Цветочный Король

      Любил его Геральт искренне, светло. Сердце так приятно грелось, когда тёплая и ласковая улыбка расцветала на изящном худом лице. Любил он и то нежное прикосновение музыкальных уст барда, что были слаще мёда и мягче облаков. Поцелуи Лютиковы всегда были тем, что заставляло его двигаться вперёд и, боже, порой он не мог понять, чем же заслужил его прекрасный менестрель такую глыбу ведьмачью на свою душу. И очарован он грешно был тем, как щебечет бард, будто соловей, перебирая пальцами струны эльфийской лютни, которую нежно берёг. Любил Геральт ночные остановки в лесу лишь благодаря ему, Лютику. Бард пел, а ведьмак слушал.       И сейчас, нежась в тени дерева, тень которого была единственным спасением от палящих лучей солнца, Геральт слушал незамысловатую мелодию, которую напевал и сочинял на ходу Лютик. Ухо лежало на груди, вслушиваясь в биение сердца, дыхание и немного гудящее пение музыканта. Изящные пальцы, немного мозолистые от струн и частой игры, с невероятной нежностью перебирали белые пряди, иногда расчёсывая их, на что Лютик получал расслабленный вздох ведьмака, прикрывшего от наслаждения глаза. Усеянные рубцами шрамов руки ласково и бережно обнимали трубадура, но не крепко, ведь бояться отпустить его Геральт не мог — Лютик всё равно от него не убежит, как и Геральт от него. Слишком долго были они бок о бок, чтобы переживать о том, что кто-то из них в один день решит покинуть другого. Слишком сильно они знают друг друга, чтобы бояться отвести взгляд от любимых глаз, словно всё это являлось сном и, только закрой глаза, всё сразу же исчезнет. Нет, они были здесь и всё было явью.       Шелест ветра и тихий топот копыт Плотвы, которая паслась неподалёку, иногда приглушённо фыркая. Всё вокруг замерло, подарив покой и тишину. Усталость в теле гудела звоном, но под ласками друг друга оба мужчины незамедлительно расслаблялись.       Лютик оставил нежный поцелуй на макушке Белого Волка и закончил тихое пение, на что Геральт немного недовольно забурчал в грудь барда, получив от него очарованный и ласковый взгляд. Кончики вишнёвых губ изогнулись в улыбке, и в тот момент Лютик почувствовал себя невероятно счастливым. Ведьмак лениво поднял взгляд и, чуть прищурившись, ткнулся носом в щёку музыканта, после прикрыв глаза. Мужчина оставил мягкий поцелуй на виске Геральта и продолжил гладить его по волосам, словно большого кота.       Несмотря на то, что Лютик и Геральт были очень разными на первый взгляд, на удивление они очень хорошо уживались вместе. Язык любви барда, как и ожидаемо, был словесным, а у Геральта — физическим. Возможно, он и не мог придумать сотню красочных синонимов к слову «люблю», как это мог сделать Лютик, но проявлял он любовь прикосновением. Ведьмак мог ластиться к менестрелю, обсыпая поцелуями, мог заключать в крепкие объятия тогда, когда видел, что тот устал. В этом была своя особенность, к которой Лютик невозможно быстро прижился и стал невероятно влюблён в неё. Несмотря на поговорки о ведьмаках, которыми пугали детей, Геральт для него был полной противоположностью всех тех слухов, о которых шепчется народ. Геральт был любим и не заменим ни на какую роскошную эльфийскую лютню, ни на какой дорогой сорт вина, ни на каких юных дев.       — Лють? — Геральт тихо прошептал, чуть обдав тёплым воздухом щёку барда.       — Да?       — Зимой мне нужно будет уезжать в Каэр-Морхен и знаешь… — ведьмак аккуратно вложил свою руку в его, переплетя пальцы, — Я бы хотел забрать тебя с собой. Заодно и с остальными нашими познакомишься. Что думаешь?       — Я только за. Может и научите меня всяким вашим ведьмачьим штучкам, — Лютик засмеялся и прикрыл глаза.       — Ну, не сказал бы, что прям ведьмачьим… — он издал тихий смешок и нежно поцеловал того в скулу, — Но самообороне тебя мы точно научим. Тебе нужно беречь себя, в один момент меня может не быть рядом.       — Никуда ты от меня не денешься, Геральт. И жив-здоров будешь.       — Верно. Никуда не денусь.

***

      Под вечер жара немного спала, давая путникам хоть какую-то возможность продолжить передвигаться. Солнце уходило за горизонт. Золотые лучи нежно ласкали траву и верхушки деревьев на прощание, пообещав вернуться с рассветом. Лютик сидел у корней дерева, а у его ног на платочке лежали разные полевые цветы. Чаще всего встречались ему лютики, что было весьма символично. Переплетая стебли один за одним, бард то и дело сосредоточенно жевал губу, стараясь не делать ошибок, хотя в этом деле он был весьма умел. Тонкие музыкальные пальцы передвигались так мастерски, что невооружённому глазу могло показаться, будто мужчина только этим и занимался всю свою жизнь. Однако этим ему доводилось заниматься не так часто, как хотелось бы, да и потребности особо в этом не было, а потому руки никак не доходили. А сейчас, решив вспомнить свой ещё один навык, Лютик весьма увлечённо отдавался процессу, который можно было бы сравнить с, в некотором роде, терапией.       Геральт в это время складывал все вещи обратно в сумки. Скоро нужно было выезжать в путь. Ближайшее поселение было в нескольких часах ходьбы отсюда, что не могло не обрадовать, ведь и он, и Лютик порядком устали от ночёвок на холодной земле. Всё же, предпочтение они отдавали больше удобным трактирам, чем лесу.       Погладив Плотву, Геральт хмыкнул, когда она тихо фыркнула и ткнулась мордой в руку. Умная всё же была.       — Лютик, мы скоро уже будем идти. Ты готов? — ведьмак подошёл к менестрелю и заправил каштановую прядь ему за ухо, после кинув любопытный взгляд на переплетающиеся между собой цветы, — Что ты делаешь?       — Венок плету. Немного подзабыл, как это делать, но интересно было попробовать себя в этом снова, — Лютик улыбнулся и, повернув голову, украдкой поцеловал Геральта в губы. Подобное для них было обыденностью — вот такие краткие и целомудренные поцелуи, — Я уже почти закончил, не волнуйся.       — Всё в порядке, мы можем подождать.       — Да я и в пути доделаю.       — Ну, как хочешь, твой выбор всё же.       По правде говоря, Геральта янтарные глаза невозможно было оторвать от того, как мастерски и плавно движутся руки Лютика, будь то когда он пишет, играет или как сейчас — плетёт. Лютик был чем-то грациозным, светлым и благородным. Любой кафтан или шапочка с гусиным пером — всё сидело на нём так, будто он родился в этом. Утончённые и поставленные жесты, мелодичный голос и игривое веселье в голубых, что васильки, глазах. Всё это в Лютике было прекрасно. И каждый раз после выступлений в зале таверн Геральта терзало невероятно сильное желание расцеловать каждый палец, каждый сантиметр бледной кожи, почувствовать на своих губах тихое, но чуть-чуть запыханное дыхание после поцелуев. Ведьмак был так влюблён в менестреля, что иногда и сам этому удивлялся. Ведьмаки ведь ничего не чувствуют?       Но теперь он был готов поспорить.       — Я доделал!       — Правда? Покажи.       Бард хмыкнул и показал цветочную корону, усеянную жёлтыми цветами. Геральт кончиками пальцев притронулся к ней, а затем перевёл нежный, полный любви взгляд на Лютика.       — Очень красиво получилось, — ведьмак улыбнулся и поцеловал Лютика в лоб.       — Наклони голову, волче. Я для тебя её сплёл.       Геральт удивился, но повиновался, немного опустив голову, чтобы Лютику было удобнее надеть на него венок. Лёгкая тяжесть упала на серебряные волосы, подвязанные чёрным жгутиком. Руки барда замешкались, поправили корону и мягко обхватили щёки мужчины, оглядывая его.       — Ты такой красивый… — Геральт улыбнулся и если бы мог, то покраснел бы от комплимента. Сладкие губы цвета вина прикоснулись к его, немного обветренным. Заключив в объятия музыканта, Белый Волк с удовольствием ответил на поцелуй. Оторвавшись спустя несколько секунд, их глаза встретились.       — А ты ещё красивее.       И Геральт был прав: Лютик выглядел, словно ангел. Золотые лучи подсвечивали его волосы и появлялось ощущение, что вокруг его головы есть светящийся нимб. Голубые глаза отливали солнечным теплом, немного зеленея, и Геральт понял, что пропал окончательно и бесповоротно.       — Я люблю тебя, Лютик.       — И я тебя.       Лютик заключил Геральта в объятия, позволив тому расслабиться в них. Для него бард стал подобием дома. Его ждут и он любим.       — Ну всё, пора в путь. А то опять в лесу будем ночевать.       — Только не это, прошу… — менестрель мученически застонал, на что Геральт заливисто засмеялся, подобрал лютню и поплёлся к Плотве. Запрыгнув на неё, уже не боясь спрашивать разрешение ведьмака на это, он передал поводья. Геральт подобрал их и, поправив венок, двинулся в путь, ведя за собою Плотву.       И плевать, как косо на него будут смотреть жители — венок он не снимет.