***
Лань Цижэнь был в ярости. Мало того, что из-за этого дрянного Вэй Усяня его драгоценный нефрит, его любимый племянник помутился рассудком и стал творить странные вещи, так ещё и ребенка притащил! Малыш выглядел неестественно худым и бледным – лекарь сказал, что у мальчика жар и Лань Ванцзи принёс его очень вовремя, ещё бы чуть-чуть, и тот бы погиб. На Лань Чжаня было страшно смотреть – тот до хруста стиснул кулаки, выдыхая сквозь зубы и даже Лань Сичэнь не решился коснуться его, настолько разбитым тот выглядел. И вот уже догорает третья ароматическая палочка, а Учитель Лань все никак не утихнет, продолжая поучения. Второй Нефрит слушает спокойно – даже бровь не дрогнула ни разу за столько времени. Лань Хуань, стоящий за плечом дяди, уже морально близок к тому, чтобы закатить глаза – не позволяет только строгое воспитание. Хотя, ещё десять минут и даже это не станет достаточно весомой причиной держать лицо. – Ванцзи, этот ребёнок.. он же его, верно? –наконец осмеливается спросить Первый Нефрит и, даже до того, как слова прозвучали, видит ответ в ясных глазах младшего брата. – Да, – Лань Ванцзи не видит смысла этого скрывать. Если, чтобы оставить его сына, ему придётся бороться, он к этому готов. Был готов ещё тогда, поднимая на руки худенькое детское тело на горе Луаньцзан. Он принял решение и не отступится. Их дядя это тоже понимает, знает, насколько упёртым бывает его младший племянник, но всё равно пытается воззвать к чему-то внутри Лань Чжаня. К чему-то, что разбилось вдребезги после Безночного Города, наказания дисциплинарным кнутом и его смерти. Особенно после его смерти. И Лань Ванцзи не даст забрать у него того, кто стал дорог ему так же, как и Вэй Ин. – Он Вэнь?! Лань Ванцзи, ты! – хрипит Лань Цижэнь, но он уже сдался, он уже проиграл. У него нет выбора, он либо примет это дитя, либо лишится племянника. Он просто не может отказать. Поэтому мужчина откашливается, нервно приглаживает бородку и недовольно произносит, сдаваясь, – Хорошо, пусть остаётся, но.. – Благодарю, дядя, – кланяется Лань Чжань, чем резко перебивает дядю и, выпрямившись, уходит прочь из учебного павильона, оставляя краснеющего от возмущения старшего родственника за спиной. Лань Сичэнь прячет улыбку в рукаве, чтобы не провоцировать новый виток нравоучений. –Когда он стал таким своенравным? – с затаенной печалью произносит Учитель Лань, скорбно хмуря брови. Лань Хуань отводит руку от лица и слегка склоняет голову в знак уважения старшему, перед тем как добить. – С вашего позволения, дядя, но а-Чжань всегда таким и был. Лекаря Лань Цижэню всё-таки вызывают.***
С тех пор, как а-Юань появился в Облачных Глубинах, Лань Ванцзи не отходил от его постели ни на шаг. Менял компрессы на лбу, поил бульоном, держал за маленькую ручку. Очень часто играл ему на цине, от чего детский лобик переставал хмуриться и мальчик спокойно спал, не мучаясь кошмарами. Лань Чжань даже про спину свою забыл, хотя та часто напоминала о ранах болью, а Лань Сичэнь чуть ли не силком тащил делать перевязки. Неудивительно, что когда а-Юань наконец открыл глаза, первым, кого он увидел, был красивый мужчина в белых одеяниях, сидящий за гуцинем и мягко трогающий струны изящными пальцами. Малыш закопошился в кровати, силясь приподняться и тем самым привлёк внимание к себе. Незнакомец грациозно поднялся, направляясь к нему, но страха мальчик не чувствовал – откуда-то пришло понимание, что этот человек не причинит ему вреда. Мужчина плавно опустился на край кровати и потрогал мальчишечий лоб прохладной рукой. – Ты очнулся, – прозвучал глубокий и спокойный голос, кажущийся смутно знакомым и Вэнь Юань скомкал пальчиками одеяло, медленно кивая. Его погладили по голове, ласково приминая пряди, – Как ты себя чувствуешь? – С-спасибо, хорошо, – тихо отозвался ребёнок и поднял на Лань Ванцзи сверкающие глаза, – а кто вы? Я.. я почти ничего не помню. Лицо сидящего напротив него заклинателя неуловимо изменилось – глаза преисполнились грусти и печали. А-Юань испугался, что забыл что-то важное и испытал потребность извиниться. Но как только попытался, всхлипывая от досады, его снова погладили по голове и прижали к груди, утыкая носиком в мягкие складки, приятно пахнущие сандалом. – У тебя был сильный жар, – объяснили ему, укачивая в сильных руках и поцеловали в вихрастую макушку. Плакать резко расхотелось, – что последнее ты помнишь? – Было очень жарко и страшно, – прошептал мальчик, сжимая в руках белую ткань. Его поцеловали ещё раз, притискивая ближе, – больше ничего вспомнить не получается.. это плохо? – Нет, вовсе нет, – прозвучало ему в ответ и ребёнок затих, чувствуя себя в безопасности рядом с этим человеком. Он поднял голову, вглядываясь в тёплые медовые глаза, – Я.. я твой отец, а-Юань. А ты сам – Лань Юань, мой сын. У Лань Ванцзи всё внутри сжалось в тугой комок, пока он тревожно следил за реакцией на свои слова. А что, если а-Юань не захочет? Что, если начнёт плакать снова? Сам Лань Чжань уже давно считал малыша своим сыном, отказываясь думать иначе и был готов взять на себя ответственность за воспитание мальчика. Осталось только дождаться ответа. – Вы.. мой папа? – прозвучало ломко и хрупко, так, будто бы надежда, светящаяся в открытом взгляде а-Юаня готова в любой момент осыпаться осколками. И Лань Ванцзи не мог позволить этому случиться. А потому согласно склонил голову. – Да, а-Юань. Последовавшая за этими словами улыбка стоила всей нервотрёпки, что ему пришлось пережить до этого. Осознание накрыло с внезапностью и неотвратимостью снежной лавины – у него появился ребёнок. Его сын. Их сын. Лань Ванцзи прикрыл глаза. Вэй Ин, я обещаю, что воспитаю его достойным человеком.***
С тех пор, как в Гу Су появился Лань Юань, в быту Сычжуй, старейшинам не стало покоя. Хотя кто же виноват, что они сами никак не могли принять ряд решений, высказанных их Вторым Нефритом в ультимативной форме. А именно – Лань Юаня принимают в клан как его сына, ребёнок будет жить с ним в цзинши и донимать его никто не будет. Начиналось все с мелочей – Лань Ванцзи к сыну никого, кроме лекарей и старшего брата не пускал, бдил, как свирепая тигрица над своим котёнком, давая всем тридцати трём старейшинам от ворот поворот с их душеспасительными беседами и попытками уговорить свой светоч отказаться от идеи усыновления чужого ребёнка. Второй Нефрит все намёки стоически игнорировал, упрямо носил траур и как-то повлиять на своё решение не позволял Лань Цижэнь в эти латентные баталии не вмешивался, махнув рукой на фактически самоуправство младшенького и к "просьбам" старейшин повлиять на племянника оставался глух. Как на него теперь повлияешь? Вбил себе в голову, что это его сын и всё тут! Вторая попытка тоже успехом не увенчалась – Ханьгуан-цзюнь, прознав, что мальчика, после выздоровления хотят отправить на детскую половину взвился потревоженным драконом, чуть не замораживая всех вокруг. – Он мой сын, и воспитывать его я буду сам, –сказал он тогда мудрейшим и старейшим своего клана, развернулся и был таков, не слушая никаких возражений или протестов. Со временем Совет старейшин махнул на Второго Нефрита рукой, позволив возиться с мальчишкой самому и удовлетворил таки все его требования. Лань Сичэнь втайне братом гордился – это же надо, нашелся наконец тот, кто смог прижать вредных стариков. Глава ордена старость хоть и уважал, но уже не выдерживал – на уши они наседали не только дяде, а с него ещё и требовали советоваться по любому поводу. Видимо, надо брать пример с Ванцзи и напомнить, кто тут Глава ордена Лань, чтобы не дёргали лишний раз.***
Первым, кто коснулся его ленты, был Вэй Ин. Точнее, тем, кто осмелился тронуть её без разрешения хозяина. Ванцзи до сих пор помнит смесь эмоций от этого, в общем-то, безобидного поступка. Ведь сам нарушитель спокойствия был свято уверен, что лишь помогает не уронить особо ценную полоску ткани в грязь, совершенно не догадываясь, какой контекст скрывается за попыткой бескорыстного жеста помощи. Теперь же его ленту облюбовал Сычжуй. Этот малыш поначалу засыпал только крепко сжимая в тоненьких пальчиках концы лобной ленты, трогательно сопя. Днём ребёнок внимательно рассматривал узоры на белоснежном полотне, сверяя с вышивкой на подоле верхнего ханьфу и хмуря бровки, если какая-то завитушка не совпадала. Это было мило и настолько прелестно, что у Второго Нефрита не хватало сил запретить так делать. Да он и не хотел, к слову. Если сначала мальчик просто рассматривал важный атрибут любого адепта Гу Су, то потом начал задавать вопросы. Его интересовало абсолютно всё, связанное с значимым украшением. – А здесь у всех такая есть, да? – Мгм. – Она что-то значит? – Мн. Расскажу, когда подрастешь, – можно было бы, конечно, сказать и сейчас, но Лань Ванцзи слишком нравилось смотреть, как его сын играется с кончиками лобной ленты, после бережно разглаживая несуществующие складки. – Папа, а.. а почему у тебя, дяди Сичэня и дедушки Цижэня есть облачка на ленте, а у некоторых людей нет? Это же важно, да? Второй Нефрит степенно кивнул и отложил книгу, которую читал в сторону. Он успеет ознакомиться с ней и попозже, а может, и вообще в другой раз. – Да, а-Юань. Облака на ленте значат, что человек, носящий её, состоит в родстве с адептами клана. Мальчик на какое-то время замолчал, что-то сосредоточенно обдумывая и покусывая губку, а после, видимо, сформулировав вопрос, поднял блестящие глаза на отца. – А у меня тоже такая будет? С облачками? – Да, когда станешь старше. – Точно? – Мгм. Обещаю, – после этих слов на детском личике расцвела улыбка, а в глазах вспыхнуло предвкушение. Сердце облило теплом и нежностью, которая отразилась в янтарных глазах, – если захочешь, то я тебе её повяжу. – Да! Хочу! Хочу, чтобы папа повязал! – и столько было восторга и искренности в словах, что не было сил сдержать сердечный порыв. Лань Ванцзи поднял сына на руки и бережно обнял, делясь теплом и слушая радостный лепет о том, как а-Юань будет заботиться о своей ленточке. – Значит, так и будет.***
Когда а-Юань только появился в цзинши, Второй Нефрит столкнулся с проблемой – ему не с кем было оставить ребёнка, пока он отлучается по делам ордена или уходит на ночную охоту. Допустим, со вторым было легче, чем с первым – он всегда мог убаюкать малыша игрой на гуцине или рассказывая сказку. А вот надолго уйти из домика не представлялось возможным. Нет, если они с Лань Сичэнем куда-то отправлялись, он либо брал дитя с собой, либо просил заменить себя дядей. Когда он вынужден был ехать сам, мальчиком занимался его старший брат, без возражений следя за племянником. Оба от этого получали удовольствие и всегда находили, чем заняться. Не сказать, что а-Юань не мог находиться в одиночестве, нет. Он спокойно себя вел, не шкодил, ничего не бил или ронял, но.. оставить мальчика одного в цзинши? Нет, исключено! А вдруг талисман какой-нибудь найдёт и случайно активирует? Или упадёт и поранится? Что, если Сычжуй захочет его найти, выйдет и потеряется? Попадёт в беду, забредя в незнакомое место? Категорически невозможно! Поэтому выбор пал на.. кроликов. Эти малыши его ещё ни разу не подводили, а если учесть, кто их подарил.. им с Лань Юанем давно пора было познакомиться. Он уверен, что мальчику понравятся пушистые зверьки. Что ж.. он оказался прав! После первого визита к ушасто-пушистой братии а-Юань ещё долго не хотел уходить домой и его получилось уговорить только пообещав вернуться завтра с корзинкой гостинцев. И что они покормят их вместе, да. Лань Сычжуй оказался на редкость убедительным, сообщив Лань Ванцзи дословно следующее, заставив уши Ханьгуан-цзюня алеть. – Они любят тебя, папа, и скучают! Если так сказал его сын, значит, это правда. А-Юань никогда не врал ему, потому что знал – что бы он не натворил, отец примет его любым, не осудит и выслушает. Пусть ростки доверия были ещё хрупки, но они уже появились и Второй Нефрит сделает всё, чтобы не потерять их. Ведь вера ребёнка – величайшая драгоценность. Так вот. Кролики. Они тёплые, мягкие, добрые и пушистые. И закопать в них а-Юаня показалось Лань Ванцзи хорошей идеей. Реализуемой. А главное – если сказать сыну, что кролики будут сидеть на тебе только если не двигаешься, то можно быть спокойным. Любопытное дитё точно не будет исследовать мир в одиночку, если альтернативой приключений будет нежный кроличий мех и теплая меланхоличная тушка зверька на тебе сверху. Лань Юань не сопротивлялся, позволяя рассаживать кролей на своём тельце, тихо хихикая и довольно жмурясь. Ему нравится, а это самое главное. Да он даже спал в них! В гнезде из маленького стада кроликов! Все в Гу Су знали, что эти животные являются неприкосновенными и почти что священными, ведь они принадлежали их обожаемому Ханьгуан-цзюню, который милостиво позволял иногда играть с ними и кормить их. А уж зрелище светлого заклинателя в белоснежных одеждах, окружённого кроликами вообще было незабываемо прекрасным! Но, на взгляд самого мужчины, вид лежащего в кубле из кроличьих тел Лань Юаня гораздо, гораздо лучше. И его брат с ним полностью согласен. Лань Сичэнь, когда в первый раз увидел подобное безобразие слегка опешил, а следом умилился, любуясь, как серьёзный младший братик, всегда такой праведный и сдержанный, с энтузиазмом закапывает приёмного сына в кучу кроликов под звонкий смех последнего. Привыкшие и не к такому звери не то, что не разбегались, а сами лезли под мальчишечьи бока и рёбра, подставляли блестящие шубки под детские ручки и в целом вели себя идеально. Но кто бы ожидал другое от питомцев самого Ханьгуан-цзюня? – Кролики, Ванцзи? – мягко пожурил младшего Лань Хуань, с теплотой наблюдая за отце-сыновьей возней на лужайке и в глубине души желая поучаствовать. В конце концов, он дядя или не дядя? – Вэй Ин закапывал в землю. Как редис, – оставив задремавшего Лань Сычжуя под охраной хвостатых друзей, отозвался Ванцзи. Лань Сичэнь шутку понял и светло улыбнулся, кладя руку на плечо брата, – кролики теплее. – Несомненно, – Первый Нефрит позволил себе смешливо фыркнуть, зная, что Лань Ванцзи осуждать не станет, – в следующий раз позови меня. Закопаем вместе. На минуту Главе Лань почудилась широкая, ласковая улыбка на всегда спокойном лице. –Мгм.***
Внутренний совет длился уже довольно долго – Лань Сичэнь успел исчерпать все запасы долготерпения и чая из своего чайничка. Лань Цижэнь напротив принимал активное участие в обсуждении, поэтому слегка усталое лицо старшего племянника в упор не замечал. Или старался не замечать. Ванцзи же сидел прямо, с идеальной осанкой, и сосредоточенно делал пометки в отчётах старших учеников о ночной охоте, периодически довольно чему-то кивая и на честное собрание внимания не обращал. Тут за дверьми послышался топот маленьких ножек и в зал влетел радостный Лань Сычжуй, держащий в руках комок чёрно-белого меха, чуть позже опознанный, как крольчонок. – Папа, папа, смотри, кого я сегодня нашёл! Он у нас на Кроличьей полянке один такой, особенный, смотри! – малыш, взбудораженный своим открытием, подбежал к столу Второго Нефрита, показывая кролика поближе, – он очень красивый, правда? Один из старейшин уже набрал воздуха для гневной тирады, но, заметив острый взгляд Лань Ванцзи, быстро сдулся, бурча себе под нос о распущенности нынешней молодежи. Ханьгуан-цзюнь изящно отвёл рукав от столика и принял крольчонка из рук сына, рассматривая его с превеликим вниманием. – Да, Сычжуй, ты прав. Он красивый, – ровно заметил заклинатель, бережно усаживая зверька на лакированную столешницу, подальше от важных бумаг и туши. Хоть по виду этот кроль и был спокойным, но неосторожным движением мог наделать дел. Мужчина привлёк сына поближе и, взьерошив волосы ласковой рукой, тихо напомнил, – а-Юань, сынок, ты помнишь, о чём я просил тебя? Мальчик стушевался и, стыдливо потупившись, кивнул. – Да, отец. Сычжуй сожалеет, что нарушил правило и бегал, но я так хотел показать тебе его! – Отец понимает тебя, а-Юань, и ни капли не сердится. Но не стоит лишний раз дергать тигра за усы, – Лань Юань был уверен, что ему не показалось и у отца в глазах плясали озорные искры, – ступай, отнеси его обратно на Поляну. Я вскоре присоединюсь к тебе и мы покормим остальных. – Да, папа, – кивнул малыш и забрал крольчонка, который тут же прижался к нему. Мальчик немного неловко поклонился и направился к выходу. Как только за ребенком закрылась дверь, все взгляды скрестились на Втором Нефрите, который невозмутимо продолжил проверять отчёты. По рядам присутствующих прошёл негодующий ропот. – Это.. возмутительно! Безобразие! – прошипел один из старейшин, кривясь. – Да, какая наглость! – поддержал его другой. Но ровный голос быстро прервал их, напоминая, что, раз уж взялся воспитывать других, сначала убедись в своих собственных способностях следовать тому, чему учишь. – Запрещено сплетничать и обсуждать человека за его спиной, – Лань Ванцзи, говоря всё это, даже головы не поднял, дописывая на полях ещё один иероглиф. По залу разнесся пораженный вздох. Лань Цижэнь мученически вздохнул, уже заранее понимая, что ничего от племянника не добьётся, и взял обязанности дипломата на себя. – Ванцзи, ты.. – Если мой сын захотел принести и показать мне кролика, то он принесет и покажет, – несмотря на спокойствие, с которым это было сказано, от слов веяло ощутимой прохладцей, а золотые глаза смотрели с предупреждением. Он не даст никому загубить счастливое детство своего ребёнка. Категорически нет. Больше ни у кого возражений не нашлось.***
Глава ордена Юньмэн Цзян, Цзян Ваньинь, внимательно рассматривал отрешённое лицо Ханьгуан-цзюня, сидящего напротив. Не далее, как вчера, Лань Сичэнь направил к нему своего брата с несколькими адептами в помощь с уж очень верткой и противной нечистью. А ведь Цзян Чэн всего лишь имел неосторожность посетовать на некие заминки при последней ночной охоте! Нельзя сказать, что Цзян Чэн был рад видеть Второго Нефрита у себя, в Пристани Лотоса и принимать как гостя, но спорить с Главой Лань или прослыть негостеприимным орденом не хотелось. Лань Ванцзи раздражал его ещё во времена их с Вэй Ином совместной юности, а с годами это чувство прочно укрепилось, пустив корни и разрастаясь вширь. Цзян Ваньинь был уверен, что и сам Лань Ванцзи не в восторге от всей ситуации в целом, но тот, как всегда, был сдержанно учтив, вежлив и спокоен, не проявляя никаких эмоций. Была только одна деталь, отличающая мужчину от внезапно ожившей нефритовой статуи. Ребёнок. Везде, куда бы ни пошёл Второй Нефрит, с ним было дитя. Этот мальчуган носил клановые одежды Гу Су Лань, очень гордился ленточкой на лбу, хвостиком увивался за мужчиной и радостно звал Ханьгуан-цзюня папой. На людях ребёнок старался следовать правилам и обращаться вежливо-нейтрально "отец", но были пару моментов, когда Лань Сычжуй, не сдержавшись, сбивался на более личное обращение. – Папа, папа, смотри, какие яркие! – воскликнул малыш на пристани у воды, тянясь маленькой ручкой к нежным лепесткам лотосов, находящихся обманчиво близко к мосткам. Они недавно прибыли и мальчику захотелось посмотреть на водяные цветы, о которых он так много слышал раньше. Отец запрещать не стал и позволил утянуть себя к причалу, покорно следуя за неугомонным крохой. Хотя, а-Юань уже подрос, всё ещё оставался слишком худым на придирчивый взгляд Ханьгуан-цзюня, который не позволял кормить ребёнка "травой" и готовил сыну сам, пропуская мимо ушей любые замечания или возражения. Не было ничего странного в том, что Лань Юань, излишне увлекшийся попытками достать и сорвать приятно пахнущий изящный цветок, потеряет равновесие и начнет заваливаться вниз. Лань Ванцзи, вовремя отвлекшийся от разговора со старшим адептом, успел ловко подхватить ребёнка, предотвратив падение в воду. Мальчишка, сидящий на руках спокойного, как скала, Второго Нефрита, стушевался, пряча глазки. Никем не замеченный, Цзян Чэн фыркнул, уже готовый к тому, что неслуха сейчас точно отчитают и напомнят бесчисленные правила, но ошибся. Лань Ванцзи, бережно устроив дитя на руках, склонился и поцеловал мальчика в лобик, попутно проверяя, не поранился ли тот. – Да, а-Юань, лотосы яркие и необычные цветы, – согласился с малышом Ханьгуан-цзюнь, заботливо поправляя чуть скошенную ленту. Голос его полнился светлой грустью, отразившейся на миг в глазах, при взгляде на розовое соцветие – Будь осторожнее, папа волнуется. – Да, папа, а-Юань обещает! – под звук упавшей челюсти Цзян Ваньиня, радостно согласился маленький Лань, активно кивая. Цзян Чэн подавил желание протереть глаза руками или потрясти головой. Кто этот человек и куда делся настоящий Лань Ванцзи? Но когда тот заметил его, лицо потеряло все возможные эмоции, становясь непроницаемой маской, а голос был отчуждённо вежливым и безэмоциональным. – Приветствую Главу Ордена Цзян, –сказал он тогда, но ребёнка с рук не спустил, продолжая аккуратно прижимать к себе и не выглядя хоть сколько-нибудь смущенным этим. Цзян Чэн поднес чашу к губам, выныривая из воспоминаний. Было странным видеть то, как этот образчик непоколебимости и отрешённости от всего мирского оживал рядом со своим маленьким спутником, которого называл сыном. Они даже были чем-то похожи, хотя Цзян Чэн точно знал, что этот мальчик Лань Ванцзи не родня по крови – тот точно не женился и носил траур с тех самых пор, как.. не важно, да и Лань Сычжуй был старше, чем мог бы, будь он родным сыном Второго Нефрита. Либо его слишком хорошо прятали. Цзян Чэн нахмурился – не отпускало чувство, что где-то он уже этого мальчишку видел.. – Как продвигается охота? – решился, наконец, разбить повисшую тишину Цзян Ваньинь, вновь наполняя свою чашку. Лань Ванцзи, до этого мирно любующийся отражением звёзд в водной глади – время было довольно позднее – перевёл взгляд на мужчину в фиолетовом. – Нет ничего, что требовало бы нашего с вами вмешательства, Глава Цзян,– безукоризненно учтиво ответил Второй Нефрит, отпивая из пиалы глоток чая. У Цзян Чэна даже скулы свело, – Адепты пока справляются и ежедневно отчитываются о деталях. Если желаете, можете просмотреть отчёты. – Не вижу в этом необходимости, – отбил Цзян Ваньинь, пожимая плечами и тоже устремил свой взор на панораму из окна. Но как следует насладиться видами ему не дали – в коридоре послышались тихие шажочки и створка дверей приоткрылась, являя двум взглядам испуганное и заплаканное личико. – А-Юань? А-Юань, что случилось? – безупречный Ханьгуан-цзюнь одним движением вскочил на ноги и стремительно приблизился к всхлипывающему ребёнку, практически падая на колени напротив. Тот заплакал сильнее и прижался к груди отца, пряча зарёванную до красных глаз мордашку в белом ханьфу, – Страшный сон приснился? Мальчик быстро-быстро закивал и попытался что-то объяснить, но не смог. Лань Ванцзи мягко шикнул, обрывая путанные объяснения и позволил обнять себя за шею, подхватывая малыша под попу, плавно поднимаясь на ноги. Он обернулся, встретившись глазами с потрясённым выражением лица Главы Цзян и, как мог, изобразил поклон. – Прошу простить, я вынужден вас покинуть. Мне нужно уложить сына спать, – на самом деле, Лань Юань уже во всю клевал носом, вымотанный кошмаром и поисками родителя, так что уложить его не стало бы проблемой. Наверняка, Сычжуй переволновался, пока искал отца, и, хотя Ванцзи дал мальчику талисман, позволяющий везде найти его, точно был сильно взволнован, так что отдых ему не помешает. А от игры на гуцине уйдут все скверные мысли – а-Юаню всегда нравилось, как папа играет, он уже просил научить его, когда подрастёт. И Лань Ванцзи научит, обязательно. Не дожидаясь ответа, Ханьгуан-цзюнь уже развернулся, чтобы покинуть комнату, как в спину ударилась фраза, полная странных, нечитаемых эмоций – то ли гнев, то ли удивление, то ли ещё что-то. Разбираться не было ни желания, ни сил. – Это ведь его ребёнок, не так ли? – Цзян Чэн вспомнил, где мог видеть этого пацана и теперь с нетерпением ждал ответа. Все знали, что правилами ордена Лань запрещено лгать, так что отнекиваться Лань Ванцзи не сможет. Но, несмотря на ожидания и надежды Главы Цзян, Второй Нефрит не дрогнул. Сказал только, прежде чем выйти за дверь и оставить Цзян Чэна в смятении и раздрае, дав словами под дых так, как не смог бы даже кулаком. – Даже если и так, то вас, Глава Цзян, это волновать не должно.***
На совместных трапезах в Гу Су Лань всегда было тихо, но такой гробовой тишины не было, наверное, никогда. А всё потому, что Лань Ванцзи, сидящий рядом с братом, держал на коленях мальчика, своего сына, позволяя уютно устроиться на своих ногах. Малыш сосредоточенно изучал еду в тарелках и, вылавливая самые вкусные, на свой придирчивый детский взгляд кусочки ловко подхватывал их палочками и перекладывал в отцовскую посуду. Особенно аппетитные ломтики ребёнок аккуратно протягивал Лань Ванцзи, обращаясь с тихой просьбой. – Попробуй, папа. И Второй Нефрит с затаенной улыбкой в уголках губ послушно приоткрывал рот, позволяя кормить себя на виду у кучи народа, совершенно не обращая внимания на любые шепотки и яростный кашель от стола тридцати трёх старейшин. Он еле заметно улыбался и тихо благодарил. – Спасибо, а-Юань. Действительно вкусно. А потом сам брался за палочки и перекладывал сыну всё, что, как он помнил, малыш любит есть, забирая то, что мальчик терпеть не мог и всегда оставлял на тарелке. Позже, в цзинши, он накормит сынишку мясными блюдами – в его возрасте важно потреблять много белка, а в рационе, принятом в Облачных Глубинах, его не так уж много. Это он с малых лет питался овощами, а а-Юань всё-таки первые годы жизни ел так же, как обычные дети. Лань Ванцзи отчётливо помнил, как Вэй Ин при малейшей возможности пытался впихнуть в мальчика побольше мяса, мотивируя тем, что так он вырастет большим и сильным, хотя на Могильных Холмах с добычей было туго и не всем хватало. Но а-Юань был сыт – насколько это возможно было в его положении тогда –всегда, это было неизменно. Он случайно слышал, как Вэнь Цин сетовала на голодовку Вэй Усяня, а тот смеялся и говорил, что не может объедать ребёнка, пока он на его попечении. – Ванцзи, тебе не тяжело? – тихо обратился к нему уже закончивший трапезу Лань Сичэнь. И, хотя Лань Ванцзи прекрасно понимал, что имел в виду его старший брат, он предпочёл сделать вид, что не догадался. – Нет, брат, всё в порядке. Лань Хуань прикрыл глаза, давая понять, что принимает ответ и не настаивает. – Сычжуй уже подрос, должно быть, он весит больше, чем прежде, – уходя с узкой и опасной дорожки, улыбнулся Сичэнь. Он знал, что ему ответит младший и мысленно подсчитывал, сколько их клан потратит на лечебные травы в этом месяце. Ванцзи не разочаровал. – Если мой сын хочет сидеть у меня на коленях, он будет. Лань Сичэнь не был удивлён раздавшимся хоровым кашлем. Ни капли.***
Совет Кланов, в этот раз проходящий в Ланьлине, никогда Лань Ванцзи не нравился. Ни в юности, ни тем более сейчас, в более зрелом возрасте. Как не нравилось и место его проведения. Ланьлин Цзинь, на взгляд Лань Чжаня, всегда был слишком вычурным, броским и изобиловал позолотой. Заклинатель отдавал предпочтение чему-то изящному и лёгкому, а не такому кричащему о роскоши и богатстве живущих здесь людей. Деньгами кичиться было глупо, считал Ванцзи. Но его мало кто в этом поддерживал, так как все были рады набить живот и напиться за чужой счёт. Это претило Второму Нефриту. Он находился здесь по просьбе брата – дядя не смог поехать с ним в этот раз, а одному отправляться не хотелось. Лань Ванцзи брата понимал и потому не возражал, разве что попросил разрешения взять Лань Сычжуя с собой – сына ему оставить было не с кем. Сичэнь по этому поводу не возражал – а-Юань ему нравился, был тихим, насколько вообще может быть тихим ребенок его возраста и проблем не создавал. Бывали точки преткновения, но серьезных сложностей не было ни разу с тех пор, как малыш стал частью семьи. Лань Чжань прикрывает глаза. Из его брата получился отличный дядя. Он всегда играет с а-Юанем, мягко наставляет его, помогает выучить правила и, что самое главное, повернуть это знание в свою пользу. Обратить все четыре тысячи не как обузу или оковы, которые ощущает на себе Лань Ванцзи, а как оружие, способное заткнуть за пояс любого. И Лань Ванцзи благодарен брату за это. Лань Хуань по-своему любит малыша, читает или рассказывает ему сказки, легенды и предания, водит на Кроличью Поляну, учит рисовать. Он принимает его, как родного племянника и Ванцзи уверен, что в обиду не даст, равно как и он сам. Второй Нефрит задаётся вопросом, что чувствует сейчас Цзян Ваньинь, так ревностно собирающий все, что раньше могло принадлежать или принадлежало его шисюну. Насколько он знает, Цзян Чэн не принял выбор Вэй Усяня, оставив его на Луаньцзан с маленьким ребёнком на руках и толпой обездоленных, несчастных людей. В отличие от его, Ванцзи, брата, Глава Цзян старшего не принял и не понял. Это печалит и злит, сейчас уже не так сильно, как прежде. У него есть а-Юань, его очаровательный сын, которого он любит и который любит его в ответ. Так вот, возвращаясь к Совету. Лань Чжань категорически отказался оставлять мальчика в ненадёжных руках толпы нянь, взяв с собой на заседание. Лань Сичэнь только понимающе улыбнулся и согласился отпустить брата на самое отдаленное от остальных, тихое местечко, где они с Лань Сычжуем комфортно устроились. Лань Юань не шумел, с разрешения отца достав бумагу и сосредоточенно возил кистью по листкам, что-то старательно рисуя. Ханьгуан-цзюнь прикрывал фигурку малыша длинным рукавом, пряча от любопытствующих взглядов. Он прекрасно слышал тихий ропот и раздающиеся из нескольких углов пересуды и домыслы. – Это Ханьгуан-цзюнь, верно? А кто это с ним? – Надо же, ребёнок.. – Говорят, это его сын! – Что за чушь ты несёшь?! Откуда у него так внезапно взялся ребёнок?! – Я слышал, что Ханьгуан-цзюнь усыновил его.. Но все шепотки разом стихли, когда к нему обратился Цзинь Гуаньяо. С милой улыбкой мужчина спросил, подпуская в голос больше обаяния, которое, впрочем, на Второго Нефрита никак не действовало. – Ханьгуан-цзюнь, вы ничего не хотите добавить к обсуждению? Лань Ванцзи степенно покачал головой. – Не считаю нужным, Глава ордена. Улыбка чуть поувяла, но Лянфань-цзюнь воспрял духом, переведя взгляд на полускрытую рукавом одеяния детскую фигурку. – А кто это с вами, Ханьгуан-цзюнь? Я раньше не видел такого адепта в клане Гу Су Лань. Все в зале навострили уши, ожидая ответа – всех тут находящихся заботил этот вопрос. И только Не Хуайсан улыбался в веер, о многом догадываясь. Лань Ванцзи не разочаровал – он спокойно осмотрел собравшихся, видя в глазах жажду покопаться в чужой жизни, более интересной, чем своя собственная и снизошёл до пояснений. – Это мой сын, Лань Сычжуй. Мы прибыли вместе. Он всегда, когда нет риска опасности, путешествует со мной. В помещении повисла потрясённая тишина. Лань Сичэнь спрятал смешок в пиале с чаем, пряча за ресницами шкодливый огонёк – привыкнуть к прямолинейности Ванцзи невозможно, тот всегда говорит то, что считает нужным сказать, не стесняясь. На памяти Лань Хуаня, слов найти Ванцзи не мог только при общении с молодым господином Вэем. Ну, насколько Лань Чжань вообще может найти слова. Он довольно молчалив и немногословен, а с посторонними ещё и холоден, так что общаться с ним достаточно проблематично. – Но.. но почему вы не оставили его служанкам? Совет не место для детей, тем более, таких маленьких! – воскликнул Глава ордена Яо, негодующе глядя на невозмутимого Второго Нефрита. Следом за ним раздалось ещё несколько голосов, поддерживающих немолодого заклинателя. – Дитя и впрямь слишком мало, чтобы присутствовать.. – Нечего ребёнку уши греть о том, про что толкуют взрослые! Лань Ванцзи чуть приподнял бровь в немом изумлении. – Если Глава Яо так считает, то, с позволения Лянфань-цзюня и старшего брата мы удалимся. Сычжуй, ты не возражаешь, если мы немного прогуляемся? Мальчик отвлекся от рисования, осторожно отложил кисть и со всей возможной в его возрасте серьёзностью сложил руки в поклоне. – Если отец считает это возможным, Лань Сычжуй будет счастлив! Лань Сичэнь отвёл глаза, подавив неуместное фырканье. Эти двое кого угодно доведут до искажения ци своими манерами и сдержанностью. Не то чтобы ему это не нравилось.. Тем временем Ханьгуан-цзюнь, не дождавшийся внятного ответа на свой вопрос, встал, игнорируя слабые протесты. Он, не изменяя многолетним привычкам соблюл этикет, поклонившись старшему брату и Цзинь Гуаньяо, а после взял ребёнка за ручку и направился к выходу. В звенящей тишине заклинатели расслышали тихий диалог, вогнавший их в куда больший ступор, чем раньше. – Папа, мы можем посмотреть на пионы? Цзинъи говорил, что они сверкают на солнце! – Да, Сычжуй, мы можем. Обещай папе не рвать их, ладно? – Сычжуй не будет! – Хорошо. Как только за ними закрылась дверь, проблемы кланов были позабыты. Видное ли дело – Второго Нефрита при всех назвали "папой"! Какая замечательная тема для обсуждений! Не Хуайсан только глаза на это закатил, подвинулся ближе к Лань Сичэню и, не скрывая озорства, заметил. – Дагэ, Ванцзи-сюн очень хорош в роли родителя. Ему идёт быть отцом. Лань Сычжуй всегда его так зовёт? Лань Сичэнь покосился на Не Хуайсана и улыбнулся, кивком головы подтверждая его предположения. – Скажу даже больше, меня он зовёт дядей. Не Хуайсан захихикал в рукав, обмахиваясь любимым веером. Он, почему-то, не ждал меньшего. Братья Лань всегда были горазды удивлять.***
Лань Чжань, вспоминая своё детство, мог по пальцам одной руки пересчитать, сколько раз он катался на чужих плечах. Один раз, в порядке исключения, их с Сичэнем нёс дядя, а все остальное разы его катал старший брат. Лишенный родительского тепла и заботы слишком рано, Лань Ванцзи получал её крохи лишь от Лань Хуаня, который, несмотря на собственную занятость, старался уделять младшенькому необходимое внимание, а также баловать по мере сил. Лань Цижэнь, привыкший к строгости и аскетизму, племянников хоть и сильно любил, но чувства проявлять не умел и не понимал в полной мере, как необходимо воспитывать детей. Он, старейшина и учитель, был убежден, что поступает правильно, загоняя братьев в рамки правил и канонов. Так он, видимо, хотел уберечь их от судьбы отца, его старшего брата, Цинхэн-цзюня, свято веря, что, если следовать правилам, ничего подобного не случится. Как-то так и вышло, что основы взаимодействия и общения в Лань Ванцзи закладывал именно Сичэнь, твердо убежденный, что всем нужны друзья и старающийся не позволять брату скрыться в своей раковине отчуждённости. Лань Чжань был ему за это благодарен, зная, скольких сил это стоило Лань Хуаню. Не то, чтобы наблюдался большой прогресс, но кое-какие навыки он всё же освоил – усилиями Первого Нефрита и, как ни странно, Вэй Усяня. И сейчас воспоминания всплывали на поверхность, подобно бутонам лотосов, готовых цвести. Лань Ванцзи смотрел на маленького мальчика, цепко держащего его за руку, размышляя, как отреагирует а-Юань, если он посадит его к себе на плечи. По ребёнку было заметно, что он уже устал гулять – в Цайи проходила ярмарка, полная диковинок, сладостей и прочих приносящих радость безделушек, на которую они отправились с подачи Лань Сичэня. Тот настаивал, что смена обстановки пойдет малышу на пользу, с чем Лань Чжань спорить не стал. Он давно думал, как бы развлечь сына, поощрив за прилежность и старательность в учёбе, так что решил не упускать возможность. А-Юань предложению обрадовался и, как раньше, кинулся обнимать отцовское бедро. А Лань Ванцзи не возражал. Они прекрасно провели время вместе. Лань Сычжуй, хоть и получал много внимания, избалованным не был, несмотря на отчаянное желание Лань Ванцзи дать ему всё то, чего он был лишён ранее и чего заслуживал. Учитель Лань, глядящий на мальчика, с некоторой долей удивления и – о, ужас! – одобрения, отмечал ярый энтузиазм, стремление к знаниям, прилежность в учёбе и старательность, так что втайне воспитанником младшего племянника гордился. Малыш почти не капризничал, а если и случалось подобное, то очень редко и быстро проходило. А-Юань редко канючил – даже подолгу глядя на какую-то вещь, что ему понравилась, мог спокойно пойти дальше, если папа позовёт. Лань Ванцзи такие моменты отмечал и покупал ребёнку желаемое, удостаиваясь смущённой улыбки и потока благодарностей. Особенно нравились Лань Сычжую бумажные бабочки – тех, что купил ему отец, он не выпускал из рук ни на секунду, оказавшись полностью потерянным для остального мира. Лань Ванцзи, видя бурную реакцию на свой подарок остался глубоко удовлетворённым. После прогулки между многочисленных торговых рядов – Второй Нефрит приобрел и себе несколько безделиц, а также корзинку лекарственных трав на нужды Ордена – они с а-Юанем зашли перекусить на местный постоялый двор. Лань Сычжуй с интересом вертел головой, знакомясь с новым для себя местом и бережно жал к себе бабочек, страшась потерять. В итоге, малыш сидел на коленях отца, с аппетитом уплетая рисовую кашу с фруктами и сладкие булочки – до этого его уже успели покормить мясными пирожками – оставив игрушки под присмотром Ханьгуан-цзюня. – Присмотри за ними пожалуйста, папа! Иначе они улетят, – с серьёзностью, достойной взрослых заклинателей, Лань Ванцзи лично в руки вручили две ловко сложенных фигурки, оставляя на попечение. – Мгм. Присмотрю. Они будут в порядке, а-Юань. Бабочки, как только Лань Юань закончил трапезу, вернулись к хозяину в целости и сохранности, как и было обещано. Лань Ванцзи снова посмотрел на сына – тот слегка морщил носик, чуть сильнее хватаясь за теплую руку родителя. И Второй Нефрит решился. Одним движением, подхватив мальчика под руки, он посадил его себе на плечи, отпустив только тогда, когда удостоверился, что ребёнок крепко держится и не упадёт. – Папа? – Ты устал. Тебе удобно? – Да, папа.. но, дедушка говорит, что.. – А-Юань, я хотел это сделать и я сделал. Ты не хочешь? Прости, я не спросил тебя.. – Нет, нет, папа, а-Юань очень хочет, но.. тяжело же.. – Ничуть. Отдыхай, а-Юань. Маленькие ручки бережно обвили шею, а по-детски пухлая щёчка прижалась к макушке. Мужчина сразу почувствовал себя лучше и направился домой, придерживая сына, страхуя от падения. Это была приятная тяжесть, родная. А, как известно, родная ноша не тянет. Лань Сичэнь, стоящий на входе в Облачные Глубины и встречающий их с прогулки, откровенно любовался на поднимающуюся парочку. Лань Юань, приметив дядю, радостно помахал ладошкой. Первый Нефрит, переступив черту, отделяющую Гу Су от остального мира смело помахал в ответ, мысленно обещая себе, что когда он вернётся в ханьши, обязательно нарисует то, что только что увидел. И подарит брату. Лань Сичэнь был твёрдо убеждён, что Ванцзи оценит.***
Много лет прошло с тех пор, когда Лань Сычжуй был милым круглолицым ребёнком, сидящим у него на коленях и зовущим его папой. Теперь, когда он вырос и повзрослел, такое обращение он позволяет себе лишь за дверьми цзинши или ханьши, стесняясь так обращаться на людях. Но Лань Ванцзи понимает и разделяет его точку зрения – не следует демонстрировать их привязанность чужакам. Сейчас уже никто и не вспомнит, что Лань Сычжуй его сын – в какой-то момент Второй Нефрит перестал появляться на съездах кланов, а людям, чтобы продолжать судачить, нужно хоть иногда видеть объект обсуждений. Вот и стёрлось из памяти заклинателей, как Лань Ванцзи ходил по Башне Кои, держа в своей большой ладони маленькую детскую ручку. Разве что Цзинь Гуаньяо мог бы помнить, но какое ему дело до гусуланьского приёмыша? Раскопать, где именно Второй Нефрит отыскал и откуда принёс ребёнка ему не удалось, а вместе с тем угас и интерес к нему. Так что они оба – и он, и а-Юань, были в безопасности. Главе клана Ланьлин Цзинь второй молодой господин Лань не доверял никогда. Лань Ванцзи вздыхает – когда Лань Юань был ребёнком, отказать ему в такой малости, как звать себя папой, было просто невозможно! Лань Сычжуй красивый, сильный, смелый и добрый юноша, своим стремлением нести свет и справедливость так напоминающий своего второго отца, что от этого иногда даже больно. И хорошо. Ведь, возмужав, их сын впитал в себя их лучшие черты. И, только поглядите на него, уже рвётся искоренять зло! Он так гордится им, гордится тем, что называется его отцом. Не далее, как вчера, его сын с друзьями отправились в деревню Мо – что-то случилось, а они как раз были рядом. Ханьгуан-цзюнь позволил им попробовать свои силы, но не стал отходить далеко, чувствующий, что может понадобиться молодёжи. Рука с изящными пальцами тронула струны гуциня, извлекая из инструмента звуки, идущие от самой души и выливающиеся в песню грусти и надежды, тоски по любви. Вэй Ин, наш сын вырос прекрасным заклинателем и честным человеком. Ты бы им гордился. Как жаль, что ты не видишь, Вэй Ин. В этот же час вдалеке, в обветшалой хибаре открылись серые, столь много повидавшие при жизни, глаза. А гораздо позже, ночью, над деревней расцвел знак Облачных Глубин. История началась.