***
То, что спина не хочет разгибаться и на любые попытки пошевелиться отвечает резкой стреляющей болью, Юля понимает как-то очень неожиданно. Последние — короткий взгляд в угол экрана, ого, ну ничего себе, только десять минут перед сном же хотела! — четыре часа Юля не отрывалась от ноута, свернувшись на диване в невообразимой позе. Трижды на чистом упрямстве переписывала начало сценария, всё никак не нравился результат, потом поймала волну, строчка за строчкой на одном дыхании, сделать правки, прикинуть разбивку по времени, а ещё коллаж на десятой минуте доработать, и добавить сразу после скриншоты, и вот этот источник ещё проверить, и примерить в сотый раз заставку с новым дизайном, и ещё… Игорь приносил чай, убирал пустые чашки, дважды подкладывал под руку бутерброды, к исходу третьего часа притащил плед, накинул Юле на ноги и устроился по соседству с растрёпанной папкой. Юля тогда подсунула замёрзшие ступни ему под бок и продолжила сражаться с заставкой, на которой никак не могла найти идеальное место для новенького логотипа, недавно нарисованного Димой. Ей вообще очень нравится, что у них с Игорем нет никаких споров из-за работы. Так приятно быть с человеком, который не требует внимания ежесекундно и не нудит «да ты дома за компом опять сидишь, тоже мне, занятие», не устраивает скандалы на тему «ты куда это так вырядилась», не срывает записи видео со словами «ну подумаешь, переснимешь, всё равно дома камера». Игоря не бесят её ночные монтажи и бесконечные дубли, Юлю не раздражает, когда он днями носится по городу, собирая эту свою доказуху, и ночует в участке. Можно с головой нырнуть в обработку видео, можно весь стол занять экспертизами и рапортами, чай заварит тот, кто меньше занят — или хотя бы про него вспомнит, на ужин можно сварить макарошки или прочно занявшие место в морозилке домашние пельмени. Всё удивительно легко и слаженно, ты уважаешь мою работу, я — твою, и у нас всё хорошо. Конечно, занятия у них рискованные, и беспокоятся они друг за друга взаимно и одинаково, но это совсем-совсем другое. Сейчас Юля ловит побочный эффект от своей любимой работы, приглушённо охает, пытаясь убрать ноут в сторону, Игорь поднимает голову от своих распечаток, тянется помочь: — Что, Юль? Спина? — Спина. И шея, и ноги, и я разогнуться не могу, ай!.. — Тихо, тихо, — Игорь быстро пристраивает на стол ноут и свою кучу бумаг, наклоняется над Юлей и кладёт ладонь ей на спину. — Давай потихоньку, не спеши, где болит? Болит примерно везде, но Юля уже может двигаться и осторожно тянет сведённые мышцы. Игорь с нажимом ведёт ладонями от шеи до поясницы, потом по ногам до ступней, возвращается вверх, бережно разминает плечи, гладит, разгоняя кровь по телу. Юле самую малость больно — и так хорошо, что хочется то ли стонать, то ли мурлыкать, и чтоб Игорь обязательно продолжал. — Засиделась, — бормочет Юля, подставляя под горячие руки плечи и лопатки. — Ох, да, вот там, и выше ещё… да… — Звуки мечты, — фыркает Игорь и тянет её к себе. — Давай-ка, на кровати удобнее. — Я вот прям сейчас и двух шагов не пройду, — честно предупреждает Юля. — И не надо. Юле всегда почему-то казалось, что на руках до кровати — это к мелодраматическим фильмам и штампованным клише из любовных романов, но в том, как она висит на Игоре по дороге в спальню, нет ничего эротичного, сплошная разморённая усталость. Юля с блаженным стоном вытягивается на кровати, жмурится от удовольствия, когда Игорь опять с силой гладит её от макушки до пяток, вверх и вниз, так медленно, так приятно. Её накрывает сонливостью, как одеялом, а потом накрывает одеялом настоящим, тепло и уютно, и Юля бормочет невнятное «спасибо» и проваливается в мягкую темноту, чувствуя на спине ласковую горячую ладонь.***
Такое ощущение, что Игорь лужи принципиально не обходит — шлёпает напрямик, даже если можно обогнуть, Юлю бережно переносит через широкие, во весь тротуар, разливы. И вечером начинает шмыгать носом и чуть хрипеть, ну конечно, ноги промочил и перемёрз. Юля хмурится, думает — её тёплые носки на Игоря разве что наполовину налезут, значит, с ногами на диван, вручить плед и включить плиту. Игорь с интересом принюхивается: — Вкусно пахнет. — Фирменный напиток для иммунитета, — Юля добавляет в кастрюльку к кипящим апельсиновым коркам тонко нарезанные яблоки, имбирь, кружок лимона и немного корицы, накрывает крышкой и уменьшает огонь до минимума. — Сейчас буду тебя лечить, готовься. — Давай, всегда готов. Игорь освобождает ей нагретое местечко на диване, тянет плед на двоих, осторожно пробует горячий напиток, жмурится: — Вкусно, Юль. Спасибо. — Всегда пожалуйста, — Юля с удовольствием вдыхает ароматный пар, делает маленький глоток, чувствует, как по телу опускается волна тепла. — Может, сахар? — Не, так отлично. — Мёд бы ещё. Мне бабушка в детстве делала от простуды — горячее молоко, мёд, масло сливочное, так сладко было. — Какое у тебя всё лечение вкусное, а, — Игорь целует в висок, в макушку, Юля сейчас растечётся, как тот мёд, сладким тягучим золотом. — У меня тоже фирменный рецепт есть, стопроцентная гарантия. Короче, берёшь горячее молоко, соду, белок от сырого яйца, потом ложку водки, ну или коньяк тоже сгодится… Юля ошарашенно замирает, потом шлёпает его по плечу: — Фу, гадость какая, ты чего! Сырое яйцо с водкой? Правда такое пил? — А то. Чуть не вывернуло, остановило только то, что обратно это всё опять по горлу бы пошло, а мне одного раза хватило. Проще не болеть больше вообще никогда или сразу помереть, чем повторить. Юля смеётся и думает о том, что ну вот как Игорь умудряется разрушить томное и романтичное вечернее настроение так, что это ни капельки не раздражает. Он ворочается, сползает вниз, обнимает, уютная тяжесть убаюкивает, Игорь тепло дышит ей в живот, потом вдруг задирает футболку, прижимается раскрытым ртом, надувает щёки и резко выдыхает — тепло и влажно. Звук получается громкий и дурацкий, по коже проходит слабая вибрация, Юле щекотно и очень смешно. — Игорь, блин! С довольным видом он трётся колючей щекой, звонко целует чуть левее пупка, опускает футболку обратно и опять уютно пристраивается сверху. Юля кладёт руку ему на макушку, медленно перебирает волосы, вслушиваясь в сонное дыхание, думает — ты так легко заставляешь меня смеяться, не останавливайся только, мне нравится, и сама не замечает, как проваливается в сон.***
За последние дни Юля твёрдо уверилась, что нет ничего хуже ветрянки, которой не переболел в детстве, но которую ухитрился где-то подцепить годами позже. Сначала боялась попасть в инфекционку — прочитала про тяжёлое течение с осложнениями у взрослых, но повезло, вызванный врач рассказал что-то про атипичную форму, выдал целый список лекарств и строго скомандовал следить за состоянием. Юля следит — температура не растёт, новой сыпи нет, першение в горле слабеет, слабость обычная, как у неё всегда при болезни. Игоря, примчавшегося из участка, где он ночевал последние два дня в обнимку с новым делом, она не пускала в квартиру до тех пор, пока он не попросил тёть Лену позвонить и подтвердить, что да, переболел ещё во втором классе, точно была ветрянка, Юленька, ты как себя чувствуешь, я тебе пирожки передам и компот. Если честно, всё равно пускать было неловко, ну куда, когда тут красота такая, да и вообще чего приятного-то, когда она вся в противных пятнах, чешется и голову уже несколько дней не мыла, но Игорю настолько очевидно наплевать на это всё, что Юля и сама решает махнуть рукой. Ну и пирожки с компотом тоже весомый аргумент, конечно. Игорь просит продиктовать список лекарств и обещает заехать в аптеку по пути от Прокопенко. Притаскивает кастрюлю с пирожками, трёхлитровую банку персикового компота и внушительный аптечный пакет, из которого сразу достаёт два флакона зелёнки. — Проверенное средство. Смотри, вот ещё в аптеке посоветовали, гель какой-то прозрачный, как раз на лицо. А остальное можно зелёнкой. — Как я потом отмываться буду? — Юля тоскливо смотрит на тюбик с гелем, совсем маленький, действительно только на лицо, на всё остальное ещё десяток таких нужен. — Да смоется всё, Юль. Я когда болел, меня отец вообще полностью покрасил, как малярным валиком, тёть Лена за голову схватилась, когда увидела. Ничего, потом отмылся. А я аккуратно буду, честно. Юля вздыхает и поворачивается спиной, задирая футболку. Через десять минут Игорь аккуратно ставит последнюю точку у неё на щиколотке, но не торопится убирать пузырёк и спрашивает: — Хочешь, нарисую что-нибудь? Для настроения. — Где? Зелёнкой нарисуешь, что ли? — Да где хочешь, на коленке вот можно, — Игорь легонько её щекочет. — Мне в детстве всегда рожицы рисовали, когда я колени разбивал, вроде и не так болело даже. Юля с умилением думает про маленького Игоря с зелёными коленками и нарисованными рожицами, решает, что ей терять нечего, и отвечает: — Вперёд. Ватная палочка щекотно скользит по коже, оставляет немного нечёткие линии, Игорь рисует очень сосредоточенно. — Вообще задумывалась пчёлка, — критически смотрит на результат своих трудов. — Нда… Димка бы получше нарисовал. Если честно, предполагаемая пчёлка больше всего похожа на кривого мутанта-птеродактиля, но Юле нравится. Она отбирает палочку у Игоря и на второй коленке вполне сносно рисует тучку и резкий излом молнии. Игорь осторожно проводит пальцами по высохшим зелёным линиям, Юля чуть смущённо пожимает плечами: — Ну а как? Труднорисуемая у тебя фамилия, Игорь. После того, как Игорь целует её колени, на губах у него остаётся слабый зеленоватый след.***
Они выбирают сериал, устраиваются на диване, ворочаются, пытаясь найти удобную позу и не уронить ноут в процессе, когда Игорь толкается предплечьем в твёрдый подлокотник, коротко шипит и тут же привычно отнекивается «да нормально всё, ну ты чего». Юля подозрительно смотрит на него, ловко тянет вверх рукав футболки и конечно, так и знала — синяк огромный, только начал наливаться цветом, на него даже смотреть больно. — Где ты так? — она осторожно касается кончиками пальцев горячей кожи, невесомо гладит. — Ох, руки как ледышки, подержи так, а, — Игорь накрывает её руку своей, прижимает. — Да в стену неудачно врезался, гонялись сегодня за одним, он по заброшке хотел уйти, паркурщик фигов, а я не рассчитал немного, когда на крышу пристройки прыгал. Юля сочувственно морщится: — Поймал? — Ага. Да там Димка снаружи уже обежал и с другой стороны караулил, можно было не спешить, — вдруг хохотнул Игорь. — Ну я тоже паркурщик, получается. Юля чувствует, что ладонь на его руке уже нагрелась, но убирать не хочется, приходится строго себе напомнить про то, что такой синяк наверняка сильно болит. Юля лезет в морозилку, где-то там лежал пакет вишен, купила в очередном кулинарном порыве, тогда всего горсть ягод ушла на смузи, а остальное отправилось в дальний угол камеры. Вот теперь пригодилось, Юля тщательно заворачивает пакет в плёнку, потом — полотенце в два слоя, прижимает к запястью — холодит, но не слишком, в самый раз. Пристраивает свёрток Игорю на плечо, сама прислоняется к другому боку, получает благодарный поцелуй в макушку и тянется запустить просмотр. К финалу второй серии замечают на полотенце проступившие пятна от подтаявшей вишни, разматывают слои обёртки, съедают все ягоды из пакета, перемазавшись ярким соком, а потом долго согревают друг другу замёрзшие губы в кисло-сладких и очень вишнёвых поцелуях.