песком и кровью

Песком по венам и кровью из разодранной глотки. Грехи выламывают кости. Сет жрет их, ломая зубы, пытается переварить, но тело по кускам, по осколкам. Бесконечной болью, ненавистью, обидой. Безумием, взращенным в голове, выкормленным с тщательностью — синяками и рваными ранами, сплавленным в месиво разумом. Сет в своих грехах тонет, как в зыбком песке, захлебывается, спасая души, уничтоженные, забытые, беспокойно метавшиеся концентрированным роем в пространстве. Сет раздроблен, он — через шредер пропущенная труха. Отхаркивает остатки себя — семьи, любви и тепла. Остатки всего, чего был лишён столетия, всего, что у него отобрали, жестоко, внезапно, в миг жизнь перевернув. В сумасшествие погрузив. Сет ненавидит себя. И если бы Богом не был, давно Дуат стал бы новым отравленным домом. Давно бы закопал себя на пятнадцать метров вглубь под пустыню, похоронив своё светлое рядом. Чтобы там, где-нибудь, переродиться и ощутить снова. Когда сердце в эйфории от жизни заходится, не от войны. Когда есть что защищать, и ради чего — убивать. Когда песок — твои руки и ноги, когда сын — твой сын — улыбается и в крепкие объятия тянется. Когда диафрагму жмёт от раскалённого беспощадным солнцем воздуха и свободы. Не от кулака под дых. Не от унижения бесконечного. Сет говорит: я хочу ощутить на себе свой грех. Он говорит, не дрогнув голосом, перед собой глядя — и ничего не видя. Он говорит: искуплю. И бесконечный список валится ему под ноги, он из него петлю плетёт и на шею надевает. Затягивает туго, до хрипа, в голову свою бедовую ныряет, ощущая, как трещит по швам весь мир вокруг. Руинится туда же под ноги, как абсолютно все, что так много, так много лет бесцельно рушил. В форме свободного падения — в ожидании благодатной смерти. Опуститься на колени и попросить отсечь себе башку — уже не так страшно. Смерть слишком просто. В его ситуации — терпеть. Ощущать на себе каждую совершенную ошибку, раз за разом вскрывать вены и кровоточить, болью обрушиваться на землю, на своём же пепелище зарождать что-то новое-живое, накормив плотью злых собственных демонов. Выбор был беспросветно проебан в тот миг, когда почему-то решил, что может верить. Кому-то верить. Поэтому терпит. Когда на этом страшном суде руки горячие держат. Терпит, когда слышит: ни выигрывать, ни убивать не хочу. Терпит, когда он тайну-гнойник не вскрывает. Когда прячет и собой укрывает, когда навесу удерживает и виноватыми глазами смотрит. Когда к щеке притрагивается, когда так очевидно поддается. Когда птицей беды отгоняет, когда о волосы, мурлыкая, трется. Когда синим взглядом путь освещает. Терпит тошноту от желания верить. И… снова встаёт. Апокалипсис под грудной клеткой заморозив. Сет снова встаёт и вызов бросает.