Good honest kiss

      В первый раз это было искусственное дыхание для Се Ляня. Потом была передача и наоборот, кража духовных сил. После вновь искусственное дыхание, но уже для Хуа Чэна (хотя тому это и не было нужно вовсе), снова множественные передачи духовных сил…       Неужели Се Лянь ни разу не попросил?       Он составлял прописи для Хуа Чэна, но не заметил, как мысли перенеслись в другом направлении и по итогу привели его к выводу, заставившему щёки зардеться.       Они действительно никогда не спрашивали друг у друга, можно ли поцеловать. Это всегда выходило само по себе, и каждое прикосновение было таким естественным и привычным, будто они были вместе всю свою жизнь, а не лишь такой маленький кусочек от неё. Каждое объятие и прикосновение с самого начала давало Се Ляню чувство безопасности и заботы, даже когда он знал лишь таинственного юношу Саньлана, а не Князя Демонов Хуа Чэна.       А нужно ли тогда спрашивать? Если Се Лянь уже давно показал, что никогда не будет против?       С другой стороны — того, что он не против, хватает?       Ещё одна мысль бьёт изнутри — он никогда не проявлял какой-то явной инициативы со своей стороны. По правде говоря, Саньлан действительно искусно владел своей речью и мог легко своим флиртом довести принца до смущения, граничащего со стыдом от происходящего, и готовности идти за демоном-искусителем куда угодно и делать что угодно.       Но мог ли Се Лянь попросить о чём-либо с самого начала сам, без уговоров и не под влиянием сладких речей? Кажется, что нет. Потому что каждый раз стыд съедает принца, заставляя путаться мысли и придумывать нелепые отговорки. «Я проголодался» — вспоминается. Неловкость фраз после подобных конфузов была даже сильнее, чем в самих ситуациях, так почему каждый раз хочется придумать глупейшую фразу, чтобы прекратить тишину и перевести тему? И до сих пор!       Нужно что-то сделать. Нужно попросить. Попросить и не убежать. Покраснеть, будто умереть на месте, но не убежать.       В конце-концов, разве Саньлан не поймёт его и не выполнит любую просьбу Его Высочества?

***

      Кости в руке слегка поблёскивают, отполированные. Се Лянь неуверенно осматривает их в руке, сомневаясь. Давным-давно Саньлан сказал, что обязательно придёт, стоит только игральным костям упасть на землю — и неважно, выпадет двойка или две шестёрки. Работает ли это до сих пор? Се Лянь не пользовался ими, потому что Хуа Чэн всегда был рядом, а если и не был — обязательно говорил, куда и зачем он делся и когда вернётся. Да и у них была сеть духовного общения — вот только начинать диалог мог только демон, потому что произносить пароль Се Ляню всё ещё не хотелось, но этого было достаточно.       Но сейчас нужно было бросить кости. А если у него важные дела? А если он сейчас разговаривает с кем-то важным? А если-       Прежде чем голова забьётся ещё большим количеством мыслей, Се Лянь зажмуривает веки и бросает кости куда-то на столик в их доме. Кубики с быстрым цоканьем прокатываются по столу, в итоге замолкая.       Се Лянь открывает глаза. Семь.       Проклятые канги давно сняты, но видимо, природная удача принца не так уж и сильна сама по себе.       И вдруг за спиной чувствуется лёгкое дуновение ветра, развевающее полы одежд. В одно мгновение талию обвивают руки, и принц вздрагивает, через мгновение узнавая хватку, силу и нежность. Губы трогает лёгкая улыбка, когда он опускает взгляд и видит большие ладони Хуа Чэна, замком скреплённые на его животе, красные рукава и серебряные наручи на запястьях. — Ваше Высочество? Звали меня? — спрашивает Саньлан тихо, произнося слова в самое ухо и щекоча мягкую кожу. — Я надеюсь, что не отвлёк тебя от чего-то важного? — спрашивает принц, слегка увилиливая от смешащего дыхания, но немного игриво, а не серьёзно. — По правде говоря, в Игорном доме появился чудак, который решил поставить половину жизни ради сундука золота. Ему пытались объяснить, что он уже прожил намного больше половины и ставка не может пройти, на что он разрыдался и начал крушить всё вокруг. Но это неважно. Гэгэ в миллиарды раз важнее для меня. Что же заставило тебя бросить кости? Я думал, ты давно их потерял. — Нет, вовсе нет! Я бы ни за что их не потерял! — Се Лянь повернулся к Хуа Чэну лицом, вырвавшись из объятий, и взялся за его плечи. — Тогда… Ваше Высочество соскучился по своему Саньлану? — улыбнулся хитро демон и наклонился ближе к лицу принца. Се Лянь неистово покраснел. Эта улыбка всегда появлялась на лице демона, когда тот говорил что-то до невозможности сладкое и приятное, но то, что заставляло нести тот самый бред с заплетающимся языком, а сердце бешено трепетать в груди. — Не совсем… — признался принц. — Не совсем? Но частично правда? — Я всегда скучаю по тебе, когда ты не рядом, — вдруг выпаливает Се Лянь. Об этом и речь! Хуа Чэн всегда заставляет своим видом говорить неловкие вещи! — Ох, — чуть ли не мурчит Хуа Чэн, — я тоже невыносимо тоскую каждую секунду без гэгэ. И всё-таки, чем буду обязан? — Саньлан, — Се Лянь чуть отстраняется, хватается за рукава собственных одежд, опускает взгляд, — могу ли я… попросить кое о чём? — слова еле слышны, но их будто читают по губам. — Всё, что угодно Вашему Высочеству, — Се Лянь от этих слов краснеет только сильнее, чувствует, как подкашиваются ноги. Он никогда не привыкнет к этой любви и преданности в чужом взгляде, словах, в каждом жесте и прикосновении. Он и не хочет привыкать. Хочет любви и ласки, которых лишился так давно. Это стыдно признавать, но годы одиночества будто забывались, когда он слышал признания в бесконечной любви, чувствовал неожиданное тепло объятий и поцелуев. Он никогда не осознавал, как сильно нуждался в прикосновениях, будучи одиноким большую часть жизни. Поэтому всё для него ощущалось всегда так по-новому — будто он переживал всю ту нежность, что не получил в эти восемьсот лет, разом.       И он не хочет, чтобы этот долг когда-либо был погашен. — Я вдруг понял, что никогда не проявлял должной… инициативы. Что именно ты каждый раз касался меня, а я лишь придумывал отговорки, чтобы сбежать, или следовал за тобой. Поэтому, Саньлан, — Се Лянь делает глубокий вдох, — п-поцелуй меня, пожалуйста.       На секунду в доме воцаряется тишина, которая вдруг прерывается смехом Хуа Чэна. Искренним, низким и совершенно добрым смехом, кажущимся таким громким в образовавшемся покое. — Прошу меня простить, Ваше Высочество, — вдруг становится серьёзнее, — я не хотел обидеть вас своими эмоциями. Просто ваше желание кажется мне абсолютно прелестным. Неужели гэгэ хочет оказать мне такую честь и проявить немного ласки? — на этих словах Хуа Чэн вновь обнимает принца за талию, на что тот лишь утыкается ему в плечо, кладя руки на грудную клетку. Он не слышал биения сердца, но отчего-то всегда успокаивался, находясь так близко. — Это вовсе не честь. Ты заслуживаешь всех проявлений любви. Просто мне не всегда хватает смелости. — Как скажет Ваше Высочество, — вновь хитро улыбается Хуа Чэн. Однако в его голосе слышится и некая нотка приятной тоски из-за сказанных принцем слов, — не будет ли логичнее, если вы поцелуете меня, проявляя чувства? — Это… действительно логично, — Се Лянь на секунду хмурит брови, заставляя прямые мягкие линии заостриться. — Тогда… Саньлан, могу ли я тебя поцеловать? — Конечно, гэгэ.       И тогда Се Лянь слегка приподнимается на носочках и оставляет на уголке губ Хуа Чэна быстрый поцелуй. Лишь лёгкое касание губ, но тело принца будто пружинит от радости, а лицо светится от счастья. Демон касается того места, куда пришёлся поцелуй, и непонимающе (было ли хоть что-то, чего Хуа Чэн не понимал?) изгибает бровь.       Теперь уже хихикает Се Лянь. — Могу ли я поцеловать тебя ещё раз? — вновь спрашивает с детским озорством в больших невинных глазах. — Да.       На этот раз прикосновение приходится в другой уголок губ. Оно такое же быстрое, как и первое, а Хуа Чэн даже не пытается как-то отреагировать. Лишь улыбается после поцелуя и смотрит с нежностью, всё ещё держа руку у своего рта. — Ещё раз? Пожалуйста? — на этот раз Се Лянь будто выпрашивает у родителей подкинуть его в воздух, чтобы почувствовать некую эйфорию от полёта. Именно так себя чувствовал принц, целуя любимые губы. — Ещё раз? — Да. — О чём ты? — притворяется, что не понимает. — Я хочу поцеловать тебя ещё раз! — Я не могу отказать.       И тогда Се Лянь вновь целует уже в самую середину, желая тут же отстраниться, как вдруг Хуа Чэн углубляет поцелуй, обхватывая своими губами губы принца, на что тот может лишь выдавить удивлённый выдох. Уже не нужно тянуться — наоборот, Се Лянь слегка наклоняется, чувствуя крепкую хватку на своей талии, пока вторая ладонь Хуа Чэна, до этого в удивлении замершая у его лица, ложится на щёку принца в нежном жесте, придерживая. Принц обхватывает широкие плечи Хуа Чэна, прижимаясь ближе и отвечая на поцелуй — такой сладкий и томный, что ноги подкашиваются. Но демон не останавливается, скользя языком по нижней губе принца, на что тот может лишь резко вдохнуть воздух с еле слышимым звуком, слегка нетерпеливым, и коснуться языка собственным, из-за чего из уст Хуа Чэна вырывается что-то, похожее на урчание. — Ох, прошу меня извинить, кажется, я должен был спросить разрешение, Ваше Высочество, — поцелуй разрывается с неловким чмоком, но Хуа Чэна он, кажется, не смущает. Тот лишь облизывает губы, вызывая на и так раскрасневшемся лице Се Ляня румянец уже стыда, а не наваждения. Момент показался быстрым, но если честно, они целовались достаточно долго, чтобы опухли губы, а по телу разлилось тепло. — Могу ли я поцеловать вас? — Я надеюсь, что ты не будешь прерываться на эти вопросы в самые неподходящие моменты, — отводя взгляд, шутливо дуется принц. — Если ты того пожелаешь. Но мне очень нравится, когда это делает гэгэ. Я бы хотел слышать его просьбы о прикосновениях чуть чаще. Могу ли я просить о подобном? — В таком случае… Саньлан, поцелуй меня ещё раз. И ещё. Позаботься обо мне, пожалуйста, — просит Се Лянь, вновь кладя руки на грудь Хуа Чэна и смотря на него нуждающимся, с лёгкой дымкой наваждения в глазах, взглядом.       Хуа Чэн не смеет отказать. Не тогда, когда его попросили.