Да будет эта ночь

      В жизни у Люка было много неожиданностей, поэтому к ним он научился относиться с поистине джедайским терпением. Да и, в конце концов, чего такого удивительного было, что он находился на угнанном у имперцев корабле вместе с форсъюзером Грогу и суровым мандолорцем по имени Дин? Ожидаемо было и то, что у них вышел из строя гипердрайв, и они уже с десяток дней пытались добраться хоть до какой-то цивилизованной планеты, на которой за кредиты им бы его починили.       Не было ничего удивительного и в том, что Люк лежал в каюте, обнажённый в полный темноте, ожидая прихода Дина. Они не договаривались об этом, днём обсуждая лишь бытовые вопросы, навигацию и обучение Грогу. Сдержанный во всём, кроме своего названного сына, Мандалорец пришёл однажды в каюту Люка и раскрыл свою новую, страстную и эмоциональную сторону. С тех пор Скайуокер ждал его каждую ночь. Не каждую ночь Дин приходил, и иногда Люк так и засыпал раскрытый и нагой, ощущая каждой частицей кожи дуновения сухого воздуха из вентиляции.       Это было что-то вроде игры для них. Люк всегда лежал на спине, раскинув руки и подложив ладонь под голову, ещё не возбуждённый, но вожделеющий. Кожа покрывалась мурашками от каждого мгновения ожидания – в каюте не было холодно, но от жажды его пробирала крупная дрожь. В голове сами собой всплывали отдельные яркие кадры их предыдущей ночи: он никогда не видел Дина, уважая традиции мандалорцев – от темноты обострялись все чувства – Люк опирался на тактильные ощущения, звуки, запахи, Силу. Колючесть щетины, хриплость стона, терпкость пота, яркость желания. Пальцы левой руки помнили шрамы на коже Дина – вот круглый ожог, как от бластера, на плече, там, где заканчивалась пластина из бескара, длинный глубокий порез от холодного оружия.       Люк всегда ощущал приход Дина чуть заранее, в Силе чувствуя его нетерпение, от которого волосы на коже вставали дыбом, а кровь приливала к паху. Скайуокер с трудом сдерживался, чтобы не вскочить с койки и рвануть навстречу двери, но таковы были правила их неозвученной игры. Пальцы на ногах поджимались, а мышцы пресса чуть сводило, когда Дин неслышно заходил в каюту. В бою Люк мог предугадать, куда падёт следующий удар, но во время их ночей он не хотел узнавать, где Дин коснётся его первым делом, отпуская свою концентрацию и волю.       Этой ночью лёгкие касания Мандалорца прошлись по внутренней стороне бедра, совсем близко к паху. Дин был без перчаток и в простой одежде, но в шлеме – откуда Люк знал? – потому что так было всегда. Негласный запрет Люку двигаться заканчивался с первым касанием Дина – и он плавным движением садился, притягивая Дина к себе, чтобы снять шлем. Люк любил его раздевать, его заводило делать это в темноте, видя обнажённую кожу Дина только пальцами и Силой.       Люк мягко опустился на койку, обвивая Дина обеими руками. Ощущать его вес на себе, ткань одежды на обнажённой коже – Скайуокер наслаждался этими доказательствами реальности происходящего. Отстранённый днём, по ночам Дин становился обжигающе-страстным: он поцеловал Люка с горячностью юнца. Он целовался влажно, глубоко и самоотверженно: его язык доминировал, ласкал, был одновременно везде – Люк мог только подчиняться и получать удовольствие. Впрочем, долгое время оставаться безучастным Люк не любил, и, перевернувшись, он сел на бёдра Дина, неторопливо расстёгивая рубашку. Под его ладонями рвано билось храброе сердце, пальцы касались безволосой груди, очерчивая все мышцы – у Дина было тело воина, Люк любовался им даже в темноте. Губами он прослеживал щетину на подбородке, языком проводил по морщинам между глаз – Люк ощущал его красоту так же явно, как чувствовал их общее вожделение, заполнившее комнату.       Ласкать неторопливо и нежно у Люка получилось не слишком долго, член стоял до звона в ушах – жажда требовала активных действий. Пренебрегая помощью Дина, Люк стянул с него ботинки и брюки, кончиками пальцев любуясь крепко сложенными бёдрами, каменными от возбуждения икрами – у Мандалорца были прекрасные ноги, это несложно было заметить и в броне, но гораздо приятнее было сейчас гладить их, растирать, наслаждаясь нетерпеливыми вдохами Дина. Очертив языком косые мышцы пресса, Люк наконец-то подчинился мягкой руке в своих волосах и снял бельё, освобождая крепкий член. Темнота обостряла все органы чувств, и терпкий запах предэякулята, казалось, заполнил небольшую каюту. Слизнув вязкую жидкость, Люк прильнул к губам Дина, и тот с тихим стоном ответил на его поцелуй, разделяя свой вкус на двоих. Руками Мандалорец зарывался в тонкие волосы Люка, пропускал их между пальцев, легко тянул – и тот льнул к нему сильнее, Скайуокер и не знал до этого, насколько приятна может быть такая ласка.       Обнажённые мужчины крепко сплелись руками и ногами, соприкасаясь сочащими членами, желая друг друга до звёзд перед глазами и шума в ушах. Чувства были безудержно яркими, и Люк не мог различить, что именно ощущал он, а что слышал в Силе от такого страстного по ночам Дина. Оторвавшись от губ со стоном разочарования, Люк спустился вновь к паху, чтобы пальцами размазать по стволу предсемя. Он наслаждался всеми органами чувств – ощущением липкости и скольжения, запахом возбуждения, звуками громкого дыхания. Языком Люк провёл по выступающим венам снизу и до головки, наполняя вкусовые рецепторы возбуждением своего любовника. Пальцы Дина были зарыты в волосы, и, подчиняясь уверенному движению руки, Люк заглотил член до середины, а потом и глубже, губами крепко обхватывая ствол. Часто выдыхая через нос, Люк двигался в ритме, насаждаемом ему ладонью Дина. В голове не было ни единой мысли, лишь эйфория – и лёгкое разочарование, когда Мандалорец хрипло сказал «стой» – первое слово, произнесённое за эту ночь.       О руках Дина Люк тоже мог размышлять очень долго – они крепко и уверенно сжимали оружие, они твёрдо и нежно держали Грогу, они ласково и страстно касались его ночью. Длинные пальцы могли быть и смертоносными, и жаждущими, и мягкими. Сейчас эти руки непреклонно отстранили Люка и перевернули его на спину – даже несмотря на то, что они не могли видеть глаза друг друга, заниматься любовью Дин предпочитал в такой позе. Он раздвинул и приподнял бёдра Люка, пройдясь лёгкими касаниями от паха до коленей так, что тот чуть не захныкал от нетерпения. Пальцы Дина растягивали так же методично, как чинили двигатель, и находили простату с точностью стрельбы. Люк застонал громко и протяжно, выпуская всё удовольствие в Силу, и он бы кончил, если бы Дин не пережал ему член у основания, не давая дойти до пика. Запах какого-то фруктового масла, оставленного Дином в первую ночь, успел сделаться для Люка сильнейшим афродизиаком за те мгновения, что Мандалорец смазывал себя, чтобы войти в него. Его член проскользнул медленно, но уверенно в растянутого за предыдущие ночи Люка. Рваный ритм движений Дина, его страстные беспорядочные поцелуи, которыми он осыпал лицо Скайуокера, довершили начатое, и Люк кончил, пачкая потёками спермы свой живот. После оргазма резкие толчки были скорее неприятными, раздражая чувствительную кожу, и он прошептал: – Дин… – тот понял его без лишних слов и покинул его тело, доводя себя до оргазма быстрыми движениями руки. Лишь однажды Люк попросил его эякулировать ему на кожу, Дин же каждый раз помнил это, и тёплые капли покрыли грудь и живот Люка, смешиваясь с его семенем.       Поцелуй после оргазма был ленивым и коротким, и вот уже Люк в полудремотной неге наблюдал, как Дин одевается – быстро и точно, как он делал всё вне постели. – Спокойной ночи, Люк, – сухо попрощался Дин, и ушёл, как будто ничего и не было.       Люк с сожалением посмотрел в сторону закрывшейся невидимой двери и остался лежать в той позе. Он любил ощущение остывающей после секса кожи, любил чувствовать подсыхающую сперму на себе – и пусть её с утра приходить оттирать с помощью силы и ситхской матери – любил ощущать, как дыхание выравнивается, и равновесие вновь приходит к нему, как после медитаций. Лишь после того, как липкая от пота, спермы и слюны кожа начала покрываться мурашками, на этот раз от холода, Люк накрылся простым армейским одеялом, которое своей слишком грубой материей неприятно щекотало кожу, но возвращало в реальный мир.