Fever

      Май всегда радовал Юлю. Это из детства: день рождения, майские праздники, тепло, а потом лето, каникулы в кругу самых дорогих людей. Через годы ничего не изменилось: она наслаждается весенним солнцем рядом с дорогим сердцу человеком. С ним было столько планов — хотя бы на вечер: они ведь и правда собирались пописать материал, подогнать, наконец, хотя бы примерные даты для следующего концерта Юли — определиться с месяцем — и придаться воспоминаниям о недавнем участии в «Маске».       В машине Марка они не сговариваясь поняли, зачем едут к ней по итогу, но между ними возникла негласная договорённость — до дома. Музыка нисколько не помогала хотя бы как-то отвлечься. Тишман, пока они стояли на светофоре, рассмеялся над её репликой и неосознанно положил руку на её колено. Юля, заметив это, тут же подняла глаза и встретилась с его взглядом, который уверенно заявлял об отсутствии желания её оттуда убирать. Мужчина лишь изредка перемещал руку на коробку передач — спасибо, что автоматическую, — и тут же возвращал обратно, мягко поглаживая ткань кожаных брюк Юли и поднимаясь чуть выше, но всё-таки не задерживаясь. Паршута несколько раз шумно выдохнула: ещё немного и Марку придётся свернуть в какой-нибудь глухой отдалённый переулок, во дворы. Но, к счастью, он знал, где нет камер, чтобы выжимать сто километров в час и добраться до дома как можно быстрее. Выходя из машины, Юля снова поймала его взгляд, прочитала в нём совсем не скрытое послание и вложила руку в предложенную им ладонь. В лифте весь их договор полетел к чертям — она притянула Марка к себе за ворот рубашки. Тишман, казалось, только этого и ждал. Она дважды роняет ключи, пока он целует её шею сзади, и наспех несколько раз проворачивает ключ в замочной скважине. Захлопывается она с диким грохотом — Марк свободной рукой кое-как тянет дверь на себя, потому что другой держится за Юлю, поддерживая их шаткое положение. Поспешно откинув куда-то обувь, они тут же оказываются у стены. Марк придерживает затылок девушки, чтобы смягчить не самое мягкое столкновение с поверхностью, целует аккуратно, но очень настойчиво, отпуская все мысли из головы в свободный полёт. Честно говоря, ему и стараться не приходится — он может думать только о Юлиных губах и языке, потому что Паршута углубляет поцелуй. Тишман зарывается руками в её волосы и распускает их, надевая резинку себе на запястье. Юля тянет его на себя, снова впиваясь в его губы и заставляя двигаться назад. Марк улыбается, чувствуя сладкий привкус какого-то бальзама для губ, и задаётся вопросом, зачем она вообще его нанесла, но тут же оказывается одёрнут резким звуком — он слышит несочетаемую музыку от клавиш, несколько из которых отозвались под Юлиными ягодицами, и понимает, что им придётся потерпеть ещё. Юля тянется пальцами к пуговицам его любимой лазурной рубашки, и Марк выжидающе смотрит на неё, понимая, что она не остановится, а ему, наконец, не надо сдерживать свои желания. Он чувствует холод кончиков её пальцев у своей шеи, и это словно что-то срывает в его голове — Марк целует её снова, чувствует, как Юля ловко справляется со всеми препятствиями: рубашка ощущается свободным и лишним куском ткани. Он облизывает её губы и слегка тянет нижнюю, смешивая их дыхания.       — Марик… — выдыхает Юля, водя по его загривку кончиками пальцев и не отрывая взгляда от его.       Она ощущает его руки на своей талии, и они убирают всё смущение напрочь. Паршута проводит ладонью про его торсу, задерживая руку на груди, и Марка хватает лишь на секунду — весь мир вмиг отдаляется на расстояние световых лет. Он снова накрывает её губы своими, проводя языком по кромке зубов, и сам не понимает, как ему хватило сил так легко поднять Юлю: Тишман не отличался какой-то особенной физической силой, но сейчас он без труда несёт её в спальню, словно она весит ровно ничего, не разрывая поцелуй. Они буквально падают на полюбившуюся им кровать Юли, и Марк отрывается от неё лишь для того, чтобы снять эту мешающую рубашку, швырнуть её куда-то назад и поудобнее расположить Юлю на своих коленях. Он видит Юлины глаза, которые, кажется, потемнели ещё сильнее, и ухмыляется, оглаживая её спину и ныряя руками под её блузку. Юля помогает Тишману избавиться от этого элемента одежды и приподнимает его подбородок, делая в голове спешными штрихами набросок, где запечатлевает каждую черту его лица. Марк открыто любуется этой невероятной женщиной, но восхищённый взгляд вскоре сменяется на жадный: всё это он уже видел, и теперь ему хочется ещё. В конце концов, они слишком много пережили вместе, и не увидеть когда-нибудь друг друга в нижнем белье оказалось просто невозможным, особенно учитывая обстоятельства их знакомства. Юля заглядывается на его губы, покрасневшие и слегка припухшие от поцелуев, и чувствует, что ей мало.       — Девочка моя, — Марк перехватывает инициативу, не позволяя Юле вести их танец, и нависает над ней, опаляя дыханием её губы.       Припав к её шее, он краем уха слышит телефонный звонок. Он прекрасно знает, что это могут звонить из концертного зала, например, или ещё по каким-либо рабочим вопросам, но с этим могут подождать. Но звонящий крайне настойчив — телефон разрывается в третий раз. Тишман тянется к тумбочке, чтобы отключить его насовсем, но глаза цепляются за имя абонента. Он молча демонстрирует Юле экран, и её глаза тут же округляются.       — Что за…? Зачем? — она, едва способная дышать ровно, выхватывает аппарат и не успевает ответить на звонок.       На экране высвечиваются несколько СМС, кричащие: «Это срочно. Перезвони». Паршута поднимает глаза на Марка, шепчет многократное «прости» и закусывает губу, ожидая услышать от него ответ. Тишман, конечно, улавливает это в её взгляде: он тоже не хочет останавливаться, но откуда им обоим знать, чего хочет эта женщина? Обычно Юлия Сумачева не звонит просто так, а сообщения, умоляющие перезвонить, тем более не оставляет. Марк ещё раз смотрит на Юлю, и взгляд тут же меняется, смягчается — он целует свободную ладонь девушки и сжимает в своей, проводя большим пальцем по костяшкам.       — Перезвони ей, Юль. Сейчас. Там что-то важное, я уверен, — он тепло ей улыбается, но в глазах не может скрыть нотки огорчения от сорванных планов.       Юля немного шокирована: Марк без труда жертвует собой и своими желаниями ради того, о чём он не может точно знать, но если это каким-то образом касается её, то он готов отказаться. Она замирает, всё ещё ощущая жар их тел, но не знает, что выдать в ответ.       — Марк, ты… — Паршута набирает воздух в лёгкие, чтобы произнести рвущиеся наружу слова, но держит себя в руках. — Уверен?       — Конечно.       Он отстраняется, слезает и ложится рядом, обнимая, и часто дышит, приходя в состояние покоя и примиряясь с мыслью о подлинной искренности своего желания пойти на что угодно ради Юли: этот его поступок — лишь крохотная часть из того, на что он готов пойти ради неё. Юля ещё хочет вернуться и наплевать всё-таки на обстоятельства, потому что боролась с этим желанием слишком давно, ровно как и Марк, но разум одерживает верх.       — Я… — договорить с Марком Паршута не успевает: — Здравствуйте!       Тишман почти не слушает дальнейший разговор, молча путешествуя по лабиринтам своего сознания, но звук собственного имени силком вырывает его оттуда.       — Марк?       Он поднимает глаза, вспоминая, что его телефон так и остался в бардачке, а Юля ставит на громкую связь:       — Да. До него дозвониться невозможно. Его директор сказал о таком спрашивать Марка самого, лично, а он не берёт трубку совсем. Если ты вдруг каким-то образом выйдешь на контакт с другом, то сообщи ему обязательно. Осталось всего-ничего, если он быстро не даст ответ, то придётся звать других людей, — Юлия заканчивает сумбурную, но очень убедительную речь.       — Ещё разок. «ШоуМаскГоОн», НТВ, съёмки с августа?       — Подготовку начнём в июне. Даты определим со дня на день.       Марк, не слушая дальше, замер, смотря куда-то в стену. Новый проект. Он прослушал, кто уже дал согласие на участие, но сам факт того, что он и Юля участвуют в чём-то столь грандиозном и интересном без всяких масок, не дал права на сомнение. Он часто закивал, привлекая внимание Паршуты.       — Марк согласен, — заключает она, опережая дальнейшие вопросы очень быстрым и взволнованным отчего-то заявлением: — Я всё передам, он даже не посмеет отказаться.       — Юль, тут нужна точность и достоверность информации, ты уверена?       — Как в себе. Даже больше, — заверяет она, оглаживая плечо Тишмана.       — Спасибо тебе огромное. И Марку передай благодарность. Свяжемся ещё, — в голосе говорящей слышится облегчение и нотки радости.       Юля сумбурно благодарит в ответ, скомканно, несмотря на все старания, прощается, и как можно быстрее отключается, тут же поворачиваясь к Марку. Они встречаются глазами, и Юля понимает, что у него внутри тоже искреннее предвкушение, ликование и ни капли от оставшейся палитры из замешательства с примесью не знакомой ранее ей страстью в его взгляде. Он улыбается во все тридцать два, подхватывает задорный Юлин смех и подрывается с кровати, подхватив её на руки и закружив. Почувствовав под ногами опору, Паршута тут же находит его губы, но Марк ограничивается несколькими короткими поцелуями — ему хочется обговорить.       — Она знает теперь, похоже. Подозревает точно, — он отводит приправленный смущением взгляд вниз, на их переплетённые пальцы. — Надо же, и в новом проекте вместе.       — Обалдеть, — шепчет Юля, всё ещё не веря услышанному: в проекте можно вытворить буквально всё — пик возможностей и даже за их гранью. — Кого там только нет: Карина, Слава, Кирилл, Стас Костюшкин… Ты, дружочек, — с огоньком в глазах подмечает Юля, шутливо выделяя недавний статус мужчины. — Мы.       — Мы, — заканчивает мысль Марк. — Я ждал от этого звонка чего угодно, честно говоря, но вот это вообще неожиданно сейчас было.       — Это ещё одно правильное решение. Бок о бок, в одном проекте с любимым человеком, — Юля не следит за тем, что сейчас говорит — поток слов становится прямой трансляцией её размышлений.       Марк не сразу уцепился за главное слово в предложении: в голове он тысячи раз называл Юлю так, не решаясь пока произнести вслух, поэтому осознание пришло не сразу. Он задержал дыхание на несколько мгновений, увидел румянец на Юлиных щеках — она глазами улыбается ярче и сияет так, что сравнить не с чем. Тишман не выдерживает молчания.       — Любовь моя, иди сюда, — он обнимает Паршуту за плечи, сразу чувствуя её ладони на обнажённой спине.       У Марка в груди плескается волнами что-то очень тёплое и приятное, правильное и нужное, и это оказывается ощутимее, чем всё испытанное за вечер. У них есть время всего мира, и если понадобится, они ответят на сто таких звонков не задумываясь — пусть только потом глаза будут загораться ярче небесных светил от услышанного, а они разделят это на двоих.