* * *
Выразительные темные глаза Канафинвэ блестели непролитыми слезами. — О дядя, если бы ты знал, как я скорблю о тех лишениях, что вы претерпели во Льдах! Мое сердце обливается кровью. Знаешь… — Канафинвэ скромно потупился, — я ведь пишу об этом песню. Длинную песнь о вашем беспримерном мужестве и ваших потерях. В следующую встречу я обещаю исполнить для тебя отрывок. Нолофинвэ вздрогнул. Как мог твердо, он сказал: — Это очень… кхм… трогательно, Макалаурэ, но я бы предпочел вернуться к вопросу о лошадях. Лошадях Второго и Третьего дома, которых вы увезли на кораблях. Как ты догадываешься, нам хотелось бы получить их обратно. Переговоры в просторном новообретенном кабинете Нолофинвэ (как раз с его бывшим хозяином, как подозревал Ноло) длились уже третий час, и от главы Второго дома требовалось всё больше усилий, чтобы у него не дергался глаз. — Лошади… — горестно вздохнул Канафинвэ. — Вы ведь никогда еще не участвовали в конном сражении… Лошади! Видел бы ты, как гибнут они под орочьими мечами и стрелами, как бьются в агонии и кричат от ран, как мечутся в ужасе, потеряв седоков… Страшное зрелище, душераздирающее… Мне так жаль, дядя, но я боюсь, что очень мало аманских лошадей уцелело здесь, в жестоком Эндорэ. Нолофинвэ с усилием отогнал яркие образы гибнущих животных, навеянные драматическим голосом племянника, и снова попытался вернуть разговор в прозаическое русло. — Я полагаю, сколько-то их все-таки уцелело. Или ты хочешь сказать, — не удержался Нолофинвэ от иронии, — что именно наши лошади все погибли в сражениях, а лошади Первого дома остались невредимы? — Нет, я не возьмусь это утверждать. Как бы я мог? — Макалаурэ пожал плечами с недоумением. — Ты ведь не думаешь, что я их считал? Как-то учитывал? Разбирался, где чьи? Я музыкант! И… м… лидер! На мне общее руководство домом Феанаро. Так сказать, стратегия, думы о будущем. Я не могу считать каждую лошадь! Терпение было сильной стороной Нолофинвэ, и он призвал его на помощь, чтобы спокойно сказать: — У каждого… м… лидера есть помощники, которые занимаются такими вещами. Будь добр, озадачь своих. Я хочу получить назад наших лошадей — либо замену погибшим из ваших табунов. Это справедливо, согласись. — Но дядя, ты требуешь невозможного! Ведь этим всегда занимался… — Макалаурэ печально склонил голову и судорожно вздохнул, — Нельо… Нолофинвэ постарался ответить мягко: — Нельо уже много лет нет с вами. Я уверен, что кто-то заменил его в… — Замолчи! — вдруг возвысил голос племянник, вскинув пылающее скорбью и гневом лицо. — Никто не может заменить Нельо! Никто и никогда! — Макалаурэ, я очень сочувствую вашей потере. Но тем не менее, наши лошади… — Как ты можешь так говорить?!. Ведь я иду тебе навстречу, дядя! Этот лагерь, и… и прочее… И разве не могу я рассчитывать хотя бы на толику уважения к своим чувствам?.. Нет, я не в состоянии продолжать переговоры! Не в такой… такой ранящей, такой небережной манере! Племянник встал поспешно, едва не опрокинув стул. — Я сообщу, когда снова буду готов! — дрожащим голосом бросил он и вышел. Нолофинвэ устало облокотился на стол и склонил голову. Он с самого начала знал, что разговоры с теми, к кому он упорно стремился через Льды, будут непростыми. Но что эти трудности примут такой оборот — и помыслить не мог. Это была третья встреча с оказавшимся во главе братнего дома племянником. На первой Канафинвэ еще держался пристойно, говорил разумно, предложил разместиться в их первом лагере и даже прощупывал почву для будущего военного союза против Ангбанда (попытки, твердо отклоненные Нолофинвэ до тех времен, когда будут урегулированы насущные вопросы, накопившиеся между двумя ветвями нолдор). Но затем чувствительная натура музыканта явно взяла верх, и разговоры с Макалаурэ стали похожи на хождение по непроверенному тонкому льду: неверный шаг — и непрочная материя логики и здравого смысла ломается под напором эмоций. Либо же Канафинвэ просто издевался над ним. Имея дело с сыном Феанаро, исключать этот вариант Нолофинвэ никак не мог.* * *
Артафиндэ охотно пришел дяде на помощь, но смог внести не слишком много определенности. — Да, дядя, я разговаривал с Кано, и вместе с Финьо, и наедине, - подтвердил он. — И что ты скажешь, Артафиндэ? Ты ведь хорошо знал его прежде. Почему он так ведет себя теперь? Не думаешь ли ты, что он сознательно саботирует переговоры с нами? Артафиндэ задумался. — Да, я знал Макалаурэ в Валиноре, даже считал своим другом. Но со времен Валинора все прошли через немалые испытания — и мы, и они. Потери. Трагедии. Моральные дилеммы… И кого-то пережитое закалило, в ком-то обнажило суть, скрытую прежде, а кого-то — сломало. — И ты думаешь, что Канафинвэ… сломался? Артафиндэ посмотрел прямо и очень печально. — Я бы не хотел говорить об этом, дядя. Нас правда многое связывало когда-то. Нолофинвэ не отвел глаз. — Артафиндэ, мне необходимо понять, что происходит. Сыновья Феанаро держатся вместе. Если Канафинвэ теперь способен только на слезы и стенания, кто в действительности их ведет? С кем мы должны иметь дело? Артафиндэ вздохнул. — Не знаю. Могу сказать лишь, что если не Кано, то только один из братьев всегда мог удержать их вместе и заставить слушаться, только один мог направить их буйные силы в мирное русло. И нам очень не повезло, что он сейчас в Ангбанде.* * *
Следующая встреча с Канафинвэ состоялась через несколько дней. Лидер Первого дома прислал изысканно-вежливое приглашение, и Нолофинвэ отправился на южный берег озера. Сегодня племянник, похоже, был в настроении деятельном, а не страдательном, и Нолофинвэ позволил себе понадеяться, что переговоры наконец приведут хоть к каким-то результатам. Он начал с самого важного. — Канафинвэ, нам настоятельно нужно разграничить участки. Уже несколько раз наши и ваши охотники сталкивались друг с другом и спорили о том, кто где должен промышлять дичь. А вчера произошла эта безобразная история с заготовкой дров. Так не может больше продолжаться. Канафинвэ серьезно кивнул. — Я согласен, дядя, история некрасивая. Но чего именно ты хочешь? Нолофинвэ развернул на столе чертеж окрестностей озера. — Вот карта. Давай определим, где охотимся, заготавливаем лес и занимаемся прочими промыслами мы, а где — вы. — Но это невозможно! — Канафинвэ как будто изумился услышанному. — Как я могу принять такое важное решение? Ты ведь знаешь, что я не глава нашего дома, а только временно замещаю его! Нолофинвэ в очередной раз попытался воззвать к разуму: — Я же не требую, чтобы ты признал эти земли вечной собственностью моего дома. Но пока наши народы живут рядом, мы должны провести границы, чтобы не провоцировать лишних конфликтов. Ты же понимаешь, что рано или поздно они могут плохо кончиться. Глаза Канафинвэ сверкнули. — Не угрожай мне, дядя! При отце и Майтимо все земли вокруг Митрима были нашими. Разве имею я право изменить это? Майтимо остается главой дома Феанаро, где бы ни был теперь. Я не могу решить такой важный вопрос в его отсутствие. Не проси. — Я не угрожаю и не прошу, — ответил Нолофинвэ, с трудом подавляя раздражение. — Но в прошлый раз ты говорил, что твое дело — думы о будущем. Каким же ты его представляешь, если ничего не желаешь решать? С неколебимой уверенностью Канафинвэ ответил: — Я обещал дождаться возвращения брата. Я его дождусь. Решать будет он. — Но ты же понимаешь, что… — Нолофинвэ оборвал себя. Он уже выучил, что говорить о Майтимо что-то вроде «он никогда не вернется» — значило сорвать переговоры. Колоссальным усилием взяв себя в руки, он сказал: — Хорошо. Оставим пока это дело, вернемся к нему позже. Предлагаю обсудить мелкий вопрос, который остался с прошлой встречи. Он вполне может быть решен тобою единолично. Мои помощники подготовили список наших вещей, которые были погружены на корабли. Прошу тебя ознакомиться и распорядиться об их возвращении. Либо о компенсации того, что утрачено. Канафинвэ посмотрел на выложенные перед ним листы отсутствующим взглядом. — Перед этим я должен свериться с нашими собственными списками. Нолофинвэ произнес с достоинством: — Я не запрашиваю лишнего! Но если ты сомневаешься — что ж, сверяй. — Я не сомневаюсь в твоей честности и точности, дядя, — заверил Канафинвэ, — но я боюсь, что большая часть вещей погибла вместе с кораблями. Нам нужно выяснить, какая именно, прежде чем обсуждать возвращение и компенсации. — Что ж, когда ты сможешь все это выяснить и сверить? По увлажнившемуся взгляду племянника Нолофинвэ заранее понял, каким будет ответ, и выругался про себя. — Эти списки вел Нельо… — И?.. — потратив последние крупицы терпения, спросил Нолофинвэ. — Они ведь у вас сохранились? Скорбные очи Канафинвэ не оставляли сомнений в ответе, но для большей ясности он отрицательно покачал головой. Нолофинвэ не выдержал и рявкнул: — Так куда они делись?! Или ты хочешь сказать, что Майтимо захватил списки нашего имущества на встречу с Моринготто?! Лицо Канафинвэ застыло оскорбленной и горестной маской. — Я продолжу переговоры только после того, как получу извинения, дядя. Я ни от кого не потерплю хулу на Майтимо. — Я не возвожу на него никакую хулу! А вот ты, Канафинвэ… Ты просто валяешь дурака! И мое терпение закончилось. — Что ж, значит, пока закончились и переговоры, — племянник откинулся на спинку стула, не выражая ни малейшего сожаления. Нолофинвэ встал, и Канафинвэ поспешил добавить кротости в голос: — Я буду ждать тебя снова, ибо всем сердцем хочу мира и воссоединения. Но — только с разумными, созидательными предложениями. Нолофинвэ с досадой отвернулся от племянника и направился к двери. Пока все его разумные и созидательные предложения непостижимым и неизбежным образом утыкались в отсутствующего Майтимо. — Или советую дождаться возвращения Нельо. Он всегда был лучшим дипломатом, чем я, — успел услышать Нолофинвэ очередное подтверждение этого правила, пока за ним закрывалась дверь.* * *
Вечером Финдекано спросил тем беззаботным тоном, каким так и не научился маскировать важные для себя разговоры: — Я так понимаю, вы с Кано сегодня не очень удачно поговорили? — Ваш Кано либо сошел с ума, либо хочет с нами войны, — устало вздохнул Нолофинвэ. Сын уверенно улыбнулся, как всегда, отметая дурные мысли. — Я ручаюсь, что всё не настолько плохо! Но характер у него здорово испортился, да. Вот если бы на его месте был Нельо… — и добавил без перехода (или считая переход само собой разумеющимся): — А ты не думаешь, отец, что мы должны сейчас объединить силы с Первым домом и пойти на Ангбанд? — Что?.. — Нолофинвэ опешил. — Объединить наши армии. Я разговаривал не только с Кано, но и с Тьелкормо, Курво и остальными. Они готовы. Ведь раз мы стучались в ворота Ангбанда, а Моринготто в страхе прятался, то если нолдор придут все вместе — просто выбьют их! — Финьо… — И солнце — все еще наше преимущество! Мы должны успеть им воспользоваться. — Финьо. — И так мы не только отомстим Моринготто, но и освободим Нельо! А с ним договориться будет гораздо легче, чем с Кано. — Всё не так просто, — наконец смог вставить слово Нолофинвэ. — Война в таких условиях и с такими сомнительными союзниками — безумие… Однако некое крошечное здравое зерно, некий лучик надежды в предложениях сына просматривался — и манил. Почти против воли Нолофинвэ добавил: — Мне нужно подумать над твоими словами. — Подумай, — ухватился Финьо, — ведь не такое уж это и безумие! Просто немного смелости. — Может быть… Ступай, Финьо. Обнадеженный сын вышел, и Нолофинвэ задумчиво посмотрел ему вслед. Просто немного смелости… Рисковать всем и всеми при таких неопределенных перспективах он не будет никогда. Слишком велик и шанс поражения, и шанс предательства. Но можно ведь рискнуть собою одним. А главное — и в этот момент Нолофинвэ понял, что уже решился на свой только что родившийся невероятный план — главное, что при любом исходе ему уже не нужно будет иметь дела с Канафинвэ!* * *
— То есть как — ушел один?! — Вот! Читай! — Финьо бросил на стол перед Кано записку. Записка гласила: «Или я вернусь с Нельяфинвэ и буду договариваться с ним, или тебе придется иметь дело с К. М. самому. Мое терпение кончилось. Отец». — Ты хочешь сказать, что дядя Ноло отправился в одиночку в Ангбанд освобождать Нельо?! — не поверил Кано своим глазам. — Это не я хочу сказать, это он так сказал! Вернее, написал! Артафиндэ успокаивающе положил руку Финдекано на плечо. Но успокоение требовалось не только Финьо. Кано гневно взглянул на обоих своих внезапных гостей и воскликнул: — Так куда же вы с Финдэ смотрели?! Финьо возмутился: — Мы? Это ты куда так гнал! Неужели ты не заметил, что перестарался?! — Мое дело было только раздувать пламя в горне! И я раздувал! А ковать металл должны были вы! Почему вы упустили момент и не подтолкнули его к нужному решению? — Я подтолкнул! Всё, как мы договаривались! И он почти согласился объединить армии и вместе пойти освобождать Нельо. — Почти согласился? Что-то здесь ничего не написано ни про какие армии! — Кано, хватит, — вмешался Артафиндэ. — Финьо и так нелегко, от него отец ушел. Мы все… ошиблись. Кано с досадой застонал и запустил пальцы в волосы. — Но в чем? Чего мы не предусмотрели? Разве я недостаточно хорошо давал понять, что ему очень, очень нужен Нельо? — Этого-то как раз оказалось более чем достаточно… — буркнул Финьо. Финдэ сказал с сомнением: — Может быть, все-таки нужно было продолжать напрямую предлагать объединение? — Я предлагал, — ответил Кано. — Ты же помнишь ответ. Пока не будут закрыты все прежние счета… А разве я могу хоть как-то всё это закрыть? Счета-то у дяди по большей части — лично к отцу… Да еще и проклятый нерешаемый вопрос с короной! Артафиндэ вздохнул: — Мне начинает казаться, братья, что тайные сговоры — не самая сильная наша сторона… Но, в любом случае, того, что мы сделали, уже не изменить. Давайте думать, что делать дальше. Финьо с напором сказал: — Кано, мне нужны лошади, собаки и Тьелко. Мы успеем догнать и перехватить отца. Кано покачал головой. — Ты же понимаешь, что ничего не выйдет. Ночью был дождь. К тому времени, как мы доберемся отсюда, с южного берега, даже Хуан не сможет взять вчерашний след. — Но мы не можем оставить его одного! — в отчаянье воскликнул Финьо. — Их одних… — Не можем… Макалаурэ задумчиво сложил записку дяди вдвое, вчетверо, машинально прогладил ногтем сгибы. А потом усмехнулся. — Что ж, если иметь дело с Канафинвэ Макалаурэ хуже, чем с Моринготто, — то не пора ли наконец обратить это страшное оружие против истинного виновника наших бед? — Кано встал и решительно тряхнул головой. — Финьо, Финдэ, сколько времени вам нужно, чтобы поставить под знамена армию? С учетом того, что снабжение на нас? Лицо Финдекано озарила недобрая, предвкушающая улыбка. Артафиндэ серьезно ответил: — Дай нам времени на расчеты до полудня. И на военный совет нужно собирать и остальных. Канафинвэ кивнул. — Верно. Значит, встречаемся в полдень на той поляне с тройной березой на полпути между лагерями. Скажите всем: наконец пришло время заставить Моринготто пожалеть о том, что он связался с нолдор!