Объект «Ублюдок»

Одержимость, вот что держит меня рядом. Когда он стреляет, я подаю ему патроны. Он чудовище, гораздо большее чудовище, чем те, на кого он охотится. Говорят, он стреляет без промаха, у него все руки в шрамах и он не чувствует боли. Врут, конечно. Он из рук вон плохо стреляет, у него дырка на локте рубашки и его наверняка легче легкого заставить потерять сознание. Если бы я знал, что «Черное Крыло» нанимает этого отморозка, я бы устроился сюда куда раньше. Он называет себя «мистер Прист» и никто не пытается спросить, как его зовут. Во время операций я гадаю. Брайан? Марк? Алан? Наверняка Алан. На общем сборе я представляю, как целую его, как засовываю язык ему в рот. Наверняка он терпеть не может целоваться. За рулем я представляю, как вжимаю его в стену своим телом, как сдираю с него брюки, как заставляю его стонать. Я бы трахал его у стены, а потом, когда он не сможет стоять, на полу. — Нет ничего сложного в том, чтобы ловить их, — говорит Прист. Он сидит рядом в машине и разговаривает не со мной. Мы идем убивать детей, но здесь их называют «объектами» — это специализация «Черного Крыла». Если бы я знал, что «Черное Крыло» занимается этим, я бы не устроился сюда никогда. Я помогаю Присту надеть тяжелый рюкзак с каким-то паром, которым он глушит объекты. Взгляд Приста скользит по мне равнодушно, как по мебели. Я представляю, как смотрю ему в глаза и выламываю руку, чтобы он хотя бы так заметил меня. За пределами моих фантазий мне не хватает духу посмотреть ему в лицо. От красного дыма, который испускает газовая граната в руке Приста, я кашляю первым. Прист извиняется беспечно. Конечно он извиняется, чудовища всегда извиняются, когда делают что-то плохое специально. — Привет, Вогл, — говорит Прист азиату, который появляется на пороге задымленного дома. Объекту «Инкубус»-четыре. Его Прист замечает, ему Прист смотрит в лицо, не перестает смотреть ему в лицо, даже когда ломает ему пальцы. Я никогда не видел людей, с таким удовольствием ломающим другим пальцы. Но Прист не человек — он чудовище. «Инкубус»-четыре, Вогл, тоже не человек. В памятке об объектах «Черного Крыла» я читал, что объект «Инкубус» может вытягивать из человека эмоции: страх, ярость, надежду, боль. Думаю, из Приста он вытягивает восторг, и наблюдать за этим почти приятно. Присту стоит быть менее восторженным, делая больно другим. Пока я поднимаю Приста на ноги, объект «Инкубус»-четыре и девчонка Броцман убегают обратно в дом. В памятке я читал, что после действия объекта «Инкубус» человек может несколько часов проваляться в отключке, но Прист в сознании, разве что не слишком твердо стоит на ногах. Я придерживаю его за пояс и лапаю за задницу, и вот тогда, на короткое мгновение, он замечает меня. У него жуткие глаза: слишком умные, пугающе глубокие, я чувствую себя раздетым и выставленным напоказ. Под его взглядом я стыдливо убираю руки. Прист стреляет одержимо и я подаю ему патроны. Когда мы загоняем объект «Инкубус»-четыре и девчонку Броцман в крошечную ванную комнату, они вдруг исчезают. На стенах остаются только следы от наших пуль. — Все вон! — рявкает Прист, и он действительно зол. Он задерживается и, когда группа захвата из «Черного крыла» выходит из дома, я закрываю за ними дверь. Теперь мы с Пристом остаемся вдвоем. — Двое человек исчезли из замкнутого помещения, — неторопливо говорит Прист, — но ты так увлечен мной, что тебя это совсем не впечатлило. — Если бы меня впечатляли сверхъестественные вещи, я бы не работал в «Черном крыле», — отвечаю я. Прист ухмыляется нехорошо, глядя мимо меня, и я закрываю дверь своим телом, запрещая ему уйти. Его тяжелый взгляд, остановившись, пригвождает меня, как жука. — Хочешь меня? — спрашивает Прист и подходит ближе. Он вжимается грудью в нагрудник моего бронежилета и я снимаю шлем раньше, чем он приказывает. Его дыхание пахнет галоперидолом. У него литые мышцы под рубашкой и он отворачивается, когда я пытаюсь поцеловать его в губы. Все остальное он позволяет: опрокидывается спиной на истоптанный ковер, увлекая меня за собой, заводит руки за голову, пока я сражаюсь с его ремнем, а потом со своим собственным. У него тугие мышцы, а у меня нет никакой смазки, он подтягивает колени к груди, и я больше не могу терпеть. Внутри он горячий и узкий, я толкаюсь раз, другой, третий, от возбуждения у меня шумит в голове и я хочу поцеловать его в губы больше всего на свете. Прист скучающе смотрит в потолок и он едва ли возбужден. — Было бы забавнее, если бы ты сох по мне подольше, — говорит Прист невпопад, когда я уже едва соображаю от наслаждения и восторга. Его ладонь ложится на мое плечо с отрезвляющей силой. — Замри, — говорит Прист. — У меня есть для тебя кое что. Он достает пистолет из кобуры; я едва понимаю, что он делает, — так сильно мне хочется трахать его дальше. Ладонь Приста ложится мне на шею, его взгляд тяжел и безумен одновременно. Дуло пистолета он впихивает мне в зад. — Вот теперь мне нравится, — ухмыляется Прист, и ему действительно нравится. Я чувствую, как он гладит себя: наши тела прижаты друг к другу, я неистово двигаю бедрами и у Приста, наконец, сбивается дыхание. Пока я ебу его, он сжимает мои пальцы на рукояти пистолета. — Я почти… — бормочу я бессвязно. — И я, — мурлычет Прист. Он подается ближе, в его блеклых глазах плещется восторг, его дыхание обжигает мне щеку. — Спусти курок, — шепчет Прист и целует меня, наконец. У его губ вкус безумия. Я спускаю курок. Август, 2021