***
В лаборантской каморке воздух был спёртый и пропитанный пылью. Грелль изо всех сил старался не расчихаться, чтобы ни коим образом не выдать своё местоположение. Он знал, что профессору даже в голову не придёт заглянуть сюда, ведь лаборантская в этой аудитории уже много лет использовалась как склад для разного хлама: старые наглядные пособия, кипы раздаточного материала, уймы распечатанных рефератов и курсовых, которые давным-давно покоились на пыльных стеллажах — в общем множество никому не нужной макулатуры. Среди неё притаился ушлый Сатклифф. Для него просто не существовало слов вроде «нельзя» или «невозможно», этот проныра всегда находил возможность сунуть свой острый нос в чьи-то секретики. Ещё в школьные годы он исподтишка манипулировал однокашниками и доброй половиной учителей с помощью анонимного блога* под названием «Crimson telltale», освещая там пикантные личные подробности обо всех жителях его родного городка. Кому бы пришло в голову предположить, что за этой паутиной сплетен и домыслов стоит тщедушный ботаник Сатклифф, который подслеповато щурится с первой парты, а по коридорам скользит, словно бледная тень… Но уже тогда Грелль недюжинно навострился в сборе горяченькой информации. И теперь это умение весьма окупалось — его откровенный видео-блог* знал весь университет, и ближе к окончанию первого курса Грелль даже подумывал подать заявку на какой-нибудь конкурс или грант. В конце концов, чем чёрт не шутит — деньги лишними никогда не будут, ведь расходы на продвижение и разные ништяки для съёмок и монтажа весьма немалые. Подавив желание раскатисто чихнуть, Грелль поёрзал между стеллажами и вдруг услышал звук открывающейся двери и тихие, но выразительные шаги. Клац-клац-клац — стучали каблуки модных туфель. Эту походку Грелль мог определить сходу. «На ловца и зверь бежит», — мысленно обрадовался Сатклифф и стал подбираться ближе к выходу из каморки. Появление должно быть эффектным. В конце концов Грелль не зря за ним полсеместра гонялся (гори в аду этот конкурс!), и удача наконец-то ему улыбнулась. Грелль тихонько крался к двери, радостно бормоча себе под нос: — Наконец-то я поймал тебя, Себастиан Михаэлис!***
Месяц назад … Сначала на парту опустился стаканчик из модной кофейни, затем сумка от Moschino, а через пару секунд воздух вокруг наполнил удушливый аромат парфюма. Алистер радостно плюхнулся рядом и сразу же кинулся к Греллю с объятиями. Сатклифф сделал вид, что оставляет церемонный чмок на щеке товарища, а сам уже мечтал поскорее спрятать нос в шарфе — Алистер был неисправим, его тяга к вычурным ароматам была неискоренима. Но ради двух бонусов Грелль продолжал приятельствовать с Чембером: во-первых, у виконта была врождённая чуйка на самые жирные распродажи трендовых шмоток, а во-вторых, его имя было на устах всех рестораторов города — Чембер слыл не только тусовщиком, но и успешным ресторанным критиком, а значит и перед его друзьями все значимые заведения города покорно открывали свои двери. Дружить с виконтом было выгодно многим, но Алистер лишь на первый взгляд казался экзальтированным чудиком. Этот юноша обладал не по годам развитой деловой хваткой и весомым статусом в аристократических кругах — всё же кровь не водица. А Грелль был не в том положении, чтобы раскидываться связями, пока Алистер ему выгоден, он предпочитал держать его к себе поближе. — Душа моя, чего такой кислый? — промурлыкал Чембер Греллю на ухо, вновь обдавая душно-приторным ароматом. Грелль осторожно отодвинулся и бросил на приятеля взгляд из-под чёлки. — Тебе какая забота, дорогой? — лениво поддержал его игру Грелль. — Честное слово, Ал, настроения ходить по твоим тусовкам у меня нет, уж извини. Алистер вскинул идеально выщипанные брови и картинно приложил ладони к сердцу. Грелль мысленно закатил глаза, готовясь к тому, что виконт начнёт ныть и канючить. Только этого сейчас не хватало. Вдохновение на нуле, у блога завелись хейтеры, которых он уже устал банить, алгоритмы Инстаграма вновь чудят, а вдобавок этот противный сосед Фаустус не даёт выспаться, так мерзко клацает по клавишам ночью — роман он что ли пишет, придурок? Грелль уже устал твердить, как важен для него сон красоты, этому болвану хоть кол на голове теши. А ещё у них в комнате вечно торчит этот его блондинистый смазливый ученичок, который никогда не разувается у входа и вечно забирается на стол с ногами. Грелль знал, конечно, что многие старшекурсники занимаются репетиторством со школьниками, подтягивают младшие курсы или продают плоды своего интеллектуального труда ленивым товарищам. Клод оказался из этой братии — ботанов-репетиторов. Только вот оплату он брал вовсе не деньгами. Вчера Грелль вернулся в общежитие раньше, чем обычно. Он уже ковырялся ключом в замочной скважине, предвкушая, что ещё пару часов сможет насладиться долгожданным одиночеством, ведь сегодня среда, а значит Клод будет на занятиях до упора (вот неудачник, ха-ха!). Скрип ключа заглушил протяжный глубокий стон. Грелль невольно замер. Это что ещё за новости? Стон повторился. Раздался шлепок, какая-то возня и хриплый шёпот, что именно говорили — не разобрать. «Порнушку этот задрот смотрит, что ли?» — подумал Грелль и, не раздумывая, толкнул дверь. — Эй, зубрила! Можно потише? Это ведь и моя ком… Договорить Грелль не успел, потому что его взору открылась умопомрачительная картина. Стол, за которым они с Клодом по очереди делали уроки, был выдвинут в самый центр комнаты, а посреди несчастного предмета мебели возлежал… Чёртов Клод Фаустус! Развалился на животе, в чём мать родила, за исключением подтяжек, тянувшихся к поясу, и тоненьких чёрных, определённо бабских, чулок. Под столом валялись туфли на шпильке. На покрытом испариной лице Клода было написано такое сладострастие, что Грелль невольно прикрыл глаза рукой. В широкую спину соседа упиралась стройная ножка в сапоге до колена. В эту же секунду на ягодицы Фаустуса обрушился очередной удар кожаного стека, который властной рукой держал не кто иной, как белобрысый Клодов ученичок. «Алоис. Его зовут Алоис», — невпопад подкинула память имя блондинчика. Судя по нахальной ухмылке от уха до уха и раскрасневшимся щекам, Алоис и сам кайфовал от происходящего. — Это что ещё за херня?! — заголосил Грелль, тряхнув чёлкой. И как теперь прикажете развидеть это?! — Даю вам пять минут прибрать за собой эту срамоту… С этими словами Сатклифф изо всех сил хлопнул дверью и рванул вниз по лестнице, игнорируя лифт. Перескакивая через две, а то и три ступеньки разом, он мчался куда глаза глядят. Да, разумеется, он и сам не святоша. Но, блин, предупреждать же нужно! Галстук повесить на дверную ручку хотя бы, раз уж так приспичило им развернуть свои игрища. Хотелось рвать и метать. Хоть Грелль и не знал, что в этом такого. Ну, подумаешь, застукал соседа с любовником, как в дурацкой комедии… Вдруг Грелль остановился, чудом удержавшись, чтобы не нырнуть носом вперёд. Бинго! Элементарно, Ватсон, то есть Сатклифф! Бесишься, потому что у тебя самого сто лет уже не было не то, что отношений, а даже самого завалящего любовника. Ну на «завалящего» Грелль и сам бы ни в жизнь не согласился. К нему с завидной регулярностью подкатывал Алистер, особенно в разгар вечеринок, где текила лилась рекой. Но Грелль предпочитал не смешивать деловое с личным. Вообще-то, положа руку на сердце, был один человек, заставлявший кровь в венах кипеть, а мозг из-за него превращался в беспомощное желе. Но этот чёрт был недоступен и неприступен… Деликатное прикосновение к волосам вывело Грелля из неожиданного транса. Перед лицом маячили обеспокоенные глазищи Чембера, его тонкие наманикюренные пальчики, усеянные кольцами, нежно перебирали алые пряди. Грелль аккуратно отвёл его руку от своего лица. — Ал, всё нормально, честно. Просто я не в духе. Вдохновения нет, — со вздохом признался Сатклифф. — О-о-о! Душенька, я знаю, что сможет вернуть твою ветреную музу! — проворковал Чембер, подпирая кулаком щёку. Грелль хотел было возразить, но… — Стой-стой, не перебивай! — Он замахал руками и спешно полез в свою сумку. Звякнули золотистые молнии, и Алистер стал увлечённо копаться в содержимом своего ридикюля. Грелль терпеливо ждал, постукивая ногтями по парте. Кинув мимолётный взгляд на старые круглые часы над доской, он лениво отметил, что до начала лекции остаётся минут пятнадцать, а значит хорошо бы Алистеру поторопиться… Чембер как раз управился с поисками и теперь воодушевлённо размахивал перед Греллем какой-то бумаженцией. Грелль поймал его за руку, чтобы притянуть листок поближе к себе и разглядеть наконец, чем так взволнован Алистер. — Афиша конкурса, Ал, серьёзно? — недоумённо выдохнул Грелль. Чембер радостно закивал, так что светлые волосы всколыхнулись, и ноздрей Сатклиффа снова коснулся притупившийся было аромат. — Погоди отказываться, душенька! Дочитай до конца, — пропел Алистер и, сложив руки на груди, уставился на Грелля. Тот поправил очки, вздохнул и, буркнув «ладно», углубился в изучение афишки. Пары минут хватило на изучение афиши вдоль и поперёк. Алистер уже неприлично подвывал в ожидании реакции Грелля. Решив пощадить себя и окружающих и избавить всех от его завываний, Грелль отложил листок на край парты и уставился на Чембера. Тот сиял как медный таз, едва ли не светился весь. Так и подмывало потрепать его по светлым лохмам, приговаривая: «Хороший, хороший мальчик!». Но Грелль сдержался, вместо этого он поправил очки за дужку и молвил, нарочно решив поддразнить Алистера: — Конкурс, говоришь? — Угу, — с готовностью закивал приятель. — Награда в случае победы — годичное финансирование всех без исключения расходов на проект победителя? — Ага, — Глазки Чембера маньячно сверкнули, — Ну же, Греллюшка, согла… — А хрен с тобой! Я в деле, — Грелль так громко хлопнул ладонью по парте, что мирно шушукавшиеся впереди девчонки подскочили, заозирались и, заметив Грелля с Чембером, покрутили пальцами у висков. Грелль показал им язык и повернулся к приятелю. — Это мой шанс выйти на новый уровень. К тому же, есть у меня одна идейка… Алистер с готовностью развесил уши, но как раз в этот момент студенты притихли — в аудиторию, решительно чеканя шаг, вошёл преподаватель. Несравненный профессор истории и политологии Себастиан Михаэлис. Влажная мечта девяноста девяти процентов всех девчонок и уж не меньше, чем трети всех мальчишек с гуманитарного факультета. Грелль хищно прищурился, смерив высокую и безупречную фигуру острым как бритва взглядом зелёных глаз. «Я до вас доберусь, господин профессор! Вот увидите».***
— Душенька, очнись! Пора идти… Грелль неохотно всплывал на поверхность реальности из мира своих безмятежных грёз, где были лишь они с Себастианом вдвоём. Так чудесно было кружиться на паркете, кроваво-алая ткань пышной юбки взметалась вверх, будто пламенем окутывая их фигуры, перестук каблуков вплетался в чарующую мелодию, сопровождавшую их танец. Вот бы он длился бесконечно… Постой, мгновенье, ты прекрасно!.. — Прекрасно, не спорю, милый, но нас же тут запрут! Грелль, давай же, вставай, идём скорее… Чемберу буквально пришлось отскребать Сатклиффа от парты, а теперь он волок полусонного Грелля практически на себе прочь из опустевшей аудитории. — Давай, милый, шагай сам! Я из-за тебя и так весь маникюр испортил… Последовавший за этими словами ощутимый толчок в бок практически привёл Грелля в чувство. Он встрепенулся и, едва не споткнувшись о собственные ноги, вовремя ухватился за Алистера, чтобы не упасть. Над ухом мелодично захихикали, запахло душно и сладко, и чары, наведённые голосом профессора Михаэлиса, окончательно рассеялись. Повинуясь неожиданно сильной руке товарища, Грелль по инерции волочил ноги за ним следом, не разбирая дороги, за что и поплатился. Он отпрыгнул, потирая наливающийся болью лоб, и вскинул взгляд на невесть откуда взявшуюся преграду. «Преграда» цыкнула и поправила очки на переносице. Все чары окончательно улетучились… — Глаза разуй! — возопил Грелль. — Куда ты прёшься, не видишь, тут люди ходят, вообще-то? Очкарик усмехнулся и парировал: — Слепня́м слова не давали… Или, прошу простить великодушно, мне нужно обращаться к тебе не иначе как Ваше Высочество, а, Сатклифф? Чёртов Уильям! Чёртовы задроты! Чёртова магия голоса Себастьянчика… Грелль уставился в наглое лицо Уильяма Т. Спирса — юриста-первокурсника. Чёрт, да он даже похож на Клода! Их там на юрфаке клонируют, что ли?! — От слепни слышу, придурок! — Грелль скрипнул зубами и сжал кулаки, готовый вцепиться этому мудиле в прилизанную шевелюру. — Извинись сейчас же, дегенерат! Уильям открыл было рот, чтобы наверняка ответить гадостью на гадость, но Алистер вовремя ухватился за приятеля и, воркуя что-то невразумительное и посылая Спирсу воздушные поцелуйчики, утянул Грелля прочь от места неизбежной катастрофы. Грелль ещё долго бы размахивал руками по инерции и бубнил проклятия в адрес «противного задрота», но Чембер решил применить известное средство, поднимающее настроение и прогоняющее любую хандру в два счёта. — Душенька, а давай я тебе кофеёчек куплю, а? — Алистер принялся ластиться к Греллю как кот. — Всю хандру как рукой снимет! Грелль наморщил нос, но бубнить перестал. Он ещё хотел для виду поломаться, повредничать, но огненно-красное пятно привлекло его внимание посреди нехилой очереди в кафетерий. «Фу, ну что за идиотская безвкусица!» — скривился Грелль, — «Мы что, в цирке? Нацепят на себя такой ширпотреб, оскорбляющий моё тонкое…». — Слушай, Ал, иди один. Мне полегчало. Чембер недоуменно воззрился на Грелля: — А? — Серьёзно. Я вспомнил об одном важном деле! Адьёс, детка! И с этими словами Сатклифф молниеносно скрылся за поворотом, оставив Алистера Чембера в полнейших непотнятках.***
Грелль поправил огненно-красное боа и, накручивая пёрышко на палец, подкрался поближе к дверке. Он обожал челленджи, а этот обещал был особенно ярким, ведь Грелль собирался убить двух зайцев одним ударом: заполучить себе неприступного профессора и урвать интервью для конкурса. Задумка конкурса была чудовищно идиотской и тянула максимум на сочинение школьного уровня на тему «Мой кумир». Участникам нужно было взять интервью у тех, кто вызывает у них восхищение, служит примером в творчестве и в жизни. Главное условие — персона для интервью должна иметь прямое отношение к университету и кампусу, будь то хоть столетняя сварливая библиотекарша или самый унылый первачок-ботаник. Задача конкурсантов — преподнести результат своих трудов максимально креативно и небанально. О, в этом Греллю не было равных! Внутренняя дива так и норовила вырваться наружу и нанести сокрушительный удар. Внутренняя дива требовала хлеба и зрелищ, ей нужно было разжечь Искру, которая породит Бурю, а там и до сладкого Безумия рукой подать… «Ты — хищник, ты — охотник», — словно мантру повторял Грелль, стараясь не выдать себя ни шорохом взятого на прокат платья, ни скрипом старых половиц под ногами в изящных ботильонах. Его появление должно быть безупречным, таинственным, чарующим, лишающим воли… «Сейчас или никогда!», — мысленно решил Грелль и уже вплотную поравнялся с дверью. Но закону подлости приспичило сработать и на этот раз. В оглушительной тишине аудитории раздался громкий хлопок двери, звук незнакомых уверенных шагов, перемежающихся размеренным стуком металла о старинный паркет. «Трость», — решил Грелль и тихонечко приотворил дверь каморки, чтобы увидеть нахала, которого принесло именно в этот момент. Идеальный миг был бесславно упущен. В узкую щёлку просачивалась полоска света, и перед Греллем как на ладони был виден Сиэль Фантомхайв. «Че-е-го? А что тут забыл прокурорский сынок?», — удивился Грелль, от волнения почти перестав дышать. — «Только посмей мне карты спутать, гадёныш мелкий». Сатклифф скрипнул зубами, надеясь, что это вышло бесшумно, и прильнув всем телом к дверце, весь обратился во внимание. У Сиэля Фантомхайва была неоднозначная слава как в университете, так и за его пределами. Пятнадцатилетний первокурсник-вундеркинд, наследник старейшей в городе прокурорской династии, носящих негласное звание «Цепных псов» правящей верхушки. А его невеста — маркиза Мидфорд — девчушка с кукольным лицом, но железной хваткой, и вовсе держала подпольный бойцовский клуб, который десятилетиями, если не дольше, существовал под эгидой её семьи. Многие мечтали попасть под покровительство Сиэля, лишь бы урвать себе тёпленькое местечко и надёжную «крышу», такие прихлебатели вызывали у Грелля лишь рвотные позывы. Забыть о гордости и пасть к ногам избалованного мальчишки? Нет уж, увольте. Сатклифф безусловно знал, что защита в лице этого серого кардинала (от горошка два вершка, п-ф-ф!) публичной личности вроде него была бы очень кстати. Но пресмыкаться перед малолеткой он не собирался, хватало ему и капризного ветреного Алистера под боком. Но что же забыл этот царевич поздним вечером в пустом университете в последний день семестра? Неужели в чём-то проштрафился и явился на отработку? Да брехня! Приватный разговор? Но почему здесь, в университете? Многие студенты уже разъехались на каникулы по домам, так что найти уединённое место для тайного рандеву не так уж и сложно. Значит, есть что-то ещё… Что-то бо́льшее. Грелль только решился сделать вдох, как Сиэль вдруг выложил перед Себастианом кейс внушительных размеров. Кейс глянцево сверкнул в рассеянном свете ламп, щёлкнули хромированные замочки, и Грелль обеими ладонями захлопнул рот, откуда так и норовил вырваться изумлённый возглас. Принесённый Фантомхайвом кейс был под завязку набит деньгами: банкноты лежали ровненькими рядами вплотную друг к другу, призывно зеленея в кейсовом ложе. «Ну нихрена ж себе!» — про себя рявкнул Грелль, всё ещё зажимая руками рот. Хотелось унести отсюда ноги сию же секунду. Сатклифф уже напридумывал дальнейший сценарий в духе Тарантино: вот сейчас в аудиторию ворвутся люди в чёрном, вооружённые до зубов, а с ними непременно смертоносная азиатка, с ног до головы одетая в блескучий латекс, да ка-а-ак вытащит из внушительного декольте катану и пойдёт рубать всех, кто под горячую руку попадётся… Грелль поёжился от таких мыслей, а одежда на нём даже как будто уменьшилась в размерах. Платье стало неприятно тесным в груди, дыхание вырывалось из горла с трудом, боа мешал и душил, противные синтетические перья царапали шею и лезли в лицо, перчатки, доходившие до локтя, собрались складками и безобразно болтались у запястий. Грелль бесшумно отшагнул от двери, не желая больше ни секунды внимать этому зрелищу, и скукожился в уголке за самым пыльным стеллажом, подобрав под себя ноги, а ботиньоны расстегнул и стащил с уставших ног. Ступни сразу начали подмерзать в одних лишь сетчатых колготках, но Греллю было плевать. Хотелось немедленно оказаться дома, желательно под одеялом, уснуть и поверить в то, что увиденное им — глупый сон. И вскоре сон не преминул незаметно сморить утомившегося и перенервничавшего за день Грелля. То и дело чертыхаясь, Грелль на ощупь пытался определить, куда подевался его мобильник. Кругом царила кромешная тьма — вероятно, покидая аудиторию, Михаэлис и Фантомхайв погасили везде свет. Грелль порадовался, что им не пришло в голову сунуть носы в каморку, где он прикорнул от безысходности. Наконец нашарив под какими-то бумажками свой смартфон, Грелль радостно вцепился в него, снимая блокировку. Слава всем богам, не разрядился! На часах было практически десять вечера, значит часа три он тут прокуковал, если не больше. Автобусы до кампуса переставали ходить уже в восемь, такси накануне праздников стоило как крыло от Боинга, да и как прикажете выбираться в ночи из запертой на ключ аудитории? Если поднять переполох, вероятность, что на крики прибежит охранник — старик Танака — чрезвычайно мала. Этот невозмутимый дед точно уже видит десятый сон, его и пушкой не поднять. Так, думай, Грелль, думай! Сатклифф принялся мерить шагами каморку. А что, если позвонить Алистеру? Но он сейчас наверняка отрывается на тусовке и не сорвётся выручать незадачливого приятеля из щекотливого положения. Больше рассчитывать не на кого. Не звонить же Клоду, да и телефона его Грелль не знал… Ну не сидеть же тут до понедельника! Грелль подошёл к окну: если подумать, не слишком-то и высоко, можно вылезти и аккуратно по пожарной лестнице спуститься вниз. Только лезть придётся босиком, иначе каблуки мешать будут. Взвесив скудные «против» и ощутимые «за» Грелль со вздохом запихал в рюкзачок свои ботильоны, туда же кинул боа, и, подвернув платье, чтобы не цеплялось за ноги, схватился за ручки на скрипучих рамах. Окошко крякнуло как охранник Танака в подпитии, но поддалось с первого раза. С улицы повеяло декабрьским снегодождём, пронзительный ветер сей же миг обжёг кожу и растрепал шевелюру. Решительно зачесав пятернёй волосы со лба назад, Грелль перекинул ногу через узкий подоконник. Эх, была не была… Добравшись наконец до дома, а тащиться пришлось два квартала — попуток как назло не попадалось, Грелль готов был вопить от радости, что в комнате не оказалось соседа. Хоть что-то хорошее произошло за этот идиотский день! Поспешно стащив с себя прилипшую сырую одежду (платье, увы, было безнадёжно испорчено), он протопал в ванную и принялся наполнять её горячей водой, щедро бухнул в воду разных душистых пенок и с удовольствием забрался внутрь. Грелль наконец позволил себе вдохнуть полной грудью и выдохнуть все тревоги и дурное настроение, прикрыл глаза и погрузился в блаженную банную нирвану. Боже, храни того, кто изобрёл пенную ванну! Спустя час, а то и все полтора, Грелль выбрался-таки из ванны размякший и определённо подобревший. Но всё равно как будто чего-то не хватало… На кровати пиликнул телефон. Алистер зазывал на очередную вечеринку в один из клубов, который был, о чудо, не у чёрта на рогах. Поломавшись для приличия и дав волю своей внутренней диве, которой сегодня так безобразно подрезали крылья, и раскрутив Алистера на то, чтобы тот прислал за ним водителя, Грелль с чувством, что жизнь налаживается, отправился инспектировать шкаф. Вечеринка была костюмированной, как раз в духе Викторианской эпохи, столь обожаемой Сатклиффом. Однако Грелль сегодня был уже не в настроении заморачиваться с каким-то сложносочинённым костюмом и решил сделать акцент на деталях. Алый сюртук, вельветовый жилет, любимый винтажный галстук-лента, брюки построже и обувь поустойчивее — вдруг диве захочется почтить своим присутствием танцпол. Дополнить образ любимыми очками с цепочкой, украшенной серебряными черепами, и можно отправляться. Карету, мне карету! В клубе было душно и людно, пахло разливным элем, немного по́том и почему-то шоколадом и лилиями. Грелль устремился прямиком к бару. Нельзя медлить, срочно надо опрокинуть коктейль! За стойкой оказался улыбчивый китаец Лау, который с полувзгляда понимал, чего хочет клиент, а уж если это завсегдатай, то напиток и вовсе оказывался на стойке в считанные секунды. Грелль кивнул Лау, и тот с понимающей усмешкой принялся смешивать в шейкере алкоголь. В ожидании целительной выпивки Грелль обессиленно улёгся щекой на гладкую поверхность стойки, полированное дерево приятно холодило щёку и едва заметно пахло пивом и виски. Неожиданно перед его носом появился совсем не привычный Космо, а стильный Сауэр*. Запотевший бокал так и манил прикоснуться, но Грелль скосил глаза на Лау, который пожал плечами и лишь кивнул в дальний угол стойки. «Ясно-понятно», — устало подумал Грелль и уже поднял голову и развернулся, чтобы вежливо, но твёрдо послать вечернего ухажёра. Как бы не так… У Сатклиффа на миг в зобу дыхание спёрло: против него, метрах в четырёх, сидела нереально роскошная пламенно-рыжая леди. И что эта неземная птица, алая точно ликорис*, забыла среди этого ряженого сброда? Намерение отшить осело в горле неприятным осадком, хотелось запить его, чтобы избавиться от этого ощущения. Грелль машинально потянулся к роксу и, не сводя глаз с леди, сделал первый осторожный глоток. По языку и нёбу разлилась освежающая горечь напитка, мгновенно сменяющаяся кисло-сладкой нотой с едва уловимым сливочным послевкусием. Сатклифф выдохнул носом, задержал дыхание на миг, стремясь ощутить, как алкоголь горячим шаром скользит по пищеводу, пробирая до нутра. Машинально облизнув губы, уже успевшие покрыться корочкой, Грелль соскользнул с высокого стула и, прихватив бокал, двинулся к даме. Она сидела расслабленно и чуть лениво, опираясь щекой на кулачок, а вторая её рука едва касалась непочатого рокса. На тонком пальце сверкнуло золотым отблеском кольцо. Незнакомка все те пару минут, что Грелль на неё глядел и дегустировал угощение, не сводила с него внимательных глаз. Оказавшись ближе, Грелль понял, что глаза у неё тёмно-карие как переспелая черешня, её волосы вовсе не рыжие, а насыщенно красные, а от неё самой едва-едва пахнет молоком и амаретто. Хотелось коснуться хрупкого запястья, не скрытого ни перчаткой, ни браслетом, и бессовестно притянуть к своему лицу, вдохнуть нежный новый запах, скользнуть кончиком носа, а может и губами, по точке пульса… Грелль встрепенулся, ощутив мягкое касание к своему предплечью — леди решила сделать первый шаг сама. Смелая, такие Греллю нравились, хотя женщин он по большому счёту не понимал. А эту вдруг захотелось подпустить к себе чуточку ближе, может даже ближе, чем Алистера… Холёная ручка коснулась Грелля и тут же исчезла. Леди молвила грудным голосом, которым надо вести ночные эфиры на радио или гипнотизировать: — Могу я подсластить твою пилюлю, mon chéri? Ответ сам соскочил с языка: — Кажется, вам это уже удалось, madame.