***
Это случилось, когда Энн вернулась из магазина. Она разбирала пакеты с покупками и, заглянув в один из шкафчиков, обнаружила небольшой мешочек, о котором напрочь забыла. В нём нашлись сувениры, привезённые из Ориэтты. С момента возвращения прошла уже неделя, и до сих пор никто не пришёл ни за девушкой, ни за её эмоциями. Энн обрадовалась находке и, решив, что опасность больше не грозит, устроилась за кухонным столом. Вскоре на столешницу были выложены все сокровища: пара магнитов с разной тематикой, небольшая упаковка с чаем из местных трав, кулон с шунгитом — особым минералом, который можно было достать только в каньонах Ориэтты, и многое другое. Брелок, который девушка долго выбирала, тут же был повешен на связку ключей и теперь мог радовать Энн каждый день. Благодаря найденным сувенирам настроение довольно быстро из подавленного превратилось в прекрасное и удовлетворённое. Но, стоило только почувствовать отголоски счастья, раздался звонок в дверь. В груди что-то неприятно кольнуло, и Энн мысленно упрекнула себя за легкомыслие. Как она могла подумать, что опасность миновала? В этой жизни ни что не проходило просто так, само по себе. «Может, притвориться, что никого нет дома?» — пронеслось в голове, и Энн мотнула ей из стороны в сторону, отгоняя трусливые мысли. Нельзя просто взять и отсидеться, за ней всё равно придут. Нужно срочно придумать, что делать. Спустя несколько минут она взволнованно открыла дверь, и взору предстал светловолосый мужчина. Ровная осанка и приподнятый подбородок выдавали в нём человека серьёзного и уверенного, явно знающего себе цену, однако без излишней надменности. Одного взгляда в его сосредоточенные синие глаза хватило, чтобы голову абсолютно спонтанно наводнили многочисленные яркие образы: глубокие озёра и обступающие их густые, бесконечные дали лесов, рассеивающиеся в серо-синей дымке затуманенного горизонта. Она ощутила, будто стоит среди могучих деревьев в умиротворяющей тишине, изредка нарушаемой поскрипыванием высоких стволов, хрустом веток и отдалённым уханьем совы; лёгкий мороз нежно щипет нос и щёки, а лёгкие поглощают всю палитру запахов леса и выпускают обратно в стылый воздух облачко пара. Энн словно увидела перед собой красоты Ориэтты, воплощенные в человеке. — Вы в порядке? — ровный голос вывел её из раздумий, и девушка встрепенулась. Только сейчас она обратила внимание на форму, в которую был одет мужчина. В похожей ходили полицейские... — В вашем доме был замечен высокий уровень сильных впечатлений и приятных воспоминаний. Я здесь, чтобы избавить вас от... Мужчина не успел договорить — Энн резко захлопнула дверь и сорвалась с места, прикидывая варианты бегства. Однажды ей довелось видеть, как из людей выкачивали эмоции. Она общалась с теми, кто после подобного видел мир лишь в серых красках и больше никогда не испытывал сильных чувств к чему-либо. Быстро собирая все необходимое, девушка вслушивалась в ожесточённый стук в дверь и твердила про себя: «Я вам не сдамся!» Поглощённая мыслями о побеге, Энн не сразу поняла, что в дверь больше не ломятся. Замерев на секунду и прислушавшись, девушка догадалась — полицейский вызывает подмогу, и скоро отсюда будет невозможно выбраться. Закинув последние вещи и продукты в сумку, Энн в последний раз оглядела квартиру и бросилась к запасному выходу.***
Холодный ветер хлестал девушку, идущую по улице и старавшуюся как можно сильнее натянуть на голову капюшон. По мрачным серым улочкам мимо пробегали пешеходы, проносились машины, разрезая светом фар сгустившийся сумрак. Настроение было хуже некуда, девушке хотелось поскорее достичь своей цели и оказаться в тёплом помещении. Город, в котором Энн оказалась, пытаясь скрыться от полиции, безжалостно душил эмоциями из прошлого. Даже сейчас, проходя по тёмным улицам Хинттона, девушка видела моменты жизни семилетней давности. Вот они вместе с Лиз перебегали дорогу, весело хохоча и показывая языки водителям, потому что настроение превосходило все возможные границы, и это буквально кружило голову, призывая радоваться и впитывать в себя каждый момент. В следующий миг они уже спокойно шли вдоль улицы, оживлённо о чём-то беседуя. Энн в этом воспоминании активно жестикулировала, бурно выказывая своё недовольство, в то время как Лиз спокойно слушала, даже не думая унимать подругу. «Ну да, подругу…» — про себя хмыкнула Энн и мотнула головой, желая отогнать непрошенные воспоминания. Эмоции в них были слишком сильные, и запросто могли привлечь копов. Энн зашла во двор, когда-то давно бывший чуть ли не родным в этом городе. В доме, к которому по иронии судьбы пришлось прийти, жила Лиз. Та самая тихая, несколько мрачная девушка, без которой жизнь казалась унылым существованием. Вновь последовала горькая усмешка. Сколько времени утекло с тех пор, сколько всего произошло... Энн чувствовала, как постепенно в душе разворачивалась, подкатывала комом к горлу горечь обиды. В голове набатом била фраза: «Ври, да не завирайся, не то в своей же лжи погрязнешь». Именно её произнёс последний близкий для девушки человек, когда она прибежала в истерике после ссоры с подругой. От этих слов стало ещё обиднее, но голова более-менее прояснилась: в конце концов, когда Лиз раскрыла обман и обвинила «подругу» в кражах, Энн вынесла урок — если уж врёшь, ври до конца. Никакая правда не спасёт после нескольких лет даже мелкой лжи. Несколько минут девушка стояла перед дверью, перебарывая желание развернуться и уйти куда подальше, лишь бы не находиться в одном доме, в одном городе с воспоминаниями. Но нужда в защите, вызванная преследованием, заставила Энн позвонить в домофон. Мысли роем крутились в голове и поднимали в груди бурю нежелательных эмоций. Когда мелодичный звонок в динамике сменился скрепучим голосом, девушка, слишком погруженная в собственные думы, вздрогнула. — Я вас слушаю, — с нотами раздражения прошелестел динамик. — Отец, открывай, это я, — взволнованно ответила девушка, на всякий случай сильнее натягивая на голову капюшон. Мерное пиканье оповестило об открытии двери, и Энн проскочила внутрь. Просторная квартира встретила её приглушённым светом и теплом. На пороге стоял мужчина, с годами почти не менявшийся: высокий, худой, крючковатый из-за сгорбленной спины. С недовольным выражением лица и колким, прошивающим насквозь взглядом. На самом деле, он не был родным отцом Энн, это был совершенно чужой человек, когда-то давно искавший себе приемника и приютивший маленькую девочку. Но даже несмотря на это и на холод, сквозивший в серых глазах, Энн почувствовала непреодолимое желание обнять мужчину. Глаза впервые защипало от искреннего желания расплакаться, девушка тихо всхлипнула и, едва прикрыв дверь, бросилась вперёд с распростёртыми объятиями. Мужчина несколько мгновений стоял в сомнении, но всё же опустил тонкие руки на плечи гостьи. Когда одолевший девушку порыв нежности прошёл, Энн отстранилась, вытерев слёзы и встретившись с недовольным взглядом. — Прости... — начала было она, но жёсткий скрипучий голос не позволил договорить: — Зачем ты приехала? Ты ведь знаешь, как я не люблю неожиданные визиты. Дверь за собой закрой, ненароком увидит кто. Раздевайся и проходи на кухню. И имей ввиду — у меня гость. Поэтому особо не шуми. Затянувшееся молчание давило на плечи, заставляя инстинктивно пригибаться к столу и с опаской поглядывать в сторону мужчины, заварившего чай. — В какую передрягу ты вляпалась на этот раз? — наконец заговорил Отец. С последней их встречи прошло несколько лет, и за всё это время Энн ни разу не появлялась на пороге этого дома, не желая продолжать «семейное» дело. Раньше мужчина был превосходным вором и карманником, найти и разоблачить которого не удалось ни одному полицейскому. Но годы стали брать своё, и воровское ремесло отлегло от души — Отцу захотелось уйти на покой. Он рассчитывал, что приёмная дочь встанет на его место, но Энн отказалась. Из-за своих «увлечений» девушка потеряла единственную подругу. И осталась ни с чем. После ссоры с Лиз Энн поссорилась и с Отцом, выразив несогласие с желаниями опекуна. В тот момент начало казаться, что в жизни больше нет смысла, и Энн с лёгкостью готова умереть, если представится такая возможность. Но, сколь бы рискованные вещи девушка ни вытворяла, жизнь крепко держала за руку, не желая отпускать. Спустя бесчисленное количество попыток сбежать, пришло решение: остаться и самостоятельно воплотить планы, которые они строили вместе с Лиз. Но даже тут, из-за неуверенности в собственных силах, удалось выполнить лишь один пункт — поездка в Ориэтту, из-за которой девушка теперь была вынуждена скрываться. — Кхм, — напомнил о себе Отец, и Энн мотнула головой, отгоняя мысли. — Ты так и не ответила на мой вопрос. — Прости, задумалась… — собираясь с мыслями и думая, что сказать, девушка боялась вновь надолго увязнуть в событиях прошлого. — Недавно я ездила в Ориэтту. Не ожидала, что поездка принесёт столько положительных эмоций… и теперь меня преследуют. — И ты решила привести копов ко мне? — холодно спросил Отец. Его голос звучал спокойно. Слишком спокойно для подобных новостей. Где-то в глубине души зашевелился гадкий червячок сомнений, призывавший встать и уйти из этой квартиры. Энн сделала глоток чая и постаралась запихнуть все сомнения куда подальше, но и ответа на вопрос не нашла. Отец несколько мгновений буравил девушку взглядом и всё же сдался, опустившись напротив и поинтересовавшись: — Зачем ты пришла ко мне? Столько лет отказывалась общаться, а теперь бежишь, как маленькая девочка, со слезами? Думаешь, смогу чем-то помочь? — Ты — моя последняя надежда, — прошептала Энн, пряча взгляд. Ей было стыдно признаваться, что в душе засел страх, и она не знала, что делать, куда бежать и как скрываться. — Я много раз видела, как людей лишали эмоций. А ещё как лишали воспоминаний, и каждый, с кем это делали, становился безвольной куклой. Всё это вызывало ужас и вопросы: как так можно? Что происходит с этими людьми? Но в последнее время я всё чаще ловлю себя на мысли — а что, если можно лишить человека только части каких-то пережитых эмоций? Выборочно «удалить» их? И сюда я пришла в надежде, что ты знаешь ответ на этот вопрос. Или, может, у тебя есть знакомые, способные сделать что-то подобное? Энн впервые за вечер подняла взгляд, и в её печальных серых глазах действительно трепетал еле заметный огонёк надежды. Воцарилось молчание. Отец долго смотрел на девушку, то ли собираясь с мыслями, то ли просто не зная, что ответить на такое откровение. И, когда он уже собрался было открыть рот, за спиной раздался голос: — Кхм, я невольно подслушал ваш разговор… — Энн вздрогнула и обернулась. В проходе на кухню стоял невысокий молодой человек. Деловой костюм, идеально сидящий на стройной фигуре, мягкий тембр голоса и лёгкая виноватая улыбка при встрече взглядов отчего-то заставили Энн внутренне содрогнуться. Девушка вновь почувствовала острое, колющее чувство страха и паники, взявшееся словно из ниоткуда. — Позволите присоединиться? — Густав! Добрый вечер, — впервые за вечер улыбнувшись, произнёс Отец. — Проходи, располагайся. Заодно познакомитесь. — Благодарю. Густав Орнеску к вашим услугам, — приблизившись к Энн, молодой человек протянул руку. Девушка робко подала ладонь и почувствовала обжигающее прикосновение чужих губ к коже. — Энн, — прошептала в ответ своё имя. Внутри постепенно набирала обороты паника, Энн казалось, что за галантностью Густава скрывается азарт охотника, поджидающего, когда жертва попадётся в капкан Молодой человек опустился рядом. — Приятно познакомиться, Энн. Надеюсь, вы не против, если я предложу свою помощь? — заметив замешательство во взгляде девушки, Густав поднял ладони в примирительном жесте и объяснил: — Я неплохо разбираюсь в технологиях, а один мой хороший товарищ прекрасно владеет воровским искусством. Вместе мы смогли раздобыть и переделать полицейский преобразователь эмоций. — Преобразователь? — встрепенулась Энн. Ей всегда было интересно, что происходит с людьми и их эмоциями после процесса «изъятия», как выражались в полиции, а теперь появилась возможность узнать ответ на свой вопрос. Но Густав тут же разрушил и без того хрупкие надежды: — К сожалению, нам не известно, во что именно они преобразовывают полученные эмоции. Может, используют в качестве энергии, может, правительство за их счёт пытается как-то омолодиться. Чёрт знает, для чего им это нужно. Пока что никому из наших лазутчиков не удалось выяснить хоть что-нибудь… На несколько мгновений в помещении воцарилось молчание. Энн уставилась на свои руки, ощущая, как страх и тревога постепенно уходят на второй план, уступая место лишь волнению. — А что будет с моими эмоциями? Что вы будете с ними делать? — Изучать, — просто ответил Густав и, как показалось Энн, ухмыльнулся.***
Отец с волнением наблюдал за тем, как Энн колеблется, принимая решение. Мужчина знал, что у дочери нет выбора — Густав в любом случае достигнет цели, — и поражался мастерству обмана этого человека. Он видел, как Энн нервничает, чувствует подвох, но постепенно всё больше и больше доверяется незнакомцу, предложившему помощь. Конечно, на самом деле никто не собирался «частично удалять» неприятные девушке эмоции. Внутри что-то неприятно кололо. «Будто совесть проснулась», — удручённо подумал мужчина, не сводя взгляда с взволнованного и бледного лица дочери. Густав ушёл в свою комнату за «преобразователем». На кухне воцарилась тишина — ни один звук не проникал в помещение. Когда же послышались шаги, Энн подняла взгляд на Отца и вымученно улыбнулась. В глазах девушки блеснули слёзы, и мужчина понял — она догадалась. Догадалась, что самый родной и близкий человек её предал, сдал полиции ради своей собственной выгоды. В груди снова закололо, когда сзади к Энн с ухмылкой подошёл Густав и, нарочито нежным движением отодвинув в сторону пряди мягких волос, ввёл в шею иглу. Сердце сжалось, когда девушка сдавленно всхлипнула и в следующий миг обмякла на руках полицейского. Отец резко встал, сжимая кулаки, но исправить уже ничего не мог — он уже сделал свой выбор. — Спасибо за сотрудничество, Магнус, — Густав отсалютовал Отцу и направился к выходу, напоследок добавив: — Наслаждайся свободой, теперь ни один коп тебя не тронет. Ещё несколько мгновений после того, как дверь в квартиру захлопнулась, мужчина стоял и боролся с навалившейся апатией. Магнус чувствовал, как тяжесть, давившая на плечи всё это время, усилилась ещё больше: теперь уже ничего нельзя было изменить. Ради спасения собственной шкуры и спокойной жизни он пожертвовал дочерью, хоть и не родной, но самой близкой на всём белом свете. Заплатил слишком большую цену. И во всём была виновата разработанная система: она принуждала каждого отречься от эмоций и чувств, либо силой, либо смирением. Магнус выбрал второе и долго-долго учился скрывать свои эмоции. Из заботливого папы, обучающего дочку любимому делу, мужчина превратился в чёрствого, сухого Отца, дающего наставления и не замечающего печальных взглядов маленькой девочки. Сейчас он уже даже вспомнить не мог, в какой момент потерял связь с Энн. Возможно, это произошло после ссоры с подругой, из-за которой девочка отказалась продолжать «семейное дело». В тот момент она была сильно подавлена, и вместо того, чтобы поддержать дочь, Магнус надавил на неё ещё сильнее. После той беседы девушка отказывалась с ним общаться. И именно в тот момент они оба испытали невероятно сильные негативные эмоции, постепенно переросшие в зацикленность на воспоминаниях. Чёртова система прекрасно работала. Правительство загоняло людей в угол, пользуясь тем, что мало кто выбирается из пучины собственной боли, страхов и сомнений. Вышестоящим чинам были выгодны ссоры, драки, депрессии и прочее, ведь негативные эмоции держатся гораздо дольше, нежели позитивные. Человеку, слабому духом, проще жалеть себя, чем двигаться вперёд и делать что-то для улучшения ситуации. Осознавая это, Магнус опустился на диван в гостиной и положил на стол перед собой альбом с фотографиями. Боль, возникшая в груди, вызвала лишь едкую ухмылку. — Проверим, как полиция умеет держать своё слово, — прошептал мужчина, прокручивая в голове назревающий план действий, в то время как вокруг его дома уже стояло оцепление.