Теплота съемочного павильона тут же окутала семейную пару с ног до головы, стоило им переступить порог здания и скрыться от пронзительного зимнего холода. Маша встряхнула головой, пытаясь избавиться от противного гудения, а после обернулась к Рустаму. Лёгкая, едва заметная улыбка тронула её уста, когда она заметила, как он кривлялся сыну, сидящему у него на руках. Леви болезненно дёргал его за бороду, но мужчина даже не пытался ему препятствовать, пытаясь сводить всё в шутку.
Всё же Рус был хорошим отцом. Жаль, что не мужем.
То, что Маша и Рустам решили развестись и уже подали документы — не знал никто, кроме их самих и Даши Морозовой, которая попросила это пока что сохранить в тайне из-за грядущего проекта, где требовалась практически идеальная репутация резидентов, а скандалы и сплетни вокруг развода — явно бы не пошли в плюс.
Они продолжали жить вместе, но спать в разных спальнях, ходить на вечеринки и практически на них не пересекаться, и создавать всё ту же ауру — «идеальной семьи», которой не было и в помине уже месяца два. А всё из-за слишком большой загруженности Рустама, который, даже несмотря на уход из «ЧБД?», всё равно постоянно пропадал на офисе и съёмках.
Конечно, Маша всё понимала, ведь и сама была частью всей этой внутренней кухни — администратором «Лены Куки» — но почему-то она успевала и съёмки организовывать, за ребёнком (не без помощи бабушек и нянь, но в редких случаях) смотреть, да и дома был более-менее порядок. Да, многие скажут, что клининг раз в неделю и частая доставка из ресторана — это не то, что можно назвать «женской рукой» в доме, но ведь это нужно уметь организовать, так ведь? А организовывать у Маши получалось лучше всего.
Девушка поправила свои рыжие, естественные волосы и протянула руки к сынишке, развязывая тому шапку.
— Солнышко, иди к маме. Папу сейчас будут готовить к съёмке, а нам перед тем, как занять место в зале, нужно ещё с тетей Дашей кое-какие вопросы обсудить.
Малыш недовольно надул губки, смотря на отца большими карими глазами, в которых читался протест, а после нехотя протянул руки к девушке, обнимая её за шею.
— Не хочу. Папа! — трёхлетний мальчик протянул к Рустаму крохотную ручку, то сжимая, то расжимая, словно желая, чтобы он не уходил. Маша устало, с нотками обиды выдохнула, в который раз понимая, что сын был более привязан к мужу, даже несмотря на то, что виделись они в последнее время очень редко, а после перевела требовательный взгляд на мужчину, в ожидании его твёрдого «нет».
— В принципе, он может посидеть у меня на руках, пока меня гримируют, а ты пока свои вопросы с Дашей уладишь, — на эти слова девушка бросила быстрый взгляд в сторону молоденьких гримёрш, которые начали шептаться, стоило им появиться в студии, а после недовольно цокнула языком, словно упрекая мужа за его тонкокожость и слабость перед сыном. В последнее время, Саидахмедова отчаянно пыталась по любому поводу задеть Рустама — быть может, это были попытки вытянуть из него хоть какие-то эмоции, ведь эти два месяца он вообще никак не реагировал на попытки поссориться, просто молчал, непробиваемым взглядом испепеляя её.
— В принципе, может, — буркнула себе под нос Маша, протягивая сына обратно. Наспех сняв с него куртку, она предупреждающее стрельнула глазками в сторону гримёрш, которые тут же встрепенулись, отворачиваясь.
— Тебе что-то не нравится? — ровным тоном поинтересовался мужчина, наблюдая за тем, как пока что жена поправляла сыну одёжку.
— Мне? — истерический смешок всё же вырвался из её груди. — Я развожусь с тобой, Рус, я на седьмом небе от счастья, — спокойно добавила она. И пусть на её лице и была мягкая улыбка, Саидахмедов видел, что она скрывала раздражение и некую неуловимую нервнозность. — Веди себя хорошо, лев мой, — обратившись уже к сыну, Маша оставила на его щечке поцелуй и ушла по направлению к Морозовой, которая что-то объясняла Славе Комиссаренко.
Дышать стало лишь труднее. Косой взгляд через плечо и попытка увидеть, где были
её мальчики — это был максимум того, что Маша себе позволяла. За эти два месяца холодной войны, в ожидании окончательного развода, девушка много раз раздумывала над тем, что они могли исправить и как избежать этой ужасной ситуации. Конечно, работу у Рустама никуда не заберёшь, но вот она могла и дальше тренировать своё терпение. Хотя, а любовь ли это?
Наверное, нет.
Но Саидахмедова точно знала — любила. Всё ещё. Бывали моменты, ей хотелось развернуть, схватить его за руку и сказать: «Рус, нахер этот развод, я люблю тебя. Давай продолжим?», но она останавливалась. За секунду до этой точки невозврата. Всё же с его стороны никаких движений не было видно, он сам не стремился наладить их отношения, а пытаться в одиночку спасти троих тонущих людей у Марии сил не было.
— Машуля! Привет, моя хорошая, — Даша улыбнулась, протягивая к ней руки и оставляя два поцелуя на щечках.
— Привет, — устало выдохнула она. — Слав, — обратив внимание на мужчину рядом, девушка подтянулась на носочках и оставила поцелуй на его щеке.
— Здраствуй. Ты какая-то уставшая…
— Да… Леви ночью кошмар приснился — пришлось спать на неудобной маленькой кровати, спина болит, — мотнув головой в сторону гримёречных кресел, Маша решила лишний раз не смотреть на мужа, смех которого было слышно даже здесь.
— А не думала сына к себе в постель взять? Сомневаюсь, что вы с Русом столько места занимаете, — сквозь невесомую улыбку протянул Комиссаренко, глядя на девушек сверху-вниз. По сравнению с ними он был настоящим Гуливером. Саидахмедова зависла на пару секунд, быстро ища ответ на такой логичный вопрос друга. К сожалению, любые мысли о всё ещё муже сбивали с толку.
— Слав, она не подумала, и я её прекрасно понимаю, на работе голова просто пухнет, а дома сил и желания не хватает, чтобы искать какие-то лёгкие пути, — спасая ситуацию, улыбнулась Даша, приобнимая за плечи подругу. — Так, ладно. Ты понял за роль ведущего?
— Да, но пойду лишний раз сценарий прочту, — прекрасно понимая намёк «оставить их наедине», кивнул Слава. Весело подмигнув Саидахмедовой на прощанье, он поспешил к Эмиру и его небольшой команде сценаристов.
Мария разбитым взглядом провела друга на противоположный конец павильона и обернулась к Даше, устало выдыхая:
— Я заебалась.
— Поверь, Мань, по тебе видно, — более серьёзно произнесла Морозова, в расслабляющем жесте поглаживая плечи подруги, воля б которой и она бы завалилась здесь на пол, рыдая. — Всё ещё хотите разводиться? — с тенью улыбки, в который раз за этот срок, уточнила она.
— Ты, возможно, забыла, но мы уже два месяца, как подали документы.
Маша медленным шагом направилась за подругой, которая решилась пройтись по съёмочной площадке, а именно осмотреть мягкие кресла оранжевого цвета, стоящие друг напротив друга.
— И их так долго рассматривают? — с гранью подозрения отозвалась Даша, щёлкая пальцами и подзывая к себе своего ассистента с планшетом. Молоденькая девушка протянула ей нужный гаджет и скрылась с глаза раньше, нежели бы её вновь загрузили работой. Видимо, про обед Морозова иногда забывала.
— Не знаю, за этим Рус следит. В последний раз, когда он им звонил, то они сказали что-то про имущество и его деление, — всё же не в силах противостоять своей природе и чувствам, девушка вновь через плечо посмотрела на мужа с сыном. Рустаму не было скучно: Леви на его руках весело прыгал, о чём-то рассказывая, а молоденькая гримёрша кокетливо смеялась над малышом, как можно ближе наклоняясь к известному комику. Тот момент, как Саидахмедов брезгливо отодвинулся, грозно бросив пару предупреждающих фраз, она не заметила, ведь её отвлекла Даша:
— Вот как, — смешливо хмыкнула себе под нос подруга, что-то черкая стилусом на дисплее. Мария тут же свела вопросительно брови и заглянула ей в глаза.
— Что такое?
— Ничего, кроме того, что моя подруга слепая идиотка, — протараторив это веселым тоном, Морозова прижала планшет к себе и, прежде, чем дала что-то сказать подруге, кивнула куда-то в сторону. — Запускайте зрителей… Прости, но мне нужно бежать. И вот список того, что нам нужно для зала с пробным форматом.
— Конечно, мисс продюссер, — цокнула языком Мария, проводя взглядом девушку, вызвавшуюся в её голове невольные мыслительные процессы. В руках теперь был лист А4 с большим списком нужных вещей, которые нужно было купить, приготовить или найти.
Тяжело вздохнув, Мария сошла со сцены, пытаясь отогнать от себя глупые мысли, вызванные словами Даши. Зрители, которых было немного, но которые быстро наполняли зал, начинали перешептываться и «беспалевно» пытатся сфотографировать её, словно какую-то звезду. Маша была более чем уверена, что через пару часов её размытые фотографии будут гулять по телеграмм-каналам с очередным хэйтом «что же Рус нашёл в ней?» или же с восторгом, что она идеально ему подходит. Биполярность фанатов всегда её умиляла.
Пройдя в соседний большой зал, где были все гримёрные, гардеробные и лежали все резко понадобившиеся вещи, девушка опустила плечи вниз, обращая внимание на
всё ещё мужа. Тот разговаривал с Эмиром и открыто игнорировал кокетливо улыбающуюся ему молоденькую девушку-гримёршу — Маше захотелось подойти к ней и сказать пару ласковых, но она вовремя себя одёрнула тем пониманием, что они — разводятся.
— Мама! — Леви, сидящий на руках отца, втрепенулся и замахал ручками, словно подзывая её к себе. Саидахмедова не сумела сдержать улыбки и поспешила присесть на одно колено, чтобы подхватить сына, когда того на пол поставил Рустам. Он невольно улыбнулся своей рыжей бестии и любви в её родных зелёных глазах, а после одёрнул себя, когда Эмир многозначительно посмотрел на него.
Несмотря на договорённость никому не говорить и просьбы Морозовой, Кашоков, как и Тамби, знал о проблемах в семье друга. Но если Масаев решил сохранить нейтралитет в этой ситуации, говоря, что им самим нужно разобраться, то Эмир каждый раз повторял, что ему стоило взять всё в свои руки и рассказать о том, что было на душе, ведь каждый видел эту любовь в глазах супружества Саидахмедовых, которую они безуспешно пытались скрыть.
— Мой лев, — с гордостью произнесла Мария и оставила поцелуй на щечке сынишки, после чего взяла за крохотную ладошку и направилась к парням. — Привет, Эмир, — девушка приобняла друга за плечи и прижалась щекой к его щеке, тем самым создавая видимость поцелуя.
— Прекрасно выглядишь. Это так скорая годовщина свадьбы влияет? — мило улыбнулся Кашоков, подмигивая малышу Леви, который схватился за его штанину и, заливисто хохоча, начал дёргать. — Где будете праздновать уже решили? — Рустам странно на него покосился, не понимая, что тот хотел этим добиться. Маша неловко улыбнулась, пытаясь стойко выдержать невинный взгляд друга, наверное мечтавшего пропилить в ней дыру.
— В ЗАГСе, — сквозь милую улыбку произнесла она, поправляя свои рыжые волосы, которые и без того прекрасно лежали на её плечах. Рус закатил глаза незаметно для неё, а на пару секунд опешивший Эмир хохотнул, пытаясь не палиться в своих познаниях:
— Повторная свадьба? Это круто, чур теперь я свидетель, Тамбон всё равно в старый костюм не влезет, — Кашоков был прекрасным актёром, ведь эта его искренность и правдивость своих слов сумела заставить поверить даже неслишком весёлого Саидахмедова, который стоял за спиной
пока что своей жены и пытался взглядом понять, что же творилось в её макушке.
— Хорошо, будешь свидетелем…
<… развода...> — закончила в уме Мария, неожиданно поёжившись. Её раздражали любые мысли о том, что через некоторое время кольца на безымянном пальце не будет, Рус сумеет флиртовать с другими, а она останется одна у разбитого корыта. Самый ужасный исход жизни, который девушка могла представить.
— Эмир! — звонкий голос Даши и щелчек пальцев рефлекторно заставил вздрогнуть всех, после чего обернуться. — Есть несостыковки! Дуй сюда.
— Простите, должен откланяться, — шутливо поклонился Кашоков, а после дав «пять» Леви, поспешил в протиположный конец зала к продюссеру, которая явно чем-то была озабочена.
Мария глубоко вздохнула и неожиданно её плечи осунулись, показывая то, насколько устала она от такого ритма жизни, а точнее событий. Медленно она обернулась и слегка склонила голову набок, наблюдая за тем, как Рустам подхватил сына на руки. За это время, пока она лишь успела выслушать старинные уливистые фразочки подруги, мужчина переоделся в более «рабочий» лук и отсидел грим, где те слишком общительные девчушки профессионально замаскировали его глубокие и темные синяки под глазами.
При воспоминании о существовании этих девушек, которые сейчас косо на неё поглядывали, её передёрнуло и ей захотелось замотаться в плед, чтобы никого не видеть, а особенно Рустама и его флирт.
— Тебе плохо? — то ли Мария слишком утомилась, то ли в голосе мужа и правда были нотки беспокойства. Саидахмедов скользнул внимательным взглядом по ней всей и сдержался от того, чтобы приложить ладонь ко лбу, как частенько это делал. Разумеется, до подачи документов на развод.
— Всё нормально, — пытаясь придать своему голосу как можно больше безразличия, отмахнулась девушка. Её взгляд бегал по чему угодно, но только не по напротив стоящему мужчине.
Но он не поверил. Даже близко нет. За эти пять лет брака, а также восемь, которые Рус знал Марию, он досконально выучил её привычки, повадки и ложь. Легкий взмах рукой, скошенный на пару сантиметров влево — уже говорил о том, с ней было что-то не так. Конечно, он понимал, что этот развод давил, ведь и сам от него находился в подвешенном состоянии, но сейчас было что-то другое — понятное лишь ей.
Саидахмедов очень сильно хотел прекратить эту глупую ссору, которая уже затянулась на два месяца — быть честным, ему уже было сложно придумывать отмазки, чтобы их дело о разводе откладывали ещё на какой-то срок. Ему хотелось, да и он уже не раз пытался просто сказать: «Мари, пообижались, и хватит. Давай прекратим эту войну? Я ведь люблю тебя…» Но что-то каждый раз останавливало: то её хмурый взгляд; прохожий, отвлёкший от разговора; официант, внезапно спросивший о заказе; а также её вечные попытки убежать, сгладить опасные «моменты».
— Рус! Пятиминутная готовность, — к ним подбежал ассистент режиссёра, в тотчас прерывая образовавшуюся уютную тишину, которую они не заметили, наслаждаясь столь близким присуствием друг друга.
— Хорошо, — кивнул он парню, а после взглядом показал тому уйти с глаз. — Мне нужно идти, — Саидахмедов указал на сына в руках, словно это была главная проблема его задержки, но внутри он надеялся, что Маша, как и раньше даст ему положительные эмоции в виде добрых, поддерживающих слов или простого нежного поцелуя в щёку.
Но девушка слишком витала в своих мыслях и ненависти к гримёршам, не спускающим с них взгляды, а также не забывающими что-то тихо обсуждать, чтобы ответить что-то внятное и более-менее сносное в их сложной ситуации.
— Удачи. Не забудь, что мы всё ещё для всех официально женаты, — Мария и сама не понимала, в какой момент её тон голоса успел наполниться ядом. — А то, видимо, флирт с этой гримёршей выбил все остатки памяти.
Сейчас казалось, что её ревность выбила все остатки здравого ума.
— Какой флирт? Ты о чём вообще? — недоумённо заморгал Рустам, покачивая сына на руках. Он отчаянно пытался понять, о чём говорила жена, но столь быстрый переход темы его выбил из колеи.
— Нет, видимо, остатки мозга, — протягивая руки к сыну и аккуратно его забирая, мило улыбнулась Саидахмедова. Мужчина всё ещё не понимал происходящее и, быть честным, его это до ужаса бесило. Она его в неверности решила на худой конец уличить? Этого терпеть он уже не мог.
— Мари, — аккуратно схватив её за локоть, чтобы не причинить боль, но не дать уйти на своё место, шепнул негромко Саидахмедов, заприметив, как на них уже косились зрители в лице молодых девушек — кое-кто уже вытягивал телефон и пытался беспалевно фотографировать. Маша от такого родного и давно неозвученного вслух обращения, застыла, поднимая изумлённый взгляд в карие глаза. — Я не знаю, что ты там надумала в своей рыжеволосой макушке, но запомни одну вещь: ты можешь винить меня в чём-угодно: бухло, травка, сигареты, но даже не задумывайся о том, что я променяю тебя на какую-нибудь другую.
Рустам говорил всё это тихо, уверенно и необычно быстро, с каждым словом сокращая расстояние между их лицами до минимума.
Он не отпускал зелёные глаза своим взглядом, видя те нотки любви, некого испуга и осознания. Понимание того, что он был ей не безразличен лишь подпытали его желание убрать этот дамокловый меч над их головами в виде развода, ему хотелось вновь прикасаться к ней, не боясь получить пощёчину или очередную ссору, хотелось шептать нежности на крохотное ушко и беситься, как маленькие, ведь лишь с ней он мог до конца быть собой.
Мария нервно сглотнула, осознавая всю угрозу, которую он сейчас излучал, и поняла, что ей стоило взять себя в руки и не выражать свою необснованную ревность так явно, ибо плохим это могло кончиться лишь для неё.
За эти два месяца это было самое близкое нахождение супружеской пары друг к другу, поэтому каждый из них пытался не прикрыть глаза от упомрачительно аромата тела любимого человека. Каждому хотелось крепко обняться, словно пытаясь вжать вторую половинку в себя и спрятать в своей душе, прижаться губами и…
— Мама!
Малыш Леви хлопнул в ладоши, тем самым вырывая своих родителей из глубокого транса, а после, казалось, с лукавой улыбкой перевел взгляд с отца на маму и обратно.
— Рус!
В который раз крикнул ассистент, и комик, больше ничего не говоря, поспешил к звукорежиссёру, чтобы ему прикрепили микрофон. Обернулся Рустам лишь единожды, чтобы заметить, как Мария на пошатывающихся ногах дошла к своему месту в первом ряду.
***
Суть шоу была самая обычайная — очередное интервью с известным человеком без цензуры, но с кучей тупых конкурсов. Среди череды этой весёлой мути, которую согласился вести Слава, Марии совсем не было смешно — ей наоборот хотелось встать и уйти, чтобы в который раз не слушать завуалированную правду о жизни Руса, которой он не спешил распространяться.
Пусть ответы были не столь исчерпующими, как того хотели продюсеры, фанатки-зрители не могли сдержать глупых улыбок и, игноруя запрет «снимать», продолжали это делать, думая, что их никто не видит. Леви, что было удивительно, смотря на шум вокруг, уснул на её руках. Это было мило и даже к лучшему, ведь он не боялся посторонних людей, которые то и дело пытались посмотреть на него — всё же брать его с собой было ошибкой, сделанной на зло Рустаму. Он слишком мало стал проводить времени с сыном, да и с ней вобщем — ещё даже до поданных документов на развод.
Кстати он, заприметив милую картину в первом ряду, невольно улыбнулся в тот момент, когда конкурс это запрещал делать, за что и получил разрядом тока в запястье.
— Итак, Рус, небольшой блиц, — заглядывая в сценарий, улыбнулся Комиссаренко. — Отвечать можно некоротко, без юмора и нелукавя. Последнее очень даже сильно приветствуется.
— Давай попробуем.
Саидахмедов развалился на кресле, словно у себя дома, ему не хватало руки в штанах и пивка в освобождённой руке — и он прекрасно знал, что такое его поведение бесило Марию, которая на это глядела с напускным спокойствием.
«Идиот, потом сам же будет ныть о том, как плохо получился…» — с неким ехидством подумала Маша, слегка склонив голову набок.
— Думал ли ты когда-нибудь, что станешь известным?
— Не думал, но мечтал.
— Сильно?
— Раз я тут, значит сильно, — слабая улыбка проявилась на его лице, заставив Марию подметить ещё одну особенность, которую до безумия любила в этом мужчине.
— Самый счастливый момент жизни?
— Рождение сына, — без раздумий произнёс Рустам, и зал тут же наполнился умилительным «о-о-ох». Мария была готова поспорить, что этот момент одним из первых появиться в телеграмм-каналах, наравне с размытыми фотографиями её и Леви. — И я не устану благодарить свою жену за это.
— Планируете ещё маленьких Саидахмедовых? — девушка знала, что Слава не был бестактным, поэтому такой вопрос вызвал раздражение и некую обиду на Кашокова, писавшего сценарий. Он-то прекрасно знал, что они с Русом не любили выносить личное на публику.
— Не буду скрывать, я хочу маленькую дочь, но решает в этом плане по большей части Мари, ибо это её тело и здоровье, — сдержанно ответил мужчина и тут же нашёл жену в первом ряду с самого края глазами. Трудно было что-то сказать по её безэмоциональному выражению лица, но ему казалось, что любимые зелёные глаза светились особой гранью благодарности и понимания.
Что было правдой.
В зале вновь послышались звуки умиления и одобрения, которые не могли не вызывать смущение в притихшей Марии. Она словно слышала все эти мысли зависти: «Боже, какой же Рустам прекрасный муж!». В какой-то момент ей стало не по себе.
— Это здраво, — похвалил Комиссренко, заглядывая дальше в карточки, неожиданно он улыбнулся следующему вопросу. — А когда был последний момент, когда ты подумал: «Блять, как же я её люблю»? — Слава расслабленно откинулся на спинку кресла и вопросительно уставился на Рустама, который нервно покручивал обручальное кольцо.
Маша хмыкнула, наблюдая за
всё ещё мужем, и сама мысленно прониклась этим вопросом. Наверное, за чередой скандалов, ссор, оскорблений и слёз, Рус вряд ли сумеет что-то вспомнить и красивое сказать. По крайней мере, девушка бы не удивилась, ведь казалось, что в их браке, для сохранения семьи работала лишь она сама.
Её ответом на это была бы сегодняшняя поездка на эту студию: Саидахмедов вёл машину, между ними было натянутое молчание, ведь каждый из них понимал, что это конец, но, когда малыш Леви скорбно протянул «папа», Рустам невольно улыбнулся, и, посмотрев на дорогу, на мгновение улыбнулся сыну в детском кресле, обернувшись, словно всем своим видом показывая: что он здесь. В этот момент он был таким… родным и сквозь ту маску отстранённости, которая была надета на него уже с месяца два, вновь проявился «тот прежний Рус, в которого она безоговорочно влюбилась».
Саидахмедова невольно улыбнулась своим мыслям, обнимая себя за плечи словно в попытке согреться. В один момент Маша поймала на себе задумчивый взгляд всё ещё не ответившего Рустама и мигом убрала улыбку. А вот он наоборот усмехнулся и начал говорить:
— Сегодня утром, — девушка невольно напряглась, совсем не понимая, что он хотел сказать. — Я проснулся, как всегда позже, и направился на кухню, но застыл в дверях. Точнее завис и… сам не осознавая того, улыбаясь, как идиот, — Саидахмедов тяжело вздохнул, а после бросил мимолётный взгляд на ведущего, понемногу растекаясь в улыбке. — Маша. В моей старой, давно растянутой футболке, с большим, растрепанным пучком на голове, готовила завтрак, пританцовывая в такт играющей музыке, — она поёжилась, на мгновение, почувствовав себя обнажённой от таких подробностей, — а на стуле рядом стоял Леви и помогал ей мешать тесто для блинов. Точнее… он размазывал его по столешнице, а она лишь смеялась, время от времени целуя его в щёчку… Блять, я так обожаю, когда Маша смеётся… У неё на правой щёчке появляется едва заметная, но такая милая ямочка…
Девушка в тотчас невольно приложила пальцы к своей щеке, поглаживая и тем самым проверяя не исчезла ли после этих слов её небольшая особенность. Весь зал притих с умилением, слушая рассказ известного комика. Рустам также не спешил продолжать, завис в своих раздумьях.
Внезапно Рус поднял взгляд прямо на неё, заставляя её вздрогнуть от столь пронзительных любимых глаз, и негромко проговорил:
— И тогда я подумал: «Блять, я же пиздец её как люблю…»
Маша и сама не поняла, как слёзы тонкой пеленой покрыли её глаза, как губы задрожали от нахлынувших эмоций, а после изогнулись в искренней небольшой улыбке счастья. Быть может, он это и сыграл, но как же хорошо! На душе тут же потеплело, а желание прижаться к его груди возросло в геометрической прогрессии.
Он не отпускал её глаза, не позволял вновь скрыть свои эмоции, на которые ему было так трудно её выводить. Рустам прекрасно видел её состояние. Рустам прекрасно понимал свои ошибки. Хотелось прямо сейчас встать, взять жену за руку и увести от лишних глаз, чтобы обсудить всё, что накопилось за эти два месяца и что они упрямо игнорировали.
Но он не мог — Слава уже дважды повторил новый вопрос и, не видя движений с его стороны, аккуратно толкнул ногой его стопу. Саидахмедов дёрнулся и рвано возвратил внимание на ведущего, невольно осознавая, что в его голове сейчас был образ Мари и одно лишь понимание:
Любит.
Всё ещё.
А остальное неважно.
***
Шоу закончилось где-то через час, ближе к десяти вечера. Мария одной из первых ушла из зала, бережно укачивая на руках всё также спящего сына. Леви был слишком мил, но и слишком похож на своего отца: тёмный цвет волос, карие глаза и милая улыбка. Тётя Рита, мама Рустама, не раз говорила, что Леви копия своего отца в детстве, а в доказательство — показывала фотографии, лишь заставляя всех больше умиляться.
Маша устало потёрла шею, когда положила спящего сына на большое кресло, стоящее в конце павильона подле гримёрш. Сидеть три часа в неудобном положении и не имея возможности поменяться из-за чуткого сна Леви — тот ещё Ад. Но ещё больший Ад носить на своих плечах голову, которая невероятно болела от множества мыслей и чувств, которые стоило бы обговорить с Рустамом.
Девушке хотелось завалиться прямо сейчас на пол и уснуть, словно скрываясь в царстве Морфея от всех проблем.
Невольно в глазах помутнело, голова ужасно загудела и, нехотя, Мария оступилась назад, внезапно почувствовав упадок сил. Ноги подкосились, а из горла вырвался сдавленный полустон, но завалиться ей не дали крепкие и чертовски холодные ладони на талии, с которых она выпорхнула, словно ошпаренная, всё также пошативаясь.
— У меня есть му… Рус? — пытаясь прийти в себя, шепнула Мари, интенсивно моргая. Рустаму на мгновение польстило, что она попыталась от него отодвинуться со словами: «у меня есть муж», но буквально в следующую секунду он вновь заволновался насчет её состояния.
— Что с тобой? — в этот раз обеспокоенность в голосе чувствовалась отчётливо, и девушка даже не думала списать это на расклеенное состояние. — Мари, эй! — мужчина аккуратно притянул жену к себе, заглядывая в помутневшие глаза и ловя расфокусированный взгляд. — Врача?
— Н-нет, — заикаясь, отмахнулась она, понемногу приходя в себя. Ей в этом помогали странные покалывающие ощущения на местах, где покоились ладони Саидахмедова. Тот, не слишком давя, бережно подвел её к свободному креслу и усадил. Присев на корточки перед ней, он неизвестно откуда вытянул бутылку воды. Не спуская внимательного, полного обеспокоенности взгляда с любимого человека, мужчина открыл крышку и протянул минералку теряющей сознание.
— Лучше?
Подождав, когда Маша перестанет пить воду, тихо спросил он, бросив косой взгляд на спящего сына в рядом стоящем кресле. Девушка кратко закивала, а после вздрогнула, тут же опуская изумленный взгляд вниз, когда ощутила, как Рустам начал растирать запястье — видимо, он забыл, что изначально нужно капнуть немножечко спирта на кожу.
— Это впервые с тобой? — его голос мягок, но с нотками давления. Саидахмедова молчала, ожидая того момента, когда её состояние более-менее нормализируется. Всё это время Рус смотрел лишь в её глаза, впервые за этот период «развода» не скрывая искренних эмоций — волнение, испуг и переживание за близкого человека. Больше не в силах оттягивать момент правды, Маша отозвалась:
— Последний месяц бывает время от времени, видимо… Видимо от стресса, — со вздохом слабо улыбнулась она. Но это не подействовало на него положительно, Рустам лишь больше напрягся, невольно сильнее перехватывая её руку.
Маша наблюдала за тем, как его брови сводились к переносице, как Саидахмедов хмурился, опуская взгляд на тонкие кисти и как нервно кусал губу, словно перебирая в голове мысли и решения последующих действий.
— Кстати, об этом, — тихо начал он со вздохом, — Мари, прости меня за то, что я вёл себя как эгоист последние месяцы, теряясь на работе, не смотря на твои просьбы быть чаще с тобой и Леви… Я не знаю, какой чёрт мной руководил, но просто это внутренее желание обеспечить вам хорошую жизнь игнорировало тот факт, что меня нет рядом… — пусть сознание девушки было всё еще немного туманно, она словно губка впитывала каждое слово, сказанное им. Рустам говорил тихо, размеренно и не спеша, время от времени поглядывая на сынишку. — И сказанное на интервью правда — я искреннее люблю тебя и хочу, чтобы ты это знала, прежде чем подписать документы о разводе. Быть честным, я не хочу разводиться, не хочу терять тебя и Леви…
Мария глупо улыбнулась, чувствуя, как слёзы радости подкатили к глазам. Нет, она не станет плакать при посторонних людях, но вот рассматривать Саидахмедова, словно впервые и не верить в сказанное — запросто. Подле груди понемногу растекалось тепло, от понимания, что всё еще было взаимно, что
их любовь все ещё жива.
— Если ты мне дашь еще один шанс, я обещаю исправиться… Мари, пожалуйста, — он прикоснулся губами к её рукам, которые сжимал в своих больших ладонях. Борода приятно щекотала кожу. — Я люблю тебя… Просто дай мне ещё один шанс всё исправить…
— Рус-Рус-Рус… — затараторила Маша, пытаясь собрать пазлы картины и своих чувств воедино. Мужчина поднял на неё взволнованный, ожидающий большего взгляд карих глаз с надеждой в глубине зрачков. — И ты меня прости за эти ссоры и моё нетерпение. Если бы ты спокойно со мной поговорил, я бы постаралась не так давить… — она невольно поглаживала большими пальцами его руки. — И я тоже тебя люблю.
Большего и не надо было.
Увидев тот родной блеск в зелёных глазах, Рустам решил не медлить и прижался губами к её. Этого не хватало: мягких губ со вкусом ненавистной ему мандариновой фанты и тепла, которое параллельно растекалось по его телу вместе с пониманием —
его, лишь его.
Мария не могла принять тот факт, что это не было глюком от помутнения сознания. Он был рядом. Он целовал. Он, как всегда, вызывал табун мурашек по телу.
— Хочешь, — рвано начал Саидахмедов, стоило им разорвать поцелуй, — хочешь я возьму отпуск и мы уедем куда-то отдохнём?
— Хочу, — Мария согласилась легко, даже не думая о куче проектов, которые её ожидали. — И хочу дочь, — расплываясь в невесомой улыбке, добавила она. Карие глаза мужчины от изумления распахнулись, а после моментально наполнились радостью.
Вместо каких-нибудь слов, Рустам просто вновь её поцеловал, в который раз пытаясь выразить объём своей безграничной любви — это было нереально. Не было такого слова, действий или даже места, которое бы помогло в этом.
Они просто любили друг друга, а развод… Документы Рус заберёт на раз два. Делов-то.
— Из нас неплохая команда, не так ли? — улыбнулся Эмир, тихо подошедший к Даше, которая не скрывая, в упор глядела на помирившихся друзей.
— Свахи года, — хмыкнула Морозова, обратив внимание на рядом стоявшего друга. — Хоть бери и свадебное бюро открывай — «Поссорились? Не беда. Эмир и Даша помогут сказать разводу: «Хуй на»…» — Кашоков рассмеялся на только что придуманый слоган, произнесённый слишком весёлым тоном, и поправил очки, приобнимая подругу за плечи.
— Знаешь, — неожиданно задумчиво отозвался он, спустя пару секунд, глядя куда-то поверх толпы людей, — а звучит как неплохой замысел нового шоу! Обсудим? Уверен, рейтинги будут колоссальные.
Морозова рассмеялась и, кивнув, повела друга в направлении кухни, чтобы выпить по чашечке чая, пока тот будет рассказать созревшие шедевры в его голове.
