Они нашли друг друга

Прошло уже более двух лет с премьеры того странного спектакля. И ни один из мужчин уже не мог сказать, ни как он назывался, ни о чем он был, ведь оба, ровно спустя полчаса, будучи ещё совершенными незнакомцами и абсолютно чужими друг другу людьми, совсем независимо друг от друга вышли из зала. Сначала шли они далеко друг от друга - стены были широки, да и сидели в самом зале эти оба мужчин довольно далеко друг от друга - но чем дальше шел их путь, тем уже становился коридор, тем более подозрительным и интересным совпадением казалось совпадение их пути. И дороги их окончились у буфета. - Проходите, уважаемый! - вежливо предложил совсем лысый мужчина, тем самым разрушая эту комичную тишину, но так же создавая ещё более комичную ситуацию, ведь проход был достаточно велик, чтобы пролезли как минимум четверо человек. А он стоит, двумя руками указывая на вход. - Благодарю вас, - не менее вежливо ответил второй мужчина, бородатый и в очках. Чтобы проявить уважение, он хотел сначала приподнять шляпу, которую частенько носил в это время года, но опомнился, что оставил ее в гардеробе только тогда, когда поднял руку к голове. И потому, чтобы выглядеть менее неловко, он поправил очки, входя в буфет. Однако план перекусить вместо спектакля провалился, стоило им сделать пару шагов в буфет. - Во время выступления не работаем, приходите на антракте! - прозвучал высокий женский голос буфетчицы. Кажется, однажды ей сказали, что слушаться ее буду, только если ее голос будет невыносимо слышать, и с тех пор она настолько вошла в роль, что эта фраза вызвала у обоих мужчин некоторую боль, словно ногтями провели по школьной доске. - Уважаемая... - мужчина в очках пригляделся на бейджик, висевший на фартуке - Зинаида. Послушайте, этот спектакль настолько пожирает мозги, что я в буквальном смысле начинаю чувствовать голод. Если я пробуду в таком состоянии ещё немного, я скончаюсь от истощения, поэтому не могли бы вы... - А чё пришел тогда? Не видел, что ли, о чем спектакль, когда билет покупал? Буфет работает только до спектакля, и во время антракта, - продолжала дама, ни капли не очаровываясь вежливыми речами этого мужчины. - Ну, знаете ли, - опять подал голос лысый мужчина. По интонации он казался не настолько сговорчивым, как бородач, и буфетчица даже почувствовала будто бы какую-то скрытую угрозу в этом возражении, - по обёртке конфеты не скажешь о ее вкусе. Так и посмотрев на афишу не скажешь, насколько нудным окажется спектакль. Да и тем более, где это написано, что буфет не работает, а? - с этими словами он развел руками в воздухе и посмотрел по сторонам. - Что-то я нигде не видел никакой надписи. Так что могу ли я купить уже... - Я сейчас позову охрану, если вы не уйдете отсюда, - все так же упрямо сказала буфетчица. На этот раз она скрестила руки на груди, и по выражению ее лица стало понятно, что это уже совсем не шутки. - Ладно, друг мой, пойдёмте отсюда. - слегка раздражённо сказал очкастый, прячя руки за спиной и выходя из буфета так же неспеша, как делал он это заходя туда несколько минут назад. - Я знаю одну неплохую столовую недалеко отсюда. Казалось бы, столовая, как столовая, но какие там!.. - Уж простите, перебиваю, - торопливо вставил лысый мужчина, не отставая от собеседника ни на шаг, - а насколько хороши тамошние ватрушки и салат селёдка под шубой? Человек в очках приостановился, удивлённо посмотрел на своего собеседника, после чего все так же очень удивлённо закончил фразу, акцентируя каждое слово. - Вот как раз таки я и хотел сказать, что ватрушки и селёдка под шубой там такие, что сразу вспоминается мать родная! - Вот и решили! Идёмте туда! - усмехнулся лысый, прихлопнув в ладоши. - Да, конечно! Вы, я вижу, человек хорошего вкуса. - отметил очкастый, после чего стало тихо - оба подошли к гардеробу и сейчас были заняты тем, чтобы одеться. Однако, через короткую паузу, он опять продолжил. - Кстати, как могу я вас называть? - Можете просто Магистр, или же Поливанов Александр Филиппович. - сказал лысый, протягивая ту руку, на которую он ещё не успел надеть перчатку - Как я могу называть вас? - То-то и вижу, вы человек образованный. Сразу понятно, магистр. Можете обращаться ко мне Доктор, или же Вениамин Рубинштейн, - он пожал протянутую руку, и почувствовал, что эта рука довольно крепка его сжала. - Очень приятно познакомиться, доктор Рубинштейн, - улыбнулся магистр, хорошенько тряхнув руку нового знакомого. - Взаимно, магистр, - тоже улыбнулся доктор Рубинштейн. - Пойдёмте же отведаем этих замечательных ватрушек? - Определенно! И они пошли в столовую, обдуваемые холодным осенним ветром. Но он ничуть не мешал им разговорам. Скорее даже, что им было тепло, чуть ли не жарко, потому каждому казалось, что сейчас произошла судьбоносная встреча, из-за которой может измениться мир. Каждому было тепло от осознания, что другой человек внимательно слушает и добавляет что-то своё в эти размышления. И каждому казалось, будто он встретил самого себя, настолько они понимали друг друга. И молча отведая сперва теплой картошки пюре с нежным сливочным вкусом, и сочную котлету, каждый кусочек которой пробуждал чувства, которые казались забыты, а потом попробовав немного селёдки под шубой - и оба будто бы на самом деле вернулись в лучшие деньки своей жизни, когда все казалось проще - они взяли по кружке черного крепкого чая и по ватрушке, горячей, только из печи! И только тогда они продолжили разговор - они говорили о писателях, о книгах, об искусственном интеллекте и о том, в чем заключается сила на самом деле. Вечер этой пары закончился так же мирно - походив немного по близлежащему скверу, чтобы "растрясти жирок", как это сказал магистр, они расстались. Но расставание это было совсем недолгим: сначала они виделись раз в месяц, чтобы сходить в музей, на лекцию или просто поболтать, но вскоре они начали встречаться ещё чаще, пока не стали видеться каждый день. Они проводили вместе каждые праздники: новый год, рождество, пасху (несмотря на то, что религиозные убеждения обоих мужчин были до невозможного странны), дни рождения, и даже всякие государственные праздники. Постепенно "господин магистр" и "доктор Рубинштейн" стали просто "Александром" и "Вениамином", но прошло ещё немного времени, и эти имена сменились на "Саня" и "Веня". И спустя всего полгода знакомства Поливанов Александр Филиппович понял, что никого ближе этого интеллигентного доктора ему не было и никогда не будет - его позвали на дачу копать картошку. Подобным видом деятельности занимался он давно, но отказать в помощи такому человеку он не мог. "Как говорится", заметил он про себя, только услышав о предложении доктора "физический труд облагораживает". Однако в следующий момент доктор произнес: - А, как известно, физический труд облагораживает человека! - Вы будто мои мысли читаете, Веня! - смеясь отметил Магистр. И вот они поехали копать картошку, полоть грядки и заниматься всяким ручным трудом. И каждый день у них кончался в пять вечера: стоило только будильнику зазвенеть, как оба они машинально разгибались, складывали лопаты, грабли, мешки и прочие орудия труда, мыли руки и принимались кушать. Кушали они обычно тушонку с рисом, макароны с сыром, макароны с подливой, гречу с мясом, иногда лапшу быстрого приготовления, и ровно в половину шестого, раскладывая диван - единственное, на чем можно было тут спать - падали на него, и оба этих уже немолодых мужчин тут же засыпали вплоть до девяти утра. Когда они снова просыпались - одновременно, без будильника, будто бы по команде - один готовил кашу, а второй накрывал на стол. И так прошла эта неделя, вполне естественно для обоих, вполне приятно, и каждый из них чувствовал лёгкую печаль от того, что теперь им опять придется расставаться, пусть и всего не более чем на сутки. Так и жили они до лета, а там внезапно пришла идея поехать на рыбалку. И они поехали. И дни их тоже шли по расписанию, как тогда, на даче - подъем (только теперь на несколько часов раньше), рыбалка, готовка, отдых и сон. И хотя обоим до боли нравился молчаливый процесс рыбалки, но отдых воодушевлял каждого намного сильнее. В двух шагах от захода солнца, сидели они перед костром, в руках у каждого по кружке сладкого чая и по булке с джемом. И так они могли несколько часов рассказывать друг другу о всякой ерунде. Иногда слышалось что-то похожее на: "знаешь, какой у меня пациент был недавно? Он видел глаза в каждом предмете. Странный паренек...", и всякие другие вариации, а иногда могло послышаться "Веня, я такую книгу прочитал, тебе понравится. О переносе сознания. Вот приедем домой...". Но иногда молчаливые рыбы в этом озере, засыпающие птицы на деревьях и спрятавшиеся зверьки могли услышать тихое пение. Иногда это было "любо, братцы, любо! Любо братцы жить...", иногда "Владимирский централ ветер северный...", а иногда что-то совсем на другом языке - на французском, кажется. Однако продолжалось такое недолго - во время одной из прогулок Веня бросил невзначай "а переезжай-ка жить ко мне!", и Саня переехал. И вот спустя два года, осторожно шагая по темным улицам, стараясь не подскользнуться на льду перед подъездом, Вениамин Рубинштейн может зайти в свою квартиру со словами "Я дома"! Но, ничего не услышав, пройти внутрь. "Задерживается, наверное", думает он про себя, и, так и не сняв костюм, принимается раскладывать только что купленную еду: корейские салаты, острую курицу гриль и картошку. Чистить картошку до варки он считает излишним - так сварится - и за время, пока она готовится, раскладывает все по тарелкам. И в момент, когда последняя, пышущая паром картофелина в мундире оказывается на общей тарелке, когда салаты уложены в отдельные тарелки, а курица гриль, уже остывающая, но вся покрытая приправами и всё ещё выглядящая аппетитно, лежала в центре стола, в этот момент раздался шум из коридора и голос "Я пришел!". То был Саня. И Веня выглянул в коридор, поправляя припотевшие очки. - Привет. Ты немного задержался. Пробки были? - Пробок не было, - весело сказал Саня, вешая куртку на крючок и разуваясь, - просто увидел один магазин, решил зайти. Сейчас покажу, что купил. Он взял один пакет - он был уже довольно стар, однако на истершемся зеленом рисунке ещё можно было определить ёлку и деда мороза - и подошёл к Рубинштейну. Поймав его взгляд, он улыбнулся, протянул руку, похлопал по щетинистой щеке и кивнул в сторону кухни, мол, заходи. - Ты ватрушки не покупал? - спросил он Рубинштейна и, получив отрицательный ответ, достал из пакета ещё один пакет. - А я купил! Свежие... И ещё вот, тебя напомнило, - с этими словами он вынул небольшую открытку из пакета. Это был тест Роршаха, на котором можно было увидеть взрыв атомной бомбы или же... - Тест Роршаха, но с изображением букета?.. Саня, ты меня так хорошо знаешь. И Саня только ухмыльнулся, а потом ушел мыть руки, чтобы наконец поужинать.