Я сижу у окна, обхватив колени В обществе собственной грузной тени.
(Noize Mc - в темноте.)
это был тот день?
[- Ты помнишь тот день?] Дилюк трясущимися руками налил в деревянную кружку вино, стараясь сконцентрироваться на процессе, не думать об образах, что мелькали в голове и старательно генерировало воображение. Людей в таверне становилось все меньше и меньше - тогда был День Всех Влюбленных и все, кто не был одинок, хотели провести его с дорогими их сердцу родными, поэтому поспешно прощались с Рагнвиндром и удалялись домой. Шаткий поток людей медленно вытекал на ночной воздух, радуясь свежести, после часовых посиделок в душном помещении. Пару мгновений перед закрытием - второй этаж уже пуст, а с первого Хоффман благородно уводил на улицу пьяного в стельку знакомого, кивая бармену: - Вам тоже стоит сегодня отдохнуть, мастер Дилюк - вы и так тут целый день. - мужчина, опиравшийся на его плечо, икает и медленно кивает, соглашаясь со словами рыцаря. Хоффман снисходительно посмотрел на это недоразумение, потом вновь прилипая глазами к застывшему хозяину, - Сегодня особенный день, проведите его остаток с любимыми.. и доброй вам ночи! Дверь глухо хлопает и по таверне сразу же расползлась гнетущая тишина, в которой было слышно лишь дыхание двух человек. Немного нервно поставив кружку на стойку - та отозвалась едким стуком - он выдохнул и постарался расслабиться, бросив секундный взгляд на смуглое лицо. По краю сознания в то время пробежалась мысль, что ушедший даже не обратил внимания на человека, уютно расположившегося на барном стуле. Словно его тут нет. Уже. Кэйа ты же шутил? Их взгляды пересеклись и формировавшаяся мысль растворилась в голове: уловив во глазах напротив что-то темное, непонятную ему кричащую эмоцию, мужчина резко повернулся к стойке с бутылками и начал уверенно протирать ту от несуществующей пыли. - Ты какой-то рассеянный сегодня, Люк, что-то тебя беспокоит? - приятный голос сочился одновременно ядом и сожалением, но он не среагировал на слабую провокацию брата, напротив - начал водить тряпкой более усердно и внимательно, отчего капитану показалось, будто сейчас в дорогом дереве просто образуется некрасивая дыра. - И снова молчание, господин Рагнвиндр! - Кэйа разочарованно вскинул руки и это было так ощутимо, что стоящий к нему спиной Дилюк поежился от неуютности ситуации. [- Я помню каждое движение твоего стройного тела. Помню малейший изгиб губ и глаз, проклятую монетку, что ты любишь потирать.] Покачав головой, он даже не оторвался от своего увлекательного занятия. Не отвечать. Не реагировать. Не показывать своего волнения. Со стороны Альбериха донеслось шуршание одежды, когда тот соскользнул с насиженного места и медленно подошел к дубовой двери, закрыв ее на ключ - бармен, не обернувшись, оторопело уперся взглядом в стеклянные бутылки вина, молча поразившись такому бесстыдству - ключ от таверны лежал за стойкой в темном углу и даже если бы кто-то знал об этом - мысли не допустил бы взять его без спроса. [- Кэйа, ты же всегда делал, как желал. Почти всегда. В кого ты такой неисправимый дурак? -...] Казалось, к такому поведению этого человека он должен был давно привыкнуть, но в тот момент все ощущалось более глубоко, вгрызаясь в измученное горло. Рагнвиндр помнил столько деталей, столько привычек рыцаря, что стало на миг страшно - каждое из них словно являлось стражем руин, и этот страж обязательно прихлопнет его позже, размазывая внутренности по пропитанной сожалениями кровати. Он устало положил тряпку на полку, отполированную до блеска, и снова повернулся к стойке, дрогнув от неожиданной картины: Кэйа наклонился вперед, упираясь животом в отделяющую их перегородку, находясь так близко к нему, и увлечённо следил за красным пятном глазами. Непривычно молча. Дилюк сглотнул застрявший в горле ком, лишь бы не отпрянуть. Глаза завораживали. И ужасали. - Что же ты, где вся твоя хваленая невозмутимость, Люк? Ты сегодня и правда слишком несобранный, словно смерть дышит тебе в затылок, - он прикрыл глаза, раскручивая на пальце повязку и в секунду его лицо приняло хищное выражение, - что же случилось, братик? Рагнвиндр ничего не мог с собою сделать. [- Я правда.. До сих пор ничего не могу, знаешь?] Кэйа, глядя на него одним синим, слово ночное небо, и одним ярко-оранжевым, как кипящая лава, глазами, продолжил, вновь меняясь в лице, словно утонув в болоте собственных переживаний, повзрослев за миг: - Знаешь, я боюсь, что ты однажды просто не вспомнишь мои черты лица, забудешь мой голос и я стану бесформенным пятном в твоей голове. - взгляд опустился от красных, застывших с клокочущим бессилием внутри, глаз, к тонким сжатым губам; капитан почти шептал, весь его вид становился таким пустым и отрешенным, что невольно вспыхнуло сверхновой прошлое, когда тот не прикрывался своей приторной улыбкой, - Знаешь, ты словно солнце. Обжигающее, пленяющее и сжигающее. А я даже не на твоей орбите - хотел бы быть, очень, но я как ледяной осколок, слепо блуждающий по бескрайнему космосу, - его голос чуть надломился, словно он пытался сдержать подступающие слезы,- на тебе свет клином сходится, ничего не могу сделать. [- Кэйа, ну, взгляни на меня,- его теплый взгляд вспоминает синий глаз, счастливо жмурящийся,- это ты мое солнце.] И когда он замолк, вновь подняв взгляд, на смену растерянности и невыразимой тоски Дилюка пришла опустошающая, отчаянная злость, лавиной поднимающаяся из глубин, зревшая уже который день. Тогда он с грохотом ударил ладонями по стойке, заставив Альбериха испуганно отпрянуть, уперся в тут же начинающее дымиться дерево и навис над виной всех его проблем, отчаянно рыча и теряя крупицы оставшегося спокойствия: - Тебе что, нравится все это? - он метался взглядом от упавшей на пол повязки к чужому лицу, акцентируя внимание на левом глазу, - Ты просто пришел вывести меня из себя, Кэйа! Без разрешения берешь ключ от таверны, чешешь тут языком с непонятной целью! Хотел вызвать сострадание? Поиграть на моих нервах в последний раз или что? - он угрожающе шипел, но даже не пытался контролировать боль на лице,- Я не хочу слышать твоих речей, я не хочу видеть тебя, я не хочу знать, что ты когда-то существовал и я вздохну с облегчением, когда ты покинешь Долю Ангелов! Кулак несдержанно ударил по горячей стойке и капитан вмиг потерял весь цвет, отвел ставшим пустым взгляд, нервно облизывая губы. - Люк. Тишина затягивалась, позволяя им услышать отдаленный счастливый смех - наверное какая-то парочка отмечала праздник, прогуливаясь по улице. - Что. Тогда и он сам отвел глаза, понимая, что и правда вспылил, буквально. Снова. С Кэйей так было всегда. [- Ты всегда вызываешь во мне бурю эмоций, сокровище.] Вдруг он почувствовал, как его все еще упирающейся в барную стойку руки, коснулась чужая и холодная. Прохладная. Мягко повела по пальцам, чуть давя, проводя по выпуклым венам и уползая под черный рукав. Краем сознания он уловил, что и в этот раз худое тело было лишено любых украшений - ни накидки, ни звенящих железок, на нем буквально были лишь рубашка, корсет и чуть свободные штаны. И сережка. Все. Сквозь шум крови в ушах до него донесся тихий голос. - Посмотри на меня, Люк. - выдохнув, он подчинился, медленно поворачивая голову,- Мне жаль. Я ошибался во многом, очень многом - касательно твоих эмоций и мыслей, но позволь мне быть сегодня с тобой. - Альберих замолк и тут же неловко рассмеялся, будто сглаживая неровные края оборванных слов и заранее ища оправдания при отказе,- Сегодня праздник. А что завтра? Траурный день? [- Ты же останешься? - он проводит по синей прядке, одиноко расположившейся на деревянном полу,- Мне было так страшно в тот вечер.] Снова шумно вздохнув, Рагнвиндр попытался вернуть себе контроль, что ускользал все дальше и дальше от него. Кэйа тем временем достал свою руку из одежд хозяина таверны (тот никогда не признается, что он бесконечно хотел смотреть на контраст их кожи, бесконечно чувствовать эту тяжесть) и плавно обогнул разделяющую их стойку , смотря на него с такой нежностью, так тепло, что Дилюк захотел удавиться прямо там, чтобы этот момент не кончался - он утопал в глазах напротив, захлебывался в чужих чувствах, но не мог уловить самую яркую, рвущую сердце. Позже поймет. [Он понял.] - Что ты делаешь? - Иду, мастер Рагнвиндр. - Куда? - сипло, потому что он уже сходил с ума, все было слишком. Горячее дыхание достигло его губ, едва касаясь. - К тебе. И вселенная схлопнулась. На контрасте с холодными руками, пробиравшимися под его рабочую форму к напряженному прессу, невероятно горячие губы, скользящие по его; зубы, мягко прикусывающие нижнюю губу Дилюка и язык, плавно скользящий в приоткрытый рот. Если и казалось, что минутами ранее тот пылал огнем - то это были лишь цветочки, потому что воздух вокруг них нагрелся за секунды, создавая невозможный жар. Кэйа в ту секунду понял, что ему позволяют и сбавил обороты, целуя уже спокойнее и медленнее, поглаживая чужой горячий живот и обводя пальцами шрамы: возможно он торопился, боясь быть отвергнутым. Но теперь же нечего бояться? На смену только начавшейся нежности пришла чужая животная страсть - брат подхватил его под бедра и усадил на стойку, поцеловав уже грубо и нетерпеливо, отдаленно слыша треск разорванной атласной рубашки. Со стоном оторвавшись от горячего рта, тот начал расстегивать жилет бармена и дорогую черную форму, действуя не так яростно, но быстро, пусть пальцы и заплетались. - Ты порвал мою одежду. - шепотом, не осуждая, но констатируя. И глаза так радостно сверкают. - Мм. Порву и корсет. Мешает. Оборвав любые возражения, Дилюк прижался бедрами к чужим, ловя ртом сорвавшийся с опухших губ громкий удивленный стон. Атласная лента страдающего корсета повторила судьбу капитанской рубашки и порвалась под сильными руками, а затем вместе они наконец-то отлетели в сторону, открыв вид на подкаченное смуглое тело. На секунду оторвавшись от поцелуев, мужчина отошел на шаг, рассматривая открывшуюся картину и кажется, перестав дышать. Красив. До ужаса. [Всегда.] - Хватит... Смотреть. Удовлетворенно хмыкнув, Дилюк вернулся на свое место между разведенных ног, снова прижимаясь к теперь горячему телу и потираясь пахом, выбивая тихие удивленные стоны из горла мужчины. Собственные бледные руки идеально сочетались с шоколадного цвета кожей и это завораживало. Обхватив руками упругое тело, он медленно повел ладонями вверх, намеренно задевая соски, отчего Кэйю немного подбросило вверх. Стараясь быстрее прекратить это смущающее непотребство, тот скрестил ноги на пояснице брата и с силой придвинул того к себе, тут же ощущая приятное давление на член даже сквозь ткань, отчего из легких выбило весь воздух и капитан потерялся в пространстве, забывая, что хотел сделать. Или этого он и хотел? - Упрись локтями и обхвати меня ногами крепче,- красивый хриплый голос настолько отвлек его, что Альберих даже сначала и не понял, что его о чем-то просят в эту секунду. А когда послушался и его таз немного приподняли над деревянной поверхностью, он чуть не слетел, смущенно прикрывая рот одной рукой и разрываясь между желанием продолжить и желанием спрятаться под ближайший стол.- и не дергайся так, упадешь! [- Ты был тогда смертельно смущен, помнишь?- он довольно хмыкнул.] И его прекрасные штаны пали смертью храбрых, скрывшись где-то за спиной Дилюка. Возможно возлежали с бутылками вина. Проводив их ошеломленным взглядом, он уже открыл рот, чтобы выдавить из себя что-то о дикости местной экономики на ножках, но переведя разноцветные глаза на человека напротив, тут же захлопнул его, больно стукаясь зубами. Передумав. Рука, которой он прикрывался, вернулась на место, но по темной коже постепенно расползался яркий румянец, пока он, глупо моргая, смотрел на мужчину, забыв о собственной наготе. - ....Кей? - Блять. Люк. - Что-то не так? Ты горишь. - Ты... Ты...- тот действительно был весь красный, хотя из-за темной кожи обычно это незаметно, но теперь он еще и заикался. - ? Обреченно простонав, Кэйа смирился со всем в этом мире - и с тем, что его полностью раздели, а он и моргнуть не успел, и с тем, что Люк был красив как бог, невообразимо красив. И смотрел так, словно Альберих - самое прекрасное, что он видел в этой жизни. Вновь вернувшись в вертикальное положение он обхватил неуверенно застывшего брата за шею и прижался всем телом, притягивая к себе, чтобы поцеловать, проходясь горячим языком по некогда недоступным губам и позволив кусать свои. Доля Ангелов вновь наполнилась шумным дыханием и постанываниями, когда Рагнвиндр как бы невзначай коснулся чужого члена, такого же идеального, как и его хозяин: идеально длинный (и Дилюк нет нет не думал, что хотел бы когда-нибудь почувствовать его внутри. Когда-нибудь.), идеально ложащийся в его обжигающую, чуть мозолистую руку и обрамленный идеальными венками и аккуратной головкой. ...Дилюк Рагнвиндр, ты никогда не касался чужих тел так, но уже готов поклонятся ему одному. И пока Кэйа неловко заламывал брови, стараясь не толкнуться в ладонь, большой палец прошелся вдоль уздечки снизу вверх, собирая текущую дорожку смазки, тут же внимательно ловя алыми глазами как дергается плоть, а сам мужчина издает подозрительный вдох-всхлип, тут же сжимая губы. - Я хочу слышать тебя, Кей. [- Я хочу услышать тебя.] - Ты, ты даже не раздет,- рука соскользнула с шеи и длинные пальцы недовольно дернули за пряжку ремня.- Вот когда разденешься, то-о-ог...! Он не успел договорить предложение и вновь вцепился до побелевших суставов в горячие плечи, срываясь на длинный стон - его словам тут же внемли, потому что названный брат одной рукой стал стягивать мешающуюся одежду, а второй все увереннее водил по влажному члену, одновременно покусывая темный сосок. Кэйа Альберих чуть не кончился как личность, сгорая под таким яростным напором. Боги он же не продержится таким темпом, почему его вроде-как-натуральный возлюбленный такой ненатуральный? - Бля-я-ть, Люк! [- Я тогда поднял глаза, я помню, и взглянул на тебя. Кей, ты.. до сих пор не могу описать как ты был красив.] У капитана судорожно задергалось бедро, перед глазами все расплылось и удовольствие почти перелило через край, но только попытавшись толкнуться бедрами в такую хорошуюхорошую лучшую ладонь, он нелепо раскрыл глаза и совсем по-детски растерянно посмотрел в чужие смеющиеся. Разочарованный стон сорвался с его губ. - Ну ты... гад. Гадинка. Дилюк не удержался и все-таки рассмеялся, распуская в потерянной душе поле цветущих бутонов: - Не торопись, - во взгляде неуловимо мелькнула печаль, тут же прячась за непривычным ему озорством,- у нас еще есть время. - Ммм... Тонкие брови недовольно сдвинулись, и обдумав что-то в голове, мужчина огляделся, старательно выглядывая подходящую склянку. Если она есть. На нижней полке что-то стояло. - Масло не подойдет, оно для смазывания механизмов. Даже не думай, - в ответ Дилюку прилетело смешливое фырканье и невольная улыбка уголками рта.- Я знаю, что ты хотел использовать его, Кей. - Вы очень хорошо меня знаете, - смуглая грудь подалась вперед, руки, обнимающие его за шею, ласково почесывали голову и в глазах разверзся океан и золото, до умопомрачения глубокие. - мастер Рагнвиндр. У вас есть альтернативы? [- Тогда у меня в голове возникла альтернатива забрать тебя в поместье, положить на кровать и трахать бесконечно, пока позволяет организм. Ты флиртовал столь открыто, что я растерялся,- он неловко смеется, почесывая затылок. Кэйа не узнал, что его брат может настолько открыто выражать свои эмоции.] - ...альтернативы... Есть. Идем на второй этаж, захва- - Нет. Хочу тут. Лицо хозяина таверны застыло каменной маской от капризного и упертого голоса. Он вдруг ужасающе просто осознал, что и правда любит. По настоящему. Хуже некуда. Сердце безмолвно опустилось в пятки, оставив на своем месте пустоту, от которой тут же захотелось сжаться и спрятаться. Это было так нелепо, - позже вспомнил он. Они находились в пустой таверне, в отчаянной духоте и оба раздетые, с болезненно ноющими губами и стояками. И Дилюк почти плакал. Кэйа опустил глаза, но наткнувшись на продолговатый объект интереса, отвел взгляд в сторону, неловко-обреченно смеясь. Его рука, нежная и легкаялегкая провела по бледной шее, вверх до лица, поглаживая чуть грубыми от меча ладонями скулу и голос его был тише и мягче, чем когда-либо: - Давай не будем, Люк. - он медленно возвращает взгляд своих невероятных глаз к алым и влажным. - Я хочу запомнить наш первый праздник. И я очень хочу тебя, сделай мне подарок, ты же знаешь.. я-я,- он неловко мнется, извиняясь улыбкой,- я люблю тебя. - Кэйа. - Ты плачешь, Люк. Где же это видано. - Останься со мной. - Люк... Он выдыхает отчаянно и продолжает:- Я хочу заняться с тобой любовью на долбанной барной стойке, хочу, чтобы ты помнил меня счастливым и полным любви к тебе. Я хочу запомнить тебя до самой смерти. Он наконец выдыхает и прикрывает глаза, придвигаясь ближе к бледному, но пышущему жаром торсу и совсемсовсем невообразимо любовно оглаживает широкие плечи, обхватывая их после, обнимая. Он даже не заметил собственной оговорки, он же раньше говорил что уедет, да? Тишина тишина отчаяние он не может не может Кэйа не может же правда? он пошутил он всегда плохо шутит правда же правда. Он и до этого дня шутил конечноконечно это его нелепые шутки. - Кэйа. Я люблю тебя. До боли. И смиряясь, но только на тот день, он накрыл чужие губы в совершенно ином поцелуе - ласкал их мягко языком, но не проникая внутрь рта, губами аккуратно сжимал чужие, вбирал нижнюю, радуясь шумному вздоху напротив и продолжил движения рук. Нежно. Нежно и больно. - Я... Я счастлив. Впервые за столько лет. Спасибо. - он улыбнулся в поцелуй, продолжая говорить на грани шепота, - но если ты меня сейчас не трахнешь, милый, то я тебя заморожу. Дилюк хмыкнул и, потянувшись вбок, открыл один из ящиков, достав оттуда маленькую склянку с прозрачно-голубым содержимым, игнорируя немой вопрос и удивленно вытянувшееся лицо. Слизь водных слаймов широко использовалась среди людей и на самом деле не столько для секса - из нее делали увлажняющие маски, готовили эликсиры и даже использовали в готовке. Но зачем это средство хозяину таверны - Кэйа видимо не понял. И уже не хотел понимать, потому что длинные горячие пальцы, покрытые липкой субстанцией коснулись входа, обводя его по кругу, отчего по спине поползли мурашки. - Я люблю тебя. [- До самой смерти.] ***Ненавидим всё вокруг и любим все равно эквивалентно.
(pyrokinesis - как умереть легендой?)
Какой сегодня день? Сколько времени прошло?
[- Когда ты пришел ко мне, помнишь? - он гладит холодную щеку,- Ты был таким.. Обреченным. А я накричал на тебя. Не хотел праздновать День Всех Влюбленных с тобой. Думал, что ты ненавидишь меня. И ненавидел в ответ, пытался. -... - Почему ты молчишь, Кей? Кейкейкей ответь мне, ну же, ты не можешь оставить меня, не можешь, мы же любим друг друга, правда? Почему ты не позвал меня Кей почему остался тут в одиночестве почему ты молчишь Кэйа ответь мне ответьответьответь.. Я умоляю тебя. Сбивчивый шепот заполнял тишину, разбивая мертвую атмосферу капитанской квартиры, пока молодой мужчина пытался растормошить ледяной труп, одиноко лежавший на уже пыльной постели. Тот человек явно умер давно. И в оглушающем одиночестве.] ***Ты улыбаешься, как герой детективных романов Разбиваешься бухой и законченной тварью Хочешь быть хоть кем-то в своём оторванном крае Но роли заняты, никто не играет
(STED D - пара гребанных минут.)
Я помню дни до праздника. А ты?
- Капитан Альберих. Я прошу покинуть территорию моего поместья, если ваш визит не обусловлен рабочими вопросами. - красные глаза смотрели холодно, без слов выражая отношение хозяина к одиноко стоявшей на пороге фигуре. Плечи непривычно опущены, лицо осунулось и весь вид был крайне болезненным, но Рагнвиндр старательно игнорировал зудящие ладони, пресекая собственное желание потрепать синюю макушку, словно его брат был брошенным котенком. Смешно. - Я хочу поговорить. - Только рабочие вопросы, капитан. У Ордо Фавониус ко мне какие-то претензии? - на лице ни эмоции, в мыслях же была путаница: хотелось или приласкать такого слабого и тоскливого человека, или забить до смерти, чтобы глаза не мозолил. Второй вариант незаконен, но более симпатичен. Альберих потоптался еще немного, и тогда Дилюк с удивлением наконец-то заметил, что такая худоба ему не привиделась - просто в тот момент на мужчине не было и грамма привычных украшений и он казался меньше в разы, только сережка в ухе болталась. Даже Глаза Бога не было. Почему? Стоять и подпирать бедром косяк двери не хотелось совершенно, поэтому хозяин винокурни хотел уже захлопнуть ее перед застывшим на пороге человеком, но тот резко отмер и подался вперед, с надеждой смотря единственным глазом и мешая закрыть дверь, а потом начал быстро, почти без пауз тараторить, взмахивая руками от волнения. - Я-я просто, я хотел увидеться, скоро праздник и ты, ну мы же с-семья да? Вот и скоро праздник, знаешь, мы конечно не пара и все такое, не подумай лишнего! Просто-просто я хотел провести с тобой вечер, просто посидеть, мы же давно так не сидели и я бы хотел, праздник все-таки скоро, давай? - Что? Голова резко заболела, пытаясь разобрать поступающую в мозг информацию, но странное поведение собеседника мешало сконцентрироваться и понять хоть что-то. Это точно его брат? Может проклятье какое? Не было ни сросшейся с кожей улыбки, ни уверенного взгляда, ни расслабленной позы - не было ничего того, что из себя представлял капитан Ордо Фавониус, Кэйа Альберих. Перед Дилюком сейчас стоял человек, которого он встретил много лет назад, маленький одинокий и потерянный ребенок, не имевший ни семьи, ни дома - смотрел испуганным взглядом, неловко переминался с ноги на ногу и вечно отводил взгляд вбок. Это какой-то цирк. И стало так больно. - Ты меня за идиота держишь? Мы - семья? - смешок сорвался с его губ и необоснованная злость прожгла его желудок, заставляя чуть ли не рычать от ярости. - Мы никогда не были семьей, Кэйа, или ты забыл кто ты? Ты оставил его умирать! Ты оставил,блять, меня! Одного, Кэйа. Говори, что тебе нужно. Я не верю твоим речам. Он замолчал и тут же ему стало стыдно. Кэйа и правда не выглядел как притворщик, но что-то в его словах задело за живое так сильно, что больше не хотелось его видеть. А потом смуглая кожа разом посерела, лицо утратило ту детскую наивность и надежду, губы раздосадованно сжались и взгляд опустился вниз, лишившись жизни. - Ты не веришь? Ха-хах, точно. Ты же не веришь, - он усмехнулся своим мыслям, походя на безумца, - ты не веришь мне. И улыбнулся, продолжая шепотом: - Ну и не верь, Люк, мне все равно. Я сдохну. Каждый день я чувствую, как умираю. То есть..- он замялся, оживая на несколько мгновений, его взгляд панически метался из стороны в сторону, но потом в нем словно нажали рычаг - капитан снова стоял бездушной куклой. - Я уезжаю из Мондштадта через пару дней, хотел попрощаться, посидеть с тобой. - Что ты..- его лицо наверное приняло слишком испуганное выражение, потому что Кэйа вдруг вскинулся, замахал руками, лепеча что-то про свой длинный язык и нелепые шутки, а потом он и вовсе попятился назад, после чего торопливо скрылся с глаз застывшего в дверях, словно каменное изваяние, Рагнвиндра. Банально сбежал. И почему то казалось, что его слова не были шуткой. Совсем. *** Они пересекались теперь до ужаса редко, Дилюк каждый раз думал - долго, слишком долгая тишина. Он еще тут? А потом синий хвост мелькал в ночи, и за ним хотелось побежать, словно теперь он потерянный щеночек, а потомпотомпотом узкая талия наконец оказывалась в пределах досягаемости - Рагнвиндр решил забирать смены у Чарльза. Удачно. Кэйю хотелось схватить, посадить перед собой за стол и допрашивать. И не злиться впредь самому, потому что к его вящему разочарованию - именно он часто рушил мосты, вспыхивал и мешал сказать хоть слово. Теперь капитан сидел в нескольких метрах от него и без меха на плечах тот выглядел более... настоящим, он сидел за столиком и скучающе попивал вино, лицо было непривычно холодным и даже если его взгляд касался бармена - на лице ничего не было. Словно в тот день ничего не случилось, будто тогда он и правда играл. Но Дилюк видел - его брат не в порядке. К полуночи таверна опустела, но одинокая фигура все еще оставалась на месте. А он решил - сегодня, и направился к столику, прихватив Полуденную смерть в нервно дрожание руки. Ты же шутил, да? А потом у него остановилось сердце, потому что жизни в собеседнике было столько же, сколько было благородства у магов Бездны. Было ли оно у них вообще? От Кэйи несло могильным холодом и ответы его были подобны сосулькам - острые, ледяные, но прозрачные. И безжизненные. Он словно понял что-то для себя и больше никак не увиливал от ответа, лгал и исповедовался. Не притворялся. И Дилюку с каждым его вдохом становилось все хуже. Словно смерть дышала ему в затылок. Их диалоги стали пустыми. - Как у тебя дела? - Прекрасно.- губы исказились в ухмылке, но она слезла почти сразу: Рагнвиндр решил, что даже такая реакция - неплохо. - Что.. что с тобой происходит? - Братик волнуется?- едкий снисходительный взгляд.- Братик знает кто я. Знаю. Дилюк ждал продолжения предложения, но оказалось, что это все - Кэйа снова молчал и пил. - ...расскажешь мне? - м? ...что? Я потерял нить разговора. - Что с тобой? - А тебя это касается? Выдаиваешь из себя чувства, лишь бы умолкло чувство вины? Снова смеется, пока наблюдает ошеломление в глазах напротив, а потом продолжает: - Мое место не здесь, но может быть, возможно, тут мой дом. И когда придет время выбирать сторону, меня разорвет чувство долга перед родиной и перед этим городом. - Дилюк, смутно понимающий суть, вновь и вновь сожалеет, что находится сейчас тут, неспособный видеть глубже. - Я не хочу выбирать потом. И выбрал сейчас. - Нет.. нет ли шанса...- он замялся под пронзительным взглядом,- У нас же есть время? Может. Мы же справимся? - "Мы" не существуем, уважаемый Мастер Рагнвиндр. - Кэйа поднимается, тихо задвигая стул, не тратя лишних движений и направился к двери. Молча. Не существуем? Он.. Мысли остервенело метались по черепной коробке, стараясь что-то придумать понять решить, хоть что-то, пока единственный родной человек не ушел из его жизни. В голову ничего не приходило. Лишь унылый писк и осознание, что все слишком плохо, настолько, что ничего не исправить. Внутренности неприятно сжало в тисках - все предопределено, Дилюк на финишной прямой их жизни, уже ничего не исправить: его брата бросает из огня в воду, его эмоции сменяются с памятью и восприятием, он потухает. И ничего не сделать. Каблуки стучат по дереву, вынося приговор. - Подожди! Подожди, стой, Кей. Приходи вечером, в день праздника. И в синем омуте разливается обреченная нежность. Рагнвиндр надеется, что у него не сорвет нервы. В голове бесконтрольно мелькают вспышками образы, в которых Кэйа разными способами.. лишается жизни. Становится страшно. *** я падаю ниц, ужасаясь масштабам трагедии. все оттого, что люди вокруг слишком мнительны: