«я люблю тебя, Микки Милкович»

      У Микки сейчас остановится сердце и он упадёт от мочи, которая ударила в голову. Йен сделал ему предложение, господь, прямо посреди какого-то хипстерского бара, в гипсе, после потасовки — это в их духе. Дай Милковичу второй шанс, чтобы прожить этот день, то он ни за что не променяет эти обстоятельства. Никакой ресторан или даже «Алиби Рум» не вписываются в этот момент.       Рыжик целует жадно и настолько крышесносяще, что в живот переполняют бабочки. Или это знакомое, но всегда такое приятное возбуждение, заставляющее скручиваться желудок в соломинку, а член встать колом. Сейчас Микки готов отдать полмира за девять дюймов горячей плоти в его заднице. Как вариант, чтобы эти сантиметры утопали в мокром рту, пока рыжие лобковые волосы упираются в нос.       — Скрепим наши узы трахом? — Галлагер улыбается и берёт руку, которая намного меньше его, в свою, втягивая вглубь помещения, и нелепо ковыляет с костылями.       — Бля, ты спрашиваешь ещё?       За закрытыми дверьми бара не так громко и малолюдно: один парень спускает аммиак в писсуар, пока рядом делает сэлфи «мисс гламур 2020». Сейчас Микки так плевать на их взгляды, полные то ли зависти, то ли хуй пойми чего. Пока только что помолвленные мужчины целуются, скользя руками по телам, посторонние в этом процессе уходят.       — Чёрт, неудобно, — шепчет Йен и указывает на костыль, без которого он просто-напросто рухнет.       — Нормально, — отрезает Милкович и аккуратно толкает перед собой парня к пустым кабинкам.       Пространство сузилось на расстояние вытянутой руки друг от друга. Микки проверяет замок и снова вкушает покрасневшие губы. Его пальцы трут широкую и упругую грудь Йена, проскальзывая под футболку. Он готов часами, днями, ночами ласкать и трогать повсюду этого прекрасного мужчину. Теперь уже навсегда своего мужчину.       Галлагер убирает костыли в сторону и опирается на Микки, которому доверяет себя целиком и полностью. Доверяет ему провести языком по линии челюсти и поставить засос на шее. Боги, да язык Микки — это оружие поражения члена рыжего, который нуждался в его глотке.       Шатен переворачивает их и давит руками на плечи, чтобы партнёр сел на крышку унитаза. Искусный язык терзает беззащитные ключицы, топит веснушки в укусах и синяках. Йен тяжело дышит и сжимает волосы на чужой голове, не зная, куда ещё деть руки. Милкович помогает снять ему штаны и бельё. Становится на колени, смотря пристально в глаза. Всё вокруг раскалено, вязко, но так пьянит, что Йен закатывает глаза, когда Микки просто касается кончиком языка истекающей предэякулятом уретры.       — Начнём, муженёк? — усмехается Микки и не даёт ответить или как-то обдумать, что ответить, ведь резко поглощает пенис.       Йен готов поклясться, что перестал дышать, видя, как Милкович пытается вобрать тёплую плоть полностью, по самые яйца. Пальцы со словом «fuck» кольцом обвились на основании нехилого достоинства, чтобы Йен не кончил раньше времени, даже не войдя во внутрь жениха. Микки двигает головой вверх-вниз, облизывает венки и сосёт головку, будто это самый сладкий леденец в его блядской жизни. Он правда наслаждатся ощущением того, как горла касается половой орган, как Йен тяжело дышит и кусает до ран губы. Чистый кайф.       Но, чёрт возьми, этот момент не должен кончаться так быстро. А кончить Галлагеру Микки так точно не даст прямо сейчас. Парень вытирает ладонью слюну с подбородка, когда член покидает его рот, и целует Йена, который притягивает его до невозможности близко.       — Хочу по-другому, — шепчет рыжий и улыбается коварно, нет, дохера загадочно.       Йен подхватывает шатена под бёдра и усаживает его на сливной бачок, ставит больную ногу туда, где сидел сам, не прекращая целовать распухшие губы. Галлагер до синяков сжимает бёдра партнёра, трахает языком пылающий рот и Микки стонет от предвкушения, что его Йен будет делать дальше. Чёрт, это определенно лучше в сто раз той самой лучшей наркоты, что они когда-либо пробовали. Ощущения, что переполняют грудь и действия, что отпечатываются в подсознании — вставляют зверски и беспощадно. Эндорфины проникают куда более глубже, чем просто в кровь.       Милкович отстраняется, чтобы глотнуть воздуха и посмотреть в глаза, полные желания. Ещё секунда зрительного контакта и Йен снимает штаны с шатена, целует его куда-то в шею и начинает надрачивать нежно, медленно. Микки растекается под руками Галлагера, обхватывает его ногами, чтобы этот момент был ещё интимнее.       — Йен… — стонет Микки и ощущает, насколько тут, блять, горячо. — Я…       Слова так и не успевают слететь с языка Микки — рыжий склонился над его задницей, подвигая к краю поверхности для своего удобства. Милкович понимает и хочет сейчас этого больше всего на свете. Они начали практиковать римминг ещё до обнаружения биполярки и других забот. Поначалу Микки противился этого, долго не соглашался, но когда скользкий язык впервые лизнул анус, то все сомнения пропали. Это было ахуительно.       Сейчас Микки ощущает тот же экстаз от действий Йена и кусает палец, чтобы не начать орать от того, как Галлагер раздвигает его ноги шире и смело проводит языком по изученной дырке. Язык двигается лишь поверхностно, но этого хватает, чтобы Микки наплевал на любые приличия и застонал, закатывая глаза. Рыжий опять кривит губы в улыбке и, смочив указательный палец, вводит его внутрь партнёра.       — А-а-а… — Милкович пытается за что-то ухватиться, когда рот вбирает в себя одно яичко. — Сука! Блядский пидорас! — крыша конкретно течёт, когда подушечка пальца достигает простаты.       — Тише, Мик, спокойно, — успокаивает его Йен и целует во внутреннюю сторону бедра. — Смазки нет, поэтому вспомним старые-добрые.       Он собирает во рту максимальное количество слюны и плюёт себе на два пальца, замечая, как шатен тяжело дышит. Когда «смазки» стало достаточно — Йен проникает в анальное отверстие своего жениха, укусив того возле члена, где нежная и тонкая кожа.       Взрыв. Взрыв где-то в животе и в заднице. Микки накрывает ностальгией, кайфом, дискомфортом и счастьем одновременно. Его прямая кишка давно забыла о «плюнь и трахай», поэтому дискомфорт более чем обоснован. Но этот варварский способ смягчить анальный секс так и переносит парня во времена, когда они ебались на стадионе или в магазине индуса-каблука. Чёрт, как давно это было?       — Всё хорошо? — Йен продолжает проталкивать свои пальцы всё глубже и разгибается, чтобы оказаться с Микки лицом к лицу.       — Я тебя так люблю, мудила, — в уголках голубых глаз собрались слезнки от воспоминаний, через что им пришлось пройти, чтобы быть почти замужними людьми. — Больше жизни люблю, — одна рука хватает Галлагера за затылок, притягивает ближе для поцелуя. Вторая неуверенно хватается за руку рыжего, которой тот пытается растянуть Милковича. — Трахни меня, будто я последняя грязная шлюха во всём сучьем Чикаго.       — Люблю тебя, шлюшка.       Пальцы хаотично скользят, чтобы размять любимые стенки, но когда становится сухо, то Йен снова склоняется над анусом, чтобы вылизать проход. Микки хочет снова сорваться на стон, но жёсткий шлепок по ягодице не даёт этого сделать и парень хнычет, просит большего. Когда Йен вдоволь растянул и поиграл языком внутри и снаружи ануса жениха, то он плюёт себе обильно на член, не забывая надрачивать Микки.       Пространство сужается до минимума, до горошины, когда Галлагер толкается в шатена, сжимая его бледную кожу и, прижав его к себе настолько, насколько это вообще возможно в данном положении. Микки кусает губу и обвивает ногами широкую поясницу. Они смотрят друг другу в глаза, будто ищут ответы на какие-то вопросы. Но слова излишни, когда пенис толкается почти на половину. Вот блять.       — Ещё… — хрипит Микки и закрывает глаза, разрывая зрительный контакт.       И нет никаких стоп-слов или ограничений: только Микки, только его ахуенный зад и подрагивающие ресницы. Йен двигается быстрее, набирает обороты, неосознанно мнёт пальцами бедра сильнее. Да, вот оно. Милкович мычит и хватается за одежду партнёра, чувствует, как его слизистая соприкасается с набухшей плотью. Этот процесс не похож ни на один другой, что был до этого. Этот особенный.       Йен тоже постанывает и начинает по-зверски вдалбливаться в парня. Кожа бульварно стучит о кожу, пот капает со лба и застилает глаза. Страсть жрёт каждый сантиметр их тел. Член Микки болит, вот-вот норовит выплеснуть сперму из уретры, но нет — он хочет пробыть в этом тумане дольше.       — Я так тебя люблю… — Йен, будто в бреду, шепчет это на ухо Милковичу, вытрахивая из него последние силы. — Блять, дорогой мой… Только мой! Мой…       Микки даже не отвечает, а впитывает каждую букву, что льются потоком в такт жёстким толчкам. Ещё немного. Галлагер толкается отчаянно, чувствует, как приближается разрядка и целует пухлые губы.       Шатен кончает первым, даже не помогая себе руками. И Йен не выдерживает, когда сфинктер Микки пульсирует вокруг его члена. Ноги предательски начинают дрожать, и рыжий опирается на бочок. Они готовы поклясться кому угодно, что это лучший оргазм в их жизни. Самый лучший.       Ноги Микки всё ещё дёргаются и парень широко улыбается, когда видит подобную реакцию тела и у Йена.       — Ёпт, футболку испачкал, — констатирует Милкович и дышит, как после ненавистной пробежки.       — Используешь для этого свой грязный язычок, шлюха, — отвечает почти-супруг и шатен улыбается ещё шире.       — С удовольствием.