Песня для атмосферы: M83 - Wait
Пурпурный вечер воздушным покрывалом накрывает Мокпо, но основная часть города остается все такой же шумной и непоседливой. В репетиционной тихо, пока Кай не плюхается на скрипучий диван, закидывая ноги, которые не уместились, на потертый подлокотник. - Ну че, Сунсин наш? Какой курс у нашего флота? - изрекает Хюнин и переводит взгляд на Субина. - Я не знаю, - он зарывается пальцами в немного волнистые от духоты волосы и вздыхает, - Этого продюсера, или кто он там, мы уже упустили из-за бардака с фестивалем и из-за Со, который на нас время выделить не может. Какого хрена вообще! - Слушайте, - Енджун встал с табурета, похлопывая себя по коленям, - Забиваем на этот фестиваль… - Кай уже хотел было вставить свои комментарии, но Чхве не дал ему, - Молчи! Погоди. Заметьте мы поем все, но при этом не получаем ничего. У нас нет определенного жанра, нет выделяющегося стиля. Можно хоть тысячу раз ходить на побережье и играть каверы перед поддатой толпой, а можно спеть что-то один раз и это запомнят все. И главное, - Енджун делает паузу и поднимает указательный палец, сверкая перебинтованным мизинцем, - Сейчас нельзя отказываться от других возможностей. Вдохновляющая речь подействовала вполсилы, но заставила Кая задуматься. Он закурил, поскрипывая диванной обивкой. Субин же снова вздохнул и поднял голову. Енджун говорил верно и очень складно, вот только не он две недели мыл полы в баре Со, чтобы получить право выступать там хотя бы дважды в месяц, и не ему пришлось пережить безденежные времена, когда инструментов и примочек для них не хватало. - Ты предлагаешь играть по-другому? - Субин медленно переводит взгляд на него, - Или отказаться от всего, что у нас сейчас есть во имя голой надежды на успех? Енджун понимает басиста. Он только смутно представить может, сколько денег потратил простой парень из корейской провинции, чтобы достичь хотя бы того минимума, который у него есть. А сил? - Ты в университет не поступил тоже во имя голой надежды, не так ли? Красноволосый прав. И Субина это бесит. И вообще его бесит, что лидера среди них официально нет, но почему-то он и Енджун будто борются за это звание. Но это только паранойя Субина, который выпаливает: - Да, так. И если что-то не нравится, можешь идти. - Э! - Кай со скрипом кожи дивана и сигаретой в зубах встал, - Во-первых, выгоняю тут всех я! А, во-вторых, угомоните свои полыхающие жопы. Итак, душно. Барабанщик, шаркая кедами в черную «шашечку», одним резким движением руки открыл роллет наполовину, чтобы впустить какой-никакой воздух с улицы. Гул машин из недалекого центра стал слышаться явственнее. Он вернулся к дивану и снова возлег, покуривая. Темные брови нахмурились, обозначая суровый и тщательный мыслительный процесс. Енджун потер сзади свою шею. Кажется, из-за их горячности в репетиционной и правда стало жарковато. Логично, что здесь сыграли роль и сложившаяся ситуация, и усталость, и неожиданные предложения со стороны Енджуна. Скорее всего он поспешил с этим, наверняка Субину и Каю нужен был отдых, а не очередная порция мыслей, однако озвученное уже назад не вернешь, и нужно что-то придумать, чтобы не быть голословным. - Я понимаю, что мы в тупике. Возможно, это вынужденный перерыв, который был нам необходим, - начал Енджун, осторожно прощупывая почву для дальнейшего диалога, - Сейчас стоит остановиться и подумать, хотя я сказал ранее, что нельзя упускать возможности, но нужен отдых. Он не увидел в их глазах, но в их позах и даже дыхании промелькнуло согласие и облегчение. Возможно, они и правда исчерпали себя как музыканты, и теперь им нужно перезарядиться. - У нас есть время подумать над тем, чего мы хотим от музыки и вообще от группы, - продолжил Енджун, - Что скажете? - Хорошо, - чуть слышно произнес Субин. И хотя пока он не совсем согласен с вокалистом, но чувствует, что эта идея все-таки здравая, - Две недели никаких репетиций и напряга. Просто расслабимся и отойдем от этого. На этом разговор не был окончен. Им нужно было взвесить все «за» и «против». Перерывы в группах нередко заканчивались окончательным развалом коллектива, однако у The Seekers другой случай. Когда в баре у Со Душик говорил, что новичок вдохнет в искателей новую жизнь, то он совершенно точно подглядел в будущее, потому что Енджун и правда активно пытается помочь и внести какие-то новшества. Конечно, это все происходит со скрипом и недовольным ворчанием, но Субин не может не отметить, что мысли вокалиста здравые и идеи совсем не избитые. И со словами об уходе он сильно погорячился. Такая эмоциональность и горячность не присуща Субину, поэтому скорее всего он тоже устал, и ему так же, как и их группе требуется перезагрузка. Что касается Кая, то он наоборот воспринял все максимально спокойно и адекватно. Видимо после вчерашнего успел напсиховаться и пометать молниями во все вокруг, чтобы наконец успокоиться. Поэтому сейчас он не без опаски, но вполне дружелюбно принимает енджуновы предложения и сам вкидывает что-то полезное. Конечно, Кай никогда не бывает полностью расслаблен. Он сканирует вокалиста внимательным и пытливым взглядом, отмечая, что тот неплохой психолог. Енджун очень аккуратно подвел к тому, что на место лидера и мозга команды он не претендует, чем смог вновь расположить к себе Субина. Он изначально чувствовал, что басист напряжен из-за того, что неосознанно, но новый участник перетягивает на себя всю ответственность, и теперь они пришли к полному согласию и пониманию. Это согласие решили закрепить пивом, все равно никто уже ничего решать не будет да и не хочет. Кай предложил поехать в один бар в центре города, который открылся рядом с туристическими улицами, отчего в нем часто бывает шумно и много народа. Автомобиль медленно утонул в блестящем потоке таких же как он, отбрасывая блики глянцевыми кузовами. Через открытые окна вырывалась какая-то из песен DAY6, которую Енджун и Субин пели по строчке, а иногда и одновременно, заливаясь смехом из-за того, что периодически путаются в словах. Кай же лениво разлегся на переднем пассажирском сиденье и отпустил нелестный комментарий в сторону творчества группы. Певцы синхронно показали средние пальцы и взвыли сильнее.***
Синими вспышками неон травит уставшие глаза. Страбоскопы хаотично касаются танцующих тел, чтобы тут уже исчезнуть в холодном полумраке. Усталость, как наливное крупное яблоко, повисло внутри колен, мешая отплясывать в ночи. Он зачесывает мокрые черные волосы, пока несколько пар глаз облапывают его талию и ноги. Это приятно, но внутри какой-то комок волнения, несмотря на то, что он безумно любит внимание и комплименты. Ему всегда мало приятных слов и восхищенных взглядов. Он жадный и вечно голодный. Но сейчас, когда он совсем один среди сотни свободных и одурманенных людей, ему боязно, а чувство незащищенности накрывает с головой, пока он не попадает в кольцо знакомых рук, пахнущих чабрецом и лимоном. Так пахнет мыло в его маленькой квартире. - Даниэль. И он уже будто броню из алмаза надел. Теперь ему нестрашно, когда он слышит этот голос. Слух приятно ласкает, а сердце успокаивает. И все кажется таким правильным и нормальным, будто ничего после не было и не будет, а есть только их первая любовь. Они танцуют в объятиях друг друга под свою собственную музыку, которую источают их сердца. Даниэль чувствует себя таким счастливым, что даже не знает, сможет ли он выдержать столько безумного света в своей душе. Он позабыл об опасности, когда почувствовал что-то холодное вокруг своей щиколотки. Ему пришлось отстраниться и опустить взгляд, чтобы увидеть, как вверх по его ноге тонкой лозой ползет и закручивается черно-красный аспид. Даниэль дергает в страхе ногой и отходит назад, но теряет равновесие, поскользнувшись на чем-то. Он в чане со змеями, глубоком и металлическом. Удары чешуйчатых хвостов и шипение отдаются эхом от стен. Скользкие тела черно-красных змей закручиваются вокруг рук, шеи… Даниэль просыпается в холодном поту, крепко держась руками за скомканное одеяло. Этот тягуче-мерзкий сон, который не то кошмар, не то невыносимое воспоминание, снится ему иногда. Это выматывает. Он сползает с кровати, ставя ноги на шершавый ковер с коротким ворсом, чтобы достать из тумбочки пачку сигарет. Редко курит, но делает это, чтобы совсем не сойти с ума. За окном проезжает автомобиль, на мгновение ослепляя комнату желтым светом. Даниэль ступает босыми ногами по паркету и спускается в коридор, накинув толстовку на молнии. Обувшись, он выходит на небольшую террасу и садится прямо на пол, прикуривая. Прохладный воздух щиплет голые голени. Парень сует одну руку в карман толстовки, а второй держит сигарету и смотрит на рыжие фонари улицы, а иногда и на редкие звезды, застывшие на небосводе белыми проплешинами. Он не сразу замечает, что сидит не один, только когда его макушки почти невесомо касается рука, то всем телом вздрагивает, отводя сигарету в сторону в страхе быть замеченным матерью. - Спокойно. Это я. Даниэль прослеживает за тем, как брат садится рядом с ним, хмуря темные брови от недосыпа. Он берет у розововолосого сигарету и затягивается, прикрывая глаза. Это не просто никотин, но Енджун осуждать не будет, он и сам не против пары затяжек. Тяжелый дым опадает клубами на землю и стелится словно туман. В опьяненных дурманом глазах все становится ярче и обостреннее. - Че не спишь? - спрашивает Даниэль и складывает ноги по-турецки. - А ты? - Енджун отбивает чужой вопрос словно мяч, - Опять кошмары? В ответ ему невесело кивают и берут сигарету, чтобы затянуться. По улице снова пронесся автомобиль, красно блестя в глазах. Они передают друг другу сигарету, набитую не только сосновыми опилками, но и травкой, а после потухший бычок выбрасывают под ступени террасы. - Я выпил на ночь успокоительное. Как чувствовал, - расслаблено протянул Даниэль и шмыгнул носом. - Замерз? - Нет. Это все эти сраные мамины цветы, - он кивает в сторону благоухающих цветов на подоконниках, - Они этому дому совсем не идут. - Согласен. Даниэль кладет голову на плечо брата и выпрямляет ноги, подставляя их ночному воздуху, отчего те покрываются мурашками. У Енджуна горячее плечо. Он вообще всегда теплый и уютный, как он это делает, Даниэль так и не понял. Это какая-то особая тайна. Чужие пальцы подхватывают его пряди. - Тебе пора краситься, - перебирают и сосредоточенно дышат, - Как-то быстро смылись и отросли. Даниэль только устало угукает и, пригревшись, начинает клевать носом. - Не вздумай на мне спать. Пошли в дом, - пробубнил Енджун, кладя руку на плечо брата. - Давай вместе просто посидим. Спать не буду, - отвечает и немного ежится, - Почему ты пришел? Я слишком громко ходил? - Нет, я тоже не очень спал. - Чего так? Енджун тихо зевнул и потер глаза. Когда рядом с тобой сидит сонный Даниэль, то сразу хочется завалиться на кровать. Действует как снотворное. - Я песню пишу. - Ого, - розововолосый поднял голову и удивленно посмотрел на парня, - Ты так вдохновился? - Ага. Хочется высказаться через песню. Возможно, это будет в стол. - Никаких столов! - Даниэль спохватился, начиная говорить тише, - Ты так любишь музыку, всегда старался найти время на нее, когда все были против, что я не позволю тебе сказать своему таланту «пока». Енджун не может сдержать улыбку и расплывается в ней, а глаза превращаются в милые полумесяцы, когда он немного посмеивается и крепче обнимает брата. Тот прижимается к его плечу и жмурится, потому что на глаза почему-то предательски лезут пузатые крупные слезы. Стереть бы их к чертовой матери, но эмоции сильнее. Даниэль вспоминает свой сон, и ему так стыдно перед братом. Он столько раз извинялся уже за произошедшее, что смысл всякий потерялся, но почему-то душа требует повторять «прости» и «пойми» как мантру. Когда Енджун чувствует влагу на своем плече, то просто похлопывает парня по плечу. - Я так облажался, Енджун, - шепотом говорит Даниэль и шмыгает носом, - Какой же я идиот. И ничего во мне не изменилось, кроме нескончаемого стыда. - Все, все… - негромко проговаривает в ответ тот и с сожалением улыбается, - Мы тебя давно простили. Я тебя простил. - Я себя не простил… Даниэль трет глаза до боли и отстраняется. Он никогда не плачет при ком-то, но рядом с братом может дать слабину. Редко, но может. Он тоже такой. Они друг друга понимают, хотя кажутся ужасно разными. Они намного ближе, чем можно подумать. - Я плохой человек. Посмотри во что вылилась моя глупость и распиздяйство. Посмотри, Енджун, - он отчаянно разводит руками и смотрит в темные глаза брата, - В этом такая огромная часть моей вины. - Ее тут нет, Даниэль. - Я вас предал, - осипшим от слез голосом раздается болезненный ответ, - Я предал самых дорогих мне людей. Из-за меня чуть не погибла Мария. Своей доверчивостью и неумением разбираться в людях я почти разрушил бизнес родителей. Я вел себя глупо и безрассудно, - Даниэль набирает побольше воздуха в легкие, пытаясь унять дрожь и в голосе, и в теле, - То, что я испытываю сейчас, это заслужено. Ненависть отца я заслужил. - Никто ее не заслуживает, Даниэль. Отец любит тебя. И мама, и наша Мари-Мари, и я, - Енджун придвинулся к брату и закинул руку ему на плечи, - Я люблю тебя. Несмотря ни на что. Даниэль буквально завалился на него, начиная беззвучно и сильно плакать. Он уткнулся носом ему в плечо и сжал в крепких объятиях. Енджун прижался щекой к вздрагивающей грязновато-розовой макушке. Цвет и правда вымылся, но это не делает Даниэля менее ярким, менее любимым и ценным. Он прощен. Очень давно прощен за то, что однажды полюбил плохого человека и по глупости выболтал ему про бизнес отца. Чхве Джисоб с юных лет не сидел на месте и весь искрился от своей амбициозности. Он был нелюбимым учеником всех преподавателей в школе из-за своего нестандартного мышления и желания находить кардинально новые решения задач. Став студентом пусанского университета, Джисоб учился сверх нормы, читая дополнительную литературу и записываясь на все научные конференции в качестве выступающего. После двух курсов обучения решил получать второе образование, но уже заочно в Сеуле. Оба университета закончил с красным дипломом и уже зарождающимся ресторанным и гостиничным бизнесом. Сначала он бесстрашно залез в рынок отелей на побережье Мокпо, а после нагло вошел к крупным акулам бизнеса на остров Чеджу. Джисоб взял своей напористостью и желанием работать, он быстро нашел партнеров и стремительно завоевал их доверие. Харизма, расчетливость и гибкий ум дали ему первые плоды в нелегком бизнесе туризма. К двадцати восьми годам он уже развил свои две скромные гостиницы до пятизвездочных отелей. Через год по настоянию мистера Джойса, очень влиятельного американского бизнесмена, который каким-то чудом заметил Джисоба на рынке отелей и предложил помощь и сотрудничество, молодой и перспективный бизнесмен переезжает в Сан-Франциско, где открывает золотую жилу в виде клубов и ресторанов. А после понимает, что осмелей, и вся Америка растянется перед ним чистым полотном, только бери краски да рисуй свои узоры. Джисоб не медлил ни секунды, когда решил, что ему не хватит. Мистер Джойс охотно помогал, но также он охотно знакомил молодого харизматичного корейца со своей дочерью Эллис, которая только перешла на последний курс бакалавриата на факультете дизайна. Возраст, опытность и проницательность помогли Джойсу свести молодых людей. Джисоб очень вовремя начал проектировать свой вип-клуб, а Эллис как раз нужно было сделать дизайн помещения для коммерческого проекта для диплома. Чудом или силой дипломной работы, но через год, когда девушка отмечала свой выпускной, пара поженилась. А еще через год Эллис подарила мужу двух мальчиков-близнецов. Через пять лет родится их принцесса и самая красивая жемчужина в мире девочка Мария. Бизнес Чхве Джисоба процветает в двух странах. Отель на Чеджу, к сожалению, пришлось закрыть, но взамен него появились клубы и рестораны в Сан-Франциско, Лос-Анджелесе и футуристический модный громадина-отель в Лас-Вегасе, который Чхве открыл вместе со своим другом Сонманом. К слову, необычный дизайн создала Эллис. Джисоб был по-настоящему счастлив: когда-то он был обычным мальчишкой из Мокпо, у которого консервативный отец, мечтающий чтобы сын пошел по его стопам учителя, и голова, набитая яркими мечтами, а теперь, спустя почти тридцать лет, он крупный бизнесмен в сфере отдыха и развлечений и, что немаловажно, самый лучший отец и муж. Однако, всем свойственны человеческие пороки и слабости, и Чхве Джисобом завладела жадность. Он познакомился с Юн Кибомом на одной из светских тусовок, когда у них с Эллис еще был конфетно-букетный период. Этот мужчина ему сразу не особо понравился, но его располагающая улыбка, спокойный голос и тот факт, что они земляки, заставил Джисоба задержаться рядом с ним в тот вечер. Сначала они говорили про бизнес, обсуждали последние новости экономики, а потом заговорили о Мокпо. Они вспомнили набережную, городской пляж, где море было глубже, но чище из-за того, что эта часть песчаной косы была недоступна туристам, поговорили о шумном центре города, мелькающим вывесками и сувенирными лавками, об окраинах, где катались на велосипедах, на спор срывали цветы у грозных бабулек в палисадниках, сидели на заборах и крышах домов, глядя на пурпурные закаты, и впервые влюблялись. Кибом после ностальгической волны казался знакомым и понятным, без подводных камней, и они запомнили контакты друг друга, чтобы так «на будущее». Юн появится, спустя три года после открытия элитного клуба Джисоба в одном из богатейших кварталов города. В клубе все равно появились бы типы, продающие порошки и таблетки, заставляющие чувствовать обманчивую эйфорию, а Кибом заботливо предложил, чтобы этим занимались не барыги с улицы, а его люди. Все будет безопасно, в небольших количествах, а наркотики будут не тяжелыми, в основном травка и что-то «для баловства». Джисоб не был глупым человеком, но на словах «часть прибыли тебе» и «куда лучше, чем колумбийцы с героином» он сдался. И это было зря. Ему казалось, что за такое долгое знакомство, он узнал, кто такой Юн Кибом, но это было ошибкой. Первое время все шло по плану, все, на самом деле, очень долго шло по плану, отчего и бдительность потерялась где-то в лесах доверия. Спустя годы их система начала сбоить. Начались первые передозы, проверки полиции, а Джисоб только успевал откупаться и покрывать творящийся беспредел. Он продолжал ошибаться. Он втянул совсем юного Енджуна в эти дела, потому что хотел приобщить сына к их будущему общему бизнесу, не уследил за Даниэлем, который невольно оказался информатором для людей Кибома, а после чуть не потерял Марию, которую собирались увезти в Мексику и продать в какой-нибудь безызвестный притон, чтобы ее не нашел даже влиятельный отец. Юн Кибом оказался не так прост, у него тоже были амбиции и планы, а осторожность Джисоба и его желание прекратить наркоторговлю не были на руку. Кибом хотел прибрать к своим загребущим рукам чужой бизнес. За каких-то пять лет дело Чхве дало трещину, которая могла разрушить все, что ему удалось построить с таким трудом. Ему пришлось отстраниться от семьи и укрыть ее в Мокпо. - … Джуни, что бы не случилось, ты должен позаботиться о семье. А также вот, - он передал какие-то бумаги, скрытые серой обложкой твердой папки, - Это документы на недвижимость в Мокпо, а также на закрытый отель в Чеджу. Я хочу, чтобы ты смог поднять там бизнес настолько, насколько хватит твоих сил и знаний, которые я дал тебе за эти семь лет. Это было за два дня до отъезда. За окном в мрачной агонии бился дождь, а молнии рассекали небо на секунду возвращая день. Отец и сын стояли в полумраке кабинета, друг напротив друга. - В Штатах может все рухнуть, поэтому надежда на тебя. Я приеду как только улажу или окончательно разрушу все здесь, и мы вместе продолжим дела, - Енджун кивает в ответ на это, а в глазах у него неподдельный страх и волнение. Джисоб видит, но продолжает говорить, - Извини, Джуни, что так и не дал тебе уйти в музыку. Я вижу, как ты этим увлечен, но… - Я понимаю. Кто-то помогает семье, пропалывая грядки и моя посуду, а кто-то строит заново бизнес. Джисоб не может не гордиться им. Помимо страха в глазах сына много понимания и желания действовать. Енджун всегда знал, что есть слово «надо», и помнил, что иногда с обычным «хочу» ты ничего не добьешься. Поэтому он смело и стойко принимает тот факт, что идеально консерваторию он не окончит и музыка уходит на второй, а то и третий план. - Передай эти бумаги Сонману, - мужчина вновь заговорил серьезно, - Он поможет тебе, пока не вернется в Вегас. Он надежный человек. Я еще тебя проинструктирую перед отъездом, а когда приедете в Мокпо, то обязательно позвони мне. Переговорим, - он поправляет манжету белой рубашки с красивыми золотыми запонками. Недавно был на деловой встрече, - Береги маму и брата с сестрой. И не вини Дэни. Он ни в чем не виноват, - Джисоб поджимает губы, припоминая что-то еще, - Машину твою привезут самолетом. Енджун просто внимает замечаниям и мыслям отца, старается запомнить все детали. Он с трудом осознает, какая ответственность ложится на его плечи, но при этом прекрасно понимает, как им всем будет непросто. Приехав в Корею, Енджун узнает, что Сонман убит, и остался только его помощник. Но еще он поймет, что даже здесь им небезопасно.***
Палец левитирует над именем в списке контактов. Подушечку почти жжет от желания нажать и открыть белое и пока пустое окно диалога. А в подсознании желание просто открыть окно и выйти нахер. Бомгю дошел до того, что стал скучать по Енджуну. Несомненно он и до этого не оставлял свои мысли об американце с красными волосами, но теперь стало и правда невыносимо. Он бесконечно маячил где-то на границе сознания и в киноленте памяти, оставляя какую-то тоскливую тяжесть в качестве послевкусия. Бомгю видел свой предмет болезненного обожания во снах и нередко просыпался со стояком. Он ненавидел себя за влюбчивость и чувствительность, а особенно сгорал от неприязни к себе, когда его рука грубовато и горячо скользила по стволу, снимая напряжение. Бомгю начали посещать совершенно бесстыдные фантазии с участием Енджуна. И о боже, как же он боится признаться, что ему нравится, а внутри от одной мысли оказаться под старшим в коленно-локтевой позе и совершенно обнаженным тяжелеет в паху. Иногда Бомгю кажется, что он просто хочет парня, потому что кроме горячих как расплавленный металл мыслей в голову больше ничего не приходит, однако это не так. В моменты, когда ему хочется просто увидеть его, хотя бы посидеть рядом и посмотреть в чужие ореховые глаза, нежность и трепет в сердце просто захлестывают его, заставляя сжиматься и дрожать. У Бомгю слишком много чувств. Он все-таки пишет Енджуну и, как только нажимает кнопку «отправить», откидывает телефон на другой конец кровати. Какая глупость. Мало того, что он написал просто так, с ничего, так еще и предложил снова покататься на скейте, зная, что Енджун в прошлый раз отбил себе зад, но так и не смог нормально освоить его. Экран засветился, а вибрация оказалась настолько сильной, что добралась до тела Бомгю и заставила его вздрогнуть. Он схватил телефон и открыл диалог. «ахах, ты же знаешь, что я безнадежен. давай просто погуляем, если хочешь.» Бомгю упал на спину и прижал телефон к груди, тупо пялясь в потолок. Комната заполнена стуком его сердца. Снова вибрация, оповещающая о новом сообщении, а парень опять вздрагивает как ужаленный. «не нужно искать предлог, чтобы встретиться со мной. я никогда не против погулять.» Так. Ебать. У Бомгю глаза размером с гигантское колесо обозрения в Лондоне, а невообразимый для его голоса почти девчачий писк рвется сквозь плотно сомкнутые губы. Он сучит ногами, чтобы хоть куда-то выплеснуть энергию и, откинув телефон и схватив подушку, орет в нее изо всех сил. Господи, хоть бы никто не услышал. Он снова хватает это злосчастное устройство, благодаря которому может переписываться с Енджуном, и еле гнущимися пальцами пишет ему что-то вроде «да, конечно, давай просто погуляем». Старший обещает заехать за ним через час и спрашивает, куда бы Бомгю хотел сходить. Конечно, тот не особо знает какие-то классные места, которые бы точно понравились Енджуну, потому что денег на них у него никогда не было, но пишет что-то абстрактное про центр и говорит, что они что-нибудь вместе придумают. «ок;)» А у Бомгю просто инфаркт от того, что он представил, как его предмет обожания говорит это в реальной жизни и просто подмигивает ему, обаятельно улыбаясь. Обычный смайлик за секунду вывел из равновесия. А потом Бомгю вспомнил, что через час этот предмет заедет за ним, выглядя сногсшибательнее и сексуальнее всех айдолов, на которых он когда-либо дрочил или смотрел с томным придыханием, и побежал в душ, чтобы намылиться всеми самыми пахучими гелями для душа. Он бегает как заведенный, сушит голову, теребя феном, будто у него старческий тремор, а когда, влетает в комнату в домашних клетчатых шортах, похожих на отцовские семейники и мешковатой салатовой футболке с Наруто, то осознает, что ему совершенно нечего надеть. Бомгю выхватывает две рубашки и несется в комнату к Субину. Влетает без стука, весь взъерошенный как воробей в весенних лужах, и выпаливает: - Какая? Субин отвлекается на него, чтобы ответить и спросить, что происходит, а в это время Кай нажимает на джойстик и разносит в пух и прах его персонажа, злорадно хихикая. - Какого..? - старший Чхве слышит звуки поражения и мечется взглядом то к брату то к экрану, где его воин лежит с оторванной головой. Кай хихикает, и он обещает надрать ему зад в следующем раунде, а после отвечает младшему, - Ты не очень вовремя, но зеленая. Она просто не такая огромная, и ты в ней не как мешок, - потом Субин пристально смотрит на парня в дверном проеме и, почувствовав свой сладковато-терпкий парфюм, который часто брызгает на одноразовые свидания с девушками, хитро улыбается, - Погоди-ка, ты куда собрался? У тебя появилась девчонка? Тут даже Кай отвлекся от своей победы, а на слове «девчонка» подавил в себе настолько поганенькую ухмылку, что чуть своим же ядом не отравился. А у младшего Чхве огромные черные глазища бегают от одного друга к другому. Он уже приоткрыл рот, чтобы ответить хоть что-то, дабы столбом не стоять, но тут появилась тетя Сора, пахнущая домашней едой и с доброй улыбкой на лице. - Как вы тут, мальчишки мои? - она посмотрела на Бомгю и увидела рубашки в его руках, - О, ты куда-то собрался? Чего это с нарядной одеждой стоишь? - Эм, да… Я гулять. Какой цвет посоветуете? - Хм, - женщина с лицом прожженного модного эксперта оглядела вещи, - Оливковая очень интересно на тебе будет сидеть, прямо по фигуре, но нежно-лазурная больше тебе к лицу. Цвет прямо твой. Кай ближе придвинулся к Субину и недоумевающе произнес ему на ухо: - Либо у меня сиги какие-то крепкие, либо тетя Сора что-то переварила на кухне, потому что это просто синий и зеленый. - Вообще-то голубой. - Голубой тут ты, а это синий, - озорно прошипел он и громче прокомментировал, глядя на рубашки, - Послушай тетю Сору, а не этого лошару, который мне третий раз проигрывает. Голубой тебе больше пойдет. Субин вытаращил глаза на друга и пихнул его локтем, возмущаясь: - Ты ж сказал, что это синий! - Передумал, - Кай выдавил забавную лыбу. Тетя Сора покачала головой, косясь на спорящих парней, а потом снова обратила внимание на Бомгю, разглядывающего голубую рубашку. - А с кем гулять идешь? С Миной? - женщина с любопытством посмотрела на племянника и улыбнулась, - Вы вроде очень хорошо дружите. Она красивая и умная девочка. - Да-да. С ней. Я, наверное, пойду собираться. Не хочу опоздать. Сора пожелала удачи, Кай проводил его внимательным взглядом, а Субин пару раз подколол. Бомгю влетел в комнату и на ходу начал переодеваться. Он и так потратил много времени за простым выбором рубашки, а тут еще надо окончательно собраться. Из-за волнения глянцевые синие пуговицы выскакивают из пальцев, которые прямо покалывает от эмоций. Бомгю сдавленно выдыхает и смотрит в небольшое зеркало на стене, висящее над старым комодом из темного, немного потрескавшегося дерева. Худой, с густой копной темных волос, с черными глазами-пуговицами, да еще и в мешок одетый. Все-таки надо было надевать зеленую рубашку. Та хоть немного фигуру очерчивает. Бомгю фыркает на свое отражение, сменяет шорты на классические темно-серые брюки и приглаживает непослушные волосы. А вдруг он выглядит слишком формально и строго? Они же просто погулять хотели с Енджуном. Не свидание ведь в конце концов, а он тут стоит в своей глупой голубой рубашке, словно готов с ним под венец идти. Скользкой змеей в голову заползает мысль о том, что рубашка совсем не глупая, и если она будет немного спадать с острых плечей, то вид откроется совсем иной. Бомгю одергивает свои руки, когда те тянутся, чтобы расстегнуть почему-то начавшие душить верхние пуговицы, однако воспаленное сознание оказывается коварнее и опаснее, дорисовывая недостающие элементы - один из них Чхве Енджун. Его руки скользят вверх по чужому телу, вытаскивая рубашку из брюк, а затем поднимаются к верхним пуговицам и лениво расстегивают их, будто растягивая томительное удовольствие. Бомгю вздрагивает от своих же мыслей и невольно переводит взгляд на кровать. Там его, с красными от шлепков ягодицами и в одной расстегнутой рубашке, втрахивает в свеже постиранное постельное мокрый от духоты комнаты и все такой же безумно горячий Енджун, чьи алые пряди непослушно спадают на лоб. Резкая вибрация телефона заставляет Бомгю подпрыгнуть на месте. «я подъехал. готов?» Нихрена он не готов. У него сбитое дыхание, туман перед глазами и непреодолимое желание быть с тобой во всех смыслах. Нет, Енджун, этот парень совершенно не готов выйти сейчас к тебе, чтобы на протяжении всей прогулки делать вид, будто вы просто друзья, а у него в голове не мелькали постельные сцены с твоим участием. Бомгю говорит, что выйдет через минуту, а сам оглядывает себя, и его бьет крупной дрожью. Он просто представляет это небольшое расстояние автомобильного салона, где они закрыты вдвоем, и ноги не слушаются. Сердце с ума сходит в грудной клетке, бьется там как мотылек, пойманный в банку. Бомгю снова проигрывает всухую со счетом 3:0 и идет к Енджуну. Прощание, просьба не приходить слишком поздно и хорошо повеселиться слышатся будто за плотным стеклом, а все как в тумане, пока он не садится в черный автомобиль и не… - Привет, Бомгю. Енджун ужасно рад видеть младшего. Он не знает почему, но этот парень вызывает в нем бурю светлых эмоций и такой прилив серотонина, что невозможно не улыбаться, глядя на эту застенчивую улыбку и в эти темные большие глаза. Сегодня Бомгю одет немного иначе, чем обычно: вещи сидят на нем все так же свободно, но невероятно стильно. Красивая рубашка, легкие брюки, идеально сидящие на талии. Енджун даже жалеет, что решил заявиться к нему в своих черных рваных джинсах, того же цвета футболке и в клетчатой темно-зеленой рубашке поверх нее. - Чувствую себя твоим непутевым младшим братом, глядя на тебя, - со смешком заговорил Енджун, когда автомобиль тронулся. Бомгю вопросительно посмотрел на него, - Ты очень круто выглядишь, а я как-то совсем простенько оделся, - он смеется немного неловко. - Нет, ты тоже круто выглядишь, просто я… - младший запинается об собственные слова, - Не знаю, почему-то было настроение одеться именно так. Возможно, и правда слишком. - О, не переживай! Все супер. Наверное, я тебя смутил своими сравнениями, - Енджун честно старался создавать дружескую атмосферу, как это было на скейт площадке, но он чувствовал, что Бомгю как-то напряжен, - Все окей? Послышался тяжелый вздох. Честно признаться, но Енджун искренне хотел подружиться с младшим, потому что тот вызывает в нем какой-то необъяснимый прилив радости и заботы. Бомгю не хрупкая крошка, но по каким-то невероятным причинам Енджуну хотелось крепко обнять его и защитить, показав всем своим существом, что он рядом и всегда постарается помочь. И ему тягостно от того, что парень сбоку от него сидит сжавшись, невыносимо желая что-то сказать, но ему будто рот заклеили клеем, а сверху налепили скотч. Енджун беспокоится за него, словно Бомгю такая же ответственность как Мария или Даниэль. - Ты, конечно, можешь не говорить о своих проблемах, но просто подскажи, как мне сделать так, чтобы ты не сидел как надутый еж, - после этих слов они встретились взглядами и старший улыбнулся, немного тряся за плечо. Они стоят на светофоре. Алые волосы насытились его светом, и теперь светятся с большей силой, напоминая россыпь самых насыщенно красных рубинов, какие только может представить один влюбленный мальчик в мешковатой голубой рубашке. «Почему? Почему ты такой идеальный?» - крутится в голове Бомгю, пока он смотрит на изящно-мужественный профиль и думает о том, как бы он хотел проследить пальцем путь от темных корней волос, через прямой нос, полные вишневые губы и привести его к кадыку. Странное желание, которое ужасно будоражит. И только сейчас Бомгю понимает, насколько он глупо выглядит последние минут пятнадцать точно, сидя в чужой машине полупьяный от чужой красоты и тягучего голоса. Енджун говорит с ним, просто говорит. Рассказывает о том, как в школе играл в баскетбольной команде, на что Бомгю оживляется и говорит, что Субин тоже занимался этим видом спорта в школьные годы. Старший довольно улыбнулся и удивился, почему басист об этом не рассказывал. Как Енджун ввел своим присутствием и в фантазиях перед встречей, и наяву парня в транс, так и вывел его, утягивая в разговор и забавные истории из жизни. Он также рассказал, что в красный его выкрасил Даниэль, которому он проиграл в споре. На что спорили - не помнит, но волосы теперь отливают густо-алым. - Цвет немного уже выгорел. К тому же, мы с этим хитрожопым договаривались на месяц, но он все доказывает, что я согласен был ходить дольше, - Енджун забавно хмыкнул, а Бомгю шире улыбнулся на это. Он сейчас лопнет от счастья, а старший спрашивает, - А реально, как думаешь оставить или в свой перекраситься? - Ты с любым цветом очень красивый. Осознание сказанного пришло не сразу, а когда дошло, то захотелось удавиться. А Енджун в ответ лишь вытянул губы буковой «о» и засмеялся. - Воу! Спасибо, Бомгю, - собственное имя, сказанное им, заставило внутренности сжаться от какого-то ненормального, почти болезненного удовольствия, - Тогда, раз я, как ты сказал, с любым цветом хорош, то покрашу одну часть головы красным, а вторую в черный. Буду как Харли Квин из оригинальных комиксов. Они вместе засмеялись, когда один испытывает истинную радость, а другой умирает от невозможной любви, которая зачем-то свалилась на него. Весь путь до кафе, о котором Бомгю рассказал Енджуну, как о любимом месте в городе после гаража и скейт-площадки, младший старался меньше говорить и больше слушать, потому что ужасно боялся опять ляпнуть что-то не то. «Порше» завернул за угол, останавливаясь на небольшой парковке около огромного ресторана, но это было всего лишь броское и дорогое место рядом с их пунктом назначения. Маленькое кафе оказалось спрятано в небольшом переулке, который весь выглядит как европейский квартал: брусчатка, цветные стены домов, колоритные вывески со специально состаренными буквами, узкие окна с побеленными деревянными перекладинами и рамами, клумбы с ультрамариновыми и пурпурными петуниями. Около ресторана французской кухни играет на баяне музыкант, одетый максимально похоже на европейца средних веков. Его небольшой красный платок причудливо повязан на шее, а темно-коричневый жилет густо увешан золотыми пуговицами. Енджун сильнее улыбнулся, глядя на забавного музыканта и наклонился к Бомгю, произнося: - Что же случилось с этим знатным человеком, что теперь он играет на баяне в переулке? Младший удивленно глянул на него и заметил, что парень вышагивает так, словно он важный английский пэр. Бомгю быстро понял эту игру и решил подыграть. - О, сэр Енджун, почему вы решили, что он знатен? - Сэр Бомгю, все очень просто. Неужто вы позабыли? - старший нарочито смешно всплеснул руками и поражено вытаращил глаза, да так натурально, что можно поверить, будто его и правда повергли в шок эти слова, - Ваш взор углядел это несчетное количество пуговиц? - Бомгю кивнул, хмуря брови и внимательно слушая своего друга, - Так вот, считается, что чем больше пуговиц, тем знатнее человек. Король Франции, Франциск I, носил около четырнадцати тысяч богато украшенных пуговиц на своем костюме! - Ах! Точно, сэр. Я и запамятовал, - они наперебой закивали друг другу, состроив ужасно важные лица, - Но что если этот мужчина, не разорившийся дворянин и никогда не был знатен? - в голосе Бомгю заговорщические нотки. Они останавливаются недалеко от золотого света фонаря, который становится ярче под влиянием надвигающейся тьмы, - Вдруг он украл этот жилет у какого-нибудь знатного господина? Енджун снова смешно вытаращил глаза, и они синхронно повернули головы в сторону музыканта, который высекал из баяна искрящую в густом воздухе музыку. Одно мгновение, и парни с приглушенным хихиканьем снова повернулись друг к другу. Бомгю развеселила и расслабила эта ситуация, отчего он громко хохотнул и ярко заулыбался, глядя на парня напротив. - Вот, - Енджун похлопал младшего по плечу, - Ты повеселел. А теперь веди меня к обещанному кафе. Совсем небольшое помещение с салатово-желтыми стенами приветливо встретило их запахом ванили и свежестью. Джелатерия почти пустовала только у окна сидят две девушки и о чем-то оживленно болтают и пара с двумя детьми, которые что-то бормочут на своем «детском». Енджун с интересом оглядывает кафе, когда Бомгю подходит к большому витрине-холодильнику и начинает со знанием дела рассматривать лотки с разноцветным мороженым. Он знает это место, потому что водил сюда на свидания свою бывшую девушку, но с ней было ужасно, потому что каждый поход заканчивался скандалом. С Енджуном спокойно. Он советуется с младшим что бы ему взять, придерживает того за плечи и много улыбается, источая рекордное количество тепла и уюта вокруг себя. Бомгю запомнит вечер как свидание. Хотя таковым он был только для него. Енджун настоял на том, что заплатит за обоих. - Почувствую себя жмотом, если не заплачу за безденежного школьника. - Но я не безденежный, - возразил младший, доставая купюры из небольшого кошелька, который он запихал в карман перед выходом из дома. - Скажешь эту фразу, когда начнешь работать, - и подмигнул, а у Бомгю уже ноги готовы подкоситься. Они сели на яркий диванчик цвета фуксии, забитый нежно-зелеными и голубыми подушками, а официантка в милой желтой униформе принесла им пиалы с мороженым и пожелала хорошего вечера. И Бомгю с ней согласен: вечер уже невероятно хорош. Енджун сидит ближе к стене, а от листьев говеи в большом горшке, утопленном в стену, из-за чего кажется, что пальма органично растет из нее, на его лицо падают ажурные тени. Он комментирует здешнее мороженное довольным мычанием, раскусывая ореховую крошку в одном из шариков и блаженно прикрывая глаза, когда добирается до мятного. Сладость тает на языке, как и надежда Бомгю на что-то большее между ними. Младший с нежной улыбкой замечает, что ягодный шарик в его пиале похож на волосы Енджуна. Они посмеиваются, и парень предлагает старшему попробовать. - У меня такое ощущение, что здесь не просто готовят джелато, а творят чудеса, - отвечает старший после того, как зачерпнул своей ложечкой ягодного десерта и попробовал его, - И место само по себе классное. Как ты его нашел? Бомгю почему-то смутился, вспоминая о своей бывшей девушке и неудачных свиданиях с ней, но рассказывает, а в ответ получает внимательный взгляд и никакого осуждения. Почему-то его ужасно волнует мнение Енджуна о нем. Да и сам он весь вызывает необъяснимый трепет в груди Бомгю. - Хочешь попробовать? - Енджун ложечкой указывает на мороженое в своей пиале, - Ты сказал, что это какие-то новые вкусы, которые ты не ел. - О, давай, - и Бомгю соглашается. Совершенно без задней мысли. Старший набирает своей ложкой кленово-ореховой массы и подносит ко рту парня, подшучивая, что ощущает себя отцом, кормящим своего сына. А Бомгю на секунду представляет, как это будет выглядеть и что за мысли уже сейчас начали роиться в его бесстыжей голове. Он немного заторможено подается вперед и, когда легкий холодок сладости начинает покусывать кончик носа, он раскрывает губы, чтобы принять в себя порцию мороженого. И спорим на все, что только возможно, Бомгю даже не вспомнит вкус нового десерта, который ему дали попробовать. Потому что он завороженно смотрел на глаза Енджуна, который в этот момент смотрел на его губы, но явно не с желанием горячо поцеловать, как в самых мокрых мечтах младшего. Он просто смотрел на них как на что-то, что в жизни есть и всегда будет, как смотрят на небо или на королеву Елизавету II по телеку. Этот момент казался гребанной вечностью в чужой влюбленной голове, хотя прошло всего мгновение. - Понравилось? - еще как. Бомгю в ответ угукнул и уткнулся в свою пиалу, отгоняя мерзкую, но возбуждающую мысль о том, что это был косвенный поцелуй, - Оно очень интересное на вкус и напоминает мне Америку. Наверное, очень стереотипное сравнение, но именно дома я ел блины с кленовым сиропом и фундуком. Сразу воспоминания такие… Енджун как-то мечтательно улыбается, глядя сквозь парня напротив. Возможно, он и правда сейчас вспомнил что-то особенное для себя. Бомгю боится нарушать эту ностальгию, но ему так хочется спросить, есть ли у старшего кто-то в Штатах, оставил ли он там кого-то, но какое-то иррационально-ревнивое нежелание услышать о енджуновой возможной пассии заставляет его молчать. - Вообще этот милый переулочек напомнил мне этнические кварталы испанцев и итальянцев в Сан-Франциско, - голос Енджуна оживил чужие мысли, а после, заставляя их рой превратиться в пыль, - Такой себе островок европейской культуры посреди самобытной Азии. - Я рад, что тебе нравится здесь, - с улыбкой говорит Бомгю, а его от чужого взгляда прошибает так сильно, что впору загнуться пополам от переизбытка чувств, - Я это место нашел три года назад вместе с подругами со школы. Эта улочка только открылась и стала очень атмосферной, хоть и бутафорной Европой у нас в городе. Жаль, что некоторые жители были против такой красоты. - Почему же? - Скажем так, корейцы очень ревнивы по отношению к своей стране и культуре, - сказав это, Бомгю мельком заметил, что их руки ужасно близко, и стоит двинуть кистью, как можно легко обжечься о чужую, - И некоторым не нравилось, что европейские кафе привлекают больше внимания, чем национальный музей мореплавания на побережье. - Ого, не думал, что так серьезно все. Они много говорили о всяком, узнавая друг друга. Енджун узнал, что Бомгю из всех мясных пицц любит только пепперони, а тот в ответ узнал, что старший даже в детстве не носил светлые и яркие вещи. Они выяснили, что оба любят фильм «Титаник» и ревут над ним как белуги, и что одинаково ухахатываются с наивной романтической дорамы «Силачка До Бонсун». Енджун сказал, что он после отца в семье ближе всех к Корее, потому что всегда интересовался своими восточными корнями и культурой. Бомгю тоже хотел поделиться каким-то фактом о себе, ибо такие забавные и маленькие вещи сближают сильнее, чем бутылка соджу или признание в любви. Из мелких звеньев строится самая крепкая цепь отношений. Тогда парень рассказывает о своем детстве, говоря, что мечтал о попугае и собаке, но мать выгоняла всех животных, которых Бомгю пытался притащить в дом - от воробья до брошенной лохматой дворняги. Он бы хотел себе четвероногого друга, о котором можно заботиться и дарить свою любовь. Енджун улыбнулся. Этот парень и правда олицетворяет собой все самое светлое, несмотря на то, что в жизни его окружала лишь тьма. Он восхищен тем, что несмотря на то, что Бомгю считает себя слабым, он продолжает жить и любить жизнь. - Даже когда мать напилась и накинулась на меня со скалкой, думая, что я отец, я решил, что накладывать на себя руки и причинять себе боль порезами как минимум несправедливо по отношению к моему телу, - разговор стал мрачным, но он обнажил две юные души друг перед другом, направляя их на сближение, - Да, оно мне не нравится, фигура правда отстой, но оно слишком часто терпело боль. Не хочу жаловаться. Меня вообще бесит, что я жалуюсь тебе… - Ты не жалуешься, - их руки соприкоснулись. От кисти по телу Бомгю разлилось тепло. Енджун просто поддерживающе держал его за тонкое запястье, а младшему становилось натурально дурно, - Ты рассказываешь мне свою историю. Это важно. В прошлый раз ты делился только хорошим: рассказывал про школьных подруг, про девушек, которые у тебя были, про скейт и твои смешные падения с него, про группу. Сегодня делишься болезненным, но не менее важным. - Спасибо. Это меньшее, что Бомгю может сказать Енджуну, но это пока единственное, что ему удается, потому что чужая горячая ладонь в дрожь бросает, рождая в голове желание поцеловать ее хозяина. Они гуляют по ночному городу, забывая о машине, стоящей у ресторана. На обратном пути из европейской улочки Енджун кидает пару монет уличному музыканту с кучей пуговиц на жилетке и подмигивает младшему. Воздух свежий, а ночь удивительно теплая и ласковая. Они брызгаются водой из фонтана и громко смеются, а их голоса как колокольчики звенят по полупустынным улицам. Ближе к туристическим дорожкам город уже шумит. Огни беспорядочной радугой мелькают по улицам, а парни, обойдя несколько кварталов, возвращаются к машине. Они едут с открытыми окнами и слушают Aerosmith. На светофоре Енджун удивленно подмечает: - У вас есть такие большие клубы? - он указывает на гремящее, словно неисправная стиральная машина, здание сбоку, откуда льется красный свет. - Да. Он в принципе единственный нормальный, - отвечает Бомгю, отстукивая пяткой ритм песни, - Остальные либо «для своих», либо не выдерживают никакой критики своим видом. Старший усмехается и заводит мотор, когда столп зеленого света заливает салон. Он не знает, что среди алого свечения и сиреневых стробоскопов мелькает между темных пьяных тел знакомая розовая макушка с сигаретой в зубах. Когда черный автомобиль останавливается у дома почти на берегу моря, парни прощаются быстро. Енджун тормозит Бомгю и крепко обнимает, похлопывая по спине. А у младшего воздух из легких вылетает, а кожа пузырится и горит в тех местах, где касается красноволосый. Сердце бьется в ненормальном ритме, и он боится, что старший услышит, поэтому быстро отодвигается и благодарит за вечер. Бомгю слышит раскатистый рев мотора за спиной и залетает в дом. Он сползает по закрытой входной двери вниз и улыбается как сумасшедший. Боже, как он влюблен. - Кто Мине «порше» подарил? Бомгю вздрагивает от резко появившегося голоса. Субин стоит в спортивных штанах и домашней футболке, черные волосы в разные стороны, а в руках кружка с водой. Младший хочет открыть рот и все объяснить, но его перебивает сонный басовитый голос. - Почему парень, которого я знаю меньше месяца, говорит мне, что гуляет с моим младшим братом, а тот самый брат нагло пиздит мне в лицо? Это риторический вопрос. Потому что Субин не ждет ответа, а просто поднимается наверх, оставляя Бомгю напугано вжиматься спиной в прохладную дверь.