На этой неделе я сделала больше домашки, чем за весь последний месяц. Ремешок наш, видите ли, любит дисциплину, а потому я с какой-то стати тоже должна её любить.
(Иначе придётся полюбить удары по моей заднице, а этот вариант совсем исключается)
Конечно, я не оставляла попыток докопаться до истины, чтобы найти его слабое место. Так как за плечами была целая гора просмотренных по ящику детективов, я сделала вывод, что для этого нужно установить его происхождение. Эх, как мой дедуля несвоевременно помер!
Хотя, если бы он не помер, сторожил бы и дальше свой шкаф как зеницу ока, и всей этой трагичной истории вообще бы не было…
Я попыталась ненавязчиво расспросить маму, когда та готовила на нашей небольшой кухоньке. Зашла туда и упёршись на подоконник, пропела милым голосочком:
— Слушай, мам, а ты никогда не замечала за дедом каких-нибудь странностей?
— Нет, с чего бы? — мама удивлённо поглядела на меня.
Оставалось лишь поджать губу от обиды.
— Да так, ни с чего.
Единственная возможная зацепка заводила в тупик. Само существование этого ремня в дедовском шкафу настолько выбивалось из колеи.
У меня ведь самая обычная семья. Дед хоть и был маразматиком, но точно не походил на колдуна, да чёрт возьми, даже параноиком не был. Ибо будь он параноиком, придумал бы какую-нибудь ловушку на случай проникновения, но он мало того, что знал о том, что мне известны все его примочки и тайники, и ему было лень что-то с этим поделать, но даже когда я засовывала носок ему в рот, вдумайтесь, не просыпался, а продолжал храпеть.
А уж о моих родителях и говорить нечего — самые обыкновенные люди. Не злые, не строгие и уж тем более не колдуны, иначе давно бы начали кастовать заклинания и им не пришлось бы работать. А так папа по десять часов тратил в юридической фирме. Что-то не слышала я раньше про магов-юристов.
Максимальная странность в моей жизни — то, что я не брюнетка в папу, а обладательница рыжих волос как у мамы. Вот и всё.
Дед являлся отцом моей маман, но что-то она не подавала виду, что могла знать о чём-то подобном. Скорее дедуля просто вбил ей в голову, что трогать этот шкаф табу. Мама была самой обычной дамой сорока лет, любящий родитель, привлекательная и уверенная в себе женщина — это да, но не знаток дедовских скелетов в шкафу. Тем более когда скелетом оказывается ремень.
Поправив свой синий халат, мама поинтересовалась:
— Саш, а ты чего, по деду скучаешь?
Я пожала плечами. Вот по кому я буду скучать в самую последнюю очередь, так это по деду, но выкручиваться из сложившейся ситуации как-нибудь надо было. Так что лучше сделать вид, что я тоскую, чем объяснять, что подозреваю ныне покойного деда в чёрной магии.
— Раскисшая ты какая-то в последнее время, — проявила наблюдательность мама, — не заболела случаем? Сходи погуляй, выходной ведь.
Учитывая, что завтра лафа кончится, на перемене Кабан обязательно подкараулит меня и я погибну далеко не смертью храбрых, идея не самая плохая.
Так что я ответила:
— А ты знаешь, я, пожалуй, так и поступлю.
Только было вышла в коридор и начала надевать свои белые кроссовки, как из моей комнаты вылетел ремень и преградил мне дорогу ко входной двери.
Я оглянулась, убедившись, что мама этого не видит, и тихонько фыркнула:
— Да ладно, мне даже в выходной погулять нельзя? Да сделаю я твою домашку, чё ты ко мне прицепился?
Но ремень был непреклонен. Впрочем, и у меня было не то настроение, чтобы так просто идти на уступки.
Так что я сделала то, что сделала.
Сказала:
— Я всё равно своего добьюсь, и не надейся.
А после помчалась на кухню, пока ремешок не успел и застёжкой дёрнуть.
Проскочила мимо мамы, крикнувшей «
Саш, ну дверь же есть!», прямо в кроссах запрыгнула на подоконник и выпрыгнула через открытое окно на улицу. И была такова.
Хорошо всё-таки, что мы живём на первом этаже.
Жутко довольная собой, я уселась на скамейку и достала из кармана шорт помятую пачку сигарет, надеясь, что наконец-таки покурю. А через секунду ловкий удар выбил пачку у меня из рук, и она грохнулась на землю.
— Да бля, — процедила я сквозь зубы как можно тише, чтобы мама не услышала.
Как этот злоебучий ремень мне надоел, будь проклят тот день, когда любопытство взяло надо мной верх! И как он вообще проскочил мимо моей мамы? Склизкий уродец…
Комично, наверное, то, как моя мама варит суп, повернувшись спиной к окну, напевает что-то, а на фоне мы с летающим ремнём боремся на скамейке, как Геракл со змеёй. Сначала я пыталась задушить его, но поняла, что едва ли вообще возможно задушить ремень.
Воспользовавшись моим секундным замешательством, ремень обогнул меня и связал мне руки за спиной.
«
Да хорош уже!»
Я напоминала себе преступника, которого повязали менты и нацепили наручники.
Совсем скоро ремешку удалось уложить меня на скамейку животом вниз и пару раз отхлестать по жопе.
Воспользовавшись тем, что руки теперь свободны, я закрыла ладонями рот, чтобы не завопить от боли и не привлечь мамино внимание. Представляю, сколько бы было у неё вопросов, если бы она увидела меня валяющейся на скамейке в потугах боли, в то время как ремешок сам по себе летает в воздухе и хлещет меня по заднице. На бытовуху это точно не тянет.
Когда ремень поднялся в воздух, готовясь к новому удару, я воспользовалась моментом и зашептала:
— Всё, всё, хорош, поняла я всё, хорош уже. Ты самый худший и тупой ремень из всех, ясно? От тебя одни только проблемы, не знаю, чем я вообще думала, когда хотела с тобой подружиться.
Ремень издал такое постукивание, как будто бы фыркнул.
Я сильно поморщилась, когда встала со скамейки, а в следующую секунду на улицу выбежала Нина.
Я испугалась было, что она увидит летающий ремень, но он уже лежал около меня на скамейке, как будто это самый обычный ремень.
Даже и не заметив его, соседка подбежала ко мне, затрясла за плечи и выпалила:
— Саша, Саша, там Кабан, он тебя убить хочет.
— Оу-оу.
Я уже хотела было рвануть наутёк, но запуталась, куда бежать — налево или направо, а за это время Кабан уже открыл входную дверь и увидел меня. Встретившись с его грозным взглядом, я поняла, что даже с места уже не могу сдвинуться. А ещё что мне хана.
Выпучив глаза от испуга, я быстро оглянулась на лежавший на скамейке ремешок. Ты там так и собираешься просто лежать, или снова применишь свои суперсилы и наваляешь ему? Но ремень даже не шелохнулся.
«
Ой, да ладно, ты чё, обиделся, что ли?»
Не успел гопник подойти, я, наплюнув на всякую гордость, выставила руки перед собой в знак мольбы о пощаде, и пропела:
— Кабанчик, миленький, прости, прости, пожалуйста, я не знаю, что на меня нашло, я… помешанная!
Нина удивлённо уставилась на меня, и я растерянно захлопала ресницами. Не, ну а что было говорить?
Впрочем, не сказать, что это возымело хоть самый минимальный эффект. Наоборот, Кабан продолжал наступать, и я уже из последних сил давила:
— Ну прости, прости, пожалуйста, ну не надо-ка ничего делать, а?
— Давай, разворачивайся, будем тебя пороть.
— Нет, нет, давай без порок, ну пожалуйста!
Меня и так уже за эту неделю выпороли на всю оставшуюся жизнь…
Но как всегда глазастый Кабан схватил со скамейки мой ремень, который уж очень легко поддался, и развернув меня к себе спиной, что было силы хлестанул им по жопе.
Я подпрыгнула и завопила что есть силы:
— А БЛЯЯЯЯ!
Вышло, похоже, очень уморительно, раз даже Нина хихикнула, хотя обычно была на моей стороне.
Как же это всё унизительно…
Если так дальше дело пойдёт, то мне точно не поздоровится. Отскочив от Кабана и снова выставив руки перед собой, я заговорила быстро-быстро:
— Стой, стой, да, я виновата, за мной косяк, признаю. Ну хочешь… хочешь вот сижки? Щас!
Вроде мне удалось остановить Кабана. Неловкими и волнительными движениями я подняла со скамейки почти полную пачку сигарет и отдала её всю гопнику.
— Вот, бери, бери, мне не жалко.
Жалко вообще-то, даже очень, но я рассудила, что жизнь дороже…
Гопник задумчиво уставился на приобретённую пачку в своей ладони, как будто размышлял, стоит меня убивать, или пока поживу.
Я нервничала всё сильнее, ведь от этого решения зависела моя жизнь.
Решила немного подтолкнуть его, и мило пропела:
— Ну давай, Кабанчик, ну соглашайся, оступилась дура, признаю, раскаиваюсь.
Он внезапно дёрнул рукой с ремнём в мою сторону, вынудив дрогнуть всем телом от страха. Это повеселило Кабана, и он заржал.
«
Смейся, смейся»
А уж как, небось, ремешок мой глумится над этой ситуацией, зараза. Ведь это из-за него все проблемы!
Поняв, что он от меня хочет, я взяла в руку треклятый ремешок, а Кабан вполне жизнерадостно хлопнул меня по плечу и сказал:
— Да не ссы, поживёшь ещё, курочка.
Нина снова хихикнула, а Кабан задумчиво добавил:
— Только поможешь мне кое в чём.
— И в чём же?
Когда такой выёбистый гопник втягивает меня в свои авантюры, это не может не напрячь. Но других вариантов выкрутиться у меня попросту не было.
Кабан же, похоже, желая пощекотать мои нервишки, нарочито медленно достал сигарету из пачки(моей, сука, пачки), закурил и выдохнул дым мне прямо в лицо. Пришлось зажмуриться, чтобы дым не бил в глаза.
Только удовлетворившись затягом, назойливый сосед изрёк:
— У меня сегодня дополнительные по матехе, мы там самостоятельную писать будем. Поможешь мне со сдачей.
— Каким образом, я же вовремя сдала всё… — растерянно пролепетала я.
Гопник же в ответ усмехнулся, положил руку мне на плечо, заставив согнуться под давлением, и сказал:
— А вот это, курочка, не моя проблема.
Потрепав мои волосы, он с довольным видом двинулся в падик, оставив нас наедине с ебучим ремешком и Ниной.
Соседка присвистнула:
— Да уж, попала ты.
А то и сама, бля, не знаю.
Я с обиженным видом прикусила губу и взялась одной рукой за оголённый локоть другой, начав думать, как буду выкручиваться дальше.
Попадос так попадос.
***
Времени у меня было немного, а потому в голову пришло пусть и самое тривиальное, но зато рабочее решение — микронаушник.
Один был теперь в ухе Кабана, а второй у меня, сидевшей в своей небольшой комнатушке за столом, перед компьютером, и будучи готовой гуглить все вопросы.
Да уж, ситуация, конечно, стрессовая, но что ни говори, а дома я в своей зоне комфорта, и это пусть немного, но успокаивает. Напрягает другое: сидевший на диване в форме змеи ремень, который своей застёжкой-головой пялился на меня. Как будто паразит проник в мою обитель.
(Хотя так оно и есть)
Чтобы это не давило так сильно, я огрызнулась:
— Ну чё смотришь? Это вообще из-за тебя всё, ясно?
— Чё? — раздался голос Кабана в моём ухе, и я в панике зажала рот ладонью.
Голос не уходил.
— Ау, курочка, чё замолчала?
Отвечай что-нибудь, срочно!
— Э… э… ничего, Кабанчик, тебе послышалось, хи-хи…
Кажется, теперь он точно решит, что у меня с головой проблемы.
Пришлось аж полчаса помирать от скуки, слушая нудные объяснения математика про логарифмы. Какая скукотень, тем более, что я всё это всё равно забуду. Зашибись выходной, конечно…
Да ещё и на стуле ёрзала, поскольку болевшая после шлепка Кабана жопа давала о себе знать.
Наконец, математик продиктовал первое задание, и я загуглила эту самую задачу в инете и заговорила:
— Ну слушай…
Стоило мне продиктовать половину задачи, как я ощутила, что что-то ползёт по моим голым икрам. Раньше бы я, несомненно, запаниковала, решив, что это какая-то змея или паук, но теперь уже начинала привыкать к существованию ремешка. Это, конечно, всё равно напрягает, и хочется узнать, какого хуя он снова вытворяет, но ситуация была не та — Кабан явно не оценит моих внутренних терзаний.
Так что я дрогнувшим голосом продолжила говорить, как вдруг:
— Бля!
Это ремешок крепко хлестнул меня по ляжке.
«
Ты чё, блин, делаешь?!»
Растерявшись, я заглянула под стол, пытаясь понять, что сейчас-то не так. Какого хрена я должна каждый раз логические задачки решать, чтобы понять, где, по его мнению, накосячила?
— Курочка, чё замолчала? — послышался в ухе шёпот Кабана.
Ох и зря я заглянула под стол… молниеносным движением ремешок прыгнул мне на плечо, а совсем скоро застёжка ударила меня по уху, заставив заскулить от боли.
Вскочив из-за стола, я схватилась ладонью за ухо, но главная проблема была не в боли, а в том, что наушник выпал.
— Нет! — вырвалось у меня.
Однако, ремешок уже с силой прыгнул на него и… попросту раздавил…
Ах вот оно что, дошло до меня. Я по его мнению, видите ли, правила нарушаю, подсказывая хулигану!
— Ты придурок, вот ты кто, мне же хана теперь, — в панике зашептала я, — ты вообще понимаешь, что смертный приговор мне подписал?
Ремень уже никак не реагировал, словно потеряв ко мне интерес. Ну класс…
Этот тупой ремешок, он… он как будто бы робот, которому важно добросовестно выполнить свою работу, а на мои проблемы ему настолько фиолетово, насколько это вообще возможно!
Ему-то легко, он ремень, он вообще существовать не обязан. А у меня в голове уже проплывали сочные и неприятные кадры того, как Кабан хуярит меня по жопе перед всем техом, как я начинаю вопить от боли, как Настюха и предки стоят над моей могилой и рыдают.
Срочно, Сашка, срочно придумай что-нибудь, если не хочешь, чтобы это всё реализовалось в действительности!
— Ты не ремень, ты козёл, — прошипела я, после чего быстро начала засовывать тетрадь с ручкой в рюкзачок.
А после на ходу надевала на себя кроссовки, готовясь к марш-броску в сторону техникума…
***
Настя сидела за привычной ей третьей партой, чтобы с безопасного расстояния наблюдать за математиком. Девушка даже не замечала, что уже почти минуту вертела в зубах свою ручку, не сводя при этом глаз с препода. Не замечая того, как за соседней партой чуть ли не кипит, словно чайник, над задачей Кабан.
И в каком же ахуе она была — как и все вообще — когда в кабинет забежала запыхавшаяся я со словами, выдавленными из последних сил:
— Извините, опоздала!
Кажется, одному только Кабану стало весело, и он даже не пытался скрыть своей ухмылки. Эх, Кабан, Кабан, знал бы ты, сколько у меня из-за тебя проблем. А впрочем, ты ведь знаешь, и тебя это только ещё больше веселит, уж я-то прекрасно это понимаю!
Математик же удивлённо заметил:
— Курочкина, а у тебя вроде бы долгов нет.
— Э…
Ну давай, выкручивайся.
Столько бежала, а придумать хоть сколько-нибудь сносную отмазку не успела, да? Дура ты, вот ты кто.
Решив целиком и полностью отдаться импровизации, я выпалила:
— Волнуюсь перед сессией, хочу проверить свои силы. Можно ведь?
— Ну можно, можно.
Выдохнув после самой тяжёлой пробежки в моей жизни, я плюхнулась на стул рядом с Настей. Та с непонимающим видом подала мне знак, мол, давай, объясняйся.
Совсем потерявшись, я оглянулась в другую сторону, на Кабана, изображавшего при помощи указательного пальца, как разрезает мне горло. И сразу же отвернулась обратно в сторону Насти. Тут побезопаснее.
Впрочем, подруга тоже это видела, и всё поняла. Не знаю, не добавить, не прибавить.
Вырвав из тетрадки листочек, я начала кипеть над задачей. И как это вообще решать? Я с горечью вспомнила, что на общей самостоятельной воспользовалась телефоном, пока наш математик отходил на совещание, и только поэтому и сдала такую запарную тему.
В ужасе хотелось зажмуриться и плюхнуться головой на парту, вот только стоило мне закрыть глаза, я видела яркую сцену того, как Кабан режет меня на кусочки. Такое мне точно не по вкусу.
«
Полный попадос»
— Осталось десять минут, — предупредил математик из-за учительского стола.
Решив, что других вариантов нет, я шепнула блондинке:
— Насть, помоги с задачей.
— Чего?
— Того, ты же на самом деле реально шаришь, просто перед преподом прикидываешься, уж я-то знаю.
Подруга обиженно надула щёчки.
Пришлось жалобно пролепетать:
— Ну Настюх, ну плиз, иначе мне конец…
Та вздохнула и начала строчить. Ей хватило лишь пяти минут.
До конца самостоятельной оставалось всего-ничего, когда я подала уже задымившемуся от мыслительного процесса Кабану листочек под партой, и он принялся списывать.
Фух. Кажется, Саша Курочкина ещё поживёт. Надеюсь…
(Если Кабана, конечно, не переклинит)
После занятия мы ещё десять минут ждали в коридоре, пока математик проверял работы. Кабан взглядом намекнул, что лучше мне подождать, одним лишь взглядом, но этого мне хватило.
— Подожду тут, с тобой, — предложила я подруге.
Первый не сдал. Дурной знак, по всем суевериям по первопроходцу определяют дальнейшую удачу.
Следующие две девушки всё сдали, и пришла очередь Кабана.
Проходя мимо нас с Настюхой, стоявших у стены рядом с дверью, он тихо спросил:
— Молитвы знаешь какие-нибудь?
Вроде спокойно так спросил, да и вопрос самый обычный, а мне всё равно жутко и не по себе. Я даже сглотнула, спровоцировав Кабана на смешок.
«
Хочу жить, хочу жить, Господи, хочу жить»
Кабан вышел и с суровым видом направился ко мне.
— Так, так, Кабан, слушай, это не я писала, у меня там сломался науш… А-А-А!
Я завизжала, когда гопник своим борцовским приёмом обхватил меня за ляжки и поднял себе на плечо, после чего закрутил по воздуху под смех остальных тупиц.
— Ну Кабан, ну пусти, пусти, пусти, пусти!
На пятый круг он услыхал, и действительно отпустил меня вниз.
Снова потрепал мои волосы, прямо как утром, и радостно сообщил:
— Пятёрка у меня, заебись, курочка! Могёшь!
Изобразив, что хочет дёрнуться в мою сторону — из-за чего я вздрогнула — он посмеялся и двинулся в сторону лестницы.
Помахав рукой перед лицом, словно веером, я облегчённо выдохнула и сказала подруге:
— Всё хорошо, что хорошо кончается.
Тут из класса вышел математик, который углядел нас и сказал:
— Так, вы последние. Настя, молодец, пять, делаешь успехи. Саша, а вот у тебя два, придётся в следующее воскресенье снова прийти на дополнительное занятие.
Наверное, никакими словами не удастся выразить ту боль, что сейчас сконцентрировалась на моём лице. В смысле… в смысле…
Снова прийти…
В воскресенье…
В выходной…
Настюха задумчиво присвистнула, в то время как я выпучила глаза от осознания этой вопиющей несправедливости.
Бля.
