Песня для атмосферы: Arctic Monkeys - Arabella
Кондиционер пришлось включить, ибо жарко уже было даже вечером. На ноутбуке шла какая-то романтическая комедия. Прошло больше недели с их Субином свидания, после которого они не виделись до сегодняшнего вечера. Даниэль все это время шатался по магазинам, проводил время с сестрой и даже успел потусоваться с Бомгю. Точнее он встретил его на набережной. Тот катился на скейте в сторону центра с крайне задумчивым видом. Даниэль с улыбкой преградил ему путь, заставляя вынырнуть из мыслей. Завели разговор обо всем и одновременно ни о чем. Прохожие косились в их сторону, и Бомгю из-за этого чувствовал себя неловко. Даниэля не волновали, липнущие к его персоне взгляды, и просто продолжал говорить в попытке расшатать парня. Бомгю говорил неохотно и рассеяно, да и выглядел он помято, а после признался, что своим видом обязан одноклассникам, которые спалили его с Енджуном. Даниэль заметно напрягся, хотя свою сладкую фирменную улыбку не спрятал. - Тебе нужна помощь? Бомгю посмотрел на него и отрицательно покачал головой. Было странно вот так в реальной жизни говорить с Даниэлем. Он казался слишком нереальным и иррациональным особенно на фоне Мокпо и его похожих друг на друга жителей. Они оба в принципе выглядели не совсем типично. - О чем задумался? Даниэль поднял взгляд на Субина, на чьем плече уютно примостился. Его лицо ничего не выражало, но в глазах мелькало легкое беспокойство. - Ни о чем, - Даниэль обворожительно улыбнулся, сжав чужое колено. - Просто фильм оказался не таким увлекательным, как это обещали в отзывах. - Не улыбайся мне так. Прозвучало предупреждающе. Даниэль выпрямился, встав с кровати, и посмотрел на своего парня. - Когда ты так улыбаешься, это значит, что тебе больно, - Субин взял его за руку. В груди странно закопошилась тревога. Даниэль поджал губы, отводя взгляд, но пальцы Субина ухватили его за подбородок, не дав этого сделать. Голоса актеров не отвлекали, а лишь гудели тихим фоном. - Я виделся с Бомгю, - Даниэль сделал паузу и перехватил обе субиновы руки в свои. - Ты же знаешь, что… Ну? Было странно узнать от младшего, что все уже друг о друге знают, но напрямую никто не признался. Это выглядело до абсурдного глупым, особенно, когда Даниэль узнал, что Субин буквально не догадывается, что Енджун и Бомгю далеко не друзья. - Что? - Субин чуть сжал руки парня, показывая, что он рядом. - Это неважно. Пофиг, - пальцы сплелись с чужими. - Точнее… Он напомнил мне меня. В юности. - Да ты и не старый, - Субин сделал паузу, подавив ухмылку. - Вроде. - Детка, я только настроился на серьезный разговор, а ты начинаешь поддрачивать меня, - Даниэль хитро сощурил глаза и добавил: - Лучше б реально подрочил. - Вполне. - Разговор переходит не в ту плоскость. - В горизонтальную. Опять. - Черт. Оба засмеялись тепло и негромко. Субин поставил фильм на паузу и захлопнул ноутбук. Он снова взял Даниэля за руки и прижал к своей груди. Стук сердца пробрал дрожью до костяшек. - Бомгю хоть и не такой доверчивый лопух как я, но тоже хочет, чтобы его любили, - снова заговорил Даниэль. Его мягкий и немного грустный голос забрался под кожу. - Я впервые полюбил, когда мне было семнадцать. Боже… Какой это был ужас. Он сжал сильнее руки Субина и горько улыбнулся, заставляя парня напротив гулко сглотнуть в попытке задавить набирающее скорость сердце. Даниэль обещал себе похоронить эту историю, но Субин заслуживает знать правду. - Его звали Джек. Мы познакомились в гей-клубе, когда я еще был школьником. Пускали меня туда благодаря моим друзьям. Они работали травести-актерами, - Даниэль сделал паузу, перебирая пальцы в своих руках. - Субинни, детка, это была не любовь. Это был ужас. Тогда я думал, что влюблен искренне, что все взаимно, но только потом до меня дошло, - снова пауза, нужна для того, чтобы затолкать слезы поглубже. В груди все еще саднит эта ошибка, - я был лишь источником информации. Возможно, сейчас Даниэль совершал ту же самую ошибку, что и тогда. Делал абсолютно то же самое, доверяясь парню, которого любит. Но Субин - милый бариста из Мокпо, играющий в местечковой группе на бас-гитаре. Сейчас этот щекастый парень ломает голову, как пережить кризис в группе после перерыва, и точно не думает о сокрушении чужого бизнеса. Субин принял его, когда Даниэль пошел в клуб после их ссоры и пьяно целовался с другим. Субин сам доверился ему. Субин уже сделал столько шагов навстречу, что Даниэлю осталось только руки протянуть ему. - Ты понимаешь, что мы из богатой семьи. Прямо бессовестно, и я это говорю не в попытке показать свою значимость, а чтобы ты понимал, насколько все серьезно. Даниэль заговорил твердым голосом. Этот тон заставлял подобраться и слушать, а стальные нотки отрезвляли не хуже ведра с ледяной водой. Субин затаил дыхание. - Наш отец успешный бизнесмен, но связался с мерзким мафиозным кланом, который обманул его и втянул в опасную игру, - он говорил, опустив глаза. Не знал, что боится увидеть в чужих напротив. - А Джек… Он был частью этих бандитов. Я выдал ему все, что знал. Абсолютно. Юн Кибом - глава этих мафиозников, и он страшный человек. Он готов сгрести весь бизнес папы ради своей наркоимперии. Джек манипулировал мной, он… Слова застряли в горле, а поднять взгляд было выше его сил. Страшно произнести кровоточащую правду. - Посмотри на меня, - произнес Субин, обнимая любимое лицо своими ладонями. - Не могу… - Даниэль шепчет. - Если я посмотрю, то не сдержусь. Субин потянулся для объятий, но он напоролся на стопор в виде выставленной вперед руки. - Мне нужно договорить. Я обязан тебе все рассказать. Я, мать его, должен. - Ты мне ничего не должен, - Субин гладит скулу дрожащего Даниэля большим пальцем. - Нет. Ты должен знать человека, с которым живешь бок о бок. А я… - слова едва соскальзывают с губ. В комнате становится жарко от напряжения, витающего в воздухе. Кровь стучит в висках. Субин смотрит на Даниэля. Его волосы яркие от свежей краски, губы блестят от бальзама. У него идеальные черты лица, все аккуратное и ухоженное, но что же стоит за этой выхоленной красотой? Однако Субин не будет выпытывать. Он не хочет. Для него Даниэль навсегда будет тем, кого он видит перед собой - яркий, эпатажный, шумный и безумно сексуальный парень из Сан-Франциско. Любимый, живущий у самого сердца. - Папа решил пойти против этого мафиозника. Они пытались припугнуть нашу семью, украв Марию, - Даниэль сглотнул. - Эти люди пойдут на все лишь бы удержать то, за что вцепились. Юн Кибом ужасен. Его остановит только смерть. Это я понял по Джеку. Субин стоически промолчал. Нужно дать выговориться, сколько бы вопросов не роилось в голове и как бы сильно ахуй не бил по голове. - Его убили. Только тогда он оставил меня в покое. В комнате застыло буквально все. Тишина нависла увесистыми гроздьями, скрывающими страх, непонимание и растерянность. Даниэль поднял глаза на Субина. Там было холодно и тоскливо, а слезы покатились по чужим щекам. Сколько же боли пережил тот, кто так ярко одевается и громко смеется? - Мне неважно твое прошлое, - Субин заговорил резко, крепко и горячо сжав щеки своего парня. - Оно только твое, и я его приму таким, какое оно есть. Спасибо, что доверился мне. Я все так же люблю тебя, мое сердце. Даниэль громко всхлипнул и заглушил свой громкий звук ладонью. Слезы хлынули градом. - Как ты… Ты назвал… - Сердцем, - Субин подхватил чужое запястье и прижал ладонь Даниэля к своей груди - туда, где сердце. - Потому что ты здесь. Навсегда. - Д-детка, я люблю тебя. Не было жарких поцелуев, крышесносного секса или моря самых горячих слов. Было объятие. Такое сильное, что кости трещали, а на месте трещин вырастали цветы. Сердца стучали одинаково в эту минуту, а может она длилась час. Плечо Субина намокло от слез Даниэля, который изредка, но с таким чувством шептал «детка», что адреналин заставлял кровь кипеть. Это было откровеннее, чем секс, который они так любили. Их не могло ничто разорвать, даже телефон, что просто разрывался на полу от вибрации. - Может посмотришь? - негромко произнес Субин, гладя розовую макушку. Даниэль нехотя оторвался и свесился с кровати вниз, подхватывая телефон. Это звонил Енджун. - Аллоу, - невозмутимым тоном ответил Даниэль с надеждой, что этот звонок хоть немного стоил их прерванной идиллии. - Долго объяснять. Через десять минут за тобой приедет Чонсок. Немедленно возвращайся домой, - Енджун звучал строго, но эти коварные нотки ужаса, что просочились, невозможно игнорировать. - Без шуток, без заездов куда-либо. Домой. Как только сядешь в машину - напиши. Кидаю номер тачки. Звонок прекратился. Гудки звучали страшно во вновь образовавшейся пустоте квартиры. Субин смотрел на напряженную спину парня с явным беспокойством, а Даниэль просто не мог подобрать слов и объяснений. - Пиздец. Это Енджун. - Что-то конкретное? - Субин решил взять ситуацию в свои руки. - Я не знаю. Мне срочно надо домой. Видимо придется оставить нашу квартиру. Слово «нашу» тепло мазнуло по сердцу, но ситуация явно не давала долго поумиляться и расплыться в нежности. - Я помогу тебе собраться, - решительно ответил Субин, поднимаясь с кровати. - Нет, тебе самому надо ехать к себе, - Даниэль поднялся вслед за ним. - Ты уверен, что в таком состоянии быстро соберешься? Даниэль сдался. Меньше, чем за пять минут они собрали две сумки с вещами. Действовали в полном молчании. Субин решил, что ответы ему все же нужно знать. То, что касается лично Даниэля, он рыть не будет, ибо уважает его решения и слова, но сама ситуация все еще выглядит мутной как вода в пруду городского парка. Он бы спросил об этом Енджуна, но что-то подсказывает, что тот ловко уйдет от ответа. Он уже так делал. Но это позже, сейчас важен лишь один человек. Даниэль протягивает ключи. - Тебе нельзя светиться рядом со мной. Итак наследили, поэтому выйдешь после меня. Субин берет ключи. Они ощущаются настолько тяжелыми, что тянут вниз. Скорее всего именно так чувствуется груз ответственности. Знакомый вес, который парень на себя периодически взваливает. - Когда мы встретимся? - Субин и сам вздрагивает от этого вопроса, потому что он не вставал ни разу со дня их знакомства. Их встречи были слишком вероятным и очевидным событием. - Как можно быстрее, - Даниэль улыбнулся. Немного грустно, но тепло и сладко. - Я сам донесу. Выходи, когда машина отъедет. Субин не выдержал и прижался губами к ярким и желанным напротив. Поцелуй вышел крепким, чуть болезненным, но таким отчаянным и смелым, что в груди будто вспыхнул невиданный по масштабам пожар. Даниэль снова улыбнулся, едва касаясь губами субиновых. Они долго смотрели друг на друга, отпечатывая в памяти дорогие сердцу образы. - Я обязательно позвоню, - хрипловато-соблазнительно прошептал Даниэль. - Ваш флэт уайт всегда будет ждать вас горячий и без сахара, - ответил Субин. Как только черный автомобиль отъехал от подъезда, парень покинул квартиру. Перед выходом он проверил везде свет, отключены ли приборы и вообще все следы, оставляющие какие-то признаки жизни. В подъезде он никого не встретил. И это было удачей, потому что выглядел Субин так, будто он не спал трое суток и помимо этого сидит на всех видах запрещенных веществ. Его напугала эта ситуация, тем более после такого напряженного разговора. На улице было свежо, но все так же чрезмерно тепло. Субин пошел на остановку, иногда озираясь по сторонам. Зачем он это делал было для самого загадкой, но вдруг что? Сидя в последнем вечернем автобусе, Субин думал о том, что переломный момент в жизни наступил именно сейчас.***
За время репетиций парни успели поделиться с Енджуном своими историями. Они доверились друг другу. Однако сам Енджун ограничился лишь сухой полуправдой, которая все же больше походила на издевку. Они почти каждый вечер встречаются под одной крышей, объединенные одной идеей, а Енджуну сложно ответить на их вопросы прямо. Его отец борется против самой настоящей мафии, которая стремится прибрать его бизнес к рукам, а Енджун хоть и кажется обычным винтиком в этом механизме, но он знает, что не просто так Джисоб насильно втягивает его в свои дела. Когда Чонсок позвонил, то Енджун не особо удивился, потому что информация по отелю ему как раз нужна. Отец смотрел на проект с улыбкой - успехи сына растапливали холодную маску. Звонок отвлек парня, и он вышел поговорить в коридор. - Слушаю, - строгим тоном, неосознанно подражая Джисобу, ответил он. - Отель подорвали. Есть погибшие, - голос Чонсока заметно сбивался, но он держал лицо. - Пожарные тушат сейчас то, что осталось. Какие дальнейшие действия? Енджуна будто окунули в ванну, наполненную льдом. Все его тело сжалось в попытке вытолкнуть себя куда-то наружу. Из этой ситуации? Из дома? Он не знает, что делать. - Я переговорю с господином Чхве. С отцом, - произнес Енджун стальным голосом. - Хорошо, ждем дальнейших указаний. Ноги не слушались. Енджун просто не мог войти в кабинет отца. Ему страшно. Тело стало деревянным мгновенно, только глаза продолжали моргать. Парень едва нашел в себе силы, чтобы потянуть дверную ручку. Джисоб поднял на него взгляд и сразу не заметил, что что-то произошло. - Отец, они подорвали отель. Чонсок только что мне звонил, - Енджун с трудом связывал слова друг с другом. Взгляд мужчины помрачнел, а внутреннее бешенство, сдавленное внутри, отразилось гневными складками на лбу. - Черт! Это уже прямое объявление войны, - Джисоб отложил документы и поднялся со стула. - Я сейчас сам свяжусь с Чонсоком. Ты иди собирайся. Поедем в старый дом. - А что с отелем? Что нам делать? - Енджун попытался сохранить спокойствие в голосе, но оно позорно трещало по швам. - Я сейчас свяжусь с Чонсоком, - отец повторил твердо, одарив грозным взглядом. - Приводи себя в порядок. Енджун собрался выходить, но он почувствовал, что не может не спросить. - Значит наша семья снова в опасности? - он знал ответ, потому и липкий страх неприятно полз по позвоночнику. Джисоб лишь кивнул и попросил позвонить Даниэлю, берясь за телефон. Енджун понял, что более с ним ничего обсуждать не будут. Он должен сейчас сделать так, как сказали. То есть сделать то, что он делает всю свою жизнь. Парень встал посреди коридора, слушая разговор Марии и матери из зала. Снова жить в страхе и ограничениях. Енджун сжимает кулаки, давит в груди клокочущую злость и ужас и идет переодеваться перед важной встречей. Но сначала надо позвонить брату. В Мокпо остался старый дом, принадлежащий семье Чхве, где Джисоб устроил что-то вроде штаб-квартиры для встреч с коллегами и партнерами по бизнесу, а точнее по той его части, что была под секретом. Куплен этот дом как раз во времена, когда Джисоб только-только обзавелся первыми крупными сбережениями. Вложение в недвижимость казалось ему неплохой перспективой. Дом находился загородом и был утоплен в густой изумрудно-зеленой листве деревьев. Часть фасада обвивал декоративный плющ. У дома уже стояло несколько дорогих автомобилей - второй помощник отца принял гостей раньше. Здесь собрались важные для Джисоба люди, которые помогают ему с делами в Корее. Енджун вежливо со всеми здоровался и сдержанно улыбался, стараясь не ударить в грязь лицом, сдерживая свой страх и злость на козни Юн Кибома. Заседание, которое так стремительно собрал Джисоб, началось в стенах большого зала за круглым столом, словно они и правда совет директоров крупной компании. Однако здесь сидели не только секретари и помощники, занимающиеся бумажками и звонками, но и крупные «шишки», которые могут дать контакты профессиональных киллеров или документально изменить твою личность до неузнаваемости. Все они давно известны Енджуну. - Господа, повод для сбора вам уже известен, - начал Джисоб, заглядывая каждому в лицо. - Кибом и его бандитская шайка решили, что имеют право объявлять нам и нашему делу войну. Взявшись за меня, он поставил под удар всех нас. Опыт прошлых нападок ни переговорами, ни угрозами, ни ответными санкциями не помог. - Предлагаю избить этого ублюдка как в старые добрые, Джи, - сипло произнес Ли Сунмен и усмехнулся. У этого человека из легального была только фарфоровая фабрика, которую он подарил жене, а остальное полукриминальное или вообще вне рамок закона. Основной доход - бои без правил. - Все намного хуже, господа. Мой достоверный источник кое-что принес, - У Осан был немного старше Енджуна, но хватка у него уже стала железной, а взгляд за стеклами очков заставлял его бояться. Этот молодой мужчина был совладельцем IT-компании своего брата и является хозяином собственного маркетингового агентства, но главная его способность - огромное количество шпионов по всему побережью. - Юн Кибом мертв, но подрыв отеля совершили его люди. На мгновение воцарилась тишина, но после все перешло в шумное обсуждение произошедшего. Джисоб заставил всех замолчать и задумчиво уставился на Осана. Тот был готов ответить на все вопросы. - Когда это случилось? И как ему удалось скрыть свою смерть? - Юн Кибом скончался две недели назад в больнице в Тэгу, - секретарь Осана положил документы с более подробной информацией на стол. - Причиной стал инфаркт. На бумагах все необходимое: от названия больницы до результатов вскрытия его тела. Скрыть он смог видимо при помощи огромной суммы денег, которую заплатили врачам, похоронной службе. Зачем ему это скрывать? Это уже более сложный вопрос. - Кто же теперь будет вместо него? - раздался резонный вопрос. - Кто бы то ни был, - все обернулись на молчавшего до этого Енджуна, - этот человек продолжит деяния своего предшественника. - Именно, - Джутто Нанагаки выпрямился в кресле и посмотрел внимательно на присутствующих, - нынешний глава беспощаден и смел. Есть подозрения, что Кибома сменил его сын. Джутто был владельцем сети ресторанов у себя на родине в Японии. Начинал он сам с маленькой забегаловки, а теперь его заведения рассыпаны по всей стране восходящего солнца. В Корее он тоже развивал свой ресторанный бизнес, но не удержался и от открытия парочки казино. Все присутствующие в этой комнате были не без греха. - Эта информация пока недоступна, - Осан поправил свои очки. - Но еще пара моих источников сказала, что местные банды и барыги быстро стягиваются под крыло Кибома. Удар по отелю скорее всего лишь яркое предупреждение перед настоящей бойней. - Я это понимаю, - мрачно ответил Джисоб. - Теперь я жду решительных действий с нашей стороны. - Могу дать только своих головорезов тебе, - спокойно сказал Сунмен. - Не откажусь. Но дело вот в чем, сейчас придется соблюдать осторожность. Решительность мы проявим в том, что быстро восстановим разрушенное, будем охотно общаться с прессой и просто будем на виду, - Джисоб облокотился обоими локтями об стол, подаваясь вперед. - Это рискованно, но если мы закроемся, то будет еще хуже. Единственное, что я скрою свою семью, но сам постараюсь мелькать чаще. Если наследник Кибома поймет, что все мы под прицелом публики, а полиция неподкупна, то он сдаст назад. Будет время подготовиться лучше. - Мы и так ждали удара, - Джутто развел руками. - Но оказались не готовы. Кибом смог на тебя натравить налоговую. Точнее, если смотреть по срокам, то это уже сделал не он, - Джисоб потер пульсирующие виски. - Он оказался намного опаснее, чем я ожидал. - Этот мужик технично наебывал тебя с десяток лет, - подытожил Сунмен, не скрывая сарказма. - Моя доверчивость губит лучшие мои творения, - с грустной улыбкой согласился Чхве. - Но не время расслабляться. Сейчас главное обеспечить безопасность близким, восстановить силы и залатать прорехи. - А еще важно узнать, кто теперь у руля, - добавил Осан, постукивая по столу. Енджун сидел как на иголках. На его глазах карточным домиком рассыпалась жизнь мечты. Он теперь не сможет играть в группе, быть частью семьи The Seekers. Он должен был рассказать парням все сразу. Сердце ноет и обиженно пинается в груди. Енджун думает о Бомгю. У них только начало все складываться так хорошо, они снова собирались завтра погулять. Мужчины за столом продолжили переговариваться, пока Енджун отчаянно пытался придумать, как спасти то, что едва построил.***
Как только Кай вспоминал об отце, ему становилось невыносимо. Он старался запечатать свои мысли и боль на территории кладбища. Там он позволял себе плакать над отцовской могилой, просить прощения, глядя на каменную плиту, думать и вспоминать. Кай выходил с кладбища, садился в минивэн и тут же отключал всю скорбь, но это был ужасно хлипкий самообман. Он должен был научиться жить с этой болью, принять, что человека, который так много поставил на кон ради него, больше нет. Как же хочется сказать отцу «спасибо». Он так мало это делал при жизни. Кай со злостью на себя и с глухим отчаянием пнул диван и потянулся за сигаретами. Боль никуда не ушла. Колесико зажигалки чиркнуло, и сигарета задымила, зажатая в чужих зубах. Глубокая затяжка. - Ну ебаный же пиздец! В голосе истеричные нотки, задушенные рыдания. Он должен сгладить острые углы сожаления, терзающие его изнутри. Просто обязан, иначе сорвется к чертовой матери. Тогда уже никакие слезы и «спасибо» не помогут. В такие моменты он думал не только об отце. Мысли над ним издевались, перетекая от одной жуткой картинки к другой. Кай представлял себя в гробу, в замкнутом пространстве, окруженным толщей земли. Он нехотя вспоминал фильм «Убить Билла», где Ума Турман выбиралась из ящика, когда ее закопали живьем. Но эта мысленная цепочка его относила к отцу, с которым он впервые увидел этот фильм, и снова по новой. Картинки собственной смерти, мысли об этом гнетущие и безжалостные, отчаяние перед неизбежным - все это наваливалось какой-то неукротимой лавиной на Кая. Почему мы умираем? Зачем? И почему бесследно? Отец и мачеха были верными католиками, родная мать - буддисткой. Все они верят в вечную жизнь и реинкарнацию. Кай верит в то, что небытие - это вполне реальная и нихрена не философская хрень. Его отец был, существовал, а теперь его просто нет. Вот так, будто по щелчку чьих-то пальцев. И Кай должен просто смириться? Нет, это неправильно. Так, блять, просто нечестно! Собственное сознание душит как удав. Играется с Каем как с несмышленым котенком. Сейчас бы закинуться, чтобы забыться. Чтобы тебя будто не было, но ты есть. - Блять! Кай бьет по металлическим стенам гаража со всей силы. Сигарета отлетает куда-то на пол. - С-сука! Он снова бьет, а в ударе замкнуты разрушительные эмоции. Стена гаража не виновата в том, что ему плохо, но именно она получает с лихвой. Кай прижимается лбом к ней. Холодная, еще немного дрожит. Он и сам содрогается от шквала мыслей, одолевших его. Кай разворачивается, вздыхает и хватает пачку сигарет. Выуживает одну и снова прикуривает. Он покидает гараж, выключив в нем свет, и выходит на улицу. Ночь звездная, небо высокое. Скоро лето, у Бомгю день рождения, а Субин возьмет недельный отпуск. Кай вдыхает дым, чувствуя приятную тяжесть в голове. Все хорошо (нет). Он справится (вероятно). В доме тепло, но воздух не душный. Наыль смотрит телевизор на кухне, а перед ней на столе стоит чашка с кофе. Кай бросает взгляд на один из шкафчиков со стеклянными дверцами. В бутылке с коньяком янтарной жидкости поубавилось. - Я могу взять машину? - Кай спрашивает, хотя он может пользоваться ею когда хочет. Теперь она его. - Конечно, - ровно ответила Наыль и вскинула бровь. - Куда-то собрался? - Да так. Надо проехаться. - Девчонка? Кай поежился. Почему-то в голове появилась вполне конкретная девчонка с голубыми глазами. Он отрицательно помахал головой и взял ключи со столешницы. Наыль попросила надолго не задерживаться. Минивэн подъехал к небольшому дому из светлого кирпича. Свет горел только в одном окне, закрытом изнутри полупрозрачными голубыми занавесками. Кай вышел из автомобиля и позвонил в звонок у калитки. Забор разразился визгливым лаем - маленькая собачонка, бегающая за ним вновь не была рада приходу гостя. Входная дверь открылась, послышались торопливые, широкие шаги. Собака умолкла, а хозяин дома появился в проеме, распахнутой калитки. Он сгреб Кая в свои крепкие руки и обнял. - Пойдем. Енджи приготовила яблочный пирог… - Я ненадолго, - Кай виновато посмотрел на мужчину, но во двор зашел. Закрыв калитку, они прошли на скамейку рядом с узкой террасой. Собачонка лишь пару раз рыкнула на Кая и скрылась в кустах, помахивая пушистым хвостом. - Вы примите меня обратно? - Кай беспокойно дергал ногой. Мендон - пастор в единственной католической церкви в городе. Во время зависимости отец водил Кая к нему, надеясь не только на медиков и силу воли, но и на божественную помощь. Парень считал это бредом, сбегал с занятий и не верил, пока Мендон лично не поговорил с ним. В церкви его звали «отцом», и носил он католическое имя Алан, но Каю, который к церкви относился со всем пренебрежением, позволялось называть священника по-корейски. Мендон смог стать для проблемного подростка очень маленькой, но опорой. Кай ему особо не выговаривался, не делился сокровенным, но доверял свои успехи в борьбе с зависимостью. Он посещал собрания наркозависимых, которые по сей день проводятся в церкви в семь вечера, но ни на одном из них не рассказывал свою историю, зато внимал чужие и нехотя запоминал прожитый печальный опыт. Это тоже было своего рода толчком к отречению от зависимости. - Наши двери всегда открыты, - произнес Мендон, похлопывая по плечу парня. - Я ждал, что ты придешь после смерти отца. - Я и сам в принципе ожидал, - Кай достал из кармана пачку сигарет. Две последних. - Будете? Мендон ухмыльнулся и взял одну. Хюнин зажал свою сигарету между зубами и обнаружил, что зажигалку не взял с собой. Мужчина прикурил им обоим. Бумага немного хрустнула и задымилась. В кронах деревьев зашуршал ветер, а где-то в глубине садов частного сектора засвистела неизвестная птица. - Послезавтра будет собрание. Приходи, - Мендон затянулся, прищуриваясь, - может тебе есть, что рассказать? - Вряд ли. Я лучше послушаю. - К нам пришло немало новеньких. Одна девушка твоя ровесница. Уже четыре месяца в завязке, волонтер, - Кай посмотрел на мужчину с сомнением. - Вы могли бы подружиться. У вас похожие истории. - Не надо мне сватать всяких девчонок, - парень закинул ногу на ногу, делая паузу, - мне не до них. Мендон лишь с усмешкой вздохнул. Кай подумал, что ему как раз до девчонок. Возможно, это поможет отвлечься от всего. Музыка уже не дает отпустить свои мысли. Мария в мыслях появляется полупрозрачно и ненавязчиво. Она хорошенькая, с необычного цвета глазами, но она принцесса из розового замка, а он то, что такие принцессы просто обязаны обходить стороной. Мендон заводит расслабляющий пусть и пустой разговор. Кай любит слушать его хрипловатый голос, рассказывающий забавные бытовые истории. Никаких проповедей и высоких речей, лишь простое и человечное, то, что так быстро и безвозвратно потерял Кай в лице своего отца. Он уезжает из дома пастора около одиннадцати часов вечера. Город пустой. Изредка пролетают цветные легковушки задержавшихся работников. Магазины один за другим закрываются, туша свет на витринах. Уличные фонари бледным светом скачут по серебряному корпусу автомобиля. Кай негромко включает радио. Голос диктора объявляет какую-то популярную песню, но та оказывается вполне приятной на слух. Запах цветов еще не выветрился из салона. Сегодня была плотная доставка, а завтра Каю нужно будет поехать за новой партией декоративных роз для букетов впервые без Наыль. Он почти не разбирается в оттенках лепестков и в сортах, но надеется, что картинки от мачехи с кучей подписей будет достаточно. Мысли о бытовых вещах успокаивают тревогу, а разговор с Мендоном мягко повторяется фоном в голове. Кай едет небыстро, хотя город пустой и ограничений немного, но хочется просто покататься, подумать. Мимо проносится темно-синий «ниссан», который не улетает куда-то вглубь города, а резко перестраивается перед машиной Кая и начинает тормозить. В боковом зеркале, позади минивэна маячит черный старый джип. - Что за хрень? - Хюнин напрягается и смотрит, то в зеркало, то вперед. Он выворачивает руль, чтобы выйти из захвата, но джип выезжает на встречную полосу и сигналит. Кая прижимают к обочине. Он резко тормозит, позволяя незнакомым автомобилям вырваться вперед, а после дергает коробку передач и сдает назад. «Ниссан» с визгом шин разворачивается и гонит на встречу, джип медлит, но после следует за скоростной легковушкой. Кай пытается развернуться, но темно-синий автомобиль вылетает перед ним и перекрывает дорогу. Джип медленно подъезжает сбоку. - Блядство, - шипит Кай и лезет в бардачок. Единственное, чем можно защититься это складной нож. Его он и берет с собой, кидая в карман. Кай может лишь догадываться, кто пришел по его душу. Из «ниссана» выходят двое суховатых мужчин в ярких рубашках и с цепями на шее. Парень выскакивает из минивэна к ним навстречу. - Че надо? - грубо спрашивает он, заставляя преследователей напрячься. Сам до этой минуты был расслаблен, ведь долги погашены, он завязал с наркотой. Что еще может быть? Между лопаток упирается дуло пистолета. Это ощущение флешбеками бьет по сознанию. Ни с чем не спутаешь. - Поболтаем, Кай?