традиция

Разбитой вазой Я упал на пол Как в старой сказке Я не знал, кто волк Электрофорез

В момент, когда тварь вцепилась в сэра Джона, мир для Джеймса превратился в мутный сгусток ужаса, облепившего конечности и затрудняющего движения. Продираясь сквозь ставший материальным кошмар, коммандер что-то нечленораздельно кричал, задыхаясь и до боли сжимая в руках ружьё. Сердце билось птицей о грудную клетку, ноги предательски скользили по льду, но упрямая решимость с примесью надежды гнала вперед: может быть, ещё не всё потеряно, может, медведя отвлекли звуки выстрелов, может, сэр Джон ещё жив… Фитцджеймс не сразу осознал, что наткнулся на оторванную ногу, зияющую свежей раной и сочащуюся кровью. Кровь была везде россыпью алого бисера, этаким богато отделанным следом на белой ткани снега она вела к проруби. — Сэр Джон! — жалкий хрип сорвался с губ. Этого не может быть, это неправильно, это невозможно. — Верёвку дайте! Солдат с сочувственным лицом отыскал требуемое, и в его судорожных движениях отчётливо прослеживалась безысходность. Конец верёвки змеёй скользнул в мертвенно-синюю воду, немного зацепив одну из красных дорожек на ребристой стенке. — Нет… Нет! — пальцы немели от прикосновения ко льду, но Джеймс так и продолжал сидеть на коленях, вцепившись в край проруби и словно превратившись в истукана. Таким его и нашёл Френсис, уже успевший отдать указания всем, кроме него. — Джеймс, не стоит здесь оставаться. Зверь может вернуться. Сэру Джону уже не помочь. Фитцджеймс будто не слышал его, лишь вздрогнул, когда на его плечо опустилась чужая ладонь. Стряхивать не стал, даже смиренно принял помощь в том, чтобы подняться. На месте сердца застыл кусок льда — кажется, снежная пустыня вросла в самую его суть. Крозье молчал, позволив Джеймсу самостоятельно разобраться с эмоциями. Слова тут будут бесполезны, особенно от него. Вместе с должностью главы экспедиции на плечи ложится тяжёлое бремя. Возможно, он не сможет дать команде того, что она получала от сэра Джона, однако сделает всё, что в его силах. И пока что самое сложное даже не похороны и не оборона от медведя, а не дать рухнуть в бездну ещё и упрямому коммандеру, который в одночасье лишился привычной картины мира и наставника. Более идиотской ситуации и не придумаешь. Бросив взгляд сначала на осунувшегося и нервного Джеймса, а потом на ядовитую белизну снаружи, Френсис едва отогнал липкую, навязчивую мысль: на его месте должен был быть я. Я должен был рухнуть в ледяную воду, угодив твари в пасть и лишившись ноги. Смерть нарочито проигнорировала своего, так сказать, клиента, указав костлявой рукой не на того. Придётся смириться, видимо. Нельзя никого оставлять на произвол судьбы, ведь кроме него им никто не поможет. Здесь, в вечной мерзлоте, даже Господь Бог слеп, если он вообще когда-то наблюдал, в чем Крозье сомневался. Он слишком много времени провёл, сражаясь с непокорной природой, чтобы считать, что его молитвам кто-то внемлет. Ещё несколько дней прошли в напряжении. Каждый на обоих кораблях был начеку, едва ли не передвигаясь на цыпочках и шугаясь каждого шороха. Потом немного отпустило, и вернулось тоскливое ожидание, иногда переходящее в апатию и мёртвую тишину. В один из таких вечеров в дверь каюты Френсиса постучали. — Войдите, — он отвлёкся от меланхоличного созерцания карт, удивившись появлению гостя. Увидев, кто почтил его присутствием, он удивился ещё сильнее. — Рапорт принёс, — лаконично пояснил Фитцджеймс, положив стопку листков на стол. Раньше он предпочитал встречаться исключительно на палубе и при наличии кого-то ещё, так что подобный визит был действительно чем-то неожиданным. — Хорошо, — хмыкнул Крозье, наблюдая, как неловко переминается с ноги на ногу коммандер. — Что-то ещё? — Просто хотел убедиться, что всё в порядке, — спустя паузу ответил Джеймс и отвёл взгляд. Формальность или правда беспокоился? Хотя, глупый вопрос, он же сплошная тревога с того дня. — Могу заверить, что дела идут неплохо. Не отлично, конечно, но и не ужасно, — Френсис пробежался глазами по рапорту. Несколько матросов мучаются головной болью на постоянной основе. Стоит ли волноваться из-за четырёх человек? В таком случае доктора бы сообщили лично, а это так, неприятная деталь в общей картине. — Поверю на слово, — коммандер несколько вымученно улыбнулся. Вышло криво. Что-то явно его гнетёт помимо основной проблемы в виде невозможности плыть дальше. — Мне нужно знать о чём-то ещё? — Крозье прищурился, стараясь выглядеть как можно более доброжелательно. — Я так не думаю, — Фитцджеймс наконец взял себя в руки, снова набросив самодовольно-уверенную маску. — Если что-то случится, я утаивать не стану. Доброй ночи, капитан. — И вам, — проследив за его уверенной походкой, Френсис сказал: — Вы в любое время можете прийти, коммандер. И не обязательно по рабочим вопросам. — Спасибо, Френсис, — еле слышно произнёс Джеймс, чересчур быстро захлопнув дверь, чтобы скрыть идиотское волнение. *** В следующий раз Фитцджеймс принёс шахматы. Он сомневался в том, хорошая ли это идея, но иных вариантов для проведения досуга ему пока что в голову не пришло. — Рад вас видеть, Джеймс, — Крозье, кажется, был в неплохом настроении, что являлось в его случае редкостью. — Я подумал… Может быть, вы согласитесь сыграть со мной партию-другую, — коммандер раскрыл доску. — Давно я подобным образом не развлекался, — приподнял бровь Френсис. — Впрочем, за эту зиму мы ещё и не таким займёмся. Фитцджеймс постарался себя убедить, что двусмысленность во фразе ему почудилась, и расставил фигуры. — За кого будете? — спросил он. — Люблю чёрный цвет, — Крозье шутливо склонил голову. — Оставлю честь первого хода вам. — Благодарю, — с такой же напускной торжественностью ответил Джеймс и, немного поразмыслив, вывел вперёд одну из пешек. Желания выстраивать определённую стратегию не было, хотелось посмотреть, как проявит себя противник. Изучать Крозье — занятие кропотливое и в какой-то мере опасное. И если есть возможность рассмотреть его с иной стороны, ей надо пользоваться. Что греха таить, Френсис его заинтересовал с самой первой встречи. Но по разным причинам (одна из которых — снисходительно-презрительное отношение к коллеге сэра Джона) Джеймс оставил свои изыскания. Как ни стыдно признавать, Крозье весьма часто оказывался прав, чему и сам не был рад. И его прямота несколько отталкивала окружающих. Пессимизм, как выяснилось впоследствии, был всего лишь проницательностью. О, как Джеймс жалел, что не поверил сразу. — Внимательнее, Джеймс, иначе я поставлю вам мат через три хода, — отвлёк его от размышлений Френсис и усмехнулся. — Спасибо за предупреждение, — вложив всю возможную иронию в голос, сказал Фитцджеймс и принялся исправлять положение. Выходило вполне успешно, да так, что на очередном выпаде Крозье присвистнул и налил себе виски. — Если бы мы играли на деньги, я бы точно остался без доброй части средств, — он отпил большой глоток и прищурился, размышляя, стоит ли сдаться прямо сейчас или побороться ещё немного. — Возможно. Но в нашем положении деньги бесполезны. Так что я бы сыграл на то, чтобы забрать весь алкоголь с вашего корабля, — Джеймс произнёс это с улыбкой, однако его взгляд оставался серьёзным. Его действительно беспокоило нездоровое пристрастие капитана. — При подобном условии я бы точно не проиграл, — Френсис и ухом не повёл, старательно игнорируя намек. — Кстати, вам шах. — Черт возьми… — коммандер потер виски, выбирая, какой фигурой пожертвовать ради короля. Его собственная жизнь стала похожа на партию шахмат, и фортуна явно не на его стороне. Только бы не пришлось выбирать, кому жить, а кому умереть. Пожалуй, этого Джеймс боялся более всего. — Не стоит быть слишком самоуверенным, — Крозье неторопливо скинул белого короля с доски. — Спишу на вашу молодость, коммандер. — Я обязательно отыграюсь, не сомневайтесь, — Фитцджеймс скрестил руки на груди, глядя на противника сверху вниз. — Вашего упрямства с лихвой хватит всей команде, — Френсис сгреб остальные фигуры, ухмыляясь. — Спасибо за прекрасный вечер, Джеймс. — Взаимно, — отсалютовав на прощание, коммандер удалился. Френсис откинулся на спинку стула, вытянув затекшие ноги. Насколько близко его подпустит птенец сэра Джона, ещё предстоит выяснить. *** Одним унылым декабрьским утром к Крозье подошёл Блэнки и, немного помявшись, спросил, нельзя ли устроить подобие рождественского ужина. — Ребята подавлены сильнее обычного, а этот праздник… Ну, отвлечёт их. Напомнит о доме, — сказал Томас. — Пожалуй, ты прав, — поразмыслив, согласился Френсис. Он и сам не раз задавался вопросом, как хотя бы немного разрядить атмосферу на обоих кораблях. Измотанным суровыми климатическими условиями людям многого не надо, зато положительный эффект будет вполне весомым. Отдав необходимые распоряжения и разрешив импровизировать в подготовке к празднику, капитан удалился в свою каюту. Он чувствовал себя лишним среди приободрившихся и снующих туда-сюда членов экипажа. Как, впрочем, и на всех торжественных приёмах, на которых бывал ранее. Это можно было объяснить по-разному, но конкретно сегодня Френсису хотелось сохранить роль невидимого благодетеля. Работая над очередными отчётами и зарисовывая возможные варианты пути, он и не заметил, как наступил вечер. Впрочем, чисто визуально он ничем не отличался от дня и ночи. Джеймс, мелькая то в одной компании, то в другой, успевая поболтать с каждым, кто этого хочет, отпустить шутку в нужный момент, был как рыба в воде. Впервые за долгое время он позволил себе расслабиться, то ли благодаря подогретому вину, то ли всеобщему веселью, то ли всему вместе. И внезапно он замер, размышляя, чего же не хватает. Точнее, кого. Шаги, а затем и стук в дверь вывели Крозье из задумчивого забытья. — Френсис, ну что ты здесь застрял? Побудь с нами! — с Фитцджеймса слетели обычная неловкость и официоз, он был настоящим донельзя. — Моя мрачная физиономия вам погоды не улучшит, — проворчал Френсис, но всё же встал из-за стола. — Ты мрачный, потому что сидишь один и слишком много думаешь. Держи, — ему вручили стакан с вином. — Тебе бы тоже иногда не мешало подумать, Джеймс. Особенно перед тем, как столько пить, — хмыкнул Крозье. — Кто бы говорил, — коммандер утянул его в нестройный людской круг. По стенам висели наскоро сплетённые из подручных материалов гирлянды, чуть поодаль обнаружилось даже подобие ёлки, сооружённой из швабр и обрывков ткани. — А теперь все скажем спасибо капитану, ведь если бы не он, мы бы и сейчас занимались какой-нибудь унылой работой, — возвестил Джеймс, в каком-то нелепом порыве приобняв Крозье за плечи. — Ты переоцениваешь мой вклад, — скромно ответил Френсис, ненароком скосив взгляд. Да, Фитцджеймс определённо был пьян. Причём настолько, что его следовало как можно скорее обезвредить, а то ещё натворит чего… Неосмотрительного. — А давайте споём, — предложил кто-то, и его массово поддержали. Джеймс тоже воодушевился, прочистил горло и затянул один из рождественских гимнов, иногда прерываясь, чтобы сделать очередной глоток. Крозье смотрел на искреннюю улыбку коммандера, на его раскрасневшиеся от выпитого алкоголя щеки, на морщинки, залегшие в уголках глаз, и ощущал какое-то странное тепло в груди. Ему хотелось быть рядом в этот момент хрупкого счастья Джеймса и всех остальных, прикоснуться хотя бы ненароком и забыть обо всём, что происходит там, снаружи, в ледяной беспощадной пустоши. Будто время застыло и нет ничего, кроме тех, кто рядом. Глубоко за полночь Френсис отвёл Джеймса в каюту, не слушая возражений, стащил с него сапоги и уложил в постель. — Надеюсь, ты этого не вспомнишь, — пробормотал он, неслышно закрывая дверь. *** Может быть, Фитцджеймс и не помнил всех подробностей, но он точно знал, что Френсису можно доверять. Лёгкое чувство стыда прошло буквально в их следующую встречу. Крозье не выказал никакого осуждения, просто пару раз снисходительно усмехнулся при упоминании рождественской вакханалии. И коммандер продолжил появляться на Терроре строго по расписанию: раз в два дня, в шесть вечера. Это стало своеобразной традицией, этаким гарантом того, что всё относительно в порядке, насколько возможно в сложившейся ситуации. Крозье поймал себя на том, что с нетерпением ждёт этих визитов. Воспоминания о том, с каким раздражением он смотрел на Джеймса в начале экспедиции, вызывали недоумение. Многие детали замечаешь не сразу — к этому выводу пришли оба. Но однажды Джеймс не пришёл. Сначала Френсис подумал, что он опаздывает. Потом, спустя ещё полчаса, забеспокоился. Не вернулся ли медведь? Нет, вряд ли, иначе бы уже сообщили. Значит, что-то другое определённо не так. Выйдя на палубу, Френсис поднял взгляд на тяжёлое, затянутое тучами небо. Будет буря. Надо поспешить. — Капитан, вы уверены? — на лице Джопсона отчётливо читалась тревога. — Совершенно. Мне не нужно сопровождение. Останься, — твёрдо заявил Крозье. — Я успею дойти, не сомневайся. При мне пистолет. А в такую погоду даже тварь сюда не сунется. Постаравшись убедить и успокоить стюарда, Френсис поднял воротник шинели и зашагал к Эребусу. Поднявшийся ветер прорывался сквозь одежду и ледяным ножом скользил по горлу и груди. Вскоре к нему добавился снег, но, к счастью, Крозье почти преодолел остаток пути, хотя искусанное колючими снежинками лицо порядочно горело. Часовые, собиравшиеся скрыться от непогоды, искренне удивились появлению капитана. — А то вы уже, небось, забыли, как я выгляжу, — шутливо погрозил пальцем Френсис и спустился по лестнице. — Коммандеру нездоровится, — предупредил один из офицеров, и Крозье кивнул, стараясь приглушить волнение. — Ничего серьёзного физически. А вот в плане духовном… — Гудсир отвёл взгляд. — Как бы в бред не перешло. Я дал ему успокоительное, но на успех не особо надеюсь. Проблема кроется гораздо глубже, а моей специализации не хватит, чтобы её извлечь. — Разберёмся, — решительно заявил Френсис и зашёл в каюту Джеймса. Тот сидел, забившись в угол и обхватив колени руками. Взгляд был устремлён в пустоту. При виде незваного гостя коммандер встрепенулся и чуть не подскочил на месте. — Френсис? Боже, я совсем забыл, что должен был прийти. Сначала мигрень одолела, а потом… Зря я тебе жалуюсь, ну конечно. — Нет, не зря. Не только Гудсиру выслушивать чужие проблемы, — ободрительно улыбнулся Крозье и сел на стул, придвинув его к кровати. — Расскажи, что случилось. — С полудня всё идёт не так. Мне… Мне чудятся люди, которых рядом нет. Я к ним обращался, а остальные заметили. Впрочем, не только люди, — Джеймс устало потер виски. — Гудсир сказал, что это галлюцинации на фоне переутомления и недосыпа. Наверное, он прав, я не сплю уже несколько ночей. Лекарства не помогают. — Очень странно, — Френсис озабоченно окинул его взглядом, отметив осунувшееся лицо и залегшие под глазами тени. — Я не хотел, чтобы ты видел меня… Вот таким, — Фитцджеймс отвернулся. — Слабым. — Не неси чушь, — возмутился Крозье, взяв его руки в свои. — Ледяные… Жара нет? — Нет. Просто холодно, — пожал плечами коммандер. — А ты, наоборот, горячий как печка. — Там метель. Согрелся, пока дошёл, — Френсис крепче сжал его ладони, пытаясь передать своё тепло. — Нет, так мы ничего не добьёмся. Он сел рядом с Джеймсом, обнял его за плечи и как следует укутал одеялом. — Лучше? — Немного, — Фитцджеймс покосился на него и прижался крепче, позволив себе минутную, как он думал, слабость. Хотя на самом деле ему меньше всего на свете хотелось отдалиться от Френсиса, который ощущался сейчас всеобъемлющим, уютным, милосердным божеством, прошедшим через снежную бурю ради него. — Знаешь, я видел жутких тварей там, за окном. Они глядели на меня мутными глазами, прислоняли шестипалые ладони к стеклу и скалили зубы. А когда ты пришёл, они пропали, — еле слышно произнёс Джеймс. — Спасибо, Френсис. — Да не за что, — Крозье, немного смутившись, провёл по его спутанным волосам. — Давай приляжем, тебе так будет лучше. Гудсир сказал, что тебе постельный режим положен. — Ну раз так, то давай, — хмыкнул Джеймс. Вдвоём на узкой койке было тесновато, однако это было скорее преимуществом. Можно было списать всё неловкие моменты на отсутствие лишнего места. Несмотря на накатывающую темноту, Джеймс мог прекрасно разглядеть человека рядом с собой. Раньше он такого и представить не мог. Впрочем, какая гарантия, что это не очередная галлюцинация? — Я тебе не привиделся, — заверил его Френсис, словно отвечая на невысказанный вопрос. — Я действительно рядом с тобой, можешь не сомневаться. — Успокоил, — усмехнулся Фитцджеймс, положив голову ему на грудь. — Нет, я серьёзно. Мне было очень страшно, пока ты не появился. — Ты единственный, кому я могу признаться, что мне тоже страшно. Капитан же фигура исключительно вдохновляющая и несгибаемая, помнишь? А я чувствую угрозу, постоянно, словно кто-то стоит за спиной с ножом в руке и только и ждёт нужного момента. И не могу понять, кто же скрывается в этой тени убийцы. Это так утомляет, — пробормотал Крозье, невольно сжав коммандера сильнее. — Значит, и до тебя безумие добралось, — с горечью сказал Джеймс. — Мы все рано или поздно окажемся в его трясине. — Мы обязательно выберемся. Пока не знаю, как, но я не дам тебе умереть. Только не здесь, только не так, — прозвучало как-то судорожно, надрывно, сложно было удержать ком в горле. — Ты слишком ко мне привязался, — не без насмешки заметил Фитцджеймс. — Я ничего не могу с собою сделать, Джеймс. Пытался, но, как видишь, тщетно, — Френсис криво улыбнулся. — Ты слишком уж глубоко влез в то место, которое у обычных людей называется сердцем. — Я слышу, как оно бьётся, так что не говори, что у тебя его нет, — коммандер чуть приподнялся на локтях, глядя Френсису в глаза. — Кто бы мог подумать, что всё сложится именно так. — Точно не я, — Крозье потянул его на себя, завершая очередную партию чудной игры, в которую они вступили ещё при знакомстве, и поцеловал, неторопливо, осторожно, будто ступая на тонкий первый лёд. Джеймс ответил, жадно, требовательно, в своей манере желая получить всё возможное внимание. — Надеюсь, ты теперь сможешь уснуть, — сказал Крозье, пока они переводили дыхание. — Если бы я не был настолько вымотан припадком, я бы поспорил и нашёл бы гораздо более интересное занятие для этой снежной ночи. Но, видимо, придётся согласиться. Ты — лучшее снотворное, — Джеймс прижмурился от удовольствия, когда его поцеловали чуть повыше ключицы. — Запомню на будущее, — отозвался Френсис. Его вполне удовлетворяла роль хранителя сна коммандера. Как, впрочем, и его жизни.