Из-под стола

Робб знает, что ему не следовало целовать Джона прямо сейчас, перед самым ужином, когда по двору всё ещё бродят люди. Но в оружейной они совсем одни, здесь лишь пыль и тени, да ещё голос Теона, доносящийся со двора. Джон улыбается, когда ладонь Робба скользит по бедру, он откидывает голову назад, и его красивые губы изгибаются, а глаза сужаются, будто спрашивают Робба: осмелишься ли? Робб толкает Джона назад, прижимает к бочонку, полному тренировочных мечей. Он проталкивает язык ему в рот, вцепляется пальцами в волосы и целует его, пока руки Джона не обнимают его за талию, а бедро не оказывается между его ног. И тогда с губ обоих срываются тихие нетерпеливые звуки, резко отдающиеся эхом в тишине. Теон шумно вваливается в оружейную как раз в ту минуту, когда Джон начинает гладить член Робба сквозь бриджи. На пороге Теон спотыкается и роняет охапку стрел. Он громко ругается, когда пара стрел ломается под его ногами. Робб со вздохом отрывается от Джона и направляется вместе со всеми к Большому Чертогу, спешно поправляя дублет и изнывая от неуёмного зуда. В Большом Чертоге тепло, людно и шумно. Когда служанки заканчивают расставлять блюда с едой, у Робба всё ещё стоит, член болезненно натягивает ткань бриджей, и от смущения краска сначала заливает шею, а затем поднимается выше. С одной стороны от него сидит Санса, а с другой – сир Родрик. Робб ёрзает слегка на скамье, с силой закусив изнутри щёку. Санса бросает на него искоса любопытный взгляд. Он намеренно роняет салфетку на колени и, пользуясь предлогом, быстро трёт себя ладонью. Но это ничуть не помогает снять напряжение, а лишь усиливает его. Напротив него с другой стороны стола Джон рассказывает что-то Брану, тихо смеётся над его ответом. Робб смотрит в тарелку, положив сжатые в кулаки ладони на стол. Он знает, что если поднимет глаза, будет только хуже. Сидеть рядом с Джоном тоже достаточно сложно. Тогда их бёдра соприкасаются, и он вынужден слышать непристойно влажные звуки, когда Джон делает глоток вина или высасывает мозговую косточку. Но он не доверяет себе настолько, чтобы прямо посмотреть на губы Джона сейчас, увидеть, как его блестящий розовый язык слизывает соль с губ или крошки и жир с пальцев. Робб всаживает нож в кусок у себя на тарелке, предаваясь мрачным мыслям и прислушиваясь к разговору о мальчиках Винтерфелла, который шёпотом ведут Санса и Джейни. И пытается не замечать ноющую непрерывную боль у себя между ног. Джон опять смеётся, громче, чем прежде. Этот горловой звук добавляет огня жаркому клубку в животе Робба. Он не может удержаться и смотрит через стол, член дёргается, когда он видит, как Джон проводит большим пальцем по изгибу губ, как показывается его язык, слизывая капельку подливки с костяшки пальца. И всё, о чём может думать Робб, так это о том последнем разе, когда Джон сосал его член. Это было два дня назад, в кровати Робба. Джон лежал у него между ног, рот у него был мягкий, тёплый и влажный, а пальцы так впивались в бёдра Робба, что остались синяки. Сир Родрик извиняется и уходит к родителям Робба, сидящим во главе стола и тихо беседующими с мейстером Лювином. Робб слегка сдвигается на скамье, дожидается, когда Санса и Джейни опять начнут шептаться. Он роняет нож на пол и улыбается, потому что никто ничего не замечает. Затем соскальзывает вниз за ножом и подползает к Джону. Сердце колотится в груди, а член по-прежнему твёрже камня. Джон внезапно дёргается, когда руки Робба гладят его по бёдрам. Он со звоном роняет нож и тихо ругается себе под нос. Когда он видит Робба, у него удивлённо приоткрываются губы и распахиваются глаза. Но потом он придвигается ближе и улыбается так же, как в оружейной, мрачной, ленивой, провоцирующей улыбкой. И Робб целует его колено, гладит пальцами изгиб бедра. Робб трёт ладонью член Джона, обводит большим пальцем его уже затвердевшие очертания, а затем дергает завязки бриджей и улыбается у самого его бедра, когда Джон вынужден громко закашлять, чтобы скрыть хриплый жадный стон. Он сидит совсем рядом с Браном. Робб не может наклониться так низко, как ему бы хотелось, раздвинуть ноги Джона так сильно, как хотелось, он может взять в рот член лишь наполовину. Он проводит языком по головке и просовывает руку в бриджи, поглаживая пальцами там, где не может достать ртом. Над краем стола ему видны локти Джона, согнутые под острым углом, и Робб пытается представить, как тот сейчас выглядит – плечи опущены, губа закушена, скулы полыхают румянцем, а ногти всё сильнее впиваются в ладони. В такие моменты ему нравится дразнить Джона, осыпать его член влажными поцелуями, проводить по всей его длине кончиком языка, пока он не начнёт вскидывать бёдра на постели и не вцепится пальцами в волосы Робба. Но сейчас не время для таких игр, он и так слишком далеко зашёл. Санса в любой момент может заметить его отсутствие, стоит ей отвлечься от разговора с Джейни. Поэтому он сосёт настойчиво и торопливо, щеки двигаются, челюсть медленно охватывает сладкая боль, а язык касается члена в таких местах, что бедра Джона напрягаются, а ноги заметно дрожат. Обычно Джон стонет, бормочет имя Робба своим тихим глубоким голосом, от которого у Робба встаёт, но теперь он кончает со странным звуком, резким и шипящим, словно поперхнулся вином. Робб садится на корточки и завязывает бриджи Джона. Свои он даже не думает развязывать, просто трёт ладонью поверх, закусив губу, надеясь, что камзол достаточно длинный, чтобы скрыть влажное пятно. Когда он выползает со своей стороны стола, колени у него занемели и болят. Санса вздрагивает, увидев, как он опять садится на скамейку. - И что ты делал под столом? – спрашивает она резко. - Нож уронил, - отвечает он. Она качает головой и со вздохом опять поворачивается к Джейни.