Мой милый мальчик Кирюша, сердцеед со стажем. Как и я прямо скажем, но мы ничего прямо друг другу не скажем.
Его руки везде. Они обжигают, распаляя огонь внутри Лешиного тела ещё больше. Но и успокаивают, остужая пыл, мол, не рыпайся, самому хуже будет. А Лёше всё равно. Извивается, стонет тихо, едва слышно, а для Кира это вся вселенная. Может, он переборщил на Елизаровской, попросив у Вадика второй пакетик. Может, он в край обкурился в Девяткино. А может, тот подозрительный тип в Купчино дал ему что-то помимо трамвая? Не важно. Всё это абсолютно не важно, ведь его золотой шприц прямо перед ним медленно расстёгивает ширинку, оглаживая внутреннюю сторону бедра.
— Блять, Лёх, я за-е-бался! — угу.
— Привет, пойдём в столовую? — угу.
— Как я тебе в этом платье, нравится? — угу.
— Знаешь, у меня скоро день рождение, поэтому если захочешь, то подари мне духи шанель. В золотом яблоке по скидке, — угу.
Это не Игорь, его одноклассник и сосед по парте, заебался, а Лёша. Его, блять, так бесят люди. Всё, что они говорят, что делают, о чём думают и переживают. Ему настолько на них похуй, что даже самому противно становится. Постоянно кто-то что-то от него хочет. Что-то требуют. Но понять, что всe мы люди, а не роботы — не может никто. Так хочется просто взять и послать всё нахуй. Нахуй эту учёбу, нахуй одноклассников, нахуй итоговое сочинение. Пусть в этом костре ещё и кент серебряный горит. Закончился, сука, в самый неподходящий момент. Да всё у него в самый неподходящий момент происходит. Он сам по себе неподходящий момент. Но живёт ведь, вертится. Но скоро колесо это его самого крутить будет, пока он в нём не сдохнет. А чувствуется, что прям скоро.
— Блять, быстрее, — сильнее стискивает в руках мягкие волосы, насаживая голову подростка ещё сильнее. Тот почти кричит, посылая приятные вибрации по члену в мозг Кира. Но знал бы мальчик, что тот уже давно не работает. Может, ещё с Пионерской, когда вагон опустел полностью. А может, с Электросилы, когда Лёша сам встал рядышком, едва не падая на каждой остановке.
Мимолетное движение в сторону давящих джинс, как на языке отпечатывается вязкая солоноватая жидкость. Быстрое поднятие наверх, ширинка, трусы, сжатие мягких ягодиц и сильный шлепок, сопровождаемый мягким стоном, затерявшимся где-то в воротнике кофты Кира. Сам он вытирает рукой влажный лоб, ухмыляется странно, а после, оставляя смазанный поцелуй на виске, резко проталкивает первую фалангу внутрь Лёшиного тела. Младший едва не вскрикивает от неожиданности, стирая рукой слёзы, сопли, слюни, кончу Кира — всё, что на его лице быть не должно. Ну, кроме последнего, как уверял наркоман. Тот, который «старичок», а не скрывающийся бээфник, впервые работающий за чек. «Кир, Кира, Кирюш» — зовёт брюнет, сжимая чужую большую ладонь в двух своих маленьких. Пытается повернуться и застаёт такую картину, что можно вешать в Лувр. Кирилл с закатанными глазами откинул голову назад, прислоняя макушку к освежающему стеклу. Горло, прикрытое лишь невысоким воротником толстовки, моментально покрывается алеющими пятнами и влажными поцелуями послабже.
Кир уже давно утонул в зелёной наркоте, а Лёша только кукушонок, маленький ещё, кимариться еле научился, а тут тебе и герыч, и анаша, и грибы только за отсос. Конечно, одним отсосом дело не обойдётся, может, они встретятся ещё раз. Уже где-нибудь в Шушарах. Там, где всем точно похуй, где к тебе не будут подходить дяденьки в форме с «грозным» видом, сразу же становящиеся весёлыми лишь от одного взгляда на твой не до конца пустой кошелёк. Уж лучше он сдохнет в притоне. Лучше, пусть его труп буду искать в канавах и каналах. Всё же Питер, тут не привыкать. Недавно Лёшиного одноклассника нашли убитого на семимостье. А бывшего физрука повешенным в Обухово, хотя их школа находится на Чернышевской. Забавный город. И Кирилл не жалеет, что приехал сюда. Совсем не жалеет. Он только рад, честно. И Лёша верит, стонет приторно-сладко, округляя глаза, как те шлюхи из недавно скаченной порнухи.
— Простите, — ойкая, извиняется парень, пытаясь встать ровно на ноги. Рюкзак перевешивает. Пушер явно переборщил с дозой, мол, попробуй ты опиоиды, ничего не случится. Шататься из стороны в сторону, даже когда вагон стоит, вот что случится. Метадон или что-это-вообще не то, что работает хуёво. Он работает настолько хуёво, что становится даже
скучно. А этого допускать нельзя. Ой, как нельзя.
Парень, на которого Леша упал, лишь ухмыляется, вдыхая запах знакомой химии. Щурится по-доброму, взглядом прожигая на затылке младшего дыру, от чего тот невольно ëжится. Может, конечно, он ёжится от прихода, от тусклого света ламп, танцующих странные узоры в его глазах, от дрожащих ног, которые вот-вот прогнутся под тяжестью тела. Он обязательно сменит диллера. И Вадима нахуй пошлёт. Через недельку вернётся, правда, но это уже другая история.
Сейчас будут Московские ворота. Не самая популярная станция, но людей всё равно многовато. Настолько, что Лёшу окончательно несёт, когда он вжимается в парня сзади. Слова извинения сплетаются в одну цепочку нечленораздельных звуков, отдалённо похожих на приглушенную водой песню на каком-то арабском, если не китайском.
Когда Макаров разворачивается, чтобы рюкзак, упирающийся в незнакомца за спиной, не мешал, то понимает, что лучше бы вообще не заходил в вагон. В глазах и так всё плывёт, а красивое и мутное лицо парня лишь усугубляет ситуацию, заставляя покраснеть ещё больше. Он тянется к уху наверх, сказать что-то вроде «Простите меня» или «Потерпите, пожалуйста», но получается лишь «меня, пожалуйста», а после Лёша окончательно падает, растекаясь в чужих руках. Последнее, что он увидел — белые волосы, склоняющиеся над ним, и серо-зелёные глаза, смотрящие так хищно, что становится страшно.
Страшно интересно.
Шепчет «малыш», «детка», «сладкий», да так приторно и искусно, что даже и не скажешь, что это его третий раз с парнем. Ведёт себя, как настоящий профессионал. По началу входит медленно, растягивающе, но только Лёша
сам начинает одобрительно стонать, как все тормоза просто сносит, начинает вдалбливается так, как недавно сам вымаливал новую дозу у одного вредного пушера. Бешеный темп, казалось, подходит скорости поезда, который нёс их далеко в небытие блаженства под названием «Парнас».
— Эй, наркоша мелкий, подъём, — сильные удары по щекам заставляют всё же открыть глаза, неприятно корчась от боли. Слабый свет просачивается сквозь чуть приоткрытые веки, помогая проморгаться. Когда Лёша окончательно приходит в сознание, то тут же вскакивает, оглядываясь по сторонам. Чувство очень странное, как будто кишки вывернули задом наперёд, а потом снова запихнули в живот, но в неправильном порядке, от чего тянет блевать. В глазах искрит, а стены за стеклом, быстро сменяющие друг друга, лишь ухудшают положение. В горле стоит ком, мешающий глотать, поэтому если бы не вовремя подставленная холодная бутылка к виску и рука, останавливающая плечи Леши на месте, то мальчик давно бы завалился, облëвывая весь пол. — Пиздец тебя с одного клея несёт.
— Это был метадон, — без сомнений поясняет младший, даже не задумываясь скрывать свою зависимость. Поднимает наконец глаза на спасителя и щурится, усмехаясь. Лампа над светлой макушкой вырисовывает нимб, а какая-то реклама за спиной — крылья. Точно Дева Мария.
— Не в вену хоть?
Молчит, носом шмыгая. Когда незнакомец цокает языком, закатывая глаза, то вообще стыдно становится. А потом злиться начинает. Почему этот хуй с горы выёбывается так? Встаёт, падает, затем снова встаёт, грозно смотря на «позера», на что тот хихикает. Замахивается правой, сразу похоронной, но в глазах так двоится и рябит, что ударяет воздух в сантиметрах пяти от цели, вызывая у блондина несдерживаемый смех.
— Тебе зашло хоть? — в ответ слабый кивок. — Хочешь ещё? — ещё один. — Пробовал что-то посерьёзнее? — отрицательный. — А хочешь? — застыл. Глаза снизу наверх смотрят настороженно, даже немного пугливо. Как кролик на удава.
— А что предлагаете?
— Марихуана, конопля, героин, ну и прочие понтовые штуки.
— А взамен?
— Отсосëшь?
— Стой, стой, стой, — останавливается, упираясь рукой в грудь напротив. Пересаживается, пальцами направляя толстый ствол позади. Начинает сам прыгать, да так по-детски невинно и непринуждённо, что аж как-то совестно становится. Про возраст-то Кирилл не спросил. Хотя даже если и спросил бы, то правды от таких не дождешься. Прыгают тебе на член, а потом в ментовку идут, и смысл? Вот и Кирилл пожимает плечами собственным мыслям, пока подросток перед ним уже вовсю стонет и извивается, как вошь на гребешке. Горячие прикосновения маленьких, но ловких ладошек по всему телу обжигают, впиваются в плечи, не давая и шанса отступить.
— Погляди, настырный какой, — хрипло смеется старший, пока Лёша перед ним упорно продолжает вырисовывать бедрами восьмерку и сдавать зачет по приседаниям на пятёрку. Если быть честным, Гречкин бы поставил всю десятку за одни только звуки шлепающих ягодиц об свои яйца, такого хорошего секса не было прилично, а такого красивенького мальчика — ещё больше.
Кириллу всё же удается перехватить паренька поудобнее, заставляя встать, от чего младший недовольно стонет, выпуская из красных помятых булок член старшего. Но ждать пришлось недолго, его тут же приставили лицом к стеклу, приказывая руками опираться об сиденье, а в пояснице прогнуться для большей выгоды. Когда толчки снова становятся грубыми и быстрыми, то Лёша не выдерживает, прислоняя щеку к прохладному окошку, закрывая глаза и полностью уходя в блаженство, сил кончать больше нет. Когда темп доходит до своего апогея, а хватка на волосах всё жёстче и жёстче, то Макаров окончательно сходит с ума, сотрясаясь в судорогах и сухом оргазме одновременно. С дырки течёт вязкая жидкость, неприятно стекая по ногам и капая на пол. За спиной слышится лишь звук застёгивающейся ширинки и как что-то шуршащее плюхается на место рядом.
«Проспект Просвещения»
Следующая станция «Парнас»
Уважаемые пас…
Натягивает штаны, взглядом водя по вагону вокруг. В глазах всё ещё двоится, а голова раскалывается. Чувство, будто температура подскочила градусов на 10 от нормы, колбасит сильнее, чем космонавтов в центрифуге. В заднице неприятно саднит, даже хочется почесаться, как при чесотке, но при любом прикосновении сразу на глаза слёзы наворачиваются — больно до одури, но всё же стоило того.
Когда одевается, то первым делом проверяет содержимое красного полиэтиленового пакета. Всё на месте. И трава в непонятном пакетике, и белый порошок в черном, и таблетки разноцветные. А ещё визитка с номером телефона.
Врач-гематолог Гречкин. К.В.
Доктор медицинских наук в области гематологии.
Разбираюсь во всём, что связано с кровью.
Раз у блондина оказался неограниченный доступ к наркоте, то они ещё встретятся. Точно. Обязательно. И повеселятся ещё раз так, что скучно не будет вообще. 
