***
— Лари-ла, лари-ла, — напевала себе под нос девушка, переставляя баночки на полочках. Некоторые банки стояли с помутневшей водой — не видать что в них, другие — с жидкостями разных цветов, да консистенции, третьи были наполнены органами разных животных и не только, — Вот ты где! Девушка взяла баночку, заполненную странной тёмно-красной жидкостью. Она спрыгнула с деревянного стула и подбежала к огромному чёрному котлу с кипящей водой, около которого стоял стол, забитый травами, склянками и различными диковинными предметами. У девушки был светлый ровный цвет лица, рыжие, словно пламя длинные волосы и горящие изумрудом глаза. Губы, столь насыщенного цвета, расползались в предвкушающей улыбке, а длинные ногти цвета тьмы стучали по баночке. Лоснящееся чёрное платье доходило чуть ли не до пола, а длинные рукава расширялись к кистям рук. Хихикая и припевая, девушка закидывала в котёл то, что лежало на столе и хлопала в ладоши.***
В очередную ловушку ведьмы попался зверёк. Девушка столь аккуратно его достаёт, но не позволяет сбежать. Ведёт к себе в хижину, а точнее в загон около неё. — Теперь ты будешь тут часа смертного дожидаться, — говорит ведьма, оставляя зверя на привязи. В хижине своей, та оттирает от крови волнообразное лезвие кинжала с резной ручкой, что была украшена рубином. А рядом лежит мёртвый заяц на алтаре. Кровь его по углублениям стекает в банку. У зайца были отрезаны уши, вспорот живот, в череп вставлена дюжина иголок, лапы гвоздями прибиты к деревянному кресту, выдраны зубы, оторвана нижняя челюсть. Рядом лежало его сердце, что ранее выпускало из сосудов кровь, брызгая в лицо девушки, а та лишь ухмылялась и слизывала капли. Та же участь ждала и оленёнка, что попался в руки ведьмы. Только, возможно, та ему ещё копыта топором отрубит и селезёнку в травах замочит. А зверь ещё не знает участи своей, будущих мучений. — Надо бы птичку поймать, а то у меня глаза ворона и совы кончаются, да и крылья с лапками тоже нужны, — сладкий наивный голосок прерывает тишину, что царит в хижине ведьмы.***
— Извините, не могли бы вы приютить меня на ночь? — женщина стояла у ведьмы на пороге с младенцом на руках. Старые обноски, болезненная худоба, грязное лицо с невыразительными чертами, если бы не младенец, ведьма даже не обратила бы на неё внимания, прогнав или убив, как зверя. — Ох, конечно, проходите, прошу, я накрою на стол, — ведьма с улыбкой выпустила женщину в дом. — Вы в лесу заплутали, что в сумрак по нему бродите? — Нет. Нас дома лишили за неуплату мужем долгов. Мужа на следующий день нашли мёртвым в канаве, а я не знала куда мне податься. Родственников нет, да и кому я нужна с ребёнком на руках? — казалось, печальная история матери тронула ведьму, которая уже накрыла на стол. — Ах! Как мне вас жаль! Я бы хотела чем-то помочь, но живу сама не богато. Ем, что на грядке вырастет или в лесу найду, редко животные в ловушки поподаются, — девушка с сочуствием посмотрела на свою гостью, что скромно ела. — Вы и так нам уже многим помогли, спасибо вам за это. — Да что вы! Что вы! Не стоит благодарностей, я лишь делаю то, что сделал бы каждый! На лице женщины появилась лёгкая улыбка, и та погладила голову своего ребёнка. Столь нежный взгляд направленный на своё чадо, казалось, вызывал у ведьмы добрую улыбку. Так улыбаются только те, кто истинно счастлив за чужое счастье. — Вы очень добры. Если бы не вы, мы бы погибли. Поэтому, если я хоть чем-то смогу вам помочь, я буду рада сделать это, — девушка с непонимание посмотрела на гостью. Казалось, женщина была готова сделать что угодно, лишь бы отблагодарить её. — Пх, пха–ха–ха! — на удивлённый взгляд, ведьма сказала следующее: — Мне от вас ничего не надо. Вы и так мне уже помогаете… Как видите, я живу совсем одна и поговорить мне не с кем. Городские клевещет меня ведьмой за цвет волос и глаз, поэтому в город я не выхожу. А жить одной в лесу очень сложно и одиноко. — Тогда позвольте помогать вам по дому и составлять компанию, пока я не стану вам докучать. — Конечно же, я буду только рада.***
Ведьма уложила гостью с ребёнком спать, а сама ушла в комнату с котлом и алтарём. Она не пустила женщину лишь в эту комнату, сказав, что это личное. Весь остальной дом ведьмы выглядел вполне обычным, разве только повсюду развешаны сухие лечебные травы и ловушки для зайцев на кухне стоят. — Грязная, порочная женщина! Мало того, что целомудрие своё не хранила, так ещё и врала мне, будто у неё вообще был муж! Людская шлюха! Вломилась ко мне в дом, ела мою еду и врала мне в лицо! — гнев ведьмы можно было ощутить кожей, увидеть как её огненные пряди под тусклым светом лампы становятся будто языки пламени. — Ну ничего… Зато она принесла мне отличный подарок, как раз тогда, когда мне было это необходимо. Девушка покрутил в руках кинжал. Его лезвие будто светилось зеленоватым цветом, а рукоять сливалась с темнотой ночи новолунья. Она отложила нож на стол, где лежал венок из голубых незабудок с вплетёнными маленькими беленькими цветочками — гипосфилами. Ведьма вышла из потаённой комнаты и подошла к спящим гостям. Они были напоены отваром из сон-травы, поэтому не проснулись из-за криков возмущения хозяйки хижины. Девушка лёгким движением схватила женщину за шею и села верхом, препятствуя дыханию. Гостья начала задыхаться и несмотря на отвар сон-травы проснулась. Она пыталась оттолкнуть от себя ведьму, отодрать от шеи руки и напуганным взглядом смотрела в горящие злые ведьмины глаза. Спустя время лицо женщины начало синеть, а капилляры в глазах лопнули. Руки матери ослабли и опустились, глаза закатились и она перестала даже пробовать вдохнуть. Ведьма убрала руки от шеи гостьи, где красовалась красная полоса от рук хозяйки хижины. Ребёнок всё ещё спал. — Посмотрим… — девушка взяла на руки ребёнка и распеленала. — Так ты девочка! Какая прелесть! Значит, в моем доме не было ни одного мужчины. Как жаль, что в тебе нет и капли ведьминской крови, хотя не могу же я не оставить подарок Великому. Ведьма вновь вошла в комнату с алтарём и сняла своё платье. Белоснежная мягкая кожа привлекала взгляд и манила притронуться. Огненные волосы ложились на пышные упругие груди хозяйки. Плоский живот, с проглядывающимися рёбрами, вздымался при дыхании. Длинные босые ноги, как у прекрасной хрупкой лани. Внешний вид девушки очаровывал и побуждал желание завладеть ей и её телом. Она подошла к столу, где лежали кинжал и венок, мешочек со светящейся пылью и стояло деревянное ведро, заполненное алой жидкостью. — Как жаль, что эта нахалка не девственница. Тогда обряд был бы идеален, а так… Придётся воспользоваться кровью оленят, — ведьма обвела край ведра пальцем и мягко, благосклонно улыбнулась. — Хотя она и так сделала достаточно, глупо было бы просить о большем. Девушка взяла ведро и вылила содержимое на себя, запачкав пол кровью ещё больше. Ведьма взяла венок и надела его на свою окровавленную макушку. Она взяла в руку кинжал и светящийся мешочек. — Ты не проснулась даже когда твоя мать издала последний вздох, а когда её труп начнёт гнить — ты уже не сможешь проснуться, — хозяйка, взяв младенца, вышла из своей хижины и направилась в самую глубь тёмного леса, где, казалось, в ночь новолуния умерло всё живое, кроме пока что живого ребёнка и ведьмы, что была покрыта кровью. Не обращая внимания на тьму, мёртвую тишину и ветки, что впивались в ноги, будто оголодавшие звери в кусок мяса, окровавленная девушка шла в глубь леса, даже холодный ветер, что бил её в лицо и грудь, вместе с этим играясь с кровавым прядями, не мог задержать ведьму, что несла на руках мёрзнущую малышку.***
Девушка вышла на опушку, посреди которой стояло огромное каменное изваяние, а рядом с ним каменный алтарь, украшенный цветами и с высеченой в нём пентаграммой, от которой шёл маленький канал, направленный в сторону девушки с ребёнком, и выходил каналец к почерневшему металлическому кубку с высечеными рунами на внутренней стороне: Иза, Альгиз и Эйваз. Тёмные деревья, что в ночи казались бесконечным чёрным нечто, тянули свои ветки вверх к луне, пытаясь её схватить, хотя сегодня яркая ночная дева скромно спряталась. Ведьма подошла с младенцем на руках к алтарю и положила её ровно в середину пентаграммы. При более близком рассмотрении, можно увидеть засохшую кровь на алтаре. Девушка взяла мешочек с светящейся пылью и нарисовала на лбу у девочки руны Беркана, Иса и Наутиз. — Пусть на ту сторону пройдёшь ты без проблем. Я приношу тебя как дар Князю, что правит тьмой, будь покорна ему, очисти душу, чтобы князь смог проглотить тебя и окунуть в вечное, прекрасное забвение в чреве его, —Ведьма провела по светящимуся ярко-зелёным кинжалу, на котором тоже были руны: Турисаз, Иса и Эйваз. Она занесла его над младенцем и в следующую секунду кинжал пронзил малютку. Когда лезвие было вынуто, кровь хлынула из раны. Много крови. От такой боли младенец проснулся, и лес заполонили детские крики. Из-за большой потери крови она страдала недолго. Алая жидкость заполнила углубление в алтаре, и потекла в кубок. Когда тот наполнился на половину, ведьма взяла его в руки. — Ох, Ваше темнейшиство, прошу вас, примите эту жертву от меня и дайте возможность разделить с вами трапезу. Окровавленная девушка отпила из кубка. Выпив кровь младенца, она поставила опустевший сосуд около мёртвой тушки. Ведьма встала на колени у алтаря и начала неразборчиво шептать слова молитвы Дьяволу. Спустя пару минут шёпота, она резко задрала голову вверх и безумным взглядом смотрела на новолуние. — О, Великий, я рада, что Вы решили избрать меня! Прошу, умоляю, сделайте это! Сделайте! — девушка содрогалась от возбуждения, что накатило на неё. Перед глазами ведьмы встали самые разные образы Лукавого: от наиболее человеческого, до самых невообразимых химер. Но это было только её воображение, и в реальности ничего из этого не было. — Да! Да! Я благодарна вам! Благодарна! До самого рассвета девушка сидела у алтаря, погружённая в образы, что рисовало её воспалённое, больное воображение. Обессиленная ведьма отправилась в свою хижину, где всё ещё лежал труп ее гостьи. Она уберёт свою хижину только на следующей недели, когда из-за трупа в помещении будет стоять уже невыносимой запах гниения и выделений, ведь сейчас силы покинули её и болезнь взяла вверх в организме.***
Три птицы и заяц. Сегодня у ведьмы был большой «улов», и та наслаждалась возможностью пополнить свои запасы и напиться свежей крови. У вот прямо сейчас тушка птицы перестала дёргаться, хотя ситуация была для неё плачевной: лишили лап и крыльев, а сейчас ещё выдерут глаза и достанут сердце. Вдруг в входную дверь постучали. Стучали смело, громко, сильно — так, как не стучат девицы заплутавшие в лесу. Порою, так стучат лесники решившие, что здешняя хозяйка их накормит, напоит и спать уложит. Но девушка насторожилась: слишком агрессивно и настырно стучали для тех, кто хотел попросить об услуги. — Откройте дверь немедля! — Ведьма тихонько перелезла на улицу через окно и побежала в глубь леса на опушку, где не так давно принесла жертву Дьяволу. — Она убегает, живо за ней! Когда девушка уже почти была на опушке, её схватили. — Попалась, Ведьма! — грубый, широкоплечий смуглый мужчина схватился за тонкое белоснежное запястье. — Хей, смотрите! — один из мужчин указал на алтарь с засохшей кровью и полусгнившим трупом младенца, а около камня был труп матери. — О, ваше темнейшество! Прошу! Прошу вас защитить меня от этих грубиянов! Мой князь! — ведьма кричала и тянулась к алтарю, будто пыталась схватиться за последнюю ниточку к спасению. — Это святотатство! Заглохни, шлюха Дьявола! — мужчина влепил по щеке девушки смачный удар, но даже этого хватило, чтобы на коже расцвела синяя маргаритка.***
— Эта девушка обвиняется в колдовстве, поклонение Дьяволу и убийствах невинных! Есть что сказать напоследок, ведьма? — судья с презрением посмотрел на девушку, привязанную и ждущую своего смертного часа. — Все, кого я убивала и приносила в жертву не были невинны! Они смели порочить мой дом своим присутствием, пытать лес, срубая деревья и охотясь на его обитателей! И весь этот городок! Все, кого я тут вижу, являются грязными, порочными людьми, что не достойны и моего ногтя! — смертница непреклонно посмотрела на судью и плюнула ему в лицо. — Я — благородная Ведьма, а вы — лишь грязный скот, недостойный быть преподнесёнными Тёмному Князю! Так сгорит же вы в адском пламени! — Богохульство! Приговариваю эту женщину к сожжению на костре! Исполнить немедля! — судья был разгневан поведением ведьмы. Все жители города были в бешенстве от этого. В ту же секунду подожгли хворост, что был в ногах у девушки. Огонь быстро разгорелся и проглотил ведьму. Сгорая, та кричала проклинающие слова и выла от боли.***
Уже ночью, после сожжения ведьмы, город охватил пожар. Несчастный уголёчек, что выкатился из костра, подкатился близко к хворосту, что припасли для лошадей. Был сильный ветер, что завывал, как недавно сожженная, и благодаря ему и хворосту уголёк сумел сжечь целый город и всех его жителей. Говорили, что это сработало проклятие ведьмы.