Спорим?..

Было около семи часов вечера, когда привычную тишину кабинета придворного капельмейстера Антонио Сальери нарушил горестный вздох. На то, конечно, была веская причина: Сальери сидел над стопкой нотной бумаги с самого обеда, но больше трёх тактов какой-то заурядной мелодии выдавить из себя так и не смог. "Чёртовы оперы. Чёртовы исполнители, – раздосадованно думал Антонио, сверля глазами полупустой лист. – Чёртова ария!" По правде говоря, хаотичные россыпи нот мало чем напоминали будущую арию, да и двигаться в эту сторону совсем не спешили. Только выжидающе смотрели на Антонио, насмешливо улыбаясь своими кривыми лигами: чем, мол, удивишь? – Я вообще не должен этим заниматься! Не рассчитав собственных сил, Сальери стукнул рукой по столу и тут же болезненно поморщился. – Розенбергу видите ли, больше поручить некому... Иосиф, видите ли, с нетерпением ждёт... – уже тише добавил он и нахмурил брови: – А всё этот... Чёртов... Гневный монолог капельмейстера прервала неожиданно распахнувшаяся дверь. Кинув на посетителя короткий взгляд, Антонио тяжело выдохнул и закатил глаза. – ...Моцарт. – Добрейший вечерочек! – с добродушной улыбкой пролепетал тот и отвесил шуточный поклон. – Вызывали? – Вызывал. Присаживайтесь, – монотонно проговорил Сальери, пытаясь хотя бы частично скрыть растущее раздражение за маской равнодушия. – Разговор есть. – О, разговоры я люблю, – живо отозвался Моцарт, незаметно очутившись почти у самого носа Антонио. – О чём говорить будем? Чай? Погода? Гороскопы? – Мне не до шуток, Вольфганг, – сдержанно пояснил Антонио, кинув на того уничтожающий взгляд: – Дело в вашей новой опере. – А, я понял! Вы хотите меня похвалить, – хлопнул в ладоши Вольфганг и суетливо примостился на стул. – Можете начинать, герр Сальери, я готов! – Не дождётесь, – отрезал капельмейстер, и, сцепив пальцы в замок, размеренно продолжил: – В вашем творении, цитирую, "слишком мало арий". Примадонна недовольна: ей совсем негде посветить своим блестящим колоратурным сопрано. И если сие досадное недоразумение не будет исправлено в кратчайшие сроки, грандиозного высокочастотного скандала не избежать. – Очень интересная история, – восторженно выдохнул Амадей после недолгой паузы, но быстро спохватился: – А я-то тут при чём? – Не вы, а ваш пресловутый талант, – грубо оборвал его Антонио. – Опера ваша, и за возникшие казусы тоже отвечаете в первую очередь вы. – И за оперу, и за казусы отвечу. А кто спрашивает? – беззаботно улыбнулся Моцарт, вызвав у капельмейстера очередной тяжёлый вздох. – Не ведите себя как ребёнок, Вольфганг. Вы прекрасно понимаете, о чём я, – в голосе Сальери промелькнула едва заметная угроза. – Допишете арию – и я с удовольствием отстану от вас как минимум до премьеры. – Ну нет, так дело не пойдёт, – отмахнулся Амадей, капризно надув губы. – Невыгодно, герр капельмейстер. "Как же ты меня достал..." – подумал Сальери, но вовремя сдержался и прокашлялся. – И что же вы предлагаете? – тактично поинтересовался он, незаметно царапая короткими ногтями шершавый край столешницы. – Я предлагаю ужин! – радостно воскликнул Моцарт, сверкая всеми возможными зубами. – А потом уже напишу всё, что вам надо. – Очень смешно, – фыркнул капельмейстер и внутренне напрягся. – Вы же понимаете, что это бред? – Вовсе нет, – возразил Амадей, придвигаясь ближе. – Я угощаю. К тому же, мне известно очень много заведений, где нас примут в любое время. Хоть сегодня! – Нет, – поспешно отказался Антонио, смерив композитора презрительным взглядом. – Может быть, завтра? – Нет. – Послезавтра? – Нет! – На следующей неделе? – Никогда! – Вчера? – Я буду отвечать отрицательно на любые Ваши вопросы, Вольфганг! – вспылил Сальери и, гневно выдохнув, уткнулся взглядом в рукопись. Тщетно: начатая мелодия по-прежнему не находила логичного развития, да и с общим стилем оперы не вязалась от слова совсем. "Чёртов гений." – Вот прямо на любые? – уточнил Моцарт, сияя хитрыми глазами. Антонио саркастично хмыкнул. – Кроме этого – да. Здесь вы, как ни удивительно, попали в точку. – Спорим? – выпалил Амадей и чуть было не подскочил на месте. Но, поймав на себе недоуменно-испепеляющий взгляд, внезапно поутих. – Выиграете – и я, так уж и быть, допишу эту вашу арию. – Я не стану заниматься этим ребячеством, – холодно отрезал Сальери и устало облокотился о спинку кресла. – А может... – Нет. – Ну вот, вы уже неплохо справляетесь. У вас есть все шансы на победу, – заверил Моцарт и развёл руками. – А условия-то выгодные. Вы отрицаете всё, что я скажу, в течение, допустим, двух часов – этого вполне хватит, – а взамен получаете готовую арию. – Нет. И без вас справлюсь, – надменно фыркнул капельмейстер и поник: несмотря на внешнюю убеждённость, он почти не верил в собственные слова. – Что ж, это поправимо, – улыбнулся Вольфганг и привстал, очутившись с Антонио лицом к лицу. – Выиграете – и я буду беспрекословно выполнять все ваши просьбы и поручения. Хоть целый месяц. Два часа в обмен на месяц – выгодные условия? – Не совсем, – уклончиво ответил Сальери и скрестил руки на груди. – Вы не будете пить на рабочем месте, а также появляться в театре в нетрезвом состоянии. И да Понте на это соблазнять тоже не будете, он нам ещё нужен. – Хорошо, – без колебаний согласился Моцарт и выжидающе посмотрел на собеседника: – Так вы согласны? – Почти, – ухмыльнулся капельмейстер и требовательно глянул в наглые глаза напротив: – Что будет, если я проиграю? – О, ничего особенного, всего одно желание, – отмахнулся Моцарт и нетерпеливо поёрзал на месте: – Надеюсь, хоть теперь вы согласитесь. – Я бы согласился, если бы это не нарушило установленных вами же правил, – проговорил Антонио, не без удовлетворения отметив, как зарделся пойманный на уловке Моцарт. – Значит, теперь Вы не против спора? – уточнил тот, с надеждой взглянув на капельмейстера. – Нет. – Вот и отлично. Некоторое время оба сидели молча, сверля друг друга глазами. Сальери первым нарушил воцарившуюся тишину. – Теряете драгоценное время. У вас остался один час и пятьдесят восемь минут, – сочувственно протянул он, переведя взгляд на настенные часы. – Или вам удобнее готовиться к грядущему алкогольному воздержанию в тишине? – Просто даю вам фору, – заверил Моцарт, хрустя костяшками. – Не думаю, что она мне пригодится. Можете начинать. – А вы нетерпеливы, – подметил Вольфганг и лучезарно улыбнулся. – Это только со мной? – Что? – капельмейстер нахмурился, но, быстро вспомнив о правилах спора, заметно расслабился: – Нет. – Забавно, – мурлыкнул Амадей и потянулся. – Продолжим. Вы... любите кошек? – Нет, – отрезал Сальери и вздохнул: кошек он всё-таки любил. В отличие от Моцарта. – У вас фантазии на большее не хватает? – Это я только разыгрываюсь, – усмехнулся Вольфганг. – Вы же не станете исполнять полифонию, не разыгравшись на этюдах? – Нет. – Вот и я о том. – Не затянулся ли ваш этюд? Или до полифонии вы решили не доходить? – язвительно хмыкнул Антонио и улыбнулся: – Может, просто признаете своё поражение и пойдёте музу ловить? Вам ещё арию писать. – Музу мне ловить не придётся. Она сидит передо мной, – ловко парировал Амадей. — Никогда не думали сменить профиль? – Нет, меня всё устраивает, – прошипел Антонио и едва заметно сник. Общество Моцарта с каждой минутой раздражало всё сильнее. – Вы не против, если я закрою окно? Сквозит, – перевёл тему Вольфганг и получил в ответ очередной усталый вздох. – Нет. – А дверь? – Что? – Дверь. На ключ, – пояснил Моцарт и сверкнул глазами. – Зачем? – неуверенно переспросил Сальери, приподняв бровь. – Сегодня вопросы задаю я, – оборвал его Амадей и медленно повторил: – Вы против? – Нет, – процедил Антонио сквозь сомкнутые зубы и сжал руку в кулак, впиваясь ногтями в ладонь. Полтора часа взаперти с главным сумасбродом всея Вены, а то и целой Австрии? Просто идеально. Моцарта же, видимо, всё вполне устраивало. Медленно прошествовав к двери, он плавно повернул в замке ключ и обернулся к жертве своего допроса. – Прекрасный вечер, не находите? – Нет. – Ну, это тоже поправимо. Вальяжно пройдясь по периметру кабинета, он остановился у небольшого шкафчика в углу, и Антонио горестно вздохнул: выработанная годами чуйка безошибочно вывела Моцарта к единственному источнику алкоголя – дарёной бутылке вина. – Вы же не помешаете мне исследовать этот замечательный шкафчик? – пропел Вольфганг, и, получив в ответ сдавленное "нет", радостно выудил бутылку. – Прекрасный выбор, маэстро! Не будете против, если я продегустирую? – Нет, – машинально пробубнил Сальери, живо представив пьяное чудовище с примесью гениальности лежащим на дорогом ковре. – С вами приятно иметь дело, – улыбнулся Моцарт, умелыми движениями откупорив бутыль. – Будете? – Нет. – Что ж, вам же хуже. Достав с соседней полки два бокала, Амадей поставил их на стол перед Антонио и плюхнулся в кресло. – Буду за двоих. – Не подавитесь, – сухо изрёк Сальери и отвернулся: наблюдать это действо у него не было никакого желания. – Не подавлюсь, спасибо, – мурлыкнул Вольфганг, разливая напиток по бокалам. – И убирать в случае чего будете сами, – коротко добавил Антонио, от нечего делать изучая обои. – Посмотрим, – невозмутимо пожал плечами Моцарт и, глотнув вина, откинулся на спинку стула, пытаясь устроиться поудобнее. – Жестковат, не находите? – Нет, – в очередной раз вздохнул Сальери и прикрыл глаза. – И всё-таки жестковат. Вы не будете против, если я пересяду? Ну... например, на ваши превосходные колени? – Совсем оборзел? – вспыхнул капельмейстер, вызвав у Моцарта взрыв смеха. – Ну что же вы? Это только начало полифонии, – довольно протянул тот и облизал губы. – Так вы не против? – Нет! – зло выплюнул Сальери, сверля Амадея угрожающим взглядом исподлобья. – Какой же вы приятный собеседник, – восхищённо прошептал Вольфганг, и, не теряя времени даром, скользнул капельмейстеру на колени: – И как человек тоже ничего... – К сожалению, не могу сказать того же, – жалобно простонал Антонио и посмотрел на часы: до конца экзекуции оставалось больше часа. – Вы просто ещё не прочувствовали, – уверил Вольфганг и по-свойски приобнял дрогнувшего Сальери за талию. – Получишь, – угрожающе прошипел капельмейстер и занёс руку для удара. – Ну вы же не станете меня бить? – жалобно спросил Моцарт и ухмыльнулся. – Заметьте, сами согласились. – Нет, – буркнул Антонио, вцепившись в подлокотник. – Бить не буду. Просто врежу. – В данном случае это синонимы, так что не считается, – заметил Амадей и примостил голову на груди Сальери. – Продолжим нашу полифонию. Вы когда-нибудь целовали мужчин? – Нет, – хрипя от злости процедил Сальери, и сильнее впился пальцами в мягкую обивку. – А мужчины вас? – Нет, Моцарт! Когда Вы уже наконец заткнётесь? – выкрикнул Антонио, с трудом сдерживая себя в руках. – У меня ещё час! – Вам очень повезло, что я не убиваю животных, иначе этот час стал бы для вас последним! – Вот видите, какая интересная полифония у нас вырисовывается, – довольно крякнул Вольфганг, не обращая внимания на тихий вой, издаваемый капельмейстером. – Я могу продолжать? – Нет! – Приму это за "да", – подытожил Моцарт, осторожно глотнул вина и томно вздохнул: – Вы не против, если я стану первым? – Уйдите с глаз моих! – Да или нет? – Нет, чёрт бы вас побрал! – И сопротивляться не будете? Антонио не отследил, в какой момент наглое лицо Моцарта очутилось в паре сантиметров от его собственного. – Нет, – обречённо прошептал он и закрыл глаза, мысленно проклиная тот момент, когда согласился на этот глупый спор. – Я уже говорил, что с вами приятно иметь дело? – довольно ухмыльнулся Амадей и чуть приподнял лицо капельмейстера за подбородок. – У вас красивые губы, не находите? – Нет, – срывающимся голосом ответил Антонио, едва не продавливая в подлокотниках дыры. – Самокритично... – констатировал Вольфганг и нежно провёл пальцем по его щеке. – Заткнись. Просто заткнись, – почти беззвучно процедил Сальери и с силой вжался в кресло. – О, вы меня торопите? Терпения вам и вправду не хватает... – пробормотал Моцарт и осторожно коснулся губами уголка его рта. Антонио вздрогнул и напрягся всем телом. – Расслабьтесь, – хлопнул его по плечу Амадей и неожиданно сполз с колен. – Думали, я совсем тиран? А я не совсем. – Нет, не думал. Я был в этом уверен, – выпалил капельмейстер, чувствуя, как приливает к лицу кровь. Расслабиться, однако, так и не смог: неожиданно пробудившееся шестое чувство подсказывало, что этим пытка уж точно не кончится. – Тем временем, у меня всё ещё почти час, – напомнил Амадей, мерно покачивая бокал с вином. – Продолжим наш... Закончить он забыл, когда увидел, а заодно и почувствовал растекающееся по рукаву винное пятно. – Ой... – Убирать будете сами, я предупреждал, – отчеканил Антонио, кинув на Моцарта брезгливый взгляд: – У вас по бокалу течёт. – Это поправимо, – лукаво улыбнулся тот. – Вы же не будете против небольшого фокуса? – Нет, – измученно вздохнул Сальери, наконец позволив себе пустить несчастные подлокотники. — Очень надеюсь, что это фокус с исчезновением вас из моего кабинета. А если нет, то хотя бы с исчезновением вашей наглости. Хотя, это уже тянет на настоящее волшебство. – Не угадали, – хмыкнул Амадей и окинул взором бокал. — Этот попроще. Поднеся фужер ко рту, он медленно провёл языком от ножки к горлышку, слизывая полупрозрачную жидкость. – Господи, – фыркнул Антонио, с удивлением почувствовав, как закружилась голова и запульсировало что-то в груди. – Это не фокус, это мерзость. – Вы и вправду находите это мерзким? – приподнял брови Моцарт и усмехнулся. – Д... да чёрт побери! Нет... – Может быть, было бы лучше, если бы на месте бокала оказались вы? – обыденным тоном поинтересовался Амадей, и замолк, довольствуясь произведённым эффектом: Сальери сжался, вернув цепкие пальцы на несчастные подлокотники, и судорожно сглотнул. – Нет! – И почему я вам совсем не верю?.. – Это ваши проблемы! – Вы не умеете врать, Антонио, – констатировал Амадей, в мгновение ока снова очутившись на коленях капельмейстера. – Вы же не станете отрицать, что ждали этого, mon cher? – Нет. Только потому что так мне будет удобнее вас прикончить, – злобно прошипел Сальери, но тут же рвано выдохнул, ощутив слишком холодные пальцы на разгорячённой шее. – Вы же не против? "Против. Катастрофически против. Ни одна ария не стоит таких мучений", – подумал Сальери, мужественно вкладывая всю свою ненависть в очередное "нет". О том, чего может нажелать Моцарт в случае его проигрыша, капельмейстер даже размышлять не хотел. – Умница, – снисходительно бросил Амадей, принявшись беззастенчиво расстёгивать его камзол. – Заткнись. – Так заткни. Оторвавшись от увлекательной возни с застрявшей пуговицей, Вольфганг с вызовом глянул в глаза Антонио: – Или слабо? – Да пошёл ты, – рыкнул Сальери, чувствуя, как разливается по телу жгучая ненависть, и дёрнулся вперёд. Но вместо того, чтобы оттолкнуть Амадея, лишь сильнее прижал его к себе. – И как я пойду? – на удивление спокойно поинтересовался тот, глядя на капельмейстера с неподдельным удивлением. – Может, отпустишь? – Нет. Антонио ждал от себя чего угодно. Трясясь от злости, он смотрел в расширенные зрачки напротив, вдыхал ненавязчивый запах вина, а потом вмиг потерял и то, и другое, агрессивно впившись в наглый моцартовский рот. ...чего угодно, но точно не этого. Не ожидавший такого поворота Моцарт оторопело выдохнул и неловко примостил руки на шею капельмейстера. – Заткнул. Доволен? – тяжело дыша, спросил Антонио, едва оторвавшись от раскрасневшихся губ Вольфганга. – Нет, – без тени смущения ответил тот, скользя по лицу Сальери помутнённым взглядом. – Я считаю, ваша тема в полифонии недостаточно активна. – А я считаю, что ваша чересчур навязчива, – вполне активно возразил Антонио, чуть не срываясь на крик. – Может быть, её вообще стоило бы заменить паузами? – Паузы в двухголосии ни к чему, будет слишком скучно, – протараторил Амадей и резко качнулся назад, заставив Антонио слететь вместе с ним на пол. – Ты совсем рехнулся? – Нет, это просто разработка. У нас сонатная полифония. Полифония в сонатной форме, – важно отметил Вольфганг и поднял палец вверх, ненароком ткнув нависшего над ним Антонио в грудь. – Ты ещё скажи, что полифония от слова пол, – хмыкнул тот, с изумлением поймав себя на мысли, что слушать бредни Моцарта не так уж и противно. Даже терпимо. – А вы догадливее, чем кажетесь, – улыбнулся Амадей, и каким-то незаметным движением опрокинул капельмейстера на ковёр. – Теперь моя тема главная. – Тема из пауз? – язвительно полюбопытствовал Сальери, но тут же умолк, ощутив чужую ладонь на бедре. – Просто разработка медленная, – оправдался тот, постепенно ведя руку всё выше. – Опять терпение подводит, герр Сальери? – Нет. Подводит лишь к мысли о том, что вы развратный негодяй, – монотонно проговорил капельмейстер, пытаясь отвлечься от руки Амадея, бесстыдно блуждавшей уже по животу. – Тебя что-то не устраивает? – ухмыльнулся Моцарт, перебирая тонкими пальцами складки ткани. – Нет. Но можешь принять это за "да". – А я не хочу. – Я тоже много чего не хочу. Тебя это слабо интересует, – возмутился Антонио и поёжился: – А окно в итоге так и не закрыл. – Мне кажется, это необязательно, – протянул Вольфганг, внезапно скользнул рукой вниз и широко улыбнулся, выслушивая потоки отборной брани. – А вы не так идеальны, как кажется сперва, герр капельмейстер. Не так ли? – Нет, – тихо выдохнул Сальери, невольно выгибаясь. – Может, мне прекратить? – Нет. – Уже и врать не приходится? Моцарт самодовольно улыбнулся, но ответа так и не получил. Только тихо вскрикнул, когда на плечах сжались сильные пальцы капельмейстера: – Исчерпывающе... – Заткнись, – в очередной раз одёрнул его Антонио, с силой притягивая к себе. И мелко задрожал, когда Вольфганг провёл по шее языком. – Ты почти так же хорош, как бокал. Только вина не хватает, – промурлыкал Амадей и прижался к горячим губам своими. "Сволочь", – подумал Антонио, постепенно теряя реальность среди вспыхивающих ощущений: развитие сонатной полифонии выходило слишком бурным. – Прикажете продолжить? – тихо спросил Моцарт, оторвавшись, и замер, удовлетворённо разглядывая жертву своей пытки. Антонио распахнул глаза и отвернулся, блуждая растерянным взглядом по стене и тяжело дыша. – Вы не ответили на мой вопрос, – поторопил его Амадей, вцепившись в лицо капельмейстера требовательным взглядом. И Антонио не выдержал. – Да, – одними губами произнёс он и прикрыл горящее лицо руками. – Вот и чудесно. Сразу бы так, – подытожил Вольфганг и с силой сжал пальцы, вызывая у Антонио новый приступ сладостной дрожи. *** – Вы подлец! – Знаю... – Негодяй! – Согласен... – Наглый, взбалмошный мальчишка! – Знаю, знаю и снова знаю. Антонио скрестил руки на груди и отвернулся к стене: сияющее лицо Моцарта сейчас бесило больше всего. – Бездушный... гад! – И всё-таки я выиграл, – довольно промурлыкал Амадей, присаживаясь на краешек стола. И недоумевающе склонил голову, заметив на лице Антонио ухмылку. – Вы чересчур самоуверенны. Я успел посмотреть на часы, – Сальери повернулся и смерил Моцарта победным взглядом. – С вас ария. И со своими посиделками можете попрощаться. Но Амадей ничуть не казался расстроенным. – В любом случае, я ни о чём не жалею, – заверил он и хитро улыбнулся: – Моё желание вы всё равно уже исполнили...