***
Погода на улице, и вправду, была не из лучших. Дул жутко сильный холодный ветер и шёл дождь со снегом. А градусы на улице опустились на максимально холодную, по корейским меркам, погоду. Таби возвращался домой довольно поздно и жутко волновался, хорошо ли добрался его дракончик до дома, не замерз ли? Он много раз пытался дозвониться ему в течение дня, но, когда в конечном итоге на звонок ответил менеджер, Таби понял, что Чжиен опять забыл где-то свой телефон. В последнее время у лидера была жутко плохая память. Недавно он даже забыл покормить свою любимую живность, что вообще выходит за рамки возможного! Та самая, упругая, часть тела Сынхёна, что располагалась чуть ниже поясницы, вовсю посылала сигналы о том, что с Чжиеном опять что-то могло приключиться. И вот, Таби уже взлетает по лестницам наверх и вдруг видит под дверью их квартиры, прямо на ступенях, спящего лидера. Опешив от такой картины, Таби даже чуть не покатился по лестнице обратно вниз. Джи, этот насупившийся комочек из всей найденной в доме теплой одежды, лежал на ступенях и сопел. И откровенно шмыгал носом. Вот же дрянь. Тяжело вздохнув, Таби открыл дверь в квартиру, занес туда этот спящий комок на руках и сгрузил на ближайший диван. Видимо, это чудо света забыло код, что в общем-то уже не удивляло Сынхена. Сняв шапку с Чжиёна, Таби приложил свою ладонь к его лбу. Горячий. Снова вздох. Сынхён разделся и раздел Джи. Не совсем раздел, разумеется. Далее он дотащил это сопяще-шмыгающее чудо до кровати и укрыл тёплым пледом. А сам отправился за жаропонижающими и чаем с травами. По возвращении в комнату его встретили хмурым взглядом из-под края пледа и начавшимся кашлем. Таби подавил в себе желание отшлёпать этого дурака как следует и присел на кровать рядом, поднося к губам Джи таблетки. Тот отчаянно помотал головой в ответ. Таби начал потихоньку злиться. - Пей. Ты и так всё рождество портишь своими соплями, так ещё и лечиться не хочешь! - Рождество? - хриплым голосом спрашивает Чжиен. - Вообще-то, да. Оно сегодня. Я приготовил тебе подарок и надеялся на ночное продолжение празднования, как бы, между прочим. - Вот черт. - Ну хотя бы подарок? Несчастный взгляд в ответ. - Понятно, сегодня мне вообще ничего не достанется. Пей таблетки! Джиди нехотя подчинился. Лекарства он с детства не любил, однако прекрасно понимал, что время для капризов было совсем не подходящее. -Вот и молодец. Ну, да ничего. На новый год я за все отыграюсь, понял? - улыбнулся Таби своей самой невиннейшей из всех улыбок, имеющихся в запасе, и протянул своему дракончику чашку с ароматным чаем. Джи невольно вспомнил, что с этой же милейшей улыбкой Сынхен вытворял по ночам, и, покраснев до кончиков ушей, окончательно притих. Словно в ответ на его мысли Сынхён ухмыльнулся, и вышел из комнаты куда-то. Чжиен же был послушным мальчиком и пил чай в ожидании возвращения Таби. Тот вернулся почти сразу, с маленькой бархатной коробочкой синего цвета. - Это тебе, больной ты мой, - он протянул ему эту коробочку, забирая уже почти пустую чашку и ставя её на тумбочку рядом с кроватью. Чжиен, недолго думая, открывает свой подарок, после чего просто зависает. Там лежала вещь его мечты, те самые часы, которые он присмотрел с месяц назад, но не успел купить, а потом так и не смог найти. На них была гравировка «моему Джи». Теперь он понял, почему Таби рассчитывал на ночь. Черт, он конечно знал, что Сынхен редкостный романтик, а в том, что касалось Чжиена порой становился похожим на ненормального, но как? Как он смог достать экземпляр ограниченной и тут же распроданной серии? Убил его предыдущего владельца? Джи и сейчас был готов ему отдаться, но раскалывающаяся голова и сопли этого, увы, никак не позволяли. -Спасибо, - смущённо улыбнулся он. - Ложись спать. - Ты уйдёшь? -Нет, я буду тут, на кресле. Подожду, пока ты уснёшь. - Хорошо. Джи улёгся поудобнее и закрыл глаза. А Таби устроился в кресле рядом с кроватью и в ожидании того, когда Чжиён заснёт, наблюдал за тем, как тот тихо и мерно дышит.***
В скором времени Таби уже откровенно дрых на кресле, в то время как Джи не мог заснуть. В его замученной болезнью голове созрел коварный план. Он кинул подушкой в спящего Сынхёна, который от удивления умудрился свалиться с приютившего его кресла. - Что случилось? Чёрт! - Я не могу уснуть. - И поэтому ты решил убить меня подушкой? Мило, я-то думал, ты меня любишь. - Да люблю я тебя, идиот. Иди ко мне. - В смысле? У тебя что, температура? - тут же забеспокоился Таби, не правильно истолковав слова Джи. - А черт её знает. Ложись уже рядом и обними меня! Я уснуть не могу. - О, боги… - вздохнул Таби. Он поднялся с пола и лег на кровать, забираясь под одеяло и обнимая Джи сзади. Тот развернулся и, молча желая сладких снов, поцеловал Таби в губы и тут же оторвался от них, закрывая глаза. Ничего не подозревая о коварстве Чжиёна, Сынхён попросту вновь уснул рядом с любимым.***
В десятом часу утра по комнате пронёсся оглушительный звук очередного чиха. Кто бы мог подумать, что хронически незаболевающее чудо может простудиться? А вот Джи смог. В конце концов, не одному же ему болеть? Да и к тому же, у него вряд ли получилось бы придумать лучший способ остановить до чертиков надоевшие проявления заботы Сынхена-мамочки. Сам Чжиён уже чувствовал себя абсолютно прекрасно. Не считая небольшого кашля, который легко устранится микстурой, он был в полном порядке (и не важно чьими именно вчерашними стараниями). А вот Таби за это утро чихнул раз эдак в пятидесятый и теперь уже не он бегал туда-сюда с платками и таблетками, а Джи, которого, судя по довольному, но уж больно сильно смахивающего на садисткое, выражению лица, сей факт очень забавлял. Все утро он пробегал туда-сюда, постоянно запихивая в Сынхена очередную полезную гадость, тихо кашляя в сторонке и периодически ругая Таби за то, что тот умудрился послушать температурящего больного и лечь с ним спать. Мол, сам виноват, дурак эдакий. И хотя его сияющая мордашка время от времени омрачалась при мысли о том, что на новый год Таби точно отыграется, причем ещё более изощренно и в постели, в целом он был наконец полностью доволен жизнью. Тут главное было не заболеть снова до исполнения сей сладкой мести. Во внеочередной раз счастливый лидер принес лежавшему в кровати и злобно пошмыгивающему носом Таби чай с травами и сосательную таблетку. Все же, заболеть впервые за два года очень обидно. Особенно учитывая то, что Сынхен не собирался ждать нового года и сразу по выздоровлению Джи устроить ему «атата». Но его планы рухнули, и теперь остается только хмуро подтирать сопли. -Вот, пей.- Чжиён впихнул болеющему чашку с горячим чаем и сел на край кровати. -Спа…спа..спа…ааа….Апичхи! - чихнул тот в ответ, проливая весь свой чай на колени, да и не только колени, Чжиёна. На что лидер Квон унесся в ванную на второй космической, при этом жутким голосом выкрикивая все вспомнившиеся ругательства на известных ему языках. Таби в приступе смеха свалился с кровати, запутавшись в одеяле, по дороге ударился головой о тумбочку, но смеяться так и не перестал. И его, по-видимому, абсолютно не волновала вероятность того, что он мог оставить своего дракончика импотентом. И саднящее горло, и насморк его тоже особо не волновали, а мысль о том, что теперь его «атата» обломится в любом случае, даже не посетила его температурящую голову. Он просто тихо умирал со смеху на полу у кровати. Ну, чем бы Таби не тешился, лишь бы не плакал. А вот Чжиен, простояв полчаса под прохладным душем, при этом последними словами проклиная свою идею заразить Сынхёна, забросил свои вещи в стирку и вышел наконец из ванной. Таким злым Джи Таби видел очень редко, поэтому тут же с головой зарылся в одеяло на полу, ведь даже то, что Джи был красный и в одном полотенце, совсем не делало его вид хоть сколь-нибудь комичным. -П…прости, - прохрипел он тихо из под одеяла. - Ох – вздохнул Джи и, доставая вещи из шкафа, протянул: – Да вылезь ты уже. Отомстить я пока всё равно не смогу. Из под одеяла послышался смешок, и тут же в это хихикающее одеяло полетела какая-то вешалка. -Ай! - сказало одеяло и поспешно забралось обратно на кровать. -На новый год друг другу мстить будем. Понял? – уже на выходе из комнаты пригрозил Джи. -Понял. – буркнул Таби, высовывая из-под одеяла жутко довольную физиономию и предвкушая сладкую новогоднюю взаимную месть.