***
Как ноги до сих пор его держат — остаётся загадкой. Ночь всё ещё тёмная, но яркое освещение одной из людных улиц непозволительно сильно бьёт в глаза. Лука словно отходит от жестокого похмелья, потому что голоса людей вокруг гиперболично громкие, голова кружится и горло пересыхает. Ощущения чужих пальцев на коже всё ещё преследуют его, и он чувствует, как наливается кровью каждый из засосов, оставленных на нём. Чудесные сделали такое, что ни в одном сне не могло явиться Луке. И вот вопрос: хорошо это или плохо? И следом за ним: а почему? Парень лишь закусывает нижнюю губу, когда воспоминания о прошедших часах снова возвращаются в сознание, и нервно прячет ладони в карманы джинсов, оттягивая ткань, потому что член нативно ноет. Ощущения преследуют его ежесекундно, и Куффен запоздало ловит себя на мысли, что за целый вечер ни разу и не подумал о Маринетт. Когда люди с криками начинают бежать в противоположном от него направлении, Лука даже не сразу это замечает. Он идёт дальше, так сильно погружённый в себя, что отвлекается от рефлексии, лишь когда на его плечо опускается сильная рука, разворачивающая парня к своему обладателю. Акуматизированная — девушка, чуть старше самого Куффена. У неё улыбка не сулит ничего хорошего, прищур глаз коварный и каждый жест плавный, но от этого не менее опасный. — Меня зовут Дезир, и я заставлю тебя исполнить свои потаённые желания, — сладко произносит злодейка, и только тогда до Луки доходит. Он чуть истерично усмехается, поправляя чёлку, и отвечает: — Ни черта у тебя не получится. — Приближается губами к самому уху акуматизированной. — Уже поздно.Часть 1
14 ноября 2021 г. в 17:38
Усмешка лишь опаляет вишнёвые губы, когда объёмные тучи скрывают свет Луны на небосклоне и город погружается в плотную осязаемую тьму. В тьму порока и отчаяния в тот момент, когда тонкие пальцы в красном спандексе медленно проводят линию по острому подбородку парня, едва подрагивающего от ночной прохлады и странного обременяющего страха. Он судорожно вбирает ноздрями свежий воздух, действуя скорее рефлекторно, чем осознанно, и отстраняется от доверительного прикосновения девушки напротив. В голубых глазах плещется непонимание.
— Я не знаю, чем вызван такой интерес, — медленно начинает Лука, проговаривая слова едва ли не по слогам, — но, Леди Баг, я так не могу.
Она лишь растягивает пугающую улыбку шире и опускает пальцы на его грудь, но не во властном жесте, а в заигрывающем. Прочерчивает ровную линию ноготком по открытому участку кожи, останавливается на границе футболки, закусывает губу и отстраняется так же быстро, как до этого и появилась. Словно находит для себя что-то более интересное, и это почти кажется обидным. Потому что Лука, плотно прижатый к кирпичной стене в подворотне, совершенно не понимает, почему героическая защитница Парижа с таким плотоядным взглядом вылавливает его из людского потока и гипнотизирует, как хищник жертву. Это абсурдно и попахивает кошмарным сном. Куффен на всякий случай щипает себя за кожу на руке — не помогает.
Когда крыша над ними шумит и на мокрый асфальт приземляется Кот Нуар, Лука уже не знает, чего ждать от судьбы.
— Багинет, — обозначает своё присутствие парень. Девушка кивает.
Супергерой растрёпанный от скоростной прогулки по крыше и поджимает губы строго до того момента, в который Леди Баг оборачивается в его сторону, притягивает к себе за затылок и страстно впивается в губы. Парень улыбается в поцелуй и крепче прижимает к себе девушку, с силой проводя пальцами по её талии. И у Луки ноги подкашиваются от эмоциональности этого действа, потому что даже за пару метров от них веет похотью и желанием. Это приковывает взгляд.
Но мысли о принципиальной абсурдности происходящего не отпускают, поэтому Лука сводит брови у переносицы и резко бросается прочь из подворотни, слыша только, как Нуар недовольно шипит вслед. Ноги работают быстрее мыслей, поэтому к анализу произошедшего он приступает только через несколько кварталов от злополучного места. И мысли говорят: Чудесные сошли с ума. Куффен тяжело дышит, уставившись в асфальт под ногами, раз за разом прогоняет в голове картинки пережитого несколько минут назад и чувствует, как сердце бешено колотится, норовя выскочить из груди, проломив рёбра. Потому что перед глазами образ того, как Нуар властно обхватывает хрупкую талию, и это заставляет тело ощутимо подрагивать.
У Луки нет фетишей. У него нет ни девушки, ни парня, потому что сентиментальная привязанность к дочке пекаря не отпускает уже несколько лет и не позволяет удовлетворять физиологические потребности.
У Луки есть постыдные фантазии о том, как он разрывает на Маринетт одежду и жёстко берёт своё.
У Луки есть совесть, которая говорит засунуть эти мысли подальше и снова мило улыбаться Дюпен-Чен, будто бы и не слышал во снах, как она томно звонко стонет.
У Луки есть это мгновение, в которое он осознаёт — дыхание сбилось не от бега, а от увиденного несколькими минутами ранее. Поэтому он даже не сопротивляется, когда упругая нить йо-йо оплетает его вокруг талии и уверенно тянет наверх, минуя витые балконы. На крыше темно: ни один фонарь не достигает такой высоты, ночь безлунная, облачная, но парень всё равно чётко видит горящие во тьме ярко-зелёные глаза со зрачками-веретёнышками. Йо-йо отпускает его так же быстро, как схватило. На месте нити оказываются тонкие девичьи ладони, на задней поверхности шеи — горячие губы.
— Котик, — нежно мурлычет девушка, — он наш.
Лука судорожно хватает воздух ртом, как рыба, выброшенная на сушу, когда Нуар в два шага преодолевает расстояние между ними и так же, как совсем недавно Леди Баг, целует его. Целует так, что у Куффена волосы на затылке встают от ощутимых мурашек. Супергерой привык быть сильным, поэтому прижимает Луку к себе едва ли ни с остервенением. Это пугает и завораживает одновременно.
Когда горячий язык опускает дорожку от линии роста волос к границе футболки, Куффен уже слабо верит в происходящее. Скорее всего он просто спит или под кайфом или и то, и другое, потому что такое не может происходить в реальности. Это странные фантасмагории подсознания и не больше. Ведь Лука — хороший парень, а Леди Баг и Кот Нуар — всенародные защитники Парижа, с которых дети берут пример. Они не могут таким заниматься.
Но блондин встаёт перед ним на колени на влажное покрытие крыши и тянется к бегунку молнии, а девушка с причмокивающим звуком оставляет засос на светлой коже шеи.
И тогда Лука понимает — никакой это не сон.