ты в третьем доме? – подошел к парню мужчина. — Да я жду кое-кого, у тебя нет лекций? — Нет, пойдём поговорим, пока ты ждёшь. – Мори повёл Дазая в свой кабинет. — Не думал, что ты станешь профессором хирургии. – улыбнулся Осаму. — Сам не знаю, как так вышло. Старые знакомые просидели в кабинете, вспоминая прошлое, и гадая о будущем. Всё было хорошо, пока не раздался звук, обозначающий окончание третей пары. Дазай хотел было уже пойти, но диалог с Мори слишком заняла его внимание. Идиллия прервалась когда двери в кабинет грубо отворились. В кабинет раздраженно зашёл русский демон со словами: — Что это значит? – зло протянул Фёдор лист бумаги к лицу Огая. — Твой персональный тест! – улыбнулся мужчина. — Ты издеваешься? — Это ты издеваешься, сколько раз я буду решать твои проблемы? Ты в первый год обучения ногу поломал, отговариваясь, что не пытался по пьяни сделать сальто! А как тебя выгнали из палаты за курение!? Кто разбирался с охранниками супермаркета когда ты пытался стащить водку и чай! – поднимаясь со стула Мори так же со злостью спорил с Фёдором. — Твои проблемы – не мои проблемы! — Но твои проблемы – это мои проблемы, да? Ты утопил свой телефон в ванне! Ты вынудил первогодку стать наркоманом! Сколько раз мне звонили из полиции? – кричал Огай. — Да я не вынуждал его, он сам захотел!! – кричал в отвёл брюнет. — А-а-а, вы случайно не родственники? – тихо поинтересовался Дазай, боясь огрести. — Я его дядя. – холодно ответил Мори, сверкая аметистами, точь-в-точь как у Фёдора. — Это брат близнец моей матери, который, достигнув совершеннолетия, сразу сбежал за границу. — Вот почему вы так похожи! – радуясь, что всё угадал, шатен счастливо улыбался. — Ты не мой племянник, ты Иуда в теле человека! Всем жизнь отравляешь, видно от отца, тот тоже считал что портить людям кровь святое дело. — То есть за то что я такой проблемный, ты мстишь мне этими тестами и заданиями? – уже остыв от перепалки, Достоевский сел на кресло рядом с Осаму. — Нет, просто ты должен стараться больше, если желаешь иметь смысл в своём существовании. – Мори, так же успокоившись, уже спокойно сидел на месте. — Как мило с твоей стороны беспокоиться о смысле моей жизни. Так вы уже поговорили? Нам пора идти. — Думаю, да, – Дазай, встав, направился к выходу, а Фёдор плелся за ним, но остановившись, вновь обратился к дяде: — Я, кстати, в морге, кислоту разлил. – на эту Мори лишь тяжело вздохнул. — В могилу меня скоро сведёшь. В комнате русского, Осаму осознал что тут было ни чуть не лучше, чем в его квартире. Переезд ещё одного любителя беспорядка наверняка превратит его жилище в мусорку, в таких случаях необходим цитировать Эйнштейна «Только дураки нуждаются в порядке, гений господствует над хаосом». От мысли, что теперь он будет жить с кем-то, мозг вырабатывал серотонин, а сердце билось чаще. Русский кошка под стать хозяину: чёрного цвета с жёлтыми большими глазами. — Какая красавица. – Дазай взял кошку на руки и начал тискать, пока Фёдор собирал вещи. Вышел один чемодан, одна сумка с рюкзаком, переноска для кошки и гитара в чехле. Чемодан с переноской взял Федя, а Осаму, закинув одну сумку на плечо, нёс гитару в другой руке. Сначала было не очень тяжело, но после десяти минут ходьбы руки начинали потихоньку болеть. — Меняемся. – объявил японец, ставя сумки на землю. Теперь Дазай катил чемодан с рюкзаком на плече и переноской в руке. Они с трудом добрались до квартиры. Сразу выпустив кошку, немного отдохнули, сидя на пороге. — Давай покупаемся вместе? – предложил Достоевский, снимая кроссовки. — Я только за, тогда достань свои шмотки и полотенце, я возьму сменку и сразу пойдём. — Ага. Теперь оба были в ванной наполненной горячей водой и пеной. Фёдор мыл Дазаю голову перекидываясь с ним фразами. — Ты правда утопил телефон ? – спросил Дазай, одновременно кайфуя от горячей воды и пальцев в волосах. — Да, после чего Мори купил новый. — А сломанная нога? — С ребятами выпили, и я хотел показать, что умею. В итоге больница, от куда меня выгнали. — А парень-наркоман? — Я сказал, что увижу в нем сильного человека если переступит через принципы и станет наркоманом. И он стал. — Ты истинное зло. – улыбался суицидальный парень. — И сейчас это зло моет твою дурную башку, классно иметь такие короткие волосы. Мои надолго чистыми не остаются, ещё и путаются. — Можно я их помою? – радостно спросил Осаму. — Если осилишь. В итоге все головы были вымыты и высушены феном. Кошка накормлена, а парни в домашней легкой одежде сидели на кухне. — Мы забыли о фонтане! – вскрикнул Дазай. — Завтра пойдём. У тебя есть вино? – Фёдор смотрел в окно. — Да, мне дарили, но я не открывал. Какое хочешь: белое полусладкое или кислое? Красное? — Белое полусладкое, сигареты есть? — Думал бросить, если хочешь – я поищу, у меня есть где-то пачка, – Фёдор мотнул головой в знак согласия, и отходя, Осаму добавил: — штопор в нижних полках, бокалы на верхних, подготовь всё, а я найду пачку. — Захвати ещё одеяло! — Хорошо. Спустя минуты приготовлений, пара сидела на подоконнике, застеленным одеялом. Свесив с окна ноги они любовались ночным городом и небом. Попивали вино и курили. Дазай решил, что одна сигарета сильно на него не повлияет и дымил вместе с возлюбленным. От прохладного ветра ноги холодели, но как же было хорошо. От вина не было плохо или мутно, оно лишь немного нагоняло сонливость. — Думаю, теперь мы хорошо поспим. — Истину глаголишь, сыграешь перед сном на гитаре? – нежно улыбаясь предложил Достоевский — Тебе понравилось моё исполнение? — В твоей мелодии чувствуется как ты тоскуешь по умершему. Как ты любишь его и скучаешь. — И тебе это нравиться. Ты не ревнуешь? — А смысл ревновать к мёртвому? Я лишь надеюсь что ты не видишь его во мне. — Нет, я не как твоя мать. У меня есть пара песен, ты будешь первым кто услышит их, ну и Яска. Насчёт мёртвого... пойдёшь как-то со мной на его могилу? — Естественно пойду, надо будет цветов купить, красивых. Парни сидели в спальне, тусклый свет от телевизора заполнил комнату. Фёдор сидел на кровати в куче подушек и одеял, рядом с ним лежала Яска, оба ждали. Осаму сел на подушку, предварительно положению на пол. В спальне было окно без штор, только прозрачная занавеска сквозь которую пробивался свет звёзд. Музыка гитары и приятный голос наполнили пространство аурой сожаления и печали. Фёдору и Яске вполне нравилась такая обстановка. Сидя на полу, Дазай пел и, водив медиатором по струнам, он был спокоен, буря в душе закончилась, когда Фёдор обратил на него внимание в кафе. Дазай вспомнил как проклинал свою любовь. Он добился невозможного, он нашёл то, чего в мире существовать не должно было. Свою любовь такую же нездоровую и больную, как и сам он. «Так ты это представлял Ода? Такой ты видел мою любовь?»***
Песня закончилась, гитара отложилась к стене. Пока певец не успел сесть на кровать, Фёдор подскочил со своего места и впился в чужие губы своими. Дазай этого не ожидал , но такое действие брюнета сделало его настроение ещё лучше. Отстранившись, русский обнял и, немного приподняв любимого, скинул себя на кровать потянув за собой шатена. Никто не пострадал, кошка поняв намёк, что ей тут не место ушла на кресло. — Великолепная песня – улыбчиво хвалил своего парня Достоевский. — Что это было? Пародия на прыжок кита из воды в воду? – Дазай смотрел на парня, умиротворенно накручивал чёрные локоны на свои пальцы. — В нашем случае из кровати в кровать. Давай найдём старую музыку и будем слушать, пока не уснем? — Ты генератор прекрасных идей, классика сойдёт? – казалась, чем больше Фёдор говорит, тем больше жизни появлялось в Осаму. — На твое усмотрение. То что нравиться тебе, нравиться и мне. – Фёдор крепко сжал Дазая в объятиях, пряча лик в любимое плече. Не оставшись в долгу, шатен так же сжал тело русского в объятиях. Казалось они сломают друг другу кости. Возможно этого они и хотят? Или же они пытались стать единым целым, сжимая друг друга до хруста затекших суставов. Когда плоть каждого начала ныть и затекать от боли, объятия прекратились. Музыка звучала во всех уголках тёмного пространства. Холодный свет звёзд и два тела, что слитно грелись друг другом. — Мы не разобрали твои вещи, – тихо произнёс Дазай, сжимая переплетенные пальцы рук. — На ночь их разбирать никто не станет. Спать хочется. – сонно мямлил Достоевский. — Признаюсь что испытываю тождественное желание. – смотря на клюющего носом Федю, шатен прошептал перед тем, как начать засыпать, — Ты моё божье благословение или дар сатаны? Чем бы ты ни был, останься. Оба заснули под тихую, старую, всеми забытую музыку.***
На следующий день после пар возвращаясь домой Дазай полез в фонтан, Фёдор посмотрев на него с каменным лицом полез за ним оставив рюкзак возле фонтана.