Fever

      Установка декораций требует времени, но когда всё идёт не по плану — ломается, теряется и забывается, как должно стоять, — этот процесс растягивается на очень большой временной промежуток. Все сидят в общей гримёрке, шумя и активно обсуждая что ни попадя, зачем-то примеряют костюмы друг друга и смешат всех пародиями. Марк смеётся вместе с ними, показывает только лишь Стаса и отмахивается, когда предлагают спародировать Юлю:       — Не, мужики, она тогда должна это видеть.       Тишман ждал с нетерпением, когда ей закончат поправлять причёску и её директор, наконец, сможет согласовать с ней точную дату её сольного концерта. Мужчина поглядывал в коридор, ожидая увидеть там силуэт, и отвлечённо перебрасывался скупыми фразами. Сегодня, если честно, он ни о чём больше думать не может — ну сколько можно шить Юле такие костюмы, м? И зачем сначала практически не выпускать их из зала, а потом неожиданно разрешать сидеть целый час, если не больше? Такое сводит с ума. Марк ловил себя на мысли, что в голове всё кувырком, когда они рядом; стоит им поцеловаться — у Марка земля уходит из-под ног в самом лучшем смысле этого слова. Это ощущение он испытывал бы вечность.       Паршута возвращается, когда Слава снимает парик Стаса и надевает на него обратно очки. Девушка смеётся и садится напротив Тишмана. Ему напоминают, что он должен перфоманс, но он выкручивается, как может: он не хочет, чтобы Юля обиделась на слишком плохую пародию, а чтобы остальные догадались обо всём — тем более. Есть ещё кое-что: он гораздо сильнее заинтересован в других вариантах времяпрепровождения.       — Если я пародист, то ты не Король Дна, Стас, — парирует Марк, сверкнув глазами в сторону Юли.       Юля упускает этот хищный взгляд: когда она поворачивается, Тишман мило ей улыбается и делает вид, что вспоминает какие-то важные детали. Юля знает и жестом напоминает, что у них хватит времени, но Марк зовёт её прямо сейчас.       — Юль, там Ксю приехала, по-моему, надо её встретить.       Она почти начинает смеяться — повод для резкого ухода почти никогда не меняется, несмотря на то что Ксюшу они встретили ещё в начале дня, и она успела наснимать приличное количество материала. В их сторону, к счастью, даже никто не смотрит, поэтому Паршута аккуратно встаёт с дивана и вылезает из-за стола, поддерживаемая под локоть Марком.       — Вы куда? — Стас озадачен и, кажется, будто специально не видит взаимосвязи между всеми фактами.       — Ксюша приехала, — буквально хором отвечают они, и Марк кивает, чтобы Юля продолжила: — Подруга общая, она ещё клипы нам снимает. Надо встретить и обсудить кое-что.       Стас многозначительно обводит их взглядом, привлекая внимание ещё нескольких сидящих, и, бросив короткое «ну бог с вами», возвращается к разговору, как ни в чём не бывало. Марк и Юля выходят из комнаты, почти не глядя друг на друга. Зайдя за угол и убедившись, что коридор пуст, мужчина тут же перехватывает Юлину руку, чувствуя, как она переплетает их пальцы. Они сначала двинулись в сторону её гримёрки, но она вовремя вспомнила, что там сейчас человека четыре, если не больше. У Марка с этим дела обстоят не лучше — он сам предложил Ксюше расположиться в его комнате, пока она здесь. Тишман почувствовал прилив адреналина, потому что все его мысли направлены только на то, что должно происходить в гримёрке прямо сейчас вместо поисков укрытия. Он уже больше не может прятаться весь день, ограничиваясь лишь объятиями и поцелуями в висок, да и то с оговоркой, что это — дурачество на камеру. Марк быстро водит глазами вокруг: в таком состоянии голова сначала отключается насовсем, а потом запускается в режиме турбо — Марк просил Юлю вспомнить, где именно находится большая костюмерная.       В комнату зашли настолько аккуратно, насколько это возможно, проверяя каждый уголок в поисках посторонних. Убедившись, что помещение пустует, Юля не смогла отказать себе в удовольствии заглянуть в глаза напротив и поймать влюблённый взгляд. Они делали так постоянно, прикрываясь простыми дружескими посиделками или бог знает какими срочными делами. Как им верили — вообще непонятно. Конечно, это, отчасти, немного по-детски — вот так сбегать от остальных ради поцелуев до припухших губ, но Марк и Юля позволяли себе эту слабость, попросту не отказывая друг другу. В конце концов, они слишком долго к этому шли, пройдя такой тернистый путь.       Паршута ловит блеск его глаз и проводит пальцем по гладковыбритой щеке, очерчивая скулы и подбородок, касается губ и обводит их. Марк дышит тяжелее и чаще, смешивая их дыхания на такой близости, и оглаживает её талию, удерживаясь из последних сил. Он позволяет Юле первой мягко поцеловать его и максимально расслабиться, но второй поцелуй он срывает сам, начиная резко двигать её в сторону стены. Юля отвечает, повинуясь его импульсу, и, поддаваясь ему, углубляет поцелуй. Марк вжимает её в стену, снова впивается в губы, прикусывая, и перемещает руки ниже, давая им волю блуждать по её бёдрам. Когда Юля сжимает латексную ткань на его плечах и отрывается от его губ, оглядывая его отчасти помутневшим взглядом, Марк вдруг вспоминает, что им обоим всё-таки нужно дышать.       — Нет ощущения, что нас здесь застукают? — Паршута смотрит на него слегка удивлённо и обеспокоенно, но огонёк в глазах её выдаёт.       — Да некому, все заняты. Успеем, — слова Марка звучат непривычно быстро, отрывисто и глухо, прямо из грудной клетки.       — Что на тебя нашло-то? Вообще странно, что я это говорю, но ты… уверен? — Юля облизывает губы, и Тишман, приковав взгляд к её языку, готов был поклясться, что от этого жеста он едва ли не задрожал всем телом.       — Я слишком долго терпел. Нельзя сажать меня так близко и одевать тебя в… такие костюмы, — шепчет он ей на ухо, обдавая дыханием и сначала проводя пальцами по блестящей ткани сзади, а потом оглаживая её бёдра: пришла его очередь быть соблазнителем. — Слишком потрясающее зрелище. Я сражён наповал, Юля. Я весь твой.       Она слышит хрипотцу в его голосе и понимает, что здравый смысл и все предрассудки покинули её, оставляя в голове только Марка и его руки, которые сейчас буквально везде, готовые на самые разные авантюры.       — Иди сюда, — Юля жадно целует Марка, срывая с его губ звук непонятного происхождения, и обвивает его торс одной ногой, следуя за его пальцами.       Тишман тут же ловит её, поддерживая, и спускается ниже, свободной рукой открывая себе пространство на шее и ключицах для осторожных поцелуев — следы здесь точно неприемлемы. Он держится, не разрешая себе прикусывать нежную кожу, но едва ли не сдаётся, когда слышит тихий стон. Марку крышу сносит, когда он видит её глаза напротив, уверенно говорящие ему не останавливаться. Юля шепчет ему что-то неразборчивое и снова утягивает в поцелуй, и мужчина едва успевает сообразить не зарываться по привычке рукой в её волосы, дабы сберечь труд парикмахера, и слегка сжимает пальцы на талии.       Конечно, оба и близко не помнили, что Толя должен где-то здесь найти другую более удобную обувь — через два номера должен выступать он. О его обуви снова не позаботились — красивые ботинки слишком ему жмут, но времени что-то менять уже не было: их не изготовят так быстро. Цой должен был забрать их к себе, чтобы потом быстро сориентироваться и переобуться у себя в гримёрке без лишних бегов по павильону. Он неспешно двигается по коридору, уточняя у ассистентов, где конкретно стоит заветная пара обуви. Не получив чёткого ответа, Толя решительно двинулся вперёд, читая надписи на каждой двери в поисках той самой.       Оказавшись перед ней, певец ещё раз оживляет в памяти внешний вид искомого и толкает дверь, пытаясь угадать, с какой стороны включается свет. Толя делает пару неуверенных шагов внутрь и замирает — слишком явно слышатся звуки присутствия, к надеждам Цоя, только двух очень занятых людей. Он впервые молится о том, чтобы слух его подвёл, но любопытство всё же берёт верх, и рука сама тянется к переключателю. Помещение вмиг освещается, и это, кажется, погружает комнату в тишину. Толя поворачивает голову и видит картину, которую он ожидал бы лицезреть где угодно, но не здесь и точно не сейчас: Юля Паршута прижата к стене самым интеллигентным, сдержанным и адекватным здесь человеком, по мнению Цоя. Он сталкивается шокированным взглядом и замечает, как Марк, наконец, отрывается от её шеи по её просьбам и шумно выдыхает.       — Мужи… Ребят... Марк, Юля, вы… ладно, я это, самое… — Толя хотел провалиться сквозь землю — только бы не смущать их ещё больше, забыть этот эпизод и не ловить себя на мысли, какой момент он обломал коллегам.       Марк медленно оборачивается, и Цой на секунду и правда пугается — такой гневный взгляд Тишмана он не видел никогда. Но его гнев тут же сменяется милостью — он смущается, смотрит всё ещё исподлобья и, кажется, краснеет, не отставая в оттенке от Юли. Марк делает всё, чтобы не повернуться к Толе сильнее, и едва ли держится стойко в таком положении.       — Какого хрена? — беззлобно, но с сильным недоумением выдаёт Марк, шумно дыша и опираясь на стену освободившейся рукой.       — Я ботинки забрать пришёл, но всё равно уже как-то, я не следующий, потом заберу, — быстро выпаливает он, отходя назад и ища на ощупь дверь, не выдерживая натиска двух жаждущих его исчезновения взглядов. — Всё, я не мешаю, простите меня ради всех богов, не знал я, клянусь.       Толя выходит и начинает аккуратно закрывать дверь, но оказывается прерван выкриком сразу двух голосов:       — Толик!       — Да что? — отзывается он, просовывая голову в щель.       — Свет!       — За каким хоть?       — Да выруби ты! — выдаёт Юля, и Цой сам не осознаёт, как рука нашла выключатель, а ноги унесли его от этой комнаты в темпе чемпиона по спортивной ходьбе.       — Матерь божья, — шепчет он сам себе, проводя рукой по волосам.       Потом Цой не удерживается и всё же смеётся — состояние шока сменилось безумным весельем. Конечно, он догадывался, что между ними что-то есть или когда-то было, но никогда не ожидал бы стать участником такого инцидента. Толя залезает в инстаграм, хочет написать Юле, что сохранит их тайну, но из вежливости подписывается на Марка и отправляет это сообщение всё же ему. Ничего страшного, прочитает, когда освободится. Руки, по крайней мере.       Позволяя глазам привыкнуть к темноте, Марк возвращается ближе к Юле и не удерживается, начиная водить пальцем по ключицам и мягко спускаясь ниже.       — На чём мы остановились? — Юля ловит его руки и невинно улыбается.       Вот же актриса. Марк подносит её запястье к губам и покрывает поцелуями, неотрывно смотря ей в глаза.       — Брось, да ты знаешь лучше меня, — Марк находит её губы и целует так, чтобы она точно знала, что происходит с ним прямо сейчас.