Поплачь

Знаете, когда ты чувствуешь боль от пореза, от того, что тебя вновь прокатили по стене, на весу, будто тряпкой по грязи, никогда не сравнится с тем, что тебе разбили сердце. Ну вот серьезно. Потому что порезы, раны, синяки заживут, кости срастутся, а вот пустота в тебе – нет. Так думает и Стайлз, когда видит улыбающегося Дерека, впервые улыбающегося, который держит, мягко держит, под руку Айзека и объявляет всей стае, что они вместе. Айзек краснеет, улыбается и ведь действительно рад, зараза. Остальная стая поглядывает на Стилински, как и сам Лейхи и парень… Видит насмешки. Полные взгляды насмешки, потому что, чувствовали же. Сукины дети. И похуй, что парнишка бегал, вытаскивал всех из жопы, защищал, бегал за Дереком, как собачонка, хотя тут кто собака понятно сразу, позволял трахать себя, грубо и без ласки, протирать собой все стены. Стайлз думал, что запрет на чувства у Хейла-младшего из-за пожара, потери близких, но нет. Просто Стайлз Адам Стилински – удобный. Удобный мать его. Как подушка, куда можно поплакаться, как пуфик, на котором можно отдохнуть и потрепать, если не понравится, как секс-игрушка, которую можно использовать. Как презерватив, скорее всего: использовал и выбросил. Ха, смешно. Но обиднее всего, что Скотт не поддерживает ни во время объявления отношений, ни после, когда все дружно выпили. Оборотни алко с аконитом, а вот Стайлз и Лидия – обычное вино. Стайлз смешал вино с пиво, которое утащил из холодильника. Ему все равно. Лидия лишь провела рукой по плечу и мягко коснулась лба, уходя к Джексону. Еще одна – его многолетняя любовь с десятилетним планом, но и то поддержки больше, чем от лучшего друга, бро, почти родственника (тут даже слепой ощутит химию между Меллисой и Ноа). Вздохнув, Стайлз подхватил плед и вышел из дома Хейлов, присаживаясь на скрипучие ступеньки и смотря на темное, ночное небо. Оно было почти что серым, даже не таким сочно синим, и, кажется, Мечислав себя ощущал также. Не было той сочности и веселья. Поставив полупустую банку из-под дешевого пива, бедные студенты, что сказать, он схватился обеими руками за волосы и, стиснув зубы, задрожал. Он пытался не плакать, он же мужчина. Он даже не плакал, когда Лидия отказала ему, когда чуть не лишился отца. Плакал лишь единожды – когда понял, что не будет тепла от матери, ее нежных объятий, теплых поцелуев, веселого утра, вкусной еды, прогулки в парке и «Мечислав Стилински, живо домой, кушать!». Но вдруг ступенька заскрипела и рядом село нечто теплое, окутанное приятным запахом хвои и приятного одеколона. Горячая большая ладонь легла поверх пледа на худое плечо, и Стайлз даже не повернул голову. Сразу понял кто это. И тихое «поплачь, лапушка» дало волю эмоциям. Он надрывно зарыдал, уткнувшись в крепкую прокаченную грудь Питера, что поглаживал его по спине, укачивая. Эта ночь действительно показала кто и какой.