Как был ты волчонком, который кусаться еще не умел. И взвыть бы «за что?», но ты знаешь, что к хищникам жалости нет Не в дебрях лесных, ни в бетонных коробках больших городов. Но только одно тебя сможет заставить забыть этот свет: Пока тебя ищут, волчата уходят тропою волков.
Странно блестит переливами сотен рыжих оттенков волна заплетенных девичьих волос. Странно и грустно приподнимаются уголки тонких обветренных губ, странно и привлекательно бледная кожа обтягивает выразительные скулы на столь же прелестном лице. Разбитое сердце отражается в выражении серых глаз. В этих серых глазах была не только ее лично перенесенная боль, но и вся боль, которая обрушилась на ее родной край. Санса Старк была уже совершенно другой. Он видел ее в Винтерфелле – неразумную девочку-принцессу, она вся блестела наивностью и желанием красиво жить, а теперь она была больше похожа на разбитое зеркало. Он видел в ней исключительно отражение своих кривых эмоций. Она смотрела выжидательно, ничего не скрывая. Не скрывая ни страха, ни опасения. Она здесь – в Королевской Гавани, где все начиналось для нее и заканчивалось. Вся ее жизнь была в выражении ее лица. Сотни эмоций заключались в одной лишь грусти. Она как-то скромно складывала свои руки на коленях и мяла старенькое платье, небрежно надетое на нее. Куда делась певчая птичка в золоте и серебре? Джейме Ланнистер видел в ней больше волчьего, чем птичьего. Она больше не воркует, скорее, воет на луну и он почти каждую ночь слышит ее рыдание за стенкой. От чего она плачет? Знать бы причину, но слишком много тому вариантов. Оплакивает своего отца, который умер за ее несчастную судьбу в этом месте? Оплакивает мать и братьев, оставивших ее одну на этом свете? И Санса прекрасно знает, что в Винтерфелле не ее младшая сестра. Она осталась одна из всего волчьего выводка Старков, одна, гонимая отовсюду. Не смотря на хорошие туфли, в которых она приехала в Королевскую Гавань, казалось, будто бы она прошла все этот путь босая. Ее руки не были готовы к драке и, в конце концов, Санса Старк не желала победы. У нее было нежное сердце, а теперь оно стало больше камнем, обвернутым в шелк. Она никогда не подпускала к себе ближе, чем полагается, она никогда не говорила больше, чем следует знать. Она молчала и в ее молчании была вся истина, истина, которую Джейме Ланнистер додумывал сам. Она бы могла сделать любого мужчину счастливым, но сама она была самым несчастным человеком, которого он когда-либо видел. В ее лице он видел отражение самого себя. Прошли годы прежде, чем он нашел ее. Забитую камнями, запуганную высотой. В Орлином Гнезде, закутанную в теплую шаль, со сползающей черной краской на длинных прямых рыжих волосах. Чем старше Санса становилась, тем прекраснее расцветала. Миновал уже год, но ему показалось, словно она не меняется день ото дня. Что-то застыло в ней (или же умерло?). Но за смертью неизбежно следует рождение, Джейме знал это, как никто другой. Однажды он и сам умирал. Его плоть и душа гнила столь долго, что этот запах перебивал не только желание есть сухие шкварки, но и вовсе жить. Он умирал, не предполагая, что родится вновь. Людские души, как фениксы – умирают на костре и возрождаются вновь, более свежими, более чистыми. И этот лев искал волка, чтобы вернуть утраченную честь. Это единственное, чего ему не хватало для полного возрождения. И жить-то оказалось куда приятнее, чем умирать. У него нет ни руки, ни денег, ни влияния. Только блестящие доспехи, да белый плащ, который он столь бережет. Нет больше ни отца, ни сестры, ни брата. Он, как и Санса Старк, остался один в своем роде, отрезанный от мира, от своей прошлой жизни, проползший на коленях сотни миль. Королевская Гавань встретила их все тем же красным, обагрённым в крови, камнем, высокими стенами и мертвой водой Черноводного залива. Сильнейшие поменялись и короли на троне сменились, карты перевернулись уже чертову дюжину раз. Они были тому свидетели. Но этот год тянулся по-особенному долго и медленно. Обитая в тени Сансы, Джейме и сам заряжался ее энергетикой. Она не была больше похожей на свою мать, на ту женщину – сильную, непреклонную, борющуюся до конца; не была похожей и на своего отца – честного до глупости, не смиренного, гордого; не была отражением своего брата – великого во всех отношениях; не была своей сестрой – резкой, живой, смелой. Санса Старк была другим человеком, которого Джейме, при всем своем желании не мог разгадать. Одной большой тайной, которая свалилась на него в один день. Тогда он подал ей руку, когда она сходила с причала, и она ответила ему, посмотрев разбитыми глазами. Там не было слез, они застыли в серых старковских глазах настоящим льдом, если подобное можно сказать о глазах и с тех пор ее выражение не менялось. Она плакала в полном одиночестве, но на утро слезы снова застывали с новым морозом. Зима пришла в Королевскую Гавань и замела столицу толстым снегом, а волосы Сансы были нежным огнем, согревающим в пору особых морозов. Он видел в ней разбитую судьбу, неосуществленные мечты, потерянную нежность. Девочка, превратившаяся в женщину, птичка, разрушавшая свою клетку, стала молчаливой грустной волчицей. Она не желает драться с ним и не скалит своих клыков, и даже самый лютый лев невольно склоняет перед ней голову. В этой девушке была мудрость. В ней была и Старица, и Мать, и Дева. Он позволил ей облачаться в бело-серые меха, надеть плащ с вышитым серебряной нитью лютоволком. И когда она стояла спиной к нему – к такому же безмолвному ее защитнику, смотря, как медленно, но неизбежно, покрываются берега Черноводной тонким слоем льда, он видел в ней королеву. Снег становился короной на ее огненной голове. Она поворачивалась к нему, словно чего-то хотела сказать и опускала глаза, не набравшись смелости, чтобы вымолвить хоть что-нибудь. Хотя бы какую-нибудь фразу. Джейме нуждался, чтобы этот лед растопили, иначе он сам покроется инеем. У Сансы больше не было ни друзей, ни шептунов. Она была воистину одиноким человеком, и она нарочно выбирала это одиночество. Как наказание за совершенные грехи, понимал Джейме. Днем было солнечно, но очень холодно. Солнце уже перестало греть, и согревал только огонь в очаге. Королевская Гавань, некогда раздетая практически догола, укуталась в меха и многослойную одежду. Волосы замерзали, покрываясь белым инеем, губы замерзали, делая речь несвязно торопливой, щеки становились красными и кожу щипало. От этого холода хотелось бежать, но Джейме выходил с Сансой на прогулку снова и снова. Этот холод ее не пугал, а скорее привлекал. Птицы замерзали на ветках и падали замершими трупами на ледяные тропинки. Старк стучала каблуками по льду, и снег хрустел под ее шагами, но она держалась уверенно и поддержка ей была не нужна. Покрасневшая, она не показывала ни усталости, ни желания согреться. Дай ей волю, она замерзнет насмерть за ночь. Джейме бы сам хотел этого, будь он на ее месте. Люди, родившиеся в Северных снегах, в снегах находят свою лучшую смерть. Но Боги распорядились иначе и Санса Старк обязана жить. Она приняла каждое свое обязательство, как должное. Она никогда не сказала никому слова поперек, она никогда не посмотрела на кого-то косо, и Джейме был уверен, что она никогда не позволяла себе помышлять зло. Но она была на него способна, как любая волчица была способна пустить теплую кровь. У нее были зубы, были клыки, пусть и спрятаны под серой волчьей мягкой шерстью. Порой и ему хотелось к этому прикоснуться. К этому манящему, чарующему и, конечно же, опасному. Он сам был хищником, в глазах которого можно было разглядеть желание охотиться, но ее пример пагубно влиял на него. Может ли волк усмирить льва? - Нужно возвращаться назад, - говорит Джейме, вставая на одном месте. Санса встала вместе с ним, но так и не повернулась к нему. Они никогда не ходили дальше промерзшего сада. Деревья покрылись льдом, стволы их – тонкие и толстые, уснули, кажется, вечным сном. Джейме и сам забыл, что когда-то в этих краях было лето. Он прожил долгую жизнь, но все это осталось в том горячем прошлом, пламя которого стало только обжигать, нежели согревать. Санса, чуть погодя, снова возобновила свой ход. - Миледи, уже темнеет, вернемся назад, - просил ее Джейме и слова его застывали в глотке, непроглотимым льдом. Санса не слушала его или же не слышала. Они миновали замерший сад, и вышли на спускающуюся в низину тропу. Все здесь было настолько белое, что Джейме жмурился от переизбытка однотонности. Кровавую землю покрыл белый снег. Эта картина была похожа на «великое ничто». По левую сторону стоял все такой же красный замок, по правую далеко уходила замедлившая свой ход Черноводная. Впереди был только снег по колено и Санса, смело шагающая по снегу. Джейме проваливался в снег, холодная вода забивалась в сапоги, снег проглатывал их обоих, желая заглотнуть целиком. Можно просто лечь и уснуть, понимал Джейме. Но Санса не боялась ни холода, ни глубоких сугробов. Они дошли до пенька, вершинку которого едва можно было заметить в окружающей их белизне. Срубленное чардрево. Санса преклонила колени, упала прямо в снег, словно изнемогала от бессилия. Ее фигурка в раз стала совсем маленькой. Серый ее плащ и белый мех на плечах сливались с картинными цветами, как и плащ Джейме. Только ее заплетенные волосы казались настоящим огнем. Теплым, волнующим, необходимым прямо сейчас. - У Вас был брат, сир Джейме, - он не мог поверить своим ушам. Кто говорил с ним? Боги или же Санса Старк? А есть ли между ними разница? Ее голос был по-девичьи тонким, певучим, но более не дрожал. Зима ступила в эти края изящными шагами Сансы Старк с мостика «Старой Девы». - У Вас была сестра, - ее слова казались ему настоящим приговором. У меня была семья, проговорил он про себя, пытаясь проглотить возникший в горле комок. Но при всем старании он не мог проглотить все это, мигом нахлынувшее на него внезапной снежной бурей. И эта ледышка поперек глотки раздражала, охлаждала, возвращала в мир, где не то огонь, ни то лед предательски обжигали его. Его стая сама прогнала его. Львы живут семьями и семьями умирают. - Вы любили свою семью? – Она кивком пригласила его присесть рядом с ним. Джейме столбенел, но ноги сами несли его к пеньку чардрева. Он был рожден под сенью Семерых, а молится Старым Богам. Семеро не услышали его молитв и не отпустили его грехов, так, чем же лучше Боги, в коих верит Санса Старк? Они ли поддерживали в ней жизнь все это время? Они ли заставили сегодня проронить такие важные острые слова. Как сотня иголок они проникали под толстые доспехи и доставали самое сокровенное, что у него было. Слова всегда найдут прорезь даже в самой плотной кольчуге. - Как и Вы, миледи, - солгал он. Так, как Старки любили друг друга, не любил никто. Стал бы Джейме склонять свою голову за Серсею, если того попросила судьба? Когда-нибудь, когда он был другим человеком, тогда, когда он был шакалом, нежели гордым львом. Теперь никого нет. Есть только он, полный вопросов, на которые не мог ответить даже он сам и холод, обнимающий пронзающими пальцами. - Помолитесь за них, если верите во что-нибудь, - сказала она с тайной тоской. Она и сама не верила больше, понял Джейме, удивленно покосившись на Сансу. Она пришла сюда из-за чувства долга, которое догорало в ней вместе с огнем, который редко можно было заметить вечерами в ее глазах. Этот огонь и топил за день собравшийся лед, выпуская наружу холодные, обжигающие своим холодом, слезы на подушку. - Я не хочу, миледи, - ответил Джейме. Ему и молиться нечем. Он не может сложить руки в молитве и душа его грешная, как ни у кого другого. Он собственноручно убил свою сестру, а Санса собственноручно убила своего названного отца. Убила его дважды. Один раз чернилами, второй раз – отравленным вином. Все же Джейме всегда оставался львом настолько же явно, насколько Санса была волчицей, единственной, не замерзшей в лютых холодах, перенесшая все горести свалившейся на нее судьбы. Судьбы потерять мать, судьбы приговорить отца к смерти, судьбы разбить все свои мечты, судьбы стать нежеланной женой и судьбы быть бастардом с ни о чем не говорящем именем, судьбы убить своего второго отца, освободившись от второй клетки. Санса Старк всегда была зверем – не то птицей, не то волком. Птицу держали в клетке, слушая ее горькое пение, а волка – на цепи, иногда поглаживая между ушами, как пса. Но Петир ошибся. Волки – не псы. Волков молчаливо боятся, в то время как в псов отгоняют камнями. И есть ли у львов и волков хоть что-то общее? Они нуждались друг в друге, так или иначе.А через каких-то пол года над миром настанет апрель, Холодные реки, проснувшись, покинут свои берега, И новый вожак будет чуточку грустно глядеть в колыбель, И новая песня взовьется к луне, пронизав облака.
В ней было много непонятного ему, и она это чувствовала. Может ли волк понять льва? А лев понять волка? Волк поет свою песню, а лев рычит собственную и их миры слишком разные, как дичь, на которую они охотятся. - Вы умеете смывать кровь с рук, сир Джейме? – Он помнил ее разбитые губы, он помнил, как ломалась в ней личность под гнетом Джоффри, он помнил все до последней секунды ее заточения в этих стенах. И вот она здесь – не то королева, не то пленница. - Не имею надобности этим заниматься, - ответил он, замечая, как блестят ее глаза – идеальный лед. Санса Старк была мученицей. Она потеряла Богов, потеряла семью, потеряла все, что любила. Потеряла невинность во всех ее проявлениях. Ее сердце стучало всегда – в моменты боли, в моменты разочарований, в моменты предательств, а они терпела все, закусывая губы до крови. Терпела, ждала, искала момента. Волчица, ненавидящая вкус крови, но раз ступишь на эту тропу, будешь идти по волчьим следам всю оставшуюся жизнь. Лапы льва мощнее маленьких волчих следов, но метель заметет и те и другие. - Я отравила Петира Бейлиша собственными руками, за всю боль, которую он мне причинил, - Джейме видел в ней нечто большее, чем просто побитую жизнью девочку – имеем ли мы право на отмщение, сир Джейме? - Если есть, кому мстить, - кратко вымолвил Джейме. Странно, его тело замерзало, но он не чувствовал холода. – Вы хотите домой, Санса? Санса долго ничего не отвечала. Солнце еще стояло над их головами, но непонятно из какой тучи на них повалил снег крупными хлопьями. Они падали на лицо и растворялись на еще теплой коже, застревали в спутанных золотистых волосах Ланнистера и рыжих огненных волосах Сансы. - Я в том месте, где и должна быть, - она поднялась с колен и отряхнула небрежно платье, чуть поежившись. Она стала человеком, словно растаяла, проснулась от вечного сна и уголки ее губ приподнялись, выпуская по губе тонкую капельку крови из треснувшей пленки. Она подошла близко, так близко, что на доспехах Джейме оставались беловатые следы ее дыхание, тут же исчезающие на холоде. Санса Старк никогда не носила перчаток и не надевала капюшонов на голову. Ее тонкие пальцы едва заметно коснулись его руки. Доспехи не в силах были передать это прикосновение, но лев застыл, не зная, как реагировать. Лев смиренно ждал – не то укуса, не то ласки. - Я дома, сир Джейме. Эти слова, кажется, раздались по всей округе, но сказаны были смиренным шепотом. Он услышал какую-то радость в ее словах. Волки вернулись вновь и заняли место, предназначенное им судьбой. Они пришли с Зимой, они покрыли землю белой пеленой, сокрыв пролитую кровь, и слезы замерзали в глазах, а холод заставлял ежиться по ночам в кроватях. Волки вернулись, чтобы отомстить всему белому свету. Санса Старк была пленницей собственной судьба и королевой целого Вестероса. Железный Трон не ранил ее и не рвал ее платья на части. Сталь ломалась об этот лед. Чтобы стать королевой она была рабыней, чтобы стать великой она была никем – без имени, без фамилии. Какими глазами она смотрела на него? Глазами сильной женщины в своей слабости, глазами волчицы при сокрытых клыках. Может ли волк полюбить льва?Последние листья. Последняя осень. Последняя кровь. Последний бегущий, и серая шерсть попадает в прицел, Вороны взметнуться, и в приступе боли почудится вновь, Как был ты волчонком, который кусаться еще не умел.
Она шла по окровавленной дороге, выложенной из костей, и только сейчас Джейме понимал, что она тонкими пальцами держалась все время за него. За него, неустанно искавшего ее несколько долгих лет. Она вернулась и принесла с собой его утерянную честь, она пришла, ступив с первыми днями зимы, пришла, опустив глаза, молчаливо взошла на трон. «Хаос – это лестница, Джейме Ланнистер», говорила она, стоя к нему спиной. Перед ней был Железный Трон и все, что к нему прилагалось. Она ступала на одну ступеньку, затем на другую, как ступал когда-то он, убивший Безумного Короля. Он стоял за ее спиной, хмурясь и не понимая ее слов. Голос ее – женский, строгий, незабываемо властный звучал в огромной тронном зале. И Трон по-особенному склонялся перед ней сгорбленным зверем, как не склонялся не перед кем. Железный Трон сам выбирает себе королей. - Я и Вы, Джейме – все, что осталось от того мира, что мы оба знали. Старков больше нет и Ланнистеров тоже. Эта Зима уничтожит и нас. Она всегда уничтожала. Она обошла его, направляясь вверх по склону к замершему саду. Джейме обернулся ей вслед. Санса Старк… кто бы мог подумать? Молодая, красивая, холодная и опасная. Зима близко, твердит она, Зима пришла ее легкими шагами с мостика «Старой Девы». \была идея написать миди\