Никогда.

Рома застывает. В голове всплывает имя, так много значащее для него. – Джонни... Боже, что я наделал?! Он хватается за голову, обращая на себя внимание Гектора. – Что такое, Лололошка? Голова? – Он обеспокоенно кладёт руку ему на плечо, но Фильченков не замечает этого. Он забыл про своего лучшего друга. Со всеми этими говорящими драконами, фрагментами, Варнерами, новыми знакомыми и прочим он так и не связался со своим лучшим другом после переезда. Как будто кто-то заставил забыть его про одного из самых близких людей. От ужаса в горле застывает ком. Рома пытается вдохнуть, но получается из рук вон плохо. Руки дрожат от осознания того, что произошло. Он не видел его 7 месяцев. 7 месяцев от него не было ни слуху, ни духу. Джонни, наверное, с ума сошёл от переживаний. Фильченков подрывается с места, не обращая внимания на обеспокоенный крик Гектора "Эй, куда?", и, выйдя из карманного измерения, телепортируется. Солнце моментально режет глаза, и он прикрывает их ладонью, вдыхая отравленный воздух и кашляя. Казалось, что от размеров солнца земля сейчас расплавится, но это было лишь самовнушение. Иллюзия. Последствие слияния измерений. Амулет, сделанный Гектором, уже почти не спасает, но он не надевает свою броню, которая защищает от радиации лучше. Джонни. Джонни она явно будет нужнее. И Рома оборачивается. Его колотит, то ли от радиации, то ли от внезапно нахлынувших чувств и воспоминаний. Ему бы хотелось сказать, что всё выглядит как тогда, 7 месяцев назад, когда он покинул дом друга, у которого временно жил, из-за того, что изучение таумкрафта пошло не так, и от его дома ничего не осталось, лишь огромная дыра в земле и загрязнённая искажением, непригодная для жизни местность. Но нет. Оно не выглядит. Дом, в прошлом окружённый грядками, теперь стоит на голой земле, сквозь которую еле пробивается пожухлая трава. И межпространственная слизь. Очень много межпространственной слизи, покрывающей как дом, так и всю окружающую среду. Фильченков чувствует, как что-то внутри, то, что вызывало приятные ощущения в животе перед чем-то хорошим и долгожданным, обрывается. Снаружи дом выглядит заброшенным. Он стискивает зубы и сдерживает нахлынувший гнев. Не может всё быть так. Не может. Он буквально выбивает дверь ногой, в которую отдаёт болью, и без раздумий входит внутрь. По всей комнате разбросана куча книг, свитков и обычных листков. На стену, возле которой раньше стояли сундуки, приколоты вырванные страницы из книг, списки ритуалов и просто заметки, написанные от руки. Выглядит как стена из какого-нибудь фильма про детективов, где они вывешивают на стену всю известную информацию и соединяют её нитками, в попытках найти связь. Вот только это скорее было похоже на приступ безумия: почерк Колбаи был размашистый и угловатый, местами бумага была порвана – с такой силой он давил на ручку, пока писал. Он явно что-то искал, ведь часть из всего этого собрания была перечёркнута. Взгляд сразу притягивает огромная пентаграмма на полу. Джонни стал изучать ритуалы, причём явно достиг огромных успехов – судя по всему, последний ритуал был успешен, а для такой огромной пентаграммы, кучи материалов и нестабильности, в последнее время проявляющейся всё чаще, это значило профессионализм. Вот только Колбая никогда не увлекался ритуалами. Вся эта комната словно кричала о том, что её хозяин не в порядке. Сердце сжимается от осознания того, через что пришлось пройти другу. Рома мотает головой, стараясь не отвлекаться. Это указывало на ещё недавние признаки жизни здесь. Это давало надежду. Наконец, он проходит в спальню, и сердце начинает биться с удвоенной силой. Он хочет закричать, но слова застревают в горле. Вместо этого он просто падает на колени рядом с лежащим на кровати бессознательным телом. Джонни выглядит плохо. Очень плохо. Если его не разбудил грохот выломанной двери, значит... – Пожалуйста, будь живым, пожалуйста... – Он боится щупать пульс. Боится, что пульса нет. Он не успел сказать ему так много вещей. Они не успели сделать так много вместе. Джонни ещё не успел пожить. Вдох. Выдох. Рома стремительно прикладывает два пальца к чужой шее и замирает. ... ... ... Тук. ... ... ... Тук. Вздох облегчения нарушает тишину, и Фильченков поднимается на ноги, замечая, что они дрожат. Джонни жив, но ему срочно нужна помощь. Он натягивает на него амулет, хватает валяющиеся в углу комнаты треснувшие очки и разжигает огонь из скомканных бумаг, которых в доме огромное количество. Кидает в огонь магическую карту, несколько которых он специально носил с собой на всякий случай, шепчет заклинание и, аккуратно подняв Джонни, заходит в огонь. – Ты где бы- – Начинает Блэк, но заметив, что у него на руках человек, замолкает и бледнеет. – Лололошка, кто это? – Гектор подбегает, и без особых усилий забирает бесчувственное тело. – Мой лучший друг. – Голос дрожит, но он не подаёт и виду. — Позже объясню. В лазарет. – У него отравление. Слишком долго находился в радиации. А если на него ещё и Забвение действовало... – Гектор хмурится, кладёт ладонь на чужой лоб, довольно долго думает и, наконец, удовлетворённо вздыхает. – Амулет поможет устранить последствия радиации, а от Забвения надо дать ему таблетку. – Бедняга. – Подаёт голос Блэк, стоящий позади. Его лицо выражает сочувстие. – Как ты умудрился забыть про него? – Я... Я и сам не понимаю. – Удручённо произносит Рома, глядя на друга. И действительно не понимает. Как можно было внезапно вычеркнуть из жизни того, с кем он путешествовал бок о бок не одно десятилетие? – Как будто что-то заставило меня забыть... – Внезапно, его будто озаряет. Ну конечно. Только одно существо ненавидит его настолько сильно. – Варнер! – Он сжимает руки в кулак и прокручивает в голове все произошедшие события. – Постой, не могло ли это быть последствием от того амулета? Фильченков смотрит на Блэка прямо, без всяких подозрений, однако тот чувствует себя не в своей тарелке. – Я... Точно не уверен, но, может быть Варнер сам наложил на него заклинание. – Бормочет иссушающий волшебник, отводя глаза. – Прости ещё раз. – Он вздрагивает, когда ему на плечо ложится большая рука наставника, утешающе похлопывая. – Все мы совершаем ошибки, тем более тебе пришлось. – Гектор мягко улыбается. – Предлагаю оставить этого молодого человека здесь и продолжить работу. Роме приходится надеть броню, когда он ещё раз переступает порог портала в родные земли, а также надеть солнечные очки. Он старается не думать о том, что всё это великолепие может превратиться в новое токсичное болото по типу Вокса. Интересно, как бы это выглядело здесь? Стали ли бы птицы менее пушистыми из-за радиации, или прекратили бы петь по утрам? – Некогда отвлекаться, судьба этого места в моих руках. – Он судорожно вдыхает фильтрованный воздух. В рюкзаке список материалов от Блэка. Меч, способный победить Варнера. Звучит очень воодушевляюще, но Фильченков подмечает, что он слишком сильно устал от всего этого, чтобы восхищаться. Он практически ни разу не отдыхал с тех пор, как Лефтарион попросил у него помощь в поиске фрагментов. Постоянные поиски, тайны, загадки, недоговорки... Он скучает по тем спокойным дням, когда они с Джонни ходили купаться или в шутку устраивали дуэли, одна из которых обернулась тем, что у обоих на следующий день дико болели мышцы и они пролежали целый день на одном месте, просто разговаривая, или когда они наткнулись на деревню и потратили день на обследование библиотеки в поисках полезных книг... Рома улыбается, вспоминая, как навернулся тогда с лестницы, в попытках попасть в друга книгой. И возвращается к списку. Сплав из драконостали 4 штуки Магический клей Пробуждёный рунный меч Печать света – Ну, самое сложное уже добыто. – Фильченков вычёркивает Печать Света. – Осталось пошаманить с драконами и поискать этот загадочный клей... Когда он под полночь вваливается в карманное измерение, ноги его совсем не держат. Самым сложным оказался клей – нужно было найти лишь место его залежи, однако он заплутал и долго не мог разобраться, где находится. Меч лежит в рюкзаке – Рома побоялся держать его в руках. Сразу, как только он входит, его внимание привлекают крики, доносящиеся с лазарета, и голос Джонни звучит громче всего. На мгновение он забывает об усталости. Сердце начинает биться с удвоенной силой, пока он несётся в сторону голосов. Он волнуется. Очень сильно волнуется. В конце, почти добежав, притормаживает, потому что сердце сковывает непонятный страх. Как Джонни отреагирует на него? Обрадуется? Обматерит? Что-либо ещё? – Что же, самое время проверить. – И Рома заходит, попадая под перестрелку словами. – Я клянусь, если это пиздёж... – Угрожающе и очень громко произносит Джонни, выглядя не очень уверенно, будучи дико бледным и еле сидя. – Пожалуйста, давайте все успокоимся! – Гектор говорит максимально дружелюбно, загораживая собой обескураженного и немного испуганного Блэка. Их дискуссия прерывается. Фильченков смотрит в глаза другу, а тот часто моргает, стараясь опомниться. Глаза скрыты треснувшими очками. Он дрожащими руками снимает их, словно надеется, что Рома от этого пропадёт, но, надев назад, становится ещё потерянней. – Нет, только не опять... – Его голос дрожит. Он шепчет, но эхо усиливает его слова. Теперь Колбая выглядит как напуганный зверь, готовый в любой момент дать дёру, бегает взглядом по помещению, но не смотрит на Фильченкова. Избегает встречаться с ним глазами. – Джонни... – Рома делает шаг навстречу, но это вызывает бурную реакцию у того. – Не подходи! – Он снова становится уверен в себе, прежний страх пропадает. – Если ты – он, докажи мне это. Гектор молча подталкивает Блэка к выходу и они уходят, притворив за собой дверь. От внезапной догадки на глаза у Фильченкова наворачиваются слёзы. – Я тебе мерещился? – Сердце сжимается от жалости к другу. Осознание того, что ему пришлось пережить, накрывает с головой, но он сдерживает это. Сейчас главное помочь. Доказать, что он настоящий, и что всё, через что ему пришлось – в прошлом. – Начнём с того, что я материальный. – Рома медленно делает шаг вперёд и протягивает руку, боясь, что Джонни и это воспримет в штыки. Однако тот позволяет. Фильченков надеется, что делает верные выводы и часть из того, что тому привиделось действительно оказывалось просто галлюцинациями. И он подходит ближе, продолжая следить за реакцией. Всё это время друг не отводит от него взгляда. – Вот так. – Он кладёт руку ему на плечо, и тот ощутимо вздрагивает. В чужих глазах плескается страх. – Что ещё я должен сделать? Джонни судорожно вздыхает. Он хорошо помнит всех тех, остальных. Часть из них была дружелюбна, но затем просила его делать страшные вещи. Другая была агрессивна сразу, и заставляла его прятаться от неё в собственном доме. Кто-то был материален, и словно приходил под чужой личиной, а кто-то был как призрак. Колбае начинало казаться, что он сходит с ума – бесконечная головная боль и голос, зовущий его. И Рома. Много, много Ром, которые виделись ему около двух раз в неделю. Но он понимал, что это не тот, кого он ищет. Не тот, кто покинул его, и так и не вышел на связь. Исчез из его жизни. Развоплотился в этом измерении? Джонни думал об этом бесчисленное количество раз, хотя любая мысль об этом была невыносима. Он не знал, что хуже – не быть увереным, что вообще произошло с твоим другом или знать, что его физическая оболочка мертва. Ожидание убивало. А затем вокруг начали происходить странные вещи. – Я не знаю. – Шепчет Колбая, заставляя друга напрячь слух. – Скажи что-нибудь. Что-нибудь, чтобы я тебе поверил. Рома долго не думает. Наклоняется, чтобы тому было лучше слышно, и начинает. Он рассказывает про то, как жил у него тогда, про их прошлые приключения, про то, о чём он бы никогда не сказал ему в тех ситуациях, но говорит сейчас. Он говорит тихо, но чётко. Ему даже не нужно напрягаться, чтобы вспомнить все те моменты, что они пережили вместе. Когда он начинает рассказывать про то, как они познакомились, его грубо прерывают. – Рома... – Джонни резко подрывается вперёд и обнимает его. Настолько сильно, насколько может, учитывая его отвратительное состояние. По щекам бегут слёзы радости и облегчения. С души сваливается огромный камень. – Живой. Настоящий. – Фильченков обнимает в ответ, чувствуя, что ещё чуть-чуть и разрыдается сам. – Рома, господи... – Я здесь. Я тоже скучал. – Фильченков очень сильно ненавидит сейчас Варнера. Разлучить его с лучшим другом, заставив забыть – это верх наглости. – Ну ты и козлина. Как же я тебя сильно ненавижу. Где тебя черти носили?! – О да. Тот самый Колбая, в шутку оскорбляющий его через слово. Он говорит это практически беззлобно, но очень устало. Им обоим нужен срочный отдых. – Я расскажу. Я всё тебе расскажу. Сегодня тот самый день. День, когда Арнир должен освободиться от правления тирана. С самого утра Блэк был очень хмур. В общем-то, абсолютно все были на нервах, что и неудивительно. Но Блэк был особо хмур. – Волнуешься? – Гектор. Глупый вопрос, который должен подразумевать глупый ответ. – Разумеется. – Он истерически смеётся. – У меня дрожат руки. Я никогда так не боялся, Гектор, никогда. Он даёт волю чувствам. Обнимает наставника, слышит его дыхание возле уха и чувствует похлопывание по спине. – Всё будет хорошо. Мы тщательно продумали план, ты вложил в это столько сил. – Я рад был познакомиться с тобой. Я очень благодарен тебе за то, что ты научил меня всему. Я... Не знаю, как сложилась бы моя жизнь без тебя. – Блэк сжимает его в объятиях крепче, так сильно, как только может. – Твоё появление это самое лучшее, что случалось в моей жизни, и... Его голос дрожит всё сильнее, и Гектор не понимает, почему. – Что с тобой? – Он отстраняется и обеспокоенно прикладывает руку ко лбу. – Нет такого сильного повода для волнения, правда. Лололошка со всем справится. – Что я? – Буквально из ниоткуда выныривает вышеназванный. Он, видимо, тоже попал под влияние волнения – выглядит бледнее, чем обычно. За его спиной маячит Джонни – после того, как эти двое вновь встретились, они старались не отходить друг от друга. Блэк опять попросил Лололошку принести что-то с Земли? Джонни с ним. Лололошка присутствует на планировании атаки? Без Джонни не придёт. Идти херачить Варнера? Оба в голос заявляют, что пойдут только вместе. – Говорил Блэку, что всё будет хорошо. – Гектор улыбается им двоим. – Сегодня важный день. – Да, сегодня мы набьём морду одному засранцу. – Джонни угрожающе взмахивает топором, показывая свою готовность и некий профессионализм. – Можно и так сказать, ФлэкДжиКей. – Не возражает лозовой волшебник. Рома заметил, что они сблизились. Он не до конца понимал, что их объединяло, но это было очевидно. Возможно, потому, что Гектора тяжело не любить. Он обаятельный, добрый и миролюбивый. Из-за этого у него много друзей и превосходная жена. Карл и Дина были в восторге от Джонни. В общем-то, тоже неудивительно. Он бывалый путешественник, повстречавший немало монстров, и имеющий не один десяток шрамов. Джонни интересно было слушать – он умел рассказывать, и теперь дети таскались за ним, прося рассказать ещё что-нибудь. Колбая усмехнулся, услышав, что Рому они называют "герой", буркнув под нос что-то типо "наш пострел везде успел". Гектор и Джонни обменялись адресами – пообещали друг другу заглядывать в гости, под радостные скандирования Карла и Дины. Тогда, когда этот ужас закончится. Когда они его закончат. – Лололошка, дай, пожалуйста, меч. – Голос Блэка удивительно твёрд, не то, что ещё минуту назад. Словно он что-то решил для себя. – Да, конечно. – Рома жмёт плечами и стаскивает рюкзак с плеч, доставая этот тяжёлый, величавый меч. В тусклом свете ламп он слегка переливается. Печать света мерцает, расположившись в месте крепления рукояти к лезвию. Он передаёт его аккуратно, рукоятью вперёд. Как по этикету. Блэк принимает. Оглядывает со всех сторон, словно в чём-то убеждаясь и удовлетворительно кивает. – Спасибо. Хорошая работа, Лололошка. Спасибо тебе за всё. Не успевает Рома подумать, что что-то в этих словах не так, как тот кидается в дальний угол, в котором находится блок питания от реактора, питающего карманное измерение. И по рукоять всаживает в него меч. Раздаётся взрыв. Ударной волной Рому, Джонни и Гектора отшвыривает в стену. Блэк приземляется рядом. Резкий, громкий писк аварийной сигнализации, наконец, выводит Джонни из ступора, но, когда он заносит топор над доктором, Гектор внезапно кричит. – Стой! Не делай этого! – Он подползает к лежащему на полу Блэку, у которого вывернута рука, а бок проколот каким-то штырём. Пол рядом медленно заливает кровью. Его глаза, белые, словно шерсть новорождённого ягнёнка, наполнены слезами. Он что-то неразборчиво шепчет. Из-за массивной двери слышится громкий взрыв и крики людей, в ушах начинает звенеть, а пол трясётся. Не выдержав, Фильченков чуть не падает, но, устояв, несётся к двери. Он пытается выбить её пока плечо не начинает болезненно пульсировать, а затем со злости пинает. Джонни приходит ему на помощь, но становится ясно – они замурованы здесь, и их участь – быть взорванными, как те, чей крик до сих пор звенит в ушах. Рома старается не теряться – должен быть выход, должен. Однако паника молоточком стучит по мозгу, на глаза набегают слёзы, а безысходность сжимает руки у горла. – Прости, прости меня за всё, ты не заслуживал такой участи. – Блэк всё ещё лежит на полу. Его глаза закрыты, но обращается он явно к Гектору, который сидит рядом, сжимая его здоровую руку. Даже сейчас. – Я не мог больше смотреть на это. Не мог смотреть, как вы тоже идёте на ЭТО. Он, Варнер, никогда не убивает. Он мучает своих жертв, он причиняет им боль медленно, пока они не сойдут с ума. – Он часто шмыгает и открывает глаза, останавливаясь на лице наставника. – Я... Я тоже схожу с ума. Прости меня, пожалуйста, ты не заслуживаешь этого, ты не заслуживаешь смерти. Раздаётся ещё один мощный взрыв, но криков больше не слышно. Сигнализация продолжает реветь так, что закладывает уши. – У нас мало времени. И всё из-за тебя, из-за тебя, Блэк! – Он явно уже бредит, но продолжает обращаться к Гектору, который внимательно его слушает, не перебивая. – Ты – самое лучшее, что случалось в моей жизни, мне очень жаль, что мы с Варнером испортили тебе мирное существование с Линдой. Я люблю тебя, спасибо и прости за всё. Его голос медленно утихает. – Не говори этого... Боже, почему я так поздно заметил, что ты в опасности! – Гектор плачет, сжимая в руках чужую ладонь. Ладонь, которая больше никогда не проведёт ни одного ритуала, никогда не произнесёт ни одного заклинания, никогда больше не ляжет на большое плечо Гектора. И Гектор больше никогда не скажет, как гордится им. – Так это... Конец? – Джонни усмехается. Его руки дрожат, когда он, сев вплотную к Роме, обнимает его, и чувствует объятия в ответ. – Мы заперты в чёртовом измерении, выход из которого сейчас взорвался? Я только нашёл тебя, и мы тут же снова расстаёмся? – Нет. Нет, ни за что. Всё будет хорошо. – Фильченков стискивает зубы, чувствуя, как слёзы стекают по щекам и как друг обнимает его всё сильнее. – Как далеко по вселенным бы нас ни раскидало, я найду тебя. – Конечно. Я верю тебе. Прогремевший взрыв был настолько мощный, что выстроенный с заботой Блэком дом разлетелся на куски по всему измерению. Ничего не уцелело. Внешний мир продолжал гнить, уничтожаясь под напором Вокса. Никогда больше здесь не будут петь птицы, мутировавшие в непушистое нечто с тремя лапами. Никогда больше Блэк не выйдет из лаборатории спустя три беспрерывных дня работы над заказами. Никогда больше Гектор не слепит снеговика с Карлом и Диной, следя за тем, чтобы они были тепло одеты. Никогда больше не пригласит Блэка на прогулку, когда обоим нужно проветриться. Никогда больше Джонни не обзовёт Рому, в шутку, боясь своих чувств. Никогда больше Рома не будет с руганью освобождать свой рюкзак, который магическим образом всё равно всегда оказывается наполнен хламом. Они никогда не соберутся все вместе на чашечку чая. Никогда.