Красивое искусство — лгать

       Она смотрела. Смотрела на него, а внутри у нее все переворачивалось. Не потому что он был одет с иголочки. Не потому что он пожимал руки мужчинам и улыбался женщинам, каждый раз кивая и благодаря их. Не потому что он не смотрел в ее сторону. Нет, не поэтому.        Просто одна некогда маленькая мечта Эвы в данный момент разбивалась вдребезги, как разбивается хрусталь, соприкасаясь с полом, и разлетаясь в разные стороны на миллиарды частей.        Когда-то их общее счастье теперь стало только его счастьем. Когда-то их общие планы теперь стали только его планами. Сейчас он хозяин этого праздника, а она — лишь обычный зритель, который будто бы по ошибке заявился сюда, чтобы просто поглазеть. И от этого тошнота подкатывала к горлу. От этого сдавливало грудную клетку. От этого что-то с хрустом ломалось внутри.        — До последнего я думал, что ты не придешь сюда, — услышала Эва до боли знакомый голос позади себя. Обернувшись, она оценивающим взглядом прошлась по внешнему виду Вильяма, а затем грустно улыбнулась, парируя:        — Я тоже не думала, что ты придешь сюда. Отличное шампанское, не правда ли?        — Отвратительное, — без улыбки в голосе ответил Вильям и одним глотком опустошил бокал, поморщившись.        — Честно говоря, я до сих пор не знаю, почему нахожусь здесь, — призналась Мун, вставая возле Вильяма, который смотрел в сторону главного стола, за которым расположились мистер и миссис Шистад. Галстук на его шее уже был расслаблен, верхние пуговицы рубашки расстегнуты, а темные волосы растрепаны, словно он периодически проходился по ним своей пятерней.        — Не обманывай себя, Мун, — он покачал головой, тяжело вздыхая. — Мы могли послать все к черту и уйти отсюда, но мы стоим здесь. И оба прекрасно понимаем, почему.        Эва ничего не ответила, ведь Магнуссон был прав: ведь они давно могли бы уехать отсюда или же вообще не приезжать, однако оба стояли и смотрели, как любимые ими люди сейчас светились от счастья. И этим счастьем были далеко не они.        — Ты рад за нее? — Эва покосилась на Вильяма, который лишь пожал плечами, отводя взгляд от улыбающейся Нуры.        — Я рад, что она... счастлива. — Магнуссон сглотнул, будто слова, рвущиеся наружу, были для него тем еще испытанием и застревали в горле, словно ком. — И я по-прежнему люблю ее, просто мне... тяжело смотреть на то, как она строит новое счастье с моим лучшим другом, а не со мной.        Эва поджала губы, прекрасно понимая парня, стоящего рядом с ней. Жизнь действительно поистине жестока: когда-то для Нуры центром вселенной был Вильям. Когда-то для Криса Эва была тем самым якорем, держащим его на плаву. И вот как все забавно получилось: фигуры в этой игре под названием "жизнь" поменялись местами, вынуждая некогда любимых людей стоять в стороне и наблюдать за тем, как зарождалась новая история любви. Но уже без их участия.        — Я нагрубила ей в тот вечер, когда получила приглашение, — Мун посмотрела на Вильяма. — Наговорила лишнего, может, даже больше, чем нужно было. Когда после всего, что произошло, она отправила мне это приглашение на свадьбу, я... Я просто не нашла в себе силы простить ее. В тот момент приглашение на их торжественный праздник показалось мне издевкой, плевком в лицо. И знаешь, что самое забавное? — Мун покачала головой, опуская глаза. — Я до сих пор не чувствую своей вины за все сказанное тогда.        — Я не имею права тебя осуждать за это, — Вильям остановил проходящего мимо официанта и попросил принести еще один бокал шампанского. Когда тот отошел от них на приличное расстояние, он продолжил: — Всем нам бывает больно. В тот момент было больно тебе.        — Иногда я думаю: если бы в тот день мы не поехали в загородных клуб на выходные, могло бы быть сейчас все иначе?        Вильям приобнял Эву за плечи, и оба снова взглянули на молодоженов, которые сидели на стульях, о чем-то разговаривая между собой.        — Хотелось бы повернуть время вспять, Эва, — с грустью произнес Магнуссон, потирая ладонью плечо девушки. — Но мы здесь. А они — там. И уже ничего не изменить.        Мун прикусила губу, когда поняла, как слезы, рвущиеся наружу, сдавили грудь, мешая ей сделать нормальный вдох. Вильям, словно чувствуя это, крепче прижал к себе девушку, будто молча говоря ей: все в порядке, Эва, я рядом. Рядом, потому что никогда бы не поступил с тобой так, как поступил Крис. И она расслабилась, проглатывая ком в горле.        — Ты думаешь о ней? — тихо, почти шепотом спросила Мун.        — Всегда, — не раздумывая ответил тихо Вильям.        — Ты думал о том, чтобы вернуть ее?        Думал ли Магнуссон об этом? Конечно. Каждый чертов день, прожитый без нее. Каждый раз представлял в голове, как и что он говорил бы в этот момент Нуре, представлял ее реакцию. И каждый раз в его голове, в его мыслях она всегда возвращалась к нему. Только просыпаясь утром он обнаруживал рядом с собой лишь половину пустой и холодной кровати. Просыпаясь утром, он понимал, что это всего лишь его воображение, а реальная Нура в этот момент находилась далеко-далеко от него. И просыпалась она в чужих объятиях.        — Давай выпьем? Все-таки это свадьба, Эва, а не похороны.        Он забрал с подноса мимо проходящего официанта два бокала и протянул один Мун. Эва поняла намек без лишних слов: Вильяму было проще отшутиться, нежели ответить честно. Обидно было лишь только от того, что шутка почти оказалась правдой: на свадьбе своих некогда лучшей друзей и своих бывших партнеров они хоронили свою любовь.        Она выпила бокал. Потом еще один. И еще. И постепенно ноющая боль, ставшая частью ее самой, начинала притупляться. С каждым выпитым бокалом улыбка на лице Эвы становилась шире, а в некогда потухших глазах наконец-то появлялся блеск.        И Вильям, наблюдающий за Эвой со стороны, понимал, что все так и должно быть. Он прекрасно понимал и разделял чувства Мун, и поэтому не останавливал ее. Он понимал, что сейчас ей это нужно.        Когда Эва влила в себя очередной бокал с шампанским, ей вдруг стало не по себе. Не потому что она перебрала с алкоголем. Не потому что съела что-то не то. Когда она обернулась, чтобы убедиться в своей догадке, ее тело покрылось ровным строем мурашек, а сердце сделало тройной кульбит.        Он смотрел. Смотрел на нее слишком пристально. Слишком долго. Кристофер Шистад смотрел на Эву Мун, стоя рядом со своей женой, которую обнимал за талию. А Эва... Не смогла. Не выдержала. Сломалась как карточный домик в ту же секунду.        И потому вылетела из банкетного зала, словно за ней гнались сами черти.        Весь вечер она твердила себе, что справится, что даже если ей придется с ним говорить, у нее получится. И она не разревется. Ведь Эва Мун сильная. Эва Мун слишком гордая и она ни за что на свете не покажет Кристоферу свою слабость. Да только кого она собиралась обмануть?        Стоя в туалете, она растирала слезы по щекам и говорила себе успокоиться. Старалась выровнять дыхание, которое было прерывистым из-за всхлипов. Каждый раз поднимая глаза на свое отражение, она снова и снова пыталась увидеть там сильную и независимую женщину, которая с гордо поднятой головой могла бы вернуться к прежнему веселью, к прежней жизни, однако реальность обрушивалась на нее подобно бетонной плите, и она раз за разом видела по ту сторону зеркала лишь потрепанную и разбитую копию некогда счастливой Эвы Мун.        Дверь позади нее распахнулась. Она не прогнала его. Не попросила оставить ее в покое или дать время, чтобы собраться с новыми силами. Да и Вильяму не нужны были все эти слова. Без каких-либо вопросов он подошел к Мун и крепко обнял ее, и новый поток горьких слез рванул из опухших глаз, пачкая разводами туши белую рубашку парня.        — Я... не смогу... — жить без него.        — Сможешь, — коротко ответил Магнуссон, хотя и сам прекрасно понимал, что без Нуры Амалие Сатре он нихрена не может.        — Как, Вильям? Ответь мне, как?        — Смотря вперед, Эва, — а ведь самому каждый раз приходилось собирать себя по частям, когда тянуло обернуться назад. — Посмотри на меня.        Она покачала головой, на что Магнуссону пришлось обхватить ее мокрое от слез лицо ладонями и взглянуть в глаза.        — Ты умная. Ты красивая. И ты замечательный человек, Эва. Я знаю, что первое время будет больно. Чертовски сильно больно. Но ты справишься. Мы справимся, слышишь меня?        Подбородок Мун дрожал. Глаза, смотрящие на парня, по-прежнему наполнялись новой порцией слез. Конечно, она знала, что рано или поздно болеть будет не так сильно, что рана затянется и перестанет кровоточить, что скоро все это пройдет. Да вот только когда наступит это самое "скоро"? Этого она не знала.        — Хочу уехать отсюда, — прошептала Мун дрожащим голосом.        — Я тоже хочу, Эва.        — Давай уедем? Я больше не могу... Не могу видеть их такими счастливыми, Вильям.        И он кивнул. Потому что как никто другой понимал, как это тяжело — смотреть и осознавать, что человек, которому по-прежнему преданы твое сердце и разум, тело и душа — уже не твой человек. Он понимал, что единственным правильным решением будет уехать отсюда, тем самым поставить точку и жить дальше. Да, боль никуда не уйдет. Но ведь жизнь на этом не заканчивается. Так ведь?        — Я вызову такси. Поедем туда, куда ты захочешь.        Она кивнула, в очередной раз за этот вечер соглашаясь с ним. Она справится. Постарается жить дальше. Постарается привыкнуть к тому, что отныне Кристофер Шистад — лишь человек из прошлого. Да, сердце все еще нуждалось в нем, сейчас оно сжималось и обливалось кровью, принося дикую боль, однако же, если с сегодняшнего дня этот человек нашел себе нового, почему бы Эве в самом деле не начать свою жизнь с чистого листа? Она сможет. Так ведь?        Только вот когда их глаза встретились, оба поняли одну очень простую друг для друга вещь, которую не было никакого смысла отрицать:        Нет. Не смогут.