You still have all of me

      Джейс уверенно распахивает окно под аккомпанемент чихания Виктора.       — Ты заболел?       Тот отрицательно качает головой, невольно обхватывая себя за плечи руками, склоняясь над столом, снова рассматривая новые чертежи. Джейс не верит ни на грош, подходит ближе, приземляя ладонь на чужой лоб: температуры нет, но лёгкий озноб никуда не исчезает. Поначалу это кажется странным, и дальше всецело укрепляется, когда Виктор громко выдыхает, расслабляясь под тёплой рукой. Джейсу приходится ухватить того за предплечья, чтобы ненароком покачивающееся тело не упало вовсе. Ночные переработки плохо сказываются на здоровье. Джейсу хочется прямо сейчас взять своего упрямого научного партнёра под колени и уволочь в комнату, а ещё лучше накрыть двумя-тремя одеялами и оставить так на несколько дней – всё равно не выберется под тяжестью пуховых перин.       Виктор в его руках словно маленький птенчик, как будто недавно выпавший из гнезда: но такой лишь по первому впечатлению. За всё время работы с ним Джейс уяснил, что по обложке не судят. Виктор сильный духом, уверенный в себе и своих гипотезах, идущий напролом к воплощению своих идеалов, но осторожно подбирающий всё лучшие пути, чтобы не таранить так открыто. Они оба противоположности: что Джейс возьмет силой, его партнёр пораскинет умом. Они разные, но почему-то понимают друг друга с полуслова, тончайшего полужеста. Но при всём уважении к его личности, Джейс просто не может оставить вопрос переработок в стороне. Он раскрывает рот с твёрдым намерением даже не спросить, а скорее поставить перед фактом, но внезапно осекается.       Виктор молчит, утыкаясь носом в его жилет, выдыхает слишком громко, разрывая тишину. Вздохом сбивая ритм механических часов, посекундно отстукивающих тик, вместе с ним сбивается и ход сердца Джейса. Он почти не дышит, когда его пульс, наоборот, учащается.       Сознание распадается на две половинки разных объективаций, совершенно обратных друг другу. И Джейс в спешке пытается осознать хотя бы одну из них. Ближе оказывается яркая, мигающая красным сигнальным огнём, за неё хочется ухватиться и потянуть рычаг, но... Но вторая, переливающаяся почти бесцветным мерцанием, как гранёный алмаз на свету. Вторая горит на самом деле притягательнее. Джейс тянется к ней, в то же время неловко касаясь плеча Виктора, оплетая его тело руками. Алмаз блестит ровными гранями, приземляясь почти невесомым камнем на ладони, такой драгоценный, такой необходимый сейчас. Джейс прячет его в самую душу. И обнимает Виктора второй рукой, прижимая к груди.       В его больших объятиях он выглядит как что-то законченно идеальное. Как будто деталь наконец-то вставили в нужный паз. И это кажется таким правильным. Джейс ведёт по чужой спине, задерживаясь на выпирающих лопатках, таких осязательных сейчас, робко прикасаясь к ним пальцами. Виктор сам весь чувствительный, отзывается на любое прикосновение, мелко подрагивая под сильными руками. Отклоняется в сторону, перекатываясь виском по плечу, открывая белоснежно фарфоровую кожу на свет. И Джейс не в силах удержаться, чтобы не прижаться к ней губами, подхватывая лишь под основание.       Порывистый вздох разрезает тишину острым ножом, вплетаясь в слух. Момент, запечатлённый на плёнку, откладывается в личную картотеку Джейса. Он улыбается, ведя ниже к открытой от ворота шее, выцеловывая каждый раскрытый доступный участок. Покорность Виктора, так аккуратно расположившегося в руках, покоряет и раскрепощает. Джейс привыкает к нему, привыкает доверять, тянуться всё ближе словами и ладонями, прижимать крепче к груди, всё боясь одного момента – а вдруг это сон? Джейс прикусывает легонько кожу у самого уха, слыша недовольное шипение. Не сон. Он улыбается самому себе, спускаясь руками вниз.       Он цепляет пальцами рукав, опускаясь чуть ниже – запястье к запястью – проводя подушечками по ладони лёгким движением на грани ощущений. Руки Виктора всегда холодные, словно он вернулся только что с мороза. Они хрупкие и изящные, словно хрусталь, да он сам весь как поделка из хрусталя – утончённый, нежный, почти прозрачный в своём воплощении. К нему хочется прикасаться осторожно, дабы не навредить, ласкать тонкую кожу лёгкими движениями, касаться везде, вышёптывая имя с придыханием в самое ухо. Джейс не отказывает себе в этом увлечении. Ловит вздохи на грани слышимости, едва сотрясающие скопившийся наэлектризованный воздух над ними. Ведёт раскрытыми губами по подбородку, резко отклоняясь назад, чтобы увидеть то самое...       В подрагивающем свете ночника два янтарных маяка в обрамлении тёмных ресниц, указывают сбившемуся путнику верную дорогу. Джейс видит яркий свет. Верит ему и плывёт дальше прямо к пристани одинокого острова. Уверенно касаясь высоких скул – проходя мимо рифлёных скал – очерчивая каждый выступ, смело подцепляя в сознании мысль о красоте лица Виктора. Наверное, он говорит это вслух, потому что Виктор распахивает губы с немым придыханием, чуть отворачивая голову в сторону.       — Ты прекрасен.       Он повторит это снова. И снова. Столько раз, сколько потребуется. О таком не молчат, такое не прячут за книгами в лаборатории. Такое прячут за спиной от врагов, от напастей, чтобы ненароком не забрали. Джейс возвращает всё назад словами, жестами, одними лишь прикосновениями к бледно-молочной коже. Он пришвартовывается в своей иллюзорной гавани, смыкая их лбы. Проводя кончиком носа по нижней грани века, кожей ощущая подрагивание коротких ресниц. Виктор дрожит в его руках, словно заходится лихорадочным кашлем, который никак не выходит наружу. Отзвук сбившегося ритма сердца почти ощутимо чувствуется через слои одежды одним разделённым пульсом на двоих. Громким и ярким как вспышка от тяжёлого удара молотом по наковальне.       Джейс обхватывает лицо Виктора тёплыми большими ладонями, смотрит прямо в глаза, когда целует в губы. Медленно, почти невесомо, лишь кожей касаясь. Смотрит, как тот прикрывает глаза, расслабляясь, откидываясь назад, упираясь копчиком в край стола, что приходится приподнять его чуть выше, сажая на сам стол. Прямо в ворох разлетающихся от ночного ветра исписанных бумаг. От него не хочется отрываться. «‎Достать луну с неба?» - как глупо звучит, думал Джейс несколько лет назад, смотря на пары влюбленных людей. Очаровательных молодых ребятишек, что по ночам, держась за руки, сбегали из пышных усадеб враждующих Домов. Немое осуждение непонятых пороков теперь приобретает совершенно другой окрас.       — Ты достоин целой галактики.       — Прекращай...       Голос еле слышен, он на грани трескающейся напополам картины реальности. Джейс чувствует, как земля уходит из-под ног, но удерживает себя в ровном положении. Сейчас не время терять явь, которая и так утекает сквозь пальцы.       — Ни за что.       Виктор не смотрит на него. Его глаза плотно закрыты, его кожа по-прежнему холодна и бледна, и это смотрится так контрастно с налитыми кровью губами. Ярко-красными, как свежее яблоко из сада неподалёку. Они такие же манящие и сладкие, мягкие и сочные. Джейс упивается вкусом, целуя Виктора вновь и вновь. Чуть расстёгивая верхние пуговицы рубашки, проходя губами снова по шее. Ощущает цепкие пальцы на плечах, щеках, в волосах. Везде по телу, куда Виктор может дотянуться. Тот дышит слишком громко, дрожащим голосом что-то шепча губами прямо в ухо. Джейс не слышит, он почти взрывается изнутри, как только что пробудившийся от спячки вулкан. Его трясёт, и одного сильного укуса хватает, чтобы вернуться обратно в реальность. Виктор виновато поглаживает край уха подушечками пальцев, смотря туманными глазами из-под опущенных ресниц. Душа Джейса блестит бриллиантовым цветом в отражении этих янтарных глаз, переливается, как настоящий самоцвет.       — Наверное, я и правда заболел.       Джейс второй раз за вечер не верит ему. Просто потому что так не может быть! Но покорно сдаётся. Он разумно считает, что время ещё не пришло. Он понимает намёки. Понимает, что это мягкое предложение продолжить немного позже, возможно иначе, в другой обстановке. Это ни разу не похоже на отказ. Потому что иначе бы Виктор не сжимал его запястья так сильно, пальцами выводя лишь одному ему ведомые узоры на тыльной стороне ладоней; не смотрел бы так откровенно сейчас. Джейс прикрывает глаза, стараясь не потеряться во взгляде, ощущая, что может снова сорваться. Бурлящие всплески магмы внутри оседают совершенно не отягощающей мягкой пеленой пепла.       Виктор чуть заметно улыбается уголками губ, слезая со стола. Подбирает свою трость и снова касается ладони Джейса. Почти незаметно, мимолётно, пока поднимается на мыски и прикасается сухими губами ко лбу. Он размеренным шагом выходит из лаборатории под стук касающейся пола трости, оставляя того наедине с неуёмными мыслями. Джейс улыбается самому себе, подбирая с пола разбросанные бумаги и чертежи. Складывает всё в стол, попутно закрывая большое окно, задерживая взгляд на небе. Прекрасном тихом ночном небе, которое однажды будет принадлежать всецело ему, и тогда, наконец, Джейс сможет подарить его Виктору. А затем и целую галактику.