С Возвращением

Демоны ярости живут в зеркалах. У черноты вокруг тебя определенно есть зеркальные свойства. На периферии поля зрения ты видишь множественные отражения одного единственного мгновения. Яркого стоп-кадра прямо перед острой болью и отключкой. Лица дебардёров – воплощение ужаса, яркие блики солнца в стеклянных панелях Танцев, и еще ярче – столп огня, из которого доносится нечеловеческий вой Кортенара. А ещё великая красная река, заполнившая твои ладони и плиты Рю де Сен Гислен. - Нет… -- *его* голос отражается стократным эхо от зеркальной черноты: нет-нет-нет-нет........ Он что-то хочет сказать тебе. Предупредить? Он тычет тебе в ладонь рукояткой своего Вилье. И тут до тебя доходит. Демоны ярости танцуют снаружи – поднимая оружие в вашу сторону. Демоны ярости кричат внутри – идиот, как ты мог *не заметить*. Чтобы схватить пистолет, тебе нужно убрать руку с чужой пульсирующей раны. На это уходит целая секунда. Тук-тук, пауза, тук-тук. Всего пара ударов сердца. Слишком медленно. Грохот. Острая боль, темнота, и в ней – всё по новой. Зеркала, демоны ярости, и осознание: ты его не спас ты подвёл вас обоих подвёл расследование подвёл РГМ подвёл Ревашоль подвёл Гарри Гарри Гарри … … - … Гарри! Лейтенант Кицураги открывает глаза и пытается выкрикнуть имя, но не может. Нечто чужеродное заполняет рот. Он хочет вытащить *это* из себя, руки не слушаются его, перед глазами – белизна и расплывчатое серое стробящее пятно. Он почти готов поддаться панике, но успевает взять себя в руки (плевать, что они не слушаются). Быстрый анализ ситуации. Начнём с… С чего начнём, офицер? Сознание похоже на густую патоку, оно расплывается, уходит фокус внимания... фокус… Так уже было, так уже было, помнишь, в тот раз, когда ты поймал в плечо пулю, работая под прикрытием? Наркотики, банда подростков, облава, выстрел, операция, помнишь? Твоё похожее на кисель сознание – результат действия опиоидных анальгетиков. Ты уже просыпался от наркоза раньше. Просто приложи капельку усилий и не выключайся, продолжай собирать и анализировать информацию. Белизна – это потолок больницы. Hôpital central, западный Джемрок, без вариантов. Первый этаж северного крыла полностью отдан для обслуживания сотрудников РГМ. Серое стобящее пятно – это вентилятор, который ты не можешь рассмотреть потому, что ты без очков. Шум в ушах и лениво проявляющаяся сквозь анальгетик тошнота – это сотрясение. Ты ударился, когда падал. Давай, еще немного усилий. Поворот головы влево, к источнику монотонно повторяющегося звука. Успех. Видно плохо, но логика дорисовывает всё необходимое, чтобы дать нужную картину. Это аппарат искусственного дыхания. В котором поднимается и опускается, словно кузнечный мех, та самая штука, что гонит воздух по трубке в твои лёгкие. Вот дерьмо. Трубка вызывает оторопь. А когда в тело возвращаются убаюканные наркозом ощущения, ты понимаешь, что трубок в тебе как-то до неприличия много. Лейтенант Кицураги пытается пошевелиться и позвать кого-нибудь, эта попытка выматывает его и безжалостно спихивает обратно, в чёрный обрыв горячечного сновидения. К демонам ярости и отчаянья. … … *Ты облажался, очкарик*. … … Серый свет и звуки утренних мотокарет из окна. Медсестра записывает показатели температуры, пульса и давления и вешает планшет на спинку кровати. Ким легонько касается ее руки, она коротко кивает и смотрит на него вопросительно. Слабым жестом он просит её наклониться поближе. Трубки во рту уже нет, но пока что он не способен говорить громче еле слышного шёпота. Проще читать по губам, чем услышать. - Мой напарник. Как он? Гар-рье. Дю. Буа Девушка достает из кармана белого передника обходной блокнотик, быстро пробегается по страницам. - Гаррье Дю Буа не поступал в отделение интенсивной терапии РГМ Hôpital central в ближайшее время. Ким с трудом сглатывает, ему нужно сделать несколько вдохов, прежде, чем говорить дальше. Перед глазами опять плывёт красная река. Гарри был *весьма* серьёзно ранен. Если его нет в больнице РГМ, значит… - Вы не могли бы… проверить… -- вдох, вдох, довдох, -- …морг. - Я пошлю кого-нибудь. Пауза. Вдох. Вдох. Вдох. Дерьмо, как вдохнуть? - Лейтенант Кицураги, вам нельзя волноваться. Не пытайтесь встать, у вас не получится. Лейтенант Кицураги! Медсестра набирает жидкость в шприц и вводит её в капельницу с физраствором. Одна из трубок экспрессом доставляет в вену Кима что-то, что позволит ему *не волноваться*. Он не может ей препятствовать. Но ведь у него ещё так много вопросов. Сколько дней он в отключке? Что случилось с остальными на Трибунале? Однако, сейчас важнее узнать другое. - Лейтенант… дважды-ефрейтор Дю Буа. – Шепчет он, задыхаясь. – Сорок первый участок. Проверьте. Пожалуйста. Морг. На его лицо ложится кислородная маска. Ким засыпает. … … Он мёртв, Кимоти Кимболл. Мёртв из-за тебя. Труп-труп-труп. … … Прикинь, очкарик Ты подвёл его Ты подвёл РГМ Ты подвёл Ревашоль … … Черное зеркало тускнеет Отражения заволакивает туман Полный голосов, криков на незнакомых языках и звуков недопетых песен Это Серость, Кицураги. Твоё прошлое, твоё будущее. Кто теперь в этом тумане позовёт тебя по имени? … … Ким просыпается в темноте. Подушка мокрая. Руки слушаются уже достаточно, чтобы стащить маску и вытереть лицо. Плакать с простреленным лёгким – нихрена не простая задача. Можно задохнуться на раз-два. Может, это было бы неплохим решением. Ким засыпает. …. …. …. Просыпается Засыпает Просыпается … … Он уже не понимает, что происходит с его телом. Высокая температура, какой-то чудовищный коктейль из антибиотиков и опиатов, тошнота, давящее чувство в груди и мерзкое ощущение невозможности сделать нормальный вдох. Впервые за много лет ему просто хочется не-существовать. Значит, вот, что испытывал Гарри. Было очень просто говорить ему воодушевляющие вещи, вроде «соберите уже в кучку своё дерьмо, офицер». Собери теперь своё, лейтенант. Как собирал тогда, когда твой прошлый напарник превратился в красную реку и стёк под землю Ревашоля, прямо в канализацию. Помнишь? Ты не спас его. И Гарри ты тоже не спас. Он доверял тебе, как щенок. О, этот взгляд. *Как ты можешь быть таким крутым, Ким?* Как ты можешь дышать после того, как Не. Смог. Его. Защитить. Прокрути ситуацию в голове еще раз. Попробуй ещё разок оправдаться. Проанализируй свои действия, всю цепочку. Гордость 57-го, Офицер Самый Правильный Коп. По-твоему, было правильно бросаться спасать его, не устранив сперва угрозу *полностью*? Куда делся твой *профессионализм*, когда ты увидел кровь? Ты забыл про всё и побежал затыкать этот красный фонтан. Только бы не переживать *это* снова, как в тот раз, только бы не потерять опять того, кто повторяет это бесконечное «Ким, Ким, Ким» по любому поводу. Того, кто заставляет тебя поверить, что ты *действительно* нужен. Что для кого-то в Элизиуме ты – нечто более важное, чем машина по раскрытию дел и составлению отчетов. О, ты бы бросился смерти наперерез, только бы спасти его, но ты не успел. Или?…. Нет никаких «или» для тебя. Ты знаешь, чем всё закончилось. Это *всегда* заканчивается так. Ты ведь не в книге про Дика Маллена. … … Кто ждёт тебя сегодня, малыш Кимболл? Демоны ярости? Объятия Серости? Спи. …. …. …. Во сне он видит Кортенара, горящего в столпе пламени. Он смотрит Киму в глаза. «Ты облажался, мартышкоёб» Кортенар улыбается, пока пламя слизывает плоть с его костей. «Я убил его» …. …. …. Утром Кима переводят из реанимации в общую палату. Две другие кровати, кажется, кем-то заняты, но он не горит желанием выяснять. Он не хочет ни с кем говорить, кроме медсестры или доктора, которые, как назло, приходят только тогда, когда он спит. Он вообще почти всё время спит. Из ада заевшей пластинки Трибунала хотя бы можно проснуться. Из реальности, где его напарник мёртв, просыпаться некуда. … … Сегодня на смене другая медсестра, и Ким испытывает почти физическое страдание при мысли о том, что сейчас придется просить уже её послать кого-нибудь в морг и узнать, в конце концов, *когда* к ним поступил лейтенант-Рафаэль-дважды-ефрейтор-Кусто. *Когда*. Какое вообще сегодня число? - Двадцать первое марта, -- медсестра делает запись в планшете. – Кстати, Элен просила вам передать, что Гаррье Дю Буа не поступал в морг Hôpital central. Ни в отделение РГМ, ни в основное. Ах, и ещё… Он *не поступал в морг*. Ким забывает дышать. - … вам постоянно звонит какой-то Огнеходец. *Громкий удар сердца в ушах* - Мы сперва думали, это шутка. Но он ужасно настойчивый. Мы говорим ему, что к вам нельзя, и что вы не сможете подойти к телефону еще несколько дней, но он какой-то… ненормальный. Вы не представляете, что он несёт. *Ещё как представляю* *Кончики ушей горят* - Вы его знаете? Лейтенант Кицураги, что с вами, вам плохо? - Нет. Телефон. где. - Даже не думайте об этом. … … … Первый сон без сновидений. Первая удачная попытка сесть. Процедуры. Отвратительное отсутствие сил. Невыносимо болезненный кашель. *Вам нельзя всё время лежать, офицер, вам нужно двигаться*. … *Спустите ноги с койки. Медленно, вот так.* *Всё нормально, еще пару дней, и дренаж можно снимать* *Вам очень повезло, лёгкое едва задето* *У вас очень сильный организм, лейтенант* … Сон без сновидений … … - Лейтенант Кицураги, вы проснулись? К вам посетитель. Медсестра выглядывает в коридор и строго говорит кому-то: - В одиннадцать пятнадцать вы должны выйти. - Разумеется, благодарю. – Женский голос. Сердце неприятно ударяет в покалеченную грудную клетку. Он надеялся на *другой* голос. - Он почти неделю не приходил в себя дольше, чем на несколько минут. Сегодня с утра в сознании, на вопросы отвечает. Но прошу вас, никакого стресса. Вы понимаете, о чём я. - Да-да. Пять минут, я помню. Ким смотрит на расплывчатое пятно в дверях. Рост примерно 165 сантиметров, белый халат накинут на синюю форму РГМ, копна огненно-рыжих волос. - Алиса, -- шепчет он с улыбкой. Ну, конечно, кто же ещё. Алиса Деметтри садится на стул возле койки и сразу, без спросу, берёт Кима за руку. - Ещё один такой фокус, лейтенант Кицураги, и я… я не знаю, что сделаю. Боже, Ким. Рыжее пятно качает головой. Наверное, он выглядит достаточно дерьмово, чтобы она забыла про субординацию и назвала его по имени – обычно это не в её привычках. Табель о рангах у неё в крови. - Как вы? Очень больно? - Нормально. Что там? – Он делает легкое движение головой. «Там» -- это «в 57-м». - Ну, весь участок на ушах неделю. Ваше с Дю Буа дело просто… просто взорвало прессу. Журналисты нам всю кровь выпили. Повисает пауза, в тишине слышны только короткие свистящие вдохи. - Святая Деи. Вы же ничего не знаете, да? - Я надеюсь, -- вдох-вдох, -- Ты. Мне. Расскажешь. - О, нет, -- Алиса оглядывается на дверь. – Мне велели вас не волновать, а рассказ, мягко говоря… - Сержант Деметтри, -- он сжимает ее руку. – Я. Очень. Разволнуюсь. Если ты. Ничего. Не. Расскажешь. - Ох. Она спохватывается и отпускает его ладонь, но только чтобы достать что-то из сумочки. - Вот, -- она раскрывает очки и бережно, почти нежно надевает их на Кима. – Захватила из участка. Извините, пришлось пошарить в вашем столе, но мне сказали, что ваши разбились. Мир преображается, рыжее с бело-синим пятно превращается в Алису, шар света – в окно, белый призрак слева – в стойку с капельницей. - Спасибо. Что с Гар… с детективом Дю Буа? Как он? - О, он в порядке. И на пике своей легендарной суперзвёздности. – Алиса фыркает и снова лезет в сумочку, оглядывается на дверь, достает сложенную вдвое газетную вырезку и прячет её Киму под подушку. Он с благодарностью кивает. Она продолжает полушёпотом: – Если коротко, после той кровавой бани детектив решил не сдаваться, так что дело раскрыто, убийца задержан… - Кто? - Какой-то старик с острова. Свихнувшийся коммунар. - С острова, -- эхом повторяет он на выдохе. Что? Какой, к чёрту, коммунар? В 51м году? В голове полный хаос. Ощущение какого-то подлога. А как же Клаасье, Руби, парни Харди, причём здесь какой-то коммунар? *Его убил коммунизм, Ким, коммунизм и любовь! – Что вы несёте, детектив?* Ладно, он узнает. У него есть газетная вырезка. Главное не вырубиться после ухода Деметтри. - В статье про вас немного, зато в отчёте прямо через слово, -- Алиса улыбается. – Вы произвели на детектива из 41-го *впечатление*. Нам пришла копия из их участка, он там вам такие дифирамбы поёт… Ну, в той части, где не говорится про фазмида и «младшего офицера Куно». – Она вдруг вздыхает и добавляет: - Но из-за этой жёлтой газетёнки в 57-м только и разговоров о том, что мы проиграли 41-му в «писькомеряньи». Imbéciles. – Она делает красноречивый жест. *Офицер Куно? Фазмид? Что за…* - Он был ранен. – Шепчет Ким. Ему на удивление совершенно нет дела до того, что там говорят в 57-м. - Кто? А, детектив, -- Алиса кивает. – Я не знаю всех подробностей, но да, он хромает. Вам, конечно, куда больше досталось. А детектив Дю Буа даже ничего, скачет, м-мм, достаточно бодро. - В смысле? – Брови Кима ползут вверх, сквозь шёпот даже прорезается какой-то звук. – Ты что, его видела? - Кто его здесь *не* видел, лейтенант? – Деметтри едва сдерживает смех. – Он штурмует больницу третий день, с тех пор, как узнал, что вы очнулись. Но его, естественно, не пускают. Доктора, видите ли, запрещают буйно помешанным навещать тяжелых пациентов. Персонал больницы был очень расстроен тем фактом, что нельзя этому психу вызвать РГМ, потому что он сам РГМ, то есть *он здесь Закон*, -- она невероятно точно передразнивает интонацию, и Ким начинает смеяться, но простреленное лёгкое быстро напоминает ему, что это очень плохая идея. – Вчера он пытался, знаете ли, *телепортироваться* к вашему окну с помощью пожарной лестницы, но вовремя приехал его коллега… такой мрачный тип… *Офицер Викмар* - И утащил его. Ох, я таких слов за все годы в 57-м не слышала никогда. Ким снова делает усилие над собой, чтобы не засмеяться. Он очень хорошо представляет себе, в каких выражениях Викмар убеждает Гарри не телепортироваться. - Время! – медсестра заглядывает в дверь. - Бегу! – Деметтри поднимается, наклоняется к Киму и легонько целует его в скулу. – Рада, что вы живы, лейтенант. Продолжайте в том же духе, пожалуйста. - Трибунал. Кто погиб? Сколько? - Прочитаете в отчете. – Алиса говорит громким шёпотом уже от двери: - Я вам копию потом принесу! Но потом! Вам нельзя волноваться! … … … Доктор говорит, что ему критически необходимо двигаться. И стоять на ногах. Такая идея кажется пока что маловероятной. Но от него не отстают, и приходится подчиняться. Сесть на кровати. Отдышаться. Спустить ноги вниз. Отдышаться. Встать с помощью санитара. Отдышаться. Взяться за стойку капельницы, проследить взглядом путь прозрачной мягкой трубки, от пакета с физраствором к собственной вене. Отдышаться. Сделать два шага к окну. Санитар выше Кима на голову и крепко держит его под локоть. Ещё шаг. Отдышаться. Выглянуть в окно. Увидеть на асфальте под окном размашистую красную мазутную надпись «КИМ, ВЫЗДОРАВЛИВАЙ СКОРЕЕ!» Постараться не умереть на месте от приступа стыда, смеха и чувства глубокой благодарности. Благодарности за то, что не поджёг надпись. За то, что написал это. За то, что штурмует больницу и пытается *телепортироваться*. За то, что живой. … … Газетная вырезка прочитана столько раз, что Ким, кажется, может воспроизвести её на память, слово в слово. Хотя от стилистики жёлтой прессы его тошнит еще больше, чем от сотрясения и таблеток. Зато в бульварную газетёнку проникло явно больше информации, чем могло бы позволить себе более официальное издание. Судя по дате, статья вышла чуть менее недели назад. «Мартинезский переполох поставил весь Джемрок на уши! После кровавой стычки с наёмниками неизвестной ЧВК, детектив из 41 участка РГМ Гаррье Дю Буа продолжил расследование резонансного убийства, несмотря на серьёзное огнестрельное ранение. Его коллега из 57-го, Ким Кицураги, выбыл из игры: пуля одного из наемников отправила лейтенанта в глубокую кому, и пока неизвестно, выживет ли офицер. Заручившись поддержкой местного подростка, детектив Дю Буа отправился на остров в заливе, где задержал сумасшедшего снайпера, вооруженного старинной винтовкой Триангонг…» Ким в красках разыгрывает у себя в голове «блестящую операцию» Гарри в компании специального агента де Рюйтера. Интересно, где они взяли лодку? Наверняка, у рыбачки в деревне, других вариантов нет. Лейтенант закрывает глаза и представляет себе, как Гарри ходит возле заброшенного дзота, как встречает старика. Почему-то в воображении Кима тот сидит в потрёпанной форме революционера, с длинными седыми волосами и спутанной бородой. На его граадской шапке-ушанке – белая звезда с рожками, на поясе связка неработающих гранат, оставшихся со времен Революции. «…А также открыл новый биологический вид – Островалийского фазмида! К сожалению, никаких документальных доказательств открытия на данный момент нет, кроме свидетельств самого детектива и его юного коллеги…» …Лейтенант Кицураги буквально наяву слышит голос гремлина: Куно хуйни не скажет! Куно отвечает, что они с его мусорком открыли ебучего фазмида! Во-от такого! Это, нахуй, прорыв научный! «…однако Ревашольское Криптозоологическое Сообщество на сто процентов уверено, что открытие имело место быть. Ведь найденный сотрудниками РГМ экземпляр абсолютно подходит под научное описание Гигантского Островалийского Палочника…» Ким не знает, был ли некий «фазмид» на самом деле, или это фантазия Гарри, подкреплённая амфетаминовым угаром Куно. И ловит себя на том, что испытывает жгучую зависть. Он *должен* был быть на этом острове, должен был прикрывать раненного Гарри во время встречи с вооруженным психопатом. Должен был закончить расследование вместе с ним. Должен был помочь ему сфотографировать *фазмида*, кем или чем бы тот ни был. У него же был еще один кадр! Его снова накрывает волной самоуничижения. Он гонит её прочь, пытаясь направить мысли в другую сторону. Осталось ли что-то от его «Тригата», или фотоаппарат разбился? Во что превратился его любимый бомбер, буквально утонувший в крови Гарри и его собственной? И самое главное – что с Кинемой? Нужно было спросить Алису. Наверняка с мотокаретой всё нормально, её забрал в гараж участка сержант Петерсон или лейтенант Валентино. Никто не бросил бы полицейскую мотокарету в Мартинезе без присмотра. Никто, правда? На Кима наваливается целый ворох мыслей, и под их тяжестью лейтенант засыпает, не снимая очки и не выпуская из рук клочок газеты. … … … - … Прогресс колоссальный, сыграло роль ваше прекрасное физическое состояние. Но готовьтесь, что восстановление всё равно будет долгим, лейтенант Кицураги. В процессе у вас могут также возникнуть психологические проблемы. ПТСР, депрессия, апатия, ночные кошмары. После выписки мы дадим вам направление к штатному психологу РГМ… бла бла бла, бла бла. Он честно пытается слушать доктора, но собственное внимание никак не желает ему подчиняться. Это невероятно бесит. Бесит собственная слабость, и что через десять дней после ранения он по-прежнему еле ползает, дышит с трудом и не может удержать в голове более двух мыслей за раз. Бесит, что говорит чуть слышным шёпотом, а значит, не может даже созвониться с Гарри. Бесит запах больницы. Бесит само желание позвонить Гарри и услышать его «Ким». Из посетителей к нему заходит только Алиса – на пять минут рано утром. В 57-м аврал, все передают привет, но времени забежать у них нет. Это и к лучшему. Ким, по правде говоря, не горит желанием показываться перед коллегами в таком состоянии. Он даже рад тому факту, что персонал больницы ополчился на Гарри после нескольких идиотских выходок и теперь не подпускает диско-копа даже в приёмное отделение. Он не хочет, чтобы детектив видел его *таким*. … … *Боишься, что теперь не будешь достаточно *крутым* для него, а, Кимболл?* … … Ким умывается, смотрит в зеркало и отводит глаза от отражения. Руки дрожат. Правая не поднимается выше плеча из-за поврежденной выстрелом мышцы. Раз в пять минут начинается приступ кашля, который сопровождает дикая боль. В таком состоянии даже расческу не удержишь нормально, не то, что бритву. Он отвратителен самому себе. И у него нет сил уговорить себя, что всё будет нормально. Это уже можно считать началом психологических проблем, о которых говорил доктор? … … … На тринадцатый день в больницу поступают еще двое из 57-го. Один в тяжелом состоянии, второй в сознании – достаточно, чтобы обменяться парой слов с Кимом, который по приказу лечащего врача как раз занят ходьбой по коридору вдоль стенки. «Разрабатывает лёгкие». - Дерьмово выглядишь в этой пижаме, Кицураги, -- Петерсон прижимает к ране индивидуальный медпакет, пропитанный кровью. Его вот-вот должны забрать на операцию. Он сплёвывает прямо на пол. – В участке сейчас полный бардак, лазарет переполнен… Мне кажется, в городе начинается какой-то тотальный пиздец, и это – его первые звоночки. Ким не то, чтобы хороший собеседник сейчас, но он внимательно слушает сержанта. Волна стачек перекинулась из Мартинеза в Большой Индустриальный Порт, и во время сегодняшней демонстрации кто-то использовал взрывпакет – в аккурат в тот момент, когда приехала милиция. Началась паника и давка, второй взрывпакет разнёс мусорный бак возле толпы протестующих; всего пострадало более двадцати человек, из которых семеро – патрульные офицеры РГМ, шестеро из 57-го и один из 38-го. В Джемроке все на ушах, количество патрулей удвоили. Ким рассеянно и не к месту вспоминает про свою Кинему, но решает не напрягать расспросами Петерсона, потому что тот тоже выглядит дерьмово с торчащим из мышцы осколком неизвестного происхождения. Терроризм – предвестник Революции, думает Ким. И морщится от боли. Интересно, вышел ли в дополнительный патруль 41-й. Интересно, вернулся ли на работу Гарри со своей раненной ногой? *Если он пытается «телепортироваться» в окно твоей палаты и рисует под окнами граффити, значит, наверняка достаточно хорошо себя чувствует, чтобы вернуться в патруль* *Только бы он не полез к протестующим со своей политической агитацией!* *Хватит думать о Гаррье, подумай о своём участке. Представь, какой там сейчас ад* *Ты скоро вернешься в этот ад, Кимболл, чтобы как следует зарыться в бумажную работу – в поле тебя с твоей раной еще долго не выпустят – и послушать все на свете шутки про то, как ты продул в Писькомерянье 41-му* *Может, тебе даже дадут новую обидную кличку по этому поводу* *Ты же их знаешь* … … … - Согласно регламенту, страховка офицера РГМ покрывает две недели нахождения в госпитале, -- голос медсестры монотонный и лишён интонаций, как заевшая плёнка караоке. – С завтрашнего дня мы обязаны либо перевести вас в лазарет вашего участка, либо на домашнее лечение. - В лазарете сейчас битком, -- Ким качает головой. – Не звоните в 57-й, не нужно. - Тогда домой. У вас есть семья, близкие? Крайне важно, чтобы в первое время кто-то за вами присматривал. Никакой физической работы, никаких нагрузок. Постельный режим и лёгкие упражнения. Лекарства по часам. Мы можем присылать к вам фельдшера раз в два дня для перевязки. - Класс, -- шепчет Ким. Он думает про свою крошечную квартирку на Индустриальном. Из близких там только оконное растение, которое когда-то отдала ему соседка. Он уверен, что оно завяло, его никто не поливал недели две. Три. - … Или вы можете написать заявление на продление лечения в госпитале с копией на финансовый отдел своего участка, мы попробуем выбить еще неде… - Не надо, -- быстрый шёпот. Мысль про хотя бы один лишний день в больнице вызывает ужас. – Выписывайте домой. Он как-нибудь справится. Всегда справлялся. Это просто очередной дерьмовый период. Лейтенант закрывает глаза. - Я подготовлю документы. Вас выпишут завтра утром. Пожалуйста, позвоните кому-то из близких, чтобы вас забрали. Вам нельзя находиться без присмотра. Лейтенант Кицураги, вы меня понимаете? Он кивает и уходит из кабинета, держась рукой за стену. … Ким стоит напротив телефона на своём этаже. Он подпирает здесь стену уже полчаса и смотрит, как другие пациенты звонят кому-то. Рассказать, что операция прошла успешно, просто перекинуться парой слов с близкими, узнать про стачку. Неприятная пустота нарастает внутри и скручивает внутренности. Он давно научился прогонять эту дрянь – ещё с приюта, ещё с интерната, ещё с одиноких ночёвок на чердаках в заброшках. Мерзкое чувство одиночества и ненужности. Ким знает, что это иллюзия, инфантильный порыв пожалеть себя. Конечно, он нужен. Он офицер РГМ, лейтенант, детектив, он нужен Ревашолю. *Мммм Кимболл, красиво стелешь. А где же те, кто *нужен* тебе? Ты готов отдать этому городу свою кровь и свою жизнь, а он взамен выбрасывает тебя из госпиталя, потому что «закончился срок лечения по страховке». Ты точно нужен ему, малыш Кимоти? Или, может, это тебе нужна иллюзия собственной нужности?* Лейтенант сглатывает слюну с неприятным железистым привкусом. Телефон свободен, он может позвонить. Например, в пятьдесят седьмой. Там наверняка остался хотя бы кто-то, кто в состоянии пригнать сюда Кинему. С ней будет проще. От самой мысли о руках на руле становится лучше. *Тебе никто не даст сесть за руль в таком состоянии. Ты похож на мескийского нарко-зомби* Ким может позвонить в сорок первый и спросить телефон Гаррье. А потом позвонить Гаррье и попросить забрать его завтра. Хотя бы довезти до дома на такси. Он бы сделал для детектива то же самое, не задумываясь. Ничего такого. Всего одна маленькая просьба. *Всего капельку пострадавшая гордость.* *Но это же глупо* *Ты видел его в еще более дерьмовых состояниях и не отвернулся* *Он -- не ты* *Просто возьми, нахрен, трубку и набери номер!* Ким уходит в палату, так и не сделав звонок. … … Утром он получает пакет со своими вещами. На штанах есть мелкие пятна крови, но в целом, сгодятся дойти до дома. Футболки нет, оно и понятно – такое не отстирать. Ладно, он уйдет в больничной, а потом заедет и вернёт, когда перестанет напоминать кучу дерьма. Удостоверение не пострадало, слава пластику. Фотоаппарат, на удивление, тоже цел. Есть еще целый кадр. *На нём мог быть фазмид, неудачник!* *Фазмидов не существует* Бомбер… Ким вздыхает, просовывая палец в дырку от пули, прямо под инсигнией РГМ. Нейлон снаружи только слегка заляпан кровью, а вот подкладка ей прямо-таки пропитана. Кровь засохла и неприятно пахнет. Перчатки тоже пропитаны ей насквозь. Ладно, он отстирает. Сдаст в химчистку, в конце концов. Потом зашьет. Что-нибудь придумает. - Нужна ваша подпись здесь и здесь. Вы можете держать ручку?.. *вздох* - Спасибо, лейтенант! Ваш пакет медикаментов. Желаем скорейшего выздоровления. Звук удара печати о выписке о столешницу. Ким застёгивает штаны, засовывает ноги в незашнурованные ботинки, кое-как накидывает бомбер на плечи и выходит на улицу. Парк перед больницей залит солнцем. Наконец-то весна заявляет свои права, воздух уже тёплый и пахнет чем-то вроде пыльцы. Хочется вдохнуть полной грудью, но Ким не может даже этого. Лейтенант шарит по карманам бомбера. Синий блокнот слипся от крови. Носовой платок тоже весь в ней. Зато сигареты чудом уцелели. Он садится на лавочку и прикуривает свою заветную *одну*, делает мелкие-мелкие злые затяжки. Что может быть более идиотским и безответственным, чем курить с простреленным лёгким? Ким чувствует себя настолько разбитым, что эта мысль доставляет ему какое-то болезненное удовольствие. *Ооо, офицер, вы подхватили у Гаррье привычку к саморазрушению?* Лейтенант докуривает и бросает бычок в урну. Заворачивается в бомбер, словно в плед. Бомбер воняет кровью. Солнце приятно пригревает, заставляя закрыть глаза. Можно подремать всего минуточку. Прежде, чем встать, *собрать своё дерьмо в кучку* и поехать домой. Всего минуточка на быстрый сон. Пожалуйста, можно там не будет горящих наёмников, рек крови и обидных прозвищ? … … … КИМ … ??? … КИМ. Её голос похож на солнце и на ветер сразу – призрачный, но полный тепла. Волшебный. Такой, от которого по затылку бегут мурашки. Такой, который мог бы заставить тебя не задумываясь пойти на смерть. ... Или жить. … КИМ … - Кто ты? … ТЫ ЗНАЕШЬ, КТО Я. ТЫ БЫЛ СО МНОЙ С САМОГО РОЖДЕНИЯ. ТЫ ЗАЩИЩАЛ МЕНЯ. ДЕНЬ ЗА ДНЁМ. ЦЕЛЫХ ДВАДЦАТЬ ЛЕТ. МОИ УЛИЦЫ ПОЛИТЫ ТВОЕЙ КРОВЬЮ. МОЙ АСФАЛЬТ ЗНАЕТ РИТМ ТВОИХ ШАГОВ. МОИ СТЕНЫ НОСЯТ ЭХО РИКОШЕТА ПУЛЬ ТВОЕГО КЬЁЛЯ. - Я… Не понимаю. НЕ НУЖНО ПОНИМАТЬ. НУЖНО ПРОСТО БЫТЬ. ДЫШАТЬ МОИМ ВОЗДУХОМ. НОСИТЬ МОИ ЗНАКИ. ХОДИТЬ ПО МОИМ УЛИЦАМ. ЗНАТЬ, ЧТО ТЫ НИКОГДА НЕ ХОДИШЬ ПО НИМ ОДИН. Я ВСЕГДА С ТОБОЙ, ОФИЦЕР. - Кто ты? Я ВСЕГДА НА ТВОЕЙ СТОРОНЕ. А ТЫ – НА МОЕЙ. ТЫ ПОМОЖЕШЬ ЕМУ ЗАЩИТИТЬ МЕНЯ. КОГДА ПРИДЁТ ВРЕМЯ. БУДЬ ХРАБРЫМ. Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ. … ВРЕМЯ ВОЗВРАЩАТЬСЯ В СТРОЙ. … … - С Возвращением. Ты открываешь глаза и, наконец, впервые за долгое время делаешь Глубокий Вдох. Лёгкие горят, но как-то… терпимо? Он сидит на лавочке рядом с тобой и улыбается. Левая нога вытянута вперёд – так ему не слишком больно сидеть. И он выглядит словно младше на несколько лет. А еще… Ты никогда раньше не видел у него такой улыбки. Без жуткой гримасы, без тени безумия, без амфетаминового куража. Без… Долорес пресвятая, он же абсолютно трезвый! Он чистый. В отглаженной рубашке (без галстука, слава всем Светочам), в приличном пиджаке. Без инсигний, по гражданке. Бакенбарды подстрижены, волосы вымыты и забраны в хвост. Он выглядит супер-круто. Секси. Настоящий диско-коп. Теперь в вашем тандеме жалкий коп – это ты. <i>*В каком тандеме, Кимболл? Вы больше не работаете вместе* Пауза немного затянулась, похоже? Надо бы что-то сказать. - Детектив. – Шепчешь ты, щурясь на солнце. – Что вы здесь…. - Ким, -- он придвигается вплотную и обнимает тебя. Очень осторожно. – Я пиздец как рад тебя видеть. Я так переживал. Ты сидишь в каком-то ступоре, уткнувшись ему в плечо. *Он, к тому же, приятно пахнет.* *Не больничным мылом и кровью, как ты* - Ты видел моё сообщение? Из окна? - Да, детектив, это было… неожиданно. Но что вы здесь делаете? Вы должны быть на дежурстве. - Меня отстранили! – Тебе показалось, или он говорит это с нескрываемой радостью? - Боже, Гаррье. Мне очень жаль. Ты знаешь, что полицейская работа для него – это всё. Может, он от такого удара окончательно сошёл с ума, и теперь у него просто маниакальная фаза, поэтому он такой весёлый? – Временно отстранён. Из-за ранения, амнезии, утопленной «сороковушки», кучи трупов в Мартинезе... Служебное расследование и всё такое. Прайс сказал, чтобы я считал это отпуском. Первым за шесть лет. Чтобы раньше середины апреля я на работе не показывался. И знаешь, с учётом всего, с учётом *тебя*, я подумал, что это хорошая идея. «С учётом тебя?» Это в каком смысле? Ты открываешь рот, чтобы спросить, но его не так легко перебить, особенно когда у тебя нет голоса. - А еще он заставил меня записаться в программу лечения полицейских алкашей. Ну, и Жан выебал мне все мозги, и мне пришлось написать самый длинный в мире отчёт по нашему с тобой расследованию. Но вообще дела идут намного лучше, чем могли бы. Ты всё-таки закрываешь рот и молчишь, не зная, что на всё это сказать. С чего начать. *Может, с того, что ты рад видеть его живым?* Гарри, тем временем, отпускает тебя и чуть отодвигается, чтобы рассмотреть получше. Это совершенно тебе не нравится, ведь ты *знаешь*, что выглядишь, как эталонный кусок дерьма. - Боже, Ким. Как у тебя это получается? - Что? - Быть аж *настолько* крутым? Ты издаешь звук, выражающий абсолютное несогласие. *Но тебе приятно. Даже если он нагло врёт тебе в лицо.* - Нет, серьёзно. Эта щетина, кровища на куртке, у тебя даже круги под глазами крутые. Это всё звучит так неуместно (и несколько тупо), что твоя сила воли даёт сбой, и ты улыбаешься, приходится отвернуться на некоторое время. - Что? Я опять что-то не так сказал? Прости, пожалуйста, я… - Нет, детектив, -- ты поворачиваешься, как только возвращаешь контроль над своим лицом. – Всё нормально. Но всё-таки, ответьте. Каким образом вы здесь оказались? - Пришёл забрать тебя из госпиталя. - Но как вы узнали про время и всё такое? Гарри делает долгую паузу и смотрит на тебя с потусторонним блеском в глазах. - Мне сказал Город, -- он выглядит крайне серьезным. Как бывалый Дальновидец. – Мне сказала Ревашоль. Ты смотришь на него, не мигая. Ты почти открываешь рот, чтобы рассказать ему о голосе в своём сне. Его серьезное лицо вдруг меняется, как по щелчку, он ржёт и хлопает себя по ноге (к счастью, по здоровой). - Блин, Ким. Да я просто позвонил в больницу в сотый раз, и они были *охуенно* рады мне сообщить, когда ты выписываешься – попросили больше никогда в жизни им не звонить и не подходить к стойке регистрации ближе, чем на полсотни метров. Он смотрит себе за спину, на крыльцо госпиталя. - Как думаешь, здесь есть пятьдесят метров? - Определенно, -- ты решаешь не поворачиваться, так как каждое лишнее движение доставляет тебе боль. - Так вот, они мне сказали, что тебе нужен уход, забота, вот это всё, бегать за тебя во Фриттте, варить тебе бульоны, следить, чтобы ты пил лекарства вовремя… Шмотки твои в прачечную носить. -- Он смотрит на тебя, склонив голову на бок, что делает его похожим на большого радостного лабрадора. Эта человеческая открывашка умудрилась узнать всё это по телефону у врачей, которые его ненавидят? Недурно. – Так что сейчас мы поедем к тебе. Когда ты будешь готов идти. - Поедем ко мне? – из-за того, что ты почти шепчешь, не разобрать интонацию. Совершенно неочевидно – ты просто переспрашиваешь, радуешься или возмущаешься. Впрочем, Гаррье это вообще неважно. Ты мог бы и привыкнуть. - Ага. У меня отпуск, и я не бухаю. Заняться совершенно нечем. Так что теперь я твоя сиделка. Надеюсь, у тебя есть диван, или раскладушка, или что-то в таком духе. Ну, спальник на крайний случай. Я же не буду к тебе каждый день с Северного Джемрока бегать, у меня в ноге дыра размером с реал. Потрясающая беспардонность. Которая на этот раз тебя почему-то не бесит. *Даже наоборот* - Не волнуйся, я тут выяснил, что круто готовлю, оказывается. Мы отлично проведём время. Тебе нужно набрать пару кило, Ким. Гарантирую, тебе просто крышу сорвёт от моей готовки. Может, так мне будет проще уговорить тебя перевестись в 41. Ты же подумаешь об этом, правда? Я Жану уже рассказал, какой ты крутой, и Жюдит, и всем, и Прайсу пару раз, он даже сказал, что готов подписать что угодно, лишь бы я заткнулся. Блин, Ким, мне *столько* нужно тебе рассказать. Ты просто не представляешь. Тот фазмид…. Он продолжает говорить, говорить и говорить, и внезапно ты понимаешь, что тебе становится… не так дерьмово? В Ревашоле, наконец, весна, Гарри живой. Убийца пойман. … Правда, воздух наполнен предгрозовой тревогой – что-то вот-вот случится. … Но до этого дня у тебя есть немного времени, чтобы вернуться в строй. И есть тот, кто поможет с этим -- кандидата лучше не найти на всех семи изолах. *Это эталонная человеческая катастрофа* *И она -- на твоей стороне* *И возможно, она твой будущий напарник* - Идёмте, детектив. – Ты мягко перебиваешь его словесный поток. – Кажется, я достаточно отдохнул. - Тогда похромали? Он встаёт и протягивает тебе руку. И ты принимаешь помощь. </i>