***
Второе — Ходж! Ты хочешь сказать кто-то действительно атакует Храм Джедаев? — усмехнулся Энакин, глядя на мальчишку-юнлинга. На самом деле Скайуокер был старше его всего на год, но он же падаван! У него есть мастер, а все эти детишки, хоть Норра и была его старше, всего лишь юнлинги. — Энакин, он не шутит, — подтвердила Норра. Отношения в Храме с другими детьми у Энакина не складывались совершенно. Они были слишком разными. Орденские дети во всем следовали Кодексу, разбирались в этикете, риторике, истории, философии и хорошо писали. Энакин же, несмотря на всю свою избранность и исключительность, на уроках не блистал. Собственно, на общегале он писал вообще с трудом, допуская ошибки в каждом третьем слове. Кто же виноват, что на Татуине все сплошь и рядом говорили и писали на хаттезе? Оби-Ван старался ему помочь с учебой, и через несколько месяцев письменные работы Энакина не вызывали у мастеров кровавых слез из глаз, но неприятный осадок остался, а другие дети не давали забыть о неудачах. Зато Энакин существенно опережал всех в науках, связанных напрямую с Силой. Кроме, разве что, медитации. И, неожиданно для всех, кроме самого Энакина, в механике, которая велась факультативно, тактике и инженерном деле. Однако среди детей Энакин оставался белой вороной до сих пор, хотя уже без ошибок говорил и строил предложения на общегале и, сжав зубы, выучил историю и риторику. — И что же вы предлагаете делать? — лениво спросил Энакин. — Не знаю, падаван Скайуокер, но нам надо защитить Храм, — официально произнесла Норра. — Вы пробовали связаться с магистрами? — Конечно, Скайуокер! — зло воскликнул Ходж. — Не ты один тут такой умный. Комлинк поймал сигнал, но нам никто не ответил. Тогда Энакин достал свой и быстро записал сообщение Оби-Вану, а потом обернулся к юнлингам. — А камеры смотрели? Норра достала датапад и показала неутешительную запись. Пятеро неизвестных вошли в Храм, минуя защиту и прошли в залы мастеров. Это же не так далеко от них! — Когда была сделана запись? — спросил Энакин, растеряв все высокомерие. — Десять минут назад. За это время они бы успели добраться до них, если бы искали их. Тут изображение на датападе пошло рябью и отключилось, как и комлинк Энакина. Сообщение Оби-Вану не дошло. — Только не это, — пробормотала Норра. Раздался звук тревоги, и свет выключился. — Поздравляю, господа юнлинги, мы в изоляции. Всего их было десять. Сам четырнадцатилетний Энакин, старшая Норра, Ходж и совсем маленькие дети. Последние не поняли, что имел ввиду Скайуокер, а вот Норра и Ходж старались подавить подступающую панику. Мелких, не сговариваясь, решили запереть в комнате Энакина, где все и собрались, а трое старших отправились зал Совета, единственное помещение, которое не блокировалось при тревоге. — Энакин, изоляция Храма означает ведь не только то, что с нами теперь не могут связаться? — Верно, — шепотом ответил Скайуокер, оглядывая пустынный коридор. — Не работает вся электроника. Только механика. — А двери? — Тоже. Плутали они долго. Часть проходов были заблокированы и не поддавались открытию. Энакин, сам не зная зачем, свернул в ангар: вылет все равно закрыт. Но тут он увидел то, о чем не подумал до этого. Дроиды работали на механике. Переписать им протокол было недолго, как и найти всех, у кого есть хоть что-то, похожее на оружие. Не даром Энакин собирал ТриПио! Норра быстро поняла, что он делает, но помочь не могла. Тут послышались шаги, и все трое схватились за световые мечи. Но это был всего лишь Ферус Олин. — Ферус? Почему ты не с мастером Тачи? — спросила Норра. — Решения моего учителя не подлежат обсуждению, — ровно отметил Ферус. — Вы действуете не по правилам эвакуации. — Сигнал не для эвакуации. В Храм проникли неизвестные, — неприязненно ответил Энакин. — Именно для этого нужен сигнал, — прохладно пояснил Олин. — Чтобы все юнлинги и падаваны прошли в укрытия и ожидали там прихода мастеров. — Брось, Ферус, — перебил Энакин. — Магистры далеко и прибудут нескоро, мы не можем даже отправить им сигнал из-за ситхской тревоги! Нам надо защитить Храм. — И поэтому ты в ангаре и пытаешься сбежать? — Какой же ты идиот! Я меняю протокол дроидам на атакующий! — А его ты берешь из головы? — усмехнулся Ферус. — Вовсе нет, в отличии от некоторых, я разбираюсь в дроидах, знаю протоколы и умею их активировать или прописать заново. Ходж хотел вставить что-то ехидное, но Норра его одернула. Иерархия в Храме соблюдалась довольно строго даже среди детей. Ферус тоже ничего не ответил. — Откуда ты пришел, Ферус? — спросил Энакин, стараясь, чтобы голос звучал дружелюбно. — Восточное крыло. — А мы с Северного, — ответила Норра, хотя это было слишком давно и вряд ли представляло какую-либо ценность. — К тебе. — А шли мы по Западному крылу, — дополнил Энакин. — По-моему нас опередили, и те, кто проникли в Храм направляются к залу Совета. Из важного в том крыле только он и… — Энакина будто озарило, но делиться своей мыслью он не спешил. — Камеры?.. — предположил Ферус. — Не работают. Тогда они, под негласным предводительством Энакина, выдвинулись в сторону зала Совета в компании дроидов. Ферус был явно недоволен, но молчал. А Скайуокер что-то замышлял, периодически оглядываясь на дроидов. — Мы можем запереть их в зале Совета, — предложила Норра. — Нет, там храниться слишком важная информация, — ответил Ферус. — Мне кажется их цель не… Норра не успела договорить: ее прервали шаги и гул голосов. Энакин дернул ее и Феруса в комнату сбоку, а сам проскользнул мимо них в сторону спуска в Архив. Ходж присоединился к друзьям. — Оставайтесь здесь и свяжитесь с магистрами! — велел Энакин и скрылся в спуске, уводя за собой вооруженных дроидов. Энакин не видел тех, кто проник в Храм, в отличие от Норры. Их была не пятеро. Десять мужчин с бластерами на поясах, а у одного висел световой меч. Они спустились туда же, куда и Энакин. А у Скайуокера было чуть больше минуты в Архивах. Его часто отправляли сюда отрабатывать наказания, и с Ню, спустя какое-то время, они нашли общий язык. Старая магистр рассказывала ему об Архивах довольно много. Энакину было неинтересно, но привычки татуинского раба давали о себе знать, и мозг сам фиксировал всю мало-мальски важную информацию. Как-то раз Ню рассказала про автономную защиту Архива. Вокруг нарушителей выстраиваются монолитные стены, а входы и выходы блокируются. Энакин вспомнил об этом далеко не сразу. — Контур каменной клетки проходит вот здесь. Магистр Ню стояла как настоящая перед глазами и указывала на небольшой квадрат на полу, слабо очерченный чем-то серым. Оставалось верить, что дроиды сделают все как надо. В Архиве пульт управления, хвала Силе, работал на механике, и стены буквально поднимались из подвального помещения. Когда в Архив зашли десять фигур грабителей в плащах, Энакин едва успел спрятаться на пультом и затаил дыхание. Дроиды следовали протоколу и начали атаку, сгоняя мужчин в квадрат, а Энакин с замиранием сердца ввел код поднятия стен. Послышались крики, и одного из мужчин буквально придавило к потолку, ломая кости. До ушей Скайуокера донеся хлюпающий звук. Во все стороны брызгула кровь, а мелкие капли долетели даже до мальчика. Но Энакин рано обрадовался удавшейся авантюре. Один из грабителей остался снаружи и шел прямо к мальчику, в то время как остальные что-то кричали из-за стен. Энакин перехватил меч поудобнее, готовясь активировать его. Выход экстренно заблокировался вместе с появлением каменной клетки. — Где же ты, гаденыш? — дроиды падали под выстрелами из бластера. Энакину повезло, что забрак со световым мечом оказался внутри клетки. Человек, приближающийся к нему был вооружен лишь блистер. Все произошло быстро. Мужчина выстрелил, а Энакин подставил лезвие, от которого луч отрекошетил в стену. Человек понял соотношение сил слишком поздно и начал пятиться назад, отстреливаясь. Но Энакин легко парировал выстрелы мечом. — Постой! — успел сказать грабитель, прежде чем Энакин пронзил его насквозь. И он остался один. Выпустили Энакина только через несколько дней, когда прибыли джедаи, сумевшие разблокировать систему безопасности Архива. Он провел несколько дней среди голокронов, клетки с грабителями и мертвым человеком. Норра и Ферус смогли связаться с джедаями лишь к вечеру, а прибыли те намного позднее. Оби-Ван осуждающе посмотрел на тело со следом от меча, а вечером прочитал Энакину лекцию о предназначении Силы в руках джедаев. Совет отправил грабителей в тюрьму, а Энакину сделали выговор за несоблюдение предписанных мер и чрезмерную жестокость. — Бедные грабители, им же нечего было есть! И плевать, что там был ситх! — бормотал Энакин, безуспешно пытаясь медитировать в оранжерее. Но он сам знал, как и Норра, Ходж и даже Ферус: без него Храм бы пал.***
Третье Падме хмурилась, сидя на диване, и держала датапад на коленях. Большая часть заголовков новостей сверкала фамилией ее мужа. «Герой без страха и упрека, Энакин Скайуокер, вернулся на Корусант» «Согласно опросу жителей Коруснта, Энакин Скайуокер признан самым красивым мужчиной Галактики» «Новые фотографии генерала Скайуокера поразили Голонет» «Герой без страха и упрека захвачен в плен сепаратистами» «Генерал Скайуокер пропал без вести» «Орден Джедаев не дает комментариев об исчезновении генерала 501-го легиона» «Энакин Скайуокер мертв» «Война поглотила бога войны Энакин Скайуокера» И сотни тысяч других. Падме жадно вглядывалась в нечеткие изображения мужа и тосковала. Сердце разрывалось от боли разлуки и страха за него. Падме изо всех сил старалась не верить удручающим статьям и обсуждениям в голонете, но даже Оби-Ван не мог сказать ничего утешительного об Энакине. Да, он был на миссии с 501-м, и вот уже несколько недель с ним нет связи, а легион будто пропал со звездного неба. Дни тянулись медленно, и Падме погрузилась в дела Сената, стараясь избегать мыслей о смерти мужа. Время, кажется, можно было пощупать руками, так медленно и ощутимо оно текло вокруг. Интересно, джедаи также ощущают Силу? Падме каждый день связывалась с Оби-Ваном, но вестей не было ни о Шпильке, ни об Энакине, ни о 501-м. Прошло около месяца, и вот на одной из планет внешнего кольца появляются корабли 501-го. Израненный Скайуокер носит на руках клонов и передает тех ошалевшим врачам и меддроидам. У кого-то не было ног, белая форма была забрызгана кровью. На снимке, который Падме увидела в Голонете еще до звонка Оби-Вана, Энакин заметно похудел, осунулся. Лицо его было покрыто синяками и ссадинами, он неловко опирался на больную ногу, но был жив и что-то кричал своим людям, самым верным во всей галактике. — Их знатно помотали сепаратисты и утащили в Неизведанные Регионы. Не знаю как, но Энакин отбился от них и уничтожил весь флот, что базировался там. Это семь процентов от всей армии сепаратистов, Падме! — рассказывал Кеноби. — Настоящее чудо! А сама Падме смотрела на изображение своего полуживого мужа и плакала, читая от него короткое сообщение: «Мы чудом выжили, отлежусь пару дней и на Коруснат к тебе. Люблю тебя»***
Четвертое Энакин сидел в операционном кресле, откинув голову назад. Это было редкостное по блаженству ощущение — иметь возможность контролировать свое тело. Из-за шлема голова обычно была малоподвижна, а черная маска давила со всех сторон. Хорошо, что у него нет клаустрофобии. Воздух щекотал поврежденные легкие, заставляя тело подрагивать. Еще несколько вдохов и придется притянуть опостылевшую маску с кислородом и включить устройства, дышащие за него. Первые несколько месяцев или даже лет в этом было сложно признаться даже самому себе. Энакин Скайоукер, герой без страха и упрека, юный бог войны — инвалид. Он не мог делать то, что хочет, идти куда хочет, он не может даже обслужить себя сам. За него дышал костюм. После феерического купания в лаве Дарт Вейдер потерял все. Жену, детей, здоровье. Поначалу Энакин старался изо всех сил, искал пути решения, но все было бесполезно. Он даже слетал на Камино, где на него посмотрели большими, ничего не выражающими глазами и сказали: «не операбельно». Так или иначе повреждены почти все органы, а организм отторгает любые попытки замены. Лучшие врачи Корусанта разводили руками. В итоге Энакин решился. Девять пересадок легких и ни одна не удалась. Он и имени своего лишился, государства. Все, что у него осталось — Сила. Она заменила ему все и всех. И зрение. Сетчатка глаза была повреждена и зрение значительно упало. Первое время он не видел ничего. Потом, зрение частично вернулось, но этого было недостаточно. Будучи генералом, Энакин любил смотреть на звезды. Маленькие и далекие точки, огромные светила… — А что там, мама? Наверху. — Это звездочки, Эни. По старой легенде, каждая из них — это душа разумного. Умирая, они не уходят насовсем, а живут там, наверху, и приглядывают за всеми нами. Энакин пролетел мимо тысяч звезд, но ни на одной из них не было ни его мамы, ни Падме. А звезды оказались холодными бесчувственными светилами. Сейчас он был совершенно одинок. Раньше, до его двадцатилетия, он знал: где-то там на Татуине посреди песка его ждет и верит в него мама. А потом она умерла, и звезда ее имени не загорелась на небосводе. Потом была Падме. Она ждала его с фронта, и Энакин, выполняя самоубийственные маневры, все же вовремя останавливался, думая о Падме, смотрящей в небо и выискивающей среди звезд любимого. Но затем не стало и ее вместе с ребенком и возвращаться и жить было больше не для кого. Но человек не может жить без цели. И Энакин нашел себе новый смысл жизни — служение государству. Иронично, но сейчас он был намного ближе к джедаям, чем когда-либо ранее, и начал понимать Кеноби. Оби-Ван преданно служил Республике и был готов положить за нее жизнь, как и Энакин за Империю. Их обоих никто не ждал, кроме ноющей пустоты в сердце. Энакин бросил все свои силы на поддержание флота. Он научился пилотировать, полагаясь исключительно на свои ощущения и Силу. Стал грозой космоса и величайшим пилотом Галактики. Дарт Вейдер не обольщался. Он не был хорошим человеком. Он был даже плохим человеком. Он убивал во имя своих идеалов, он предал свою семью — джедаев. В конце концов, он стал политиком, а те не бывают хорошими по определению. Кроме его Ангела, конечно же. Она хотя был старалась избежать жертв. Глупо было считать, что Энакин и Дарт Вейдер — это два разных человека. Нет, вовсе нет. Он был и оставался тем, кем был с рождения — Избранным. Сейчас Энакин понимал, что Силе плевать на стороны, она просто ему благоволит и смеется над ним, отнимая все, что он любит. Поэтому, в бою на Мустофаре Сила молчала и не помогала ни Кеноби, ни ему. Наверное, это было даже смешно. Лучший генерал был инвалидом, не имевшим возможности самостоятельно обслужить себя, полуослепшим и опять лишившимся всего. А еще Энакину было скучно. Он бы никогда не признался в этом Палпатину, но жизнь без битв, без сражений, без адреналина, бушующего в крови была ему противна до зубного скрежета. Энакин с детства не привык сидеть на месте. Новые горизонты для него открыла война. Кто-то во времена Клонической, какой-то журнальчик, обозвал его Богом Войны. Энакину это польстило, но он был не согласен. Он просто сущестовал, живя лишь тогда, когда корабль уходил в стремительный полет, на хвосте висели враги, а в микрофон отдавались команды любимому 501-му легиону. Он не был Богом Войны, он — самый преданный его почитатель. Поэтому жизнь инвалида была омерзительна для Скайуокера, и несмотря на неутешительные прогнозы врачей, он смог. Его окружал костюм жизнеобеспечения, отвратительный вокодер у рта, но даже их он смог обратить в свою новую силу. Энакин Скайуокер надел обратно костюм жизнеобеспечения с помощью дроидов и встал на капитанский мостик Исполнителя, готовясь отдавать приказы замершей в ожидании армии и творить невозможное.***
Пятое А пятое чудо совершил, по своему мнению, Энакин не сам, хотя он тоже поспособствовал его осуществлению. Дарт Вейдер убил своего учителя Дарта Сидиуса — джедай уничтожил ситха — главнокомандующий имперской армии совершил переворот и казнил императора — Энакин Скайуокер убил Палпатина ради сына. Энакин никогда не любил правил, ненавидел быть предсказуемым и терпеть не мог оправдывать чьи бы то ни было ожидания. Он обожал нарушать указания и приказы, импровизировать и превосходить самые смелые мысли о нем. Энакин Скайуокер действительно был Избранный, но не такой, каким его хотели видеть джедаи. Он просто любил совершать невозможное: каждый раз возвращаться с фронта и жить вопреки всем обстоятельствам. Он играючи творил судьбу мира и оправдывал все свои прозвища. Сила всегда благоволила ему, и поэтому позволила случиться пятому чуду. Энакин смотрел на своего сына. — Отец.