Солнышко

Удивителен крайний север. Не найдешь на его стылых просторах ни ярких цветов, ни взращенной ласковыми лучами пышной зелени, не услышишь привычного шелеста листьев, не насладишься долгими летними месяцами благодатного тепла. От бескрайних северных просторов веет могильным холодом, белоснежные пейзажи режут непривыкшие глаза. Тянется на тысячи километров граница вечной мерзлоты, зайди за нее – и увидишь только лед и камень, застывшие в мрачном величии на берегу холодного моря. Сверкает небесным огнем толстая корка льда в лучах холодного зимнего солнца – оно не греет, а лишь блестит подолгу в стеклянной небесной тверди. Небо здесь похоже на опрокинутую пиалу, дно которой то покрывают светло-голубой глазурью, то заливают густыми чернилами. Ночью не видно Луны, – земля завешана черным платком, и лишь изредка мигнет через прореху Полярная звезда. Белеют в кромешной тьме горные вершины и плато, тонко припорошенные сухим колючим снегом, да свистит в вышине морозный ветер – так проходит день, два, месяц, годы, а ты и не заметишь, как просвистит с леденящей вьюгой Вечность. Ночь кончалась. Ледяные просторы все еще дышали мертвым холодом, но небо уже посветлело, и только у вершин далеких гор еще клубились сгустки кромешного мрака. В ожидании нового дня затих колючий ветер, щедро рассыпав поземку по скользкому насту. В этот миг хрустальной, звенящей в ушах тишины слышно, как на крепком морозе трескаются и осыпаются каменным крошевом гранитные массивы. Первые лучи косо упали на каменный карниз над нишей в обветренной скале и зажгли сотни огоньков в намерзших на нем толстых сосульках. Лед празднично засверкал на солнце, отбрасывая на сугробы прозрачную тень. Солнце уверенно двинулось дальше, расширяя границы искрящегося пятна на снегу, смывая с застывшего пейзажа мутный сумрак. Хлопнули крылья - из гнезда меж утесов, куда не задувала морозная вьюга, взлетела и бесшумно заскользила высоко над горизонтом полярная сова. Первое весеннее утро быстро разгоралось, освещалось, согревалось первыми весенними лучами. Из-за ближнего плато хрипло залаяли собаки, послышался хруст ломаемой сильными лапами мерзлой снежной корки, резкий оклик - шумно неслись по царству забвения быстрые легкие нарты. Деревянные полозья почти не скрипели по рыхлому снегу, только негромко шуршал под ними тонкий наст. Узкие ездовые сани чуть накренились влево - собаки выровняли порядок упряжки после крутого поворота и теперь шесть пар прозрачно-голубых глаз азартно смотрели на чистый горизонт. Густой мех подрагивал от стремительного бега, жилистые лапы уверенно взбивали снежное покрывало, от одинаковых кожаных носов и приоткрытых пастей валил влажный пар - для сибирских хаски существует только этот миг упоительной гонки по заснеженной пустыне, среди холодных долин и горных массивов, навстречу далекому солнцу. В нартах стоял мужчина, привычно сжав деревянный изгиб грубыми ладонями в толстых варежках на меху. Обветренное лицо он обратил к ясно очерченным вдали угольным карандашом вершинам, жмурясь от яркого света. Глаза не выражали бурной радости, только чуть приподнялись уголки губ - жители севера встречают начало короткого лета с тихим, покойным счастьем. За край юбочки из нерпичьей шкурки, которую северяне повязывают во время поездки в санях, чтобы защитить от вытирания меховые шубы, держалась девочка лет десяти. Сегодня отец взял ее с собой, и ребенок трепетал от восторга – одной рукой крепко сжав шкуру, другую ладонь она держала у лица, силясь как можно лучше рассмотреть окружающий пейзаж. Усилия были почти напрасны: как ни закрывала она маленькой детской варежкой глаза от ослепительного солнца, веки все равно жмурились сами собой. Но за налипшим на густые ресницы снегом светился в темно-карих глазах любопытный огонек – первая искра детского интереса к миру вокруг. Еще не привыкшая к чудной красоте природы, девочка до боли вглядывалась в заснеженный простор, в далекие очертания гор, в фарфоровую лазурь ясного неба – и трепетала от счастья. Детский ее разум был пересыщен впечатлениями, и широкая улыбка не сходила с розовых губ, сохранивших обаятельную полноту. То был миг полного единения с пробуждающейся природой: и для хаски, упивавшихся моментом безграничной свободы, бешеным пульсом отдававшимся в напряженных до предела сильных телах, и для умудренного годами северянина, который видел в морозном утре начало нового цикла жизни, и для ребенка, еще слишком беззаботного и впечатлительного. Для маленькой девочки из племени нивхов жизнь только открывалась, разворачивалась во всей ее красе – такая же скоротечная и суетливая, как и короткое северное лето. Через неделю растают на южных склонах снега, и мать пошлет ее за первыми весенними травами, вместо холодного посвиста вьюги зазвенят по долинам ручьи, чаще станут мелькать в прозрачной вышине быстрые силуэты птиц. И северные пейзажи оживут, украсятся светло-зелеными пятнами молодой поросли, в вечно холодной вышине немножко потеплеет солнце. Еще недолго мороз не будет щипать малышку за нос, теплые деньки закончатся так же быстро, как и начались - последними кислыми ягодами, сыростью и холодным ветром, протяжным воем стаи полярных волков. Но пока что еще ничего не кончилось, и впереди все северное лето – стремительное и мимолетное, как маленькая жизнь.