без проигравших

Хэнк не помнит когда и по какой причине их отношения стали враждебными. Когда заинтересованные карие глаза стали смотреть на него с презрением и отвращением, а улыбка больше не принадлежала лишь лейтенанту. Если заглядывать назад, то многого не хватало в настоящем. Коннор Декарт перешёл в полицию Детройта лишь в возрасте двадцати с лишним лет, с хорошими записками от учителей и точным попаданием в деревянную цель, разбрасывая щепки по комнате. Его точность, скорость и хладнокровие удивляло каждого сотрудника, вдобавок удивив и шерифа, даже не задумывающегося поставить юношу в напарники самому молодому лейтенанту. Не привыкший работать в паре, Хэнк часто дерзил парнишке, зачастую выполнял всю работу сам, лишь вешая на напарника письменные рапорты, и любил приходить к полудню, заставляя Коннора лишь удрученно вздохнуть. Это казалось самой настоящей беззлобной бытовухой, вмещающая в себя совместные поездки на еле не развалившемся Форде и посиделки в темноте участка, ловя на своих лицах тусклый свет лампочки. Казалось Коннор понимал настроение Хэнка. Тогда от него ушла любовь всей его жизни, просто бросившая его и отправившаяся с каким-то красавчиком на ново-построенном поезде, запрещающий в своём легковоспламеняющемся вагоне любые сигареты. В тот же вечер он озарил пламенем ближайшие поля и песок, смеясь над лейтенантом, которого поручили расследовать это дело. Коннор тогда впервые выполнял всю работу, посылая подбадривающие улыбки и подливал ненавистный им виски, так легко сумевший отвлечь Хэнка от задания. Как сейчас думает Андерсон — они могли бы быть хорошей и дружной командой. Мудрость и опыт отлично смешивались с решимостью и реконструированием событий, так хорошо превращаясь в дорогой ликёр, единственный алкоголь который пил Коннор. Но место этого, лишь через месяц и 28 дней этой идиллии, любимый напиток перестал стоять возле дешевого виски в закалустном баре, а речь полная восхищения все чаще стала включать в себя презрение и недоверие, ощущаясь как горькость уличного дыма. Хотя и Хэнк не мог не принять участие в этой ситуации. С каждым днём злость все чаще стала проявляться в его словах, а терпкий сигаретный дым все чаще сталкивался с лицом Коннора, так не переносившего табак. Можно было с уверенностью сказать, что эту игру начал лейтенант, не соизволив объяснить юному офицеру правила и главные ходы, но смекалистый юнец тут же понял как выйти победителем. Коннор вообще всегда удивлял матёрого полицейского, создавая в самых глубоких недрах души чувство гордости за этого мальчика. Его, словно кара дорогого дерева, глаза могли из чистой доброты тут же превратиться в жгучий холод, никак не совместимого с ангельской внешностью. Невзрачные родинки создавали целые созвездия, так плохо проглядываемые через плотные тучи гари и сажи, а внезапно горящие щеки создавали в животе тот узел, который никто и никогда не завязывал. Теплота прикосновений грела лучше любой старой печи, а голос обволакивал до звёздочек перед глазами. — Лейтенант! — привычное презрение ясно чувствовалось в голосе, а худые пальцы немного подрагивали под столом, — если вы сейчас же не подготовитесь для задания под прикрытием, я отправлю шерифу отчёт о вашем разгильдяйстве. Хэнк лишь моргнул. Пальцы грела тлеющая сигарета над пепельницей, а взгляд, полный серьезности, забавлял. Темные брови напротив смешно соприкасались с длинными ресницами, а едкий дым осел на корне языка. В очередной раз пустив струйку дыма в по привычке прикрывшиеся глаза, серость очей всё же оторвалась от напарника, без интереса наблюдая как дымится бычок. — Кишка тонка, щенок, — задумчиво проговорил лейтенант, снова сталкиваясь с карими глазами, — да и ты не выглядишь как депрессивный рабочий, поэтому даже не смей мне что-то тявкать. Глаза напротив прищурились, всем видом показывая неприязнь, но не собираясь проигрывать в гляделки. Между ними была напряженная тишина, соединяющая их тяжёлыми выдохами обоих. Пространство постепенно накалялось, не уступая своим градусом пламя армейской зажигалки Хэнка. — А ну марш работать! — прокричал разъярённый Джеффри Фаулер, пыхтя своей сигарой как паровоз. Обе головы одновременно повернулись к шерифу, за которым нервно была захлопнута дверь. Выпустив из лёгких все напряжение, Хэнк, даже не смотря на напарника, отправился в туалет, ощущая тяжесть плотной одежды рабочих. Уже целую неделю они гонялись за серийным убийцей, так бесстрастно убивавшего влиятельных певичек. Он тихо пробирался в темноту квартиры и насиловал, а затем и разрезал глотки не повинных женщин, заботившихся лишь о своём голосе и достоинстве. Подобных убийств было совершенно больше двух, напрягая умы полицейских и опустошая графин с виски для хоть какого-то снятия напряжения. Дело было сложным, мужья били тревогу и уезжали с жёнами из города, пытаясь хоть как-то обезопасить своё имя и семью. После нескольких бессонных ночей офицер смог найти связь и предугадать следующую жертву, распланировать план с Фаулером под насмешливый взгляд лейтенанта и отправить подкрепление в квартиру очередной певички. Задача Хэнка и Коннора заключалась притвориться рабочими, исподтишка следя за любой тёмной фигурой проходившейся мимо четырёхэтажного дома, так удивляющего своими большими окнами. Грязная одежда была грузом на плотном теле Хэнка, сковывая движения и пряча дорогой парфюм под формой, заменяясь запахом торфа. Плотная шляпа прикрывала уставшие глаза, а дымившаяся очередная сигара идеально дополняла образ. Причудливое фырканье вырвалось из уст Декарта, стоило напарникам встретиться возле зеркала в уборной, одновременно вышедших из своих кабинок. — Вы действительно вылитый рабочий Лейтенант, — руки тут же завязались на тощей груди, — может задумайтесь о смене профессии? Блондинистые брови тут же нахмурились, удивляясь появившейся наглости. Горящие глаза напротив горели смехом и надменностью, лишь тяжелое дыхание говорило о скрытой нервозности. Подобные подколы уже вжились под кожу, наполняя кровь колкими фразами. — Только лишь тогда, когда твой значок ляжет на стол Фаулера. Надеюсь, после этого мне подставят красивую блондиночку. Секунды ощущались долгими часами, так напрягавшие своей ленивостью. Глаза напротив излучали тот же холод, но тут же поджатые губы послали намёк что вылетевшие слова задели напарника. Где-то в глубине души, именно там где хранилась гордость за этого парня, с каждым днём увеличивалась вина, поражая собой все большее пространство. Вина колко била в сердце, когда глаза Коннора наполнились влагой, когда его острые ногти незаметно врывались в кожу ладони, а насупившиеся плечи выражали все эмоции, так переполняющие мозг. Хэнку самому было иногда обидно, но долгие года приучили его к этой резкости, так часто показывающей себя. Чтобы дальше не смотреть на дрожащую челюсть, Андерсон медленно развернулся и зашагал к выходу, обращая внимание на оставшееся время, которое душило как крепко завязанный галстук. Садится всей этой сырой формой в чистый салон автомобиля не хотелось до жути, но сжав челюсть, он закурил очередную сигарету, пытаясь хоть как-то отвлечься. На удивление, Коннор ничего не сказал, лишь открыл окно и пустил пробирающий до костей осенний ветер, так отрезвляющий разум. С каждой проезжающей милей, на лобовое стекло капало все больше капель дождя, начинавшего тихо барабанить по тёмному асфальту. Всё вокруг тут же покрылось мутной дымкой, мешая взору различить фигуры пешеходов. Такая погода уже прижилась в хмуром Детройте, но точно не в задании, где каждая мелочь важна. — Мать твою, — зло прошипел Хэнк, наклоняясь к рулю, дабы прищуренными глазами увидеть хоть что-то, — сраная погода. — Я в очередной раз попросил бы не ругаться при мне подобной лексикой Лейтенант, — ледяной тон отрезвлял лучше низкой температуры, а тихие слова были слышны лучше стукающих капель, — или вы и такой простой просьбы запомнить не можете? Всё внимание обоих направлено лишь на дорогу впереди, даже не думая посмотреть на напарника и увидеть уже и так выученные эмоции и выражения. За полгода совместной работы они смогли хорошо узнать друг друга, опираясь лишь на факты из прошлого и не заданные вопросы, так четко слышимые через поступки. — Странно что ты не знаешь, что неважную для человека информацию он свойственен не запоминать. Руки на руле немного сильнее сжали мягкую обивку, а многоэтажное здание наконец проявилось мимо мутной дымки. Коннор на это ничего не ответил, открывая дверь сразу же как машина припарковалась на дальней обочине, не дождавшись пока та заглохнет. Тонкие губы лейтенанта превратились в не менее тонкую полосу, а сгоревший бычок оказался с собратьями в пепельнице. Дождь умерил свой пыл, посылая на землю лишь десятки капель, место предполагаемой сотни. Морозный запах дождя постепенно смывал с асфальта грязь ботинок, а из воздуха убирал глубокую сажу, от которой болела голова. Непроницательный костюм тут же намочился, а хлюпающие звуки подошвы растворялись в пространстве пустой улицы. Им необходимо было обойти нужный дом и заняться «переделкой дороги» в небольшой арке, из которой хорошо открывается вид на все окна, занавешенные занавесками. — Приветствую мистер Батлер, — доброжелательно проговорил Коннор в пол голоса, даже не оборачиваясь на подходящего лейтенанта, — это полиция Детройт. — Я лейтенант Андерсон, — Хэнк тут же незаметно для посторонних глаз показал свой значок, от чего плечи Батлера немного расслабились, — это офицер Декарт. Надеюсь что шериф Фаулер уже связался с вами? — Да конечно, — сипло проговорил мужчина лет пятидесяти, убирая рукой в перчатке прилипшую прядь волос, — для миссии вам нужно будет просто разложить плиты на землю. Она уже подготовлена, поэтому не думаю что это вызовет у вас трудности. — Хорошо, — как можно непринуждённее проговорил Хэнк, протягивая руку мужчине, — а сейчас вы не подавая вида пожмёте мне руку и отправитесь на служебной машине в соседний квартал. — тихо дополнил он, пряча свои слова в шуме дождя. Мистер Батлер немного растерявшись, широко улыбнулся и пожал руку, тут же отправляясь к служебной машине. Его напарник сделал то же самое с Коннором. — А теперь ты помогаешь мне, не путаешься под ногами и поглядываешь на окна. — глаза напарника прищурились на такой приказной тон, но он все же взялся за плиты и стал выкладывать дорожку. — Я прекрасно помню план, который сам же и придумал. — прошипел Декарт, никак не отвлекаясь от своей работы. Андерсон лишь усмехнулся. Грузные капли воды заглушали любые звуки издаваемые окружающими вещами, от чего поглядывать на окружающую атмосферу нужно было чаще. Всё происходило по сценарию: будущая жертва прошлась мимо горящего окна несколько раз, затем выключила свет и нужная квартира окунулась во мрак, храня в себе лишь дыхание подкрепления, так хорошо спрятавшихся во тьме. Оставалось лишь ждать. Как засекли наручные часы лейтенанта, через час ни одна душа не подошла к пожарной лестнице, лишь ветер заставлял ее скрипеть. Через ещё полчаса бездействий, в голову Хэнка стали пробираться сомнения о правильности места, а хмурый взгляд поглядывал на не менее хмурое лицо Коннора. В темноте арки почти что не было видно его лица, но когда грязные лучи уличного фонаря касались его кожи, она тут же начинала светиться. Такое зрелище часто отвлекало от занятия, заставляя плиты класть усерднее. После двух часов работы под перекрытием, к серому дому во тьме подошла сомнительная фигура, так плавно надвигающаяся на скользкую лестницу. Промелькнув возле неё несколько минут, чёрный силуэт направился к внешнему фасаду здания; прямиком к дверям. Переглянувшись с Коннором, Хэнк в уме досчитал до двадцати, после чего со всей силы ударил камнем о стену. Глухой звук тут же оглушил напарников, пропадая в шуме дождя и посылая надежду прямо к дому. С замиранием сердца наблюдая за темным окном, зубы обоих нервно кусали губы, чудом не прокусив до крови. Когда свет в квартире включился, Хэнк облегченно выдохнул, прикрывая глаза. Напряжение тут же отпустило грудную клетку, а дальнейшая похвала шерифа как-то грела душу. Бросив занятие, детективы быстрым шагом направились к дому, позволяя шальным каплям обнять озябшие тела. Когда они только подходили, два полицейских уже уводили сопротивляющегося мужчину, так резко дергающего ногами. Это не было концом истории, ведь в будущем предстояло ещё допросить преступника и понять мотив, так будоражащего кровь своей жестокостью. — Вы хорошо справились, — ухмыльнулся подошедший полицейский, записывая в блокнот дату и время ареста, — не думали что сигнал будет слышен из-за дождя. — Многолетние тренировки, Бен. — усмехнулся лишь уголками губ молодой лейтенант, даже не обращая внимание на закатившиеся глаза напарника. — Вы можете уже ехать, мы дождёмся рабочих и отблагодарим их. — Как мы считаем, мне с лейтенантом Андерсеном лучше самым остаться, ведь рабочий день ещё не закончился. — с улыбкой проговорил Коннор, как раз в тот момент, когда Хэнк хотел уже отказаться от ненужного времени. — Как пожелаете. — с сомнением все же произнёс Бен, тут же направляясь к полицейским машинам. Злость и негодование наполнило взгляд Хэнка, посылая эти чувства на Коннора, чья улыбка была наполнена лишь удовлетворением и сладостью, тут же появившейся на кончике языка. Кулаки злобно сжались, а фигура мужчины снова показала себя небу. Когда сырая стена начала подпирать уставшую спину, лейтенант с раздражением начал стучать по закрытым карманам баллона. Лишь стоило толстой сигарете оказаться в мозолистых руках, хищная фигура Декарта оказалась напротив, повторяя позу напарника. Они стояли идеально напротив друг друга, позволяя каплям задевать холодную кожу, а свету фонаря касаться не спавших лиц. Хэнк пытался направлять всё своё внимание на сигарету в руках и рваные похлопывания по глубоким карманам, а не изучающему взгляд напротив. Злой рык вырвался из горла, а пальцы начинали подрагивать от нарастающего раздражения. Любимая армейская зажигалка никак не хотела находиться в глубине пропасти, так ещё промокшие ботинки неприятно посылали мурашки по всему телу. Влажный воздух ссадил лицо и руки, никак не спрятанных от тошнотворной сырости. Вдруг впереди послышался щёлкающий звук и через мгновение темноту арки разбавил яркий огонёк. Он притягивал взор своим тёплым свечением, зажигая в глазах маленькие искорки, так завораживающие Хэнка. Лицо Коннора стало приятного оранжевого свечения, помогая разглядеть влагу на аккуратных губах. Заворожённый её блеском, лейтенант притянул сигарету к огню, все же переводя взгляд на появившийся красный огонёк конца бумаги. Горький вкус наконец появился в пересохшем горле, перенимая внимание на себя и помогая расслабиться всему телу. Очи тут же прикрылись, а рука дрогнула, держа сигару навесу. Серый дым, так хорошо проглядываемый во тьме, направился по привычке на лицо юноши, накрывая молочную кожу хоть каким-то тёплом. Розовый кончик языка прошёлся по задымлённым губам. Между ними не ощущалась та давящая тишина, которая напрягала грудную клетку и не давала нормально вздохнуть. Между ними был лишь успокаивающий дым, окутывающий с головой и не позволяющий заметить расстояние в полтора метра. Хэнку даже казалось, что он чувствует горячее дыхание напарника. Вот в очередной раз выдохнув сизый дым, что-то горячее коснулось ледяных пальцев лейтенанта, заставляя вздрогнуть как от ожога. Такие близкие карие глаза прикрылись, впервые за столько месяцев начиная излучать тепло и восхищение, так не хватавшего матёрому полицейскому. Воздух между ними наконец стал переводить похотливое электричество, от чего приятное покалывание оглаживало тело. Вдруг Хэнку показалось что у него поднялась температура. Аккуратные губы впервые обхватили влажный фильтр сигареты, подсвечивая алым угольком кончика, так близкого к губам Хэнка. Коннор с наслаждением вдохнул терпкий дым, удерживая его во рту и спустя время упуская из сложившихся трубочкой губ, в ответ направляя дым, от которого начали щепать глаза. Тут же захотелось попробовать как табак ощущается на других губах. — Всё же мне хотелось бы услышать от вас похвалу, — губы снова обхватили фильтр, намекая взглянуть в глаза, хранящих в своих глубинах веселые огоньки, — из ваших уст она звучит особенно сладко. Шёпот, с которым были сказаны слова, тряхнул грудь, выпустив весь оставшийся воздух, заменяя его на воздушный яд. Хэнк Андерсон совсем не был против. Он не был против закрыть глаза и слушать этот шепот целую ночь, он не был против почувствовать кончиками пальцев нежность щеки, и уж точно он не был против не ответить какой нибудь колкостью, так привычно щипавшей язык. — Отличный план, — прошептал тот, удивляясь насколько голос был хриплым. Вдруг губы стали слишком сухими, от чего их пришлось смочить, что никак не скрылось от взгляда напротив, — молодец. Нежная улыбка окрасила лицо Коннора, освещая все пространство возле них. Казалось, даже дождь перестал стучать по бетону, стараясь не отвлечь их друг от друга. Это было последней каплей. Узел возбуждения слишком сильно стянулся в пахе, а холодная поверхность под пальцами с двух сторон от макушки юноши никак не отрезвляла. Все те обещания, границы и правила, выстраивающиеся в голове лейтенанта днями были тут же снесены, оставляя лишь скрытое желание. Казалось, его сможет спасти лишь тёплая влага на губах и тёплый нос, который упрется в ледяную щеку. Обжигающая теплота губ обожгла Хэнка, высасывая все страхи и комплексы, осевших на них давным давно. Последняя сигарета беззвучно упала на мокрый бетон, позволяя горячим пальцам забраться в короткие блондинистые волосы и оттянуть их, создав приятное жжение. Хэнк будто был пьян. Голова слишком сильно кружилась, ноги его не держали, а руки лихорадочно бродили по мокрой форме, собирая всю влагу и холод. Чужой язык резво сомкнулся с другим, передовая тому плотную слюну, хранящую все главные оттенки сигары. Все стало слишком горячим и обжигающим, а в ушах стало звенеть, позволяя слышать лишь тяжелые вздохи и еле слышимые стоны, так будоражащие всю кровь. Всё что было в прошлом, перестало быть важным. Все колкие слова были выведены из-под кожи, все злые взгляды были забыты, всё то, что было с Хэнком несколько месяцев испарилось, создавая лишь пустоту, которую с лёгкостью можно было заполнить другими чувствами, никак не напоминающими ненависть. За былой наигранной ненавистью напарники старательно не замечали томные взгляды направленные друг на друга, из-за которых весь мир переставал существовать; не замечали жгучие запретные чувства, когда с одним из пары говорила привлекательная девушка; не замечали непонятно откуда появляющуюся кружку ароматного кофе, так схожей запахом с кружкой напротив, когда усталые глаза были вовлечены лишь в мелкий шрифт машинки для письма; а так же эти двое слишком старательно игнорировали проносящуюся перед глазами жаркую ночь, спровоцированную несколькими бокалами крепкого алкоголя и первым закрытым делом, положившего всему этому спектаклю начало. Но больше они не намерены играть в эту детскую игру, ведь оба вышли победителями.