Слабость

Ровно в назначенный час Умник проходит в потайную комнату, снимает халат и забирается в ванную, наполненную обжигающе горячей водой. Всю эту несложную схему он повторял уже несчетное количество раз, и поэтому двигается почти механически, стараясь не думать о том, что случится с ним всего через несколько минут. На маленьком столике его поджидает палка с характерными отметинами от зубов посередине. Ему пришлось сменить уже с десяток таких — в конце концов, они просто лопались пополам. Он закрывает глаза и ждет, пока его голову пронзят раскаленные колья. За столько времени он должен был привыкнуть, но, кажется, привыкнуть к этой пытке невозможно, и он снова кричит надломленным тонким голосом, корчась на дне проклятой ванны. Царапает ногтями ее неподатливую блестящую поверхность и бьется затылком об острый край. Он настолько погружен в свой маленький океан боли, что не слышит скрип открывающейся двери. И только когда краем глаза он успевает заметить фигуру склонившегося над ним Странника, понимает, насколько плохи его дела. Он понимает, что Странник видит его таким и что сам Странник — не такой. Умник не знает, какой из этих пунктов ужасает его больше. А он-то думал, что потерял возможность пугаться. Но в голове тесно и без этих мыслей, потому что раскаленные колья все еще там. Он отчаянно пытается не вопить и смотреть прямо перед собой — потому что у него, массаракш, еще сохранилось чувство собственного достоинства, — но эти жалкие попытки оканчиваются провалом, и Умник продолжает метаться в воде, напоминая пойманную в сетях рыбу. Странник подходит ближе и опускается на одно колено. Ни одна черта не меняется в его лице, ни одна: он все так же суров и серьезен, но вдруг он протягивает руку и опускает ладонь Умнику на щеку, касаясь пальцами виска, и тому кажется, что количество впивающихся в него игл сократилось. Мужчина касается губами его волос и губ, крепко сжимает пальцами плечо, и Умник думает, что это, должно быть, и есть награда за все его страдания. Он судорожно цепляется за его одежду, не удерживаясь от жалкого полузадушенного всхлипа, и устало прислоняется к чужой груди, когда истекают последние мгновения пытки. Странник не шевелится, он словно выжидает, и Умнику совершенно не хочется думать, чего именно тот ждет, хотя очевидно, что им двоим еще многое предстоит прояснить — во всех смыслах. Но Умник не думает больше о всех своих махинациях и уловках, он чувствует только усталость и обмякает, закрывая глаза; оттягивает нужный момент, первый раз в жизни притворяясь – а, может быть, и не притворяясь — слабым. Всего лишь на полчаса — не больше.