***
Очнулась я на берегу какого-то островка из-за того, что солнце начало слишком жарить. Что за… где я вообще… Мне понадобилась, по меньшей мере, минута на то, чтобы относительно полноценно прийти в себя, и даже чуток приподнять башку. Что-то не припоминаю, чтобы отправлялась в какое-то там дальнее плавание, однако, в первые секунды голова трещала так, будто бы я проснулась после мощной попойки, где хлестала водку за десятерых. (Ага, если бы ремешок мне только позволил подобное, не отхлестав по жопе как следует, как же, размечталась) Кстати о ремешке — его не было. Серьёзно, не было ни на мне, ни где-то в округе, я даже не поленилась и огляделась по сторонам. Справа — беспросветное море, слева — огромный пляж. Да что со мной случилось? Не похоже, чтобы меня сюда принесли волны, так как, не считая пота от этой жары, кожа относительно сухая, как и одежда. На мне были всё те же шорты с футболкой и моими белыми кроссами, лишь немного испачкавшимися в песке. Так, так, спокойно, Саш, нужно просто восстановить всю хронологию событий. Сначала, значит, месяц надзора со стороны ремешка, потом мы с ребятами попали в ту ебанутую магическую лавку, где друг моего дедули под предлогом борьбы со злым колдуном вынудил меня слить сознание с ремнём, мы с этим Феликсом путешествовали по всяким безумным местам, увидели принцессу Диану… и колдуна… он заметил меня и сказал… «В ней моя кровь», пронёсся в голове тот глухой, пугающий голос. Почему он так сказал, какого хрена? В следующую секунду я вздрогнула всем телом от испуга, потому что позади меня раздался чей-то лукавый смешок. Вынудив себя быстро вскочить на ноги, я посмотрела в ту сторону, и обомлела, потому что… Передо мной красовалась та самая принцесса Диана, первая носительница ремешка. Уже относительно взрослая, как и в последнем воспоминании, разве что кожа была более бледной. И на этой самой коже будто бы просачивались швы, на которые было жутко смотреть. — Так ты и есть та самая Саша Курочкина? — со скукой в голосе как всегда нежно и бархатно пропела принцесса, — не завидую же я тебе. — Принцесса Диана… — только и смогла выдавить я, — где это мы? — А ты и вправду та ещё дура, — вновь хихикнула принцесса, но уже с долей собственного превосходства. Издёвка больно ударила по самолюбию, и я поспешила отвести полный обиды взгляд в сторону моря. Уж как могла, постаралась изобразить, что мне не так уж и интересен наш с ней разговор, но, похоже, такую опытную софистку как она было не так-то просто развести, и я лишь насмешила её ещё больше. В конце концов, принцесса всё же сжалилась надо мной, и продолжила: — Судя по всему, в результате сильного эмоционального всплеска твоё сознание создало барьер и отделилось от сознания Феликса. Но оно у тебя не такое опытное, и поэтому не смогло выбросить некоторые артефакты, в числе которых и я. Это весьма интересно. Как продолжение собственных слов, Диана вытянула руку вперёд, и будто бы попыталась схватить воздух в кулак. — Здесь у меня больше свободы… У меня же голова шла кругом от всей этой информации. Какие-то артефакты, барьеры, я вижу перед собой уже давно мёртвую принцессу, и даже разговариваю с ней. Да когда же весь этот пиздец закончится… Принцесса же выглядела, на удивление, очень спокойной для человека, который прошёл через такие ужасы. Наоборот, танцующей походкой девушка грациозно обошла меня, и промурлыкала прямо на ухо: — Что, неужели до сих пор не догадалась? Да брось, ты же не могла быть такой невнимательной все эти годы. Хотя… я ведь и сама поначалу была такой… — Да о чём ты, объясни уже, наконец! — сорвалась вдруг я. — Ох, Сашенька, что за моветон? — хихикнула принцесса, — что, давно от своего хозяина по заднице не получала? Явно с целью припугнуть, леди Диана легонько шлёпнула меня по жопе, вынудив нелепо подпрыгнуть и инстинктивно схватиться ладонью за и без того больное место. Как-никак, процесс перевоспитания был для меня уроком, который я на всю жизнь усвоила. Так что своей цели принцесса явно добилась, и, судя по смешкам, это её знатно повеселило. Смейся, смейся, я хотя бы живая… по крайней мере, пока… — Да ладно, не злись, это же всё шуточки, я сочувствую, что ты вляпалась во всё это, — чересчур спокойно бросила собеседница, — хотя, у таких как ты никогда нет выбора, вам приходится лишь страдать от действий таких, как твой родственник. — Мой дед был просто мудаком, — злостно прошипела я в ответ. Но Диану это будто бы насмешило ещё больше. Не понимаю, где она углядела такой повод для веселья, мне бы её позитив. Словно откликнувшись на мои мысли, принцесса подошла вплотную, и ткнув пальцем прямо на свой шов на щеке, сладостно пропела: — Видишь это? Последствия пыток. Запомни, Бальтазар всегда привык добиваться своего. Беатрис получала наслаждение от самого процесса глумления надо мной, разрезала мою кожу и зашивала… снова и снова… Говорила Диана эти слова нарочито медленно, заставляя меня нервничать всё больше. — Но не он, — внезапно сменила тон девушка, — его нисколько не трогали ни мои мучения, ни тот факт, что я могу не выдержать и умереть. Этого безумца волновало лишь то, как скоро доберётся он до одной моей вещицы. И это казалось ему лишь вопросом времени. — Ты про медальон? — вспомнила вдруг я. — А-а-а, так ты уже догадалась, — весело подмигнула мне Диана, — я была готова ко всем этим пыткам, поскольку знала, что медальон ему уже не заполучить. А он был готов на сотни лет поисков ради того, чтобы найти желаемое. Казалось, двое настоящих психопатов нашли друг друга в этой идеальной коллизии. Я невольно поёжилась от этого рассказа, и обхватила ладонью оголённый локоть второй руки. Осторожно подбирая слова, чтобы не обидеть страдалицу королевской крови, я заметила: — Ты как будто кайфуешь от того, что всё это пережила именно ты. — А почему нет? Жизнь надо прожить так, чтобы тебе было весело — этому и учил меня Костыль-нога. Личина, под которой скрывался Бальтазар в течение первых пятнадцати лет моей жизни. Как думаешь, какую личность он взял себе на этот раз, чтобы подобраться к медальону? У меня готов был взорваться мозг. Чего она вообще от меня хочет? Как будто пытается что-то подсказать… но я не понимаю… — Да брось, Сашка, напряги ты уже извилины, ответ ведь лежит на поверхности! — продолжала давить принцесса. — Уж не знаю, о чём ты, но мне бы не хотелось быть ни первой, ни последней в списке на перевоспитание у ремешка, — честно призналась я. — Ах, это? Хи-хи, какой пустяк, я довольно быстро сообразила, как можно избежать наказания. А ты разве нет? — Ты знаешь, как отделаться от ремешка? — сразу выпалила я, выдав Диане все свои эмоции, и, кажется, её это позабавило ещё больше. А вот раскрывать мне тайны явно не спешила, хотя я уже вся изнервничалась. Начала даже переступать с одной ноги на другую. Принцесса медленными шагами подошла к воде, и уже более тихо заметила: — На самом деле, Феликс не такой тиран, каким ты его видишь. Ему просто не очень повезло в жизни, ровно как и тебе. — Это что, он тебе сказал? — с обидой сострила я. Передо мной-то ремешок не спешил раскрываться, а вот зарядить по жопе как следует — это да, это всегда пожалуйста. Но Диана действительно кивнула. — Медальон сильнее какого-то там магического контракта. Пусть я и поняла это далеко не сразу, обнаружила совершенно случайно: один раз крепкий удар инспекторши в институте благородных девиц расквасил мне нос, и кровь попала на медальон. Тогда-то и оказалось, что его нужно зарядить силой. И я обрела громадные знания и возможности. Поняла, почему Бальтазар так сильно жаждет его заполучить… но, в отличие от него, не помешалась на этой силе… — Слушай… Диана, это правда всё очень интересно, и я тебе безумно сочувствую, но, может, ты всё-таки скажешь, как именно можно снять… А-А-А!!! Голова вдруг загудела настолько сильно, как будто сейчас взорвётся. Я схватилась за неё руками, упала на колени и начала жадно хватать ртом воздух. Что это, что это со мной! — Кажется, в реальности начались какие-то проблемы, и твоё сознание болезненно на это реагирует, — вновь преспокойно заметила принцесса Диана. Что это… что это такое… В глазах начало темнеть.***
— Берите Сашу, и в сундук, живо, — скомандовал Сова, и тон его переменился. От прежнего загадочного, но учтиво-доброжелательного старца не осталось и следа, теперь это был скорее одержимый воин, который готов будет биться до последнего издыхания. В ответ на его приказ Настюха поморщилась и саркастично выплеснула: — Вы решили спрятать Сашку в сундуке, серьёзно? И это ваш гениальный план? Дёргавшийся голос выдавал тревогу. А вот Сова был спокоен как удав, но его сосредоточенность говорила, что торговец готовится к настоящей мясорубке. И готовится выйти из неё победителем. Попутно доставая из под прилавка солдатиков-автоматонов, он ответил: — Мы все спрячемся в сундуке. — Настюх, да у этого старика мозги поплыли, — принял сторону одногруппницы Кабан, глазами безуспешно выискивающий в окрестностях магазина что-нибудь похожее на монтировку, — чё ты его слушаешь? — Делайте, как я сказал, времени у нас немного. Сундучок этот гораздо больше, чем вам кажется. Все трое подростков с недоверием переглянулись, но властное и громкое «Быстрее!» из уст Совы поставило финальную точку в споре. Настя кивнула Кабану, и тот, стащив с кресла моё тело и перебросив его через плечо, потащился к сундуку, который Ниночка помогла открыть, и, заглянув вниз, обомлела. — Охуеть, — вслед за ней обомлел уже вслух гопник, после чего чуть было не уронил меня. — Кабанчик, я тебя умоляю, только Сашку туда не урони, — взмолилась блондинка, и подбежав к ребятам, заторопила их. Сначала Настя пропустила вниз Кабана с моим телом и Ниночку, и лишь затем сама ступила по лестнице внутрь. Напоследок бросила взгляд на Сову, который крутил ключик на спине последней куклы-солдатика, и увидела, как небольшие игрушки начинают движение, становятся под два метра ростом и превращаются в настоящих киборгов. Да уж, что ни говори, а дружок Сашиного деда времени точно зря не терял. По команде Совы свет в магазинчике потух, автоматоны, прекрасно ориентировавшиеся в темноте, заняли позы в укрытиях, затаились и начали выжидать врагов. Как только торговец закрыл крышку сундука вслед за собой, над лавкой повисла мертвецкая тьма, словно многие десятки лет здесь никого и не было. Вся эта непутёвая команда, спасавшая мою задницу в реальности, очутилась внизу, в довольно крупном театральном зале. Кабан моментально присвистнул, так лихо, как только он и умел — не зря же славился этим талантом в технаре на протяжении всего года обучения. — Да у вас тут жить можно, нормально так, без налогов, купил сундучок и доволен, — хохотнул гопник, и был поддержан смешками Насти с Ниночкой. — И какова гарантия, что здесь нас не найдут? — решила затем уточнить блондинка, двигаясь за Совой в сторону сцены. — Беатрис уничтожит всех автоматонов и найдёт это место минут через пять, — бросил старикан через плечо, не сбавляя темпа ходьбы, — так что мы спустимся ещё ниже. В самую преисподнюю. — Что за? — удивлённо вопросила уже Ниночка, но единственной реакцией для неё был лишь задумчивый взгляд Насти. Сова в это время начал рыться в коробках за кулисами, откуда вытащил старую лампу с огнём внутри, а после и выкатил тележку. Сказал класть сюда моё тело. Пока Кабан радостно кричал, что задолбался «таскать на себе эту жирную задницу»(и ничего она у меня не жирная, много он понимает), Настя самая первая сделала вывод, что в такой ситуации лучше не спорить, и как можно скорее делать всё, что говорит Сова. Иначе этот день они рискуют и вовсе не пережить. Торговец открыл люк в полу и первым делом толкнул вперёд тележку с моим телом, которое забилось от экстремального спуска. Вот из-за этого, наверное, голова и загудела. А дальше все четверо стали спускаться по длинной лестнице, и чем ниже Настя оказывалась, тем тоскливее ей становилось. Тоскливее и холоднее. Лестница спустила потешный полк в какой-то узкий, но очень длинный коридор, с тюремными камерами из решёток по бокам. Где-то впереди, со стороны камер, доносились истошные вопли. Эти самые вопли были единственным признаком шума в жуткой обители, куда привёл ребят Сова. Кажется, даже в бессознательном состоянии я, несчастное тело в тележке, побледнела и похолодела. — Где это мы? — тихо вопросила Настя, всё сильнее ощущавшая, что рассудок уже не настолько хорошо слушается её. Что уж говорить про и без того нестабильного Кабана, или перепуганную почти с самого начала Ниночку. Кажется, лишь Сова сохранял прежнее спокойствие, но был настолько насторожен, насколько это вообще возможно. Смекалистый ум блондинки подсказал, что это означает нечто недоброе. — Магическая тюрьма, — также тихо ответил старик, сжимая лампу в руке, — держитесь ближе ко мне, и не отходите ни на шаг. Место это жуткое, и явно не музей для подростков. Тысячи коридоров, сотни этажей, и схема тюрьмы постоянно меняется. Я — единственный, кто помнит план тюрьмы, и без меня отсюда ни за что не выбраться. — Понятно… это как Азкабан, — решила отшутиться Настюха, чтобы избавиться от страха. Двигавшийся напротив неё Кабан, также поддержавший марафон разговоров шёпотом, в ответ поинтересовался: — Чё за? — Господи, Кабан, ты что, даже этого не знаешь? Ты хоть одну книжку в своей жизни читал? — Всё я читал! И знаю я про твой Азкабан… если хочешь знать, я по истории зарубежных стран в школе лучше всех шпарил, и когда Азкабан проходили, у меня пятёрка по контрольной была. Такое откровенное невежество со стороны гопника вдруг вызвало у Насти смешок, и девушка с интересом заметила, что стало немного легче. Ага, значит, смех, счастливые эмоции возвращают тебе тепло. Только блондинка хотела было сказать друзьям, чтобы они подумали о чём-нибудь хорошем, как вдруг рядом с ней раздался громкий визг, вынудивший её саму с криком отпрыгнуть в сторону, и к прутьям решётки прижалось какое-то уродливое существо… напоминавшее более всего Горлума из Властелина Колец, но бывшее в разы более страшным. — Спокойно. — Отозвался Сова, и не думавший останавливаться — всё также сжимал в руке лампу, а другой рукой державший за поручень тележки с моим бессознательным телом. — Это место — королевство мрака, и свет привлекает их всех. Если у тебя есть свет, то есть и шанс выжить здесь хотя бы некоторое время, ибо здесь знают цену света. Лишишься его — ты труп. Совсем скоро лишишься рассудка, и станешь совсем как они. — А эти существа… узники? Что будет, если они вырвутся? — Поверь, не их надо бояться, Настя, — фыркнул Сова, и блондинка заметила, что рука колдуна, сжимавшая лампу, затряслась. — А кого? Некоторое время торговец молчал, словно набирался храбрости, и лишь затем решил признаться: — Бальтазар — далеко не единственный злой колдун на свете. Когда-то давно я смог заточить сюда одного очень коварного чародея, и запер его в самом низу тюрьмы, на нулевом уровне. За годы без света он стал ещё опаснее и свирепее, я полагаю. Уж теперь в нём явно испарилось всё человеческое. Вот именно поэтому я до последнего надеялся, что больше никогда не придётся возвращаться в эту тюрьму… но это было нашим единственным шансом на спасение. — А какова вероятность, что он уже смог вырваться с нулевого этажа? — решила сложить за и против моя подруга. — Боюсь, он сделал это довольно давно, и за годы уже порядочным образом изучил тюрьму. Но будем надеяться на лучшее, и двинемся на самый верх, на крышу, подальше от него. Блондинка пришла к выводу, что шансы пережить этот день всё больше близятся к нулю, и если она это сделает — уже никакая контрольная в технаре её не напугает. Над коридором повисла жуткая тишина, которую разбавляли лишь их шаги, скрип колёс на тележке, и истошные вопли безумных заключённых. Чтобы хоть как-то снять напряжение, давившее на него всё больше, Кабан фальшиво усмехнулся и произнёс: — Да нашли кого бояться, чародея какого-то. Я вам так скажу: на любого чародея найдётся крепкий удар по ебалу. В ответ Настя лишь тихо прыснула, прекрасно осознавая безнадёжность такой затеи, и Кабану, кажется, стало ещё страшнее. Решив взять ситуацию в свои руки — Ниночка уже несколько минут молчала, и девчонку всю трясло от страха — блондинка поинтересовалась у Совы: — Каков вообще ваш план? Неужели эта Беатрис настолько ужасная, что легче залезть в самое сердце тюрьмы с опасным маньяком, где шансы свихнуться примерно сто из ста? — Не стоит недооценивать Беатрис, за многие сотни лет эта колдунья настолько предала агонии свой разум, что эта тюрьма будет для неё раем. Нам будет нужно пережить здесь ночь — а это задачка не из простых. Наш единственный шанс: запутать Беатрис, и также закрыть её в этой тюрьме. Ибо я знаю схему этих сооружений, а она нет. Увы, боюсь, что это наш единственный козырь. — Негусто. Команда наконец-таки достигла конца коридора, и хозяин магической лавки со скрипом отворил дверь к лестницам. Заглянув через трясущуюся лестницу вниз, блондинка с ужасом на лице заметила, что края не видно. Никогда раньше ей не доводилось бывать на подобной высоте. Из другого конца коридора, который они еле-еле преодолели, кажется, оставив все свои счастливые воспоминания позади, до них донёсся новый звук — безумный хохот. И, кажется, голос принадлежал женщине. В голову Насти влезли самые жуткие из подозрений, а печальнее всего для блондинки был тот факт, что она, скорее всего, права. — Автоматоны убиты, Беатрис здесь. — Сухим голосом подтвердил Сова её догадки. — И что теперь делать? — Мамочки… — наконец подала голос Ниночка, психика которой явно была на исходе. Сова положил лампу в тележку аккурат рядом с моим телом, ножки которого свисали из неудобной тележки, и двинулся наверх по лестнице, вжавшись ладонями в ручки тележки. Кабан додумался закрыть за собой дверь в коридор, опять предательски заскрипевшую, и вся троица двинулась вслед за стариком. С каждым новым подъёмом дыхание ребят учащалось, голос Ниночки нервно дрожал, а лестница тряслась всё сильнее. Кабан явно давался диву, откуда в этом старикане столько энергии, что он без какой-либо отдышки так спокойно преодолевает один этаж за другим. Совсем скоро дверь из коридора, оставшегося на десяток проёмов ниже, вновь заскрипела, а это означало лишь одно — Беатрис его преодолела. — Сашенька, деточка моя, где ты? — эхом пронёсся по стенам завораживающий голос колдуньи. Услышав один только этот голос, Настя поняла, почему Сова так сильно её опасался. Девушка невольно застыла на месте, борясь с желанием взглянуть вниз через перила, с риском выдать себя, но шедший следом за ней Кабан подтолкнул блондинку в спину, и почему-то от этого прикосновения стало немного легче. Настя всё больше ощущала, что всё хорошее из неё словно выкачивают. — Не могу больше, — тихо прошептал гопник, который всё с большим трудом сдерживал сильную отдышку, и Сова, кажется, прислушался. Либо же оценил, что до крыши они добраться уже явно не успеют. Так что торговец одним лишь знаком из пальцев указал на дверь в коридор рядом с ними, и толчком тележки открыв дверь с сильным грохотом, первым зашёл внутрь. Это уже походило на самую настоящую погоню: все четверо неслись по коридору, как ошпаренные, сворачивая из одного коридора в другой. Поначалу Настюха, конечно, пыталась запоминать повороты: здесь налево, тут направо, снова направо… — но совсем скоро отбросила эту затею. Память не та, чтобы всё это запомнить. Сова вдруг остановился у камеры, и упорно игнорируя поток вопросов Кабана, достал из кармана ржавый ключ и отворил решётку. Внутри на этот раз, благо, не было никаких чудищ. — Туда? — на всякий случай переспросил Кабан, хотя всё уже давно стало очевидным. Так что и отвечать старик, похоже, счёл ниже своего достоинства. Вместо этого завёз тележку внутрь, и пропустил подростков вперёд. Изнутри он закрыл камеру, и спрятав ключ обратно в карман, достал из тележки лампу и… потушил её. — Эй, эй, а как мы выживем без света? — проскулила Ниночка, вдруг вспомнившая предостережение торговца. Тот не ответил и на это — вынудил всю троицу отойти в самый дальний угол камеры, в тень, где их было не видно, и вжаться в стену. Теперь уже Кабан инстинктивно схватился за ладонь Насти, будто бы чувствуя в ней поддержку и… защиту, вспоминая, как лихо она придумывала способы решения проблем в прошлых непростых ситуациях. Самой блондинке было также жутко, но она решила не показывать страха, теперь ощущая, что либо она будет сильной и за себя, и за Кабана, либо надеяться совершенно не на кого. Тележка с моим телом осталась стоять впереди, на довольно видном месте — уж в тени вместе с остальными она точно не поместится. Так что Настя совершенно не понимала, на что надеется Сова. Некоторое время они стояли в абсолютной тишине, а потом… вдалеке послышались шаги Беатрис. Не выдержав этого, Ниночка начала тихонько всхлипывать, и блондинка, не видя иного выхода, второй рукой, свободной от хватки Кабана, закрыла рот подруги. Сова же достал из кармана волшебную палочку и нацелился в сторону решётки, это блондинка смогла углядеть даже в кромешной темноте. Кажется, торговец решил поставить всё на внезапность, и чувствовал, что у него только один-единственный шанс. Тихие и неспешные шаги Беатрис становились всё ближе, и ладонь Кабана всё сильнее впивалась в руку Насти. Дальше всё произошло совершенно внезапно: вспышка от волшебной палочки Совы, выстрел, странный, пугающий всё сильнее звук. Рука колдуньи в перчатке где-то вдалеке делает взмах. Тело Совы замертво падает на пол. Безумный хохот Беатрис. Безумный хохот, который, кажется, навсегда останется в голове. Колдунья без каких-либо усилий выбила решётчатую дверь, зашла внутрь, и, встав около тележки, с игривой улыбкой на устах уставилась на моё бессознательное тело. — Вот мы и нашли друг друга, деточка, — пропела Беатрис. Настя всё также стояла на месте, держа руку Кабана и закрывая рот Ниночки, и понимала, что их единственная надежда — что колдунья до сих пор не видит их в тени. Колдунья, напоминавшая какую-то готессу с неформальных сходок на кладбище, очаровательно тёмная, с тёмными пятнами под глазами, привносившими в её образ какой-то неповторимый шарм, вдруг прищурилась. В абсолютном молчании некоторое время разглядывала меня, как вкусное лакомство на ужин, и вдруг сказала: — Извини, Сашенька, я на секунду. Двинулась в сторону уже задрожавшей от страха Настюхи. Благо, Беатрис остановилась в нескольких шагах от тени, и наклонившись, подняла волшебную палочку Совы. — Тебе она уже ни к чему, верно? Взявшись за ручку тележки, колдунья повезла моё тело по коридору, отдаляясь от ребят всё больше. Лишь когда она оказалась достаточно далеко, Настя решилась отвести ладони от друзей, и наклонилась к Сове, чтобы проверить пульс. Он мёртв, всё верно. Лампа потухла. Единственный, кто знал схему тюрьмы, скончался, а тело Саши увезли, с унынием разложила по полочкам в своей голове блондинка. И эту ночь они едва ли уже переживут…