ты пишешь на стенах пейзажи из снов

Дункан Айдахо никогда не считал себя слабым человеком. Он сражался во имя герцога Лето, носил титул Мастера меча и в Доме Атрейдесов был не только уважаем, а и любим. Но это было до Пола. До того, как он из мальчишки превратился в юношу. Его юношу. Сухопарая фигура вытянулась в рост, брови посерьезнели и приобрели более жесткий изгиб, а глаза — о, его глаза… Они растеряли весь свой былой свет. По крайней мере, так казалось издалека. В черты юношеского лица прочно врезались следы неизбежной судьбы, герцог Лето и его влияние читались в острых контурах бледных скул. Но Дункан узнавал в Поле не только герцога, но и Джессику тоже. Была эта по-женски тонкая красота в том, как он держал себя, а еще была пышная копна волос и чуть пухлые губы, как у сирены. Скулы так и манили очертить их прикосновением, словно ледники, скользящие по горному склону — вниз, вниз, прямиком в гнездышко тайных Дункановских пристрастий. Нет, Дункан не собирался этого замечать. Но как он мог? Особенно возвращаясь на Каладан после многих недель отсутствия — туда, где его ждал Пол, покачиваясь на носочках от нетерпения, и Дункан, подойдя, с готовностью сгреб его в охапку, вороша темные волосы. Глазам Пола возвращался их особенный свет, когда он был с Дунканом. Уже не мальчишка, но еще не муж, он без труда пленил Дункана этим блеском — словно приковал цепями к кораблю, идущему против солнца. — Надеюсь, ты не прекращал тренировки, мальчик мой. Покажешь, чему научился? — Стискивая угловатые юношеские плечи одной могучей рукой, Дункан говорил низким, но шутливым тоном — так он говорил только с Полом, со своим мальчиком. Пол стыдливо опустил голову. — Возможно, несколько дней я мог пропустить… Гурни — не ты, Дункан, — он улыбнулся. Пол улыбнулся, и сердце воспарило у Дункана в груди, как песчаные бури Арракиса. Эта улыбка уничтожила все, что он когда-либо знал, что когда-либо считал правильным — оставить позади правду, припавшую пылью. Она словно проехалась по нему со страшной силой и оставила израненного истекать кровью. Он любил Пола. — Добро пожаловать домой, Дункан, — герцог Лето прибыл встретить его. Дункан упал на колено. И не будет дня, когда он сделает иначе. — Герцог, милорд. Благодарю. Лето велел ему подняться на ноги, и Дункан встал. — Как я вижу, Чусук был с тобою приветлив? — в теплых глазах Лето читалась искренняя забота о своем Мастере меча. — Более чем, — отвечал Дункан. Пол стоял рядом, нетерпеливо перебирая тонкими пальцами — от Лето это не укрылось. — Об отчете позже. Полу не терпится разузнать о твоих путешествиях, — и герцог с улыбкой отпустил их. Дункан знал, что не заслуживает этой улыбки.

***

— Ты сегодня не в форме. Слишком привык к оружию. Как будешь справляться без него? — Дункан отправил Пола в нокаут уже в четвертый раз за прошедший час. Волосы налипли юноше на лоб. Пол зарычал в отчаянии, поднялся на ноги и сделал резкий выпад в сторону Дункана — но ему, однако, стоило учесть, что подобный выпад легко блокируется. Дункан обхватил его поперек спины обеими руками. — Серьезно, Пол? Какое-то время юноша покорчился в его крепкой хватке, но быстро обмяк. Дункан позволил себе ослабить руки, и в этом он ошибся — Пол воспользовался моментом и нанес четкий удар в диафрагму, выбивая из соперника воздух. Не успел Дункан опомниться, как уже лежал спиной прижатый к полу, а Пол сидел на нем сверху. — Серьезно, Дункан? — Пол победно ухмыльнулся. Его ладони лежали у Дункана на груди, сам он пытался восстановить дыхание. Красивый румянец спускался от его лица и терялся где-то в вороте рубашки, расстегнутой на несколько верхних пуговиц. Льющийся из окна свет позволял Дункану увидеть, как поблескивает открытая кожа. — Ладно, красавчик. Не так уж и плохо. Но сможешь ли ты это повторить? — поддразнил Дункан, и каждое из этих слов он имел ввиду абсолютно всерьез. Ласковое обращение вогнало Пола в краску. — Конечно, смогу, — он уже стоял на ногах, протягивая руку мужчине. Дункан ухватился за его ладонь. — Первый урок Гурни? — он изогнул бровь, но с пола не поднялся. — Всегда будь готов к п… — тут руку дернули вниз, и Пол с коротким «уфф» повалился обратно на Дункана. Они были грудь к груди. Дункан не удержался: — И что же мне с тобой делать, хм? Ученик ведь должен превзойти своего учителя. — Я бы никогда не подал руку врагу. — Губы Пола шевельнулись в считанных миллиметрах от шеи Дункана. Его дыхание было горячим, как сама специя. — И кроме того, — Пол сдвинулся и уложил голову Дункану на грудь, — я устал. Пальцы сильной руки Дункана впутались в копну чужих волос. Им всегда было просто касаться друг друга. Положить на плечо руку, мимолетом дотронуться до талии. Каждое касание Пола, которое Дункан себе позволял, ощущалось так, словно под пальцами стены самого Каладанского Замка. Гладкие, завораживающие, очерчивающие ясную границу вокруг того, что следует оберегать, и твердо убеждающие: ты должен быть именно здесь. И когда Пол касался его, Дункан мечтал, чтоб его тело само прошептало слова, которые свернулись в тугой узел где-то внизу живота и врезались в самое сердце. — Опять снились сны? — грудь Дункана приятно завибрировала. — Всегда снятся. Ты был в них, прошлой ночью, — пробормотал юноша, мазнув по щеке ресницами. Покидать надежные объятия он явно не спешил. — Заткнул тебя за пояс, как обычно? — шутливо предположил Дункан, продолжая перебирать пальцами вороные локоны. Пол вздохнул. — Нет, — он замолчал и приоткрыл глаза на секунду. — Я не мог понять, был ли это всего лишь сон, или я видел будущее. — Ну, ты так и оставишь меня изнывать в неведении? — мужчина был заинтригован и, откровенно говоря, отвлеченность Пола раздражала его. — Это… это довольно неловко, — пальцы Пола нашли шов на рубахе Дункана и начали беспокойно перебирать его. — О-хо! Маленький принц смущен сном с моим участием. Это честь, — дразнить мальчишку Дункану нравилось. — Дункан, — жалобно протянул Пол, сжав в пальцах грубую ткань. — Просто расскажи, Пол. Ты можешь мне доверять, — Дункан смягчил интонации, чувствуя, что именно это сейчас нужнее всего. — Ты, в общем… Ты сказал мне, что любишь меня. Сердце Дункана участило ритм. Словно он очутился в самом разгаре битвы полностью связанный. На короткое мгновение его рука замерла в волосах Пола. — Правда? Что ж, полагаю, так оно и есть. Ты вырос на моих глазах, — беспечно сказал он. — Не в этом смысле. О, Пол. Бедный юный Пол. Долго же Каладан ограждал тебя от любопытства дочерей великих Лордов и Леди. Мальчишка никогда не знал романтики. — Оу, — ничего красноречивее Дункан придумать не успел. Уши Пола вспыхнули. Юноша перекатился на спину рядом с ним и закрыл рукой пунцовеющие от стыда щеки. — Мне не стоило ничего говорить. — Эй, эй, не надо. Все хорошо, — Дункан повернулся набок и мягко отвел руку от лица Пола. Пол упрямо жмурил веки. — Если хочешь, я забуду об этом и никогда не стану вспоминать. С мгновение ничего не происходило, а потом юноша открыл глаза. Его взгляд не был похожим ни на взгляд герцога, ни на взгляд Джессики. Это был его собственный взгляд — и он был таким только для Дункана. — А что, если не хочу? — едва слышным шепотом пронеслось между ними, словно космический корабль невесомо снялся с якоря. Дункан почувствовал, как сердце разрывается надвое. Он вдруг оказался на Арракисе; безмолвные песчаные дюны манили в бесконечную даль, к неизведанному новому миру. — Мой мальчик, — Дункан потянулся рукой к скуле Пола, провел по ней тыльной стороной пальцев. Грудь юноши вздымалась и опускалась в такт дыханию. Словно его накрыло необузданной волной прибоя, безнравственной и безрассудной, она врезалась в него и разбилась тысячами мелких брызг. — Дункан, — имя застыло молитвой фрименов на чужих губах. — Пожалуйста. Дункан сжал зубы до скрежета, рука соскользнула вниз по щеке. Он заплатит кровью, если правда когда-нибудь откроется. Герцог бы… Дункану не хотелось думать о том, какой страшной изменой было бы очернить честь герцогского сына. — Пол, Пол… Ты не знаешь, о чем просишь, — на последних словах голос предательски сел, Дункан отвел глаза от точеного лица напротив. Пол ничего не сказал, только невесомо прижался губами к его ладони. Челюсть Дункана закаменела. Он поднял на Пола тяжелый взгляд, когда тот накрыл его широкую ладонь своей и плавно повел вниз, сначала по груди, потом на бедра. Почти физическое предвкушение исходило от его кожи. — Дункан, — прошептал Пол, и в его голосе возникли какие-то совершенно новые, незнакомые Дункану вибрации. Гул лопастей орнитоптера. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Слушать эти мольбы оказалось невыносимо. Невозможно. Не тогда, когда именно эти слова снились Дункану каждую ночь, расчерчивая длинными тенями его глубоко сокрытые желания — желания, зародившиеся в нем раньше, чем он смог их осознать. Итак, Дункан Айдахо был слабым человеком. Смять губы Пола Атрейдеса в поцелуе было сокровеннейшей из его мечт и худшим из намерений. Податливый, мягкий, нетронутый, он чувственно отвечал на касание, как распускающийся Огнецвет. Страсть, поднявшуюся в Дункане, можно было щупать пальцами, но Пол отвечал тихо — едва слышно, гортанно, на выдохе. Юноша потянул его на себя за плечи, и Дункан поддался, нависая над ним могучей стеной. Отстранился на секунду, чтобы посмотреть на Пола — посмотреть так, как он никогда раньше себе не позволял. Влюбленно до безумия. Пол прикрыл глаза, раскрасневшийся больше от желания, чем от смущения; волосы его разметались как нимб, что Дункан создал собственными руками. Никогда еще он не был прекраснее. — Мой мальчик. Мой прекрасный мальчик, — пробормотал Дункан, выдыхая слова куда-то в чужие губы. — Я сделаю для тебя все, что угодно. Вместо ответа Пол коснулся его языком, соединяя их воды жизни в порыве невозможно ясной страсти. Жар его рта не был похож ни на что, с чем Дункан когда-либо соприкасался, не считая разве палящего солнца и обволакивающего тепла его предыдущих любовников. На вкус Пол был как серебро с ясмием, резкий и такой теплый одновременно. Дункан слизнул скопившуюся в уголке его рта слюну, и Пол несдержанно качнул бедрами в ответ на этот порыв. Втискивая свое колено промеж худощавых бедер юноши, Дункан прекрасно понимал, что ему нужно. Пол ахнул, и Дункан едва не повторил за ним, ощутив в полной мере, как твердый бугор уперся ему в ногу. Он слегка надавил на Пола своим весом, и в ответ тут же сорвался задушенный стон. «Тише», — шепнул Дункан, проводя рукой по вьющимся волосам, и позволил брать от себя все, что только заблагорассудится. Тогда Пол осторожно, неуверенно начал тереться о него, крепко зажмурив глаза и ухватившись за натянувшуюся на чужих бицепсах ткань рубахи. Он осторожно прихватил зубами нижнюю губу Дункана, стараясь сдерживать излишне громкие звуки. Брови его напряженно сошлись на переносице. Мастер меча отчетливо чувствовал, как в бедро давит чужое возбуждение, и в месте соприкосновения ткань понемногу становится влажной. Полу становилось все труднее сдерживаться. От каждого толчка под веками сверкали искры, в легких не хватало места для воздуха. Когда Пол наконец-то смог пересилить себя и открыл глаза, он во всей ясности увидел, как натянулась ткань штанов в паху Дункана. — Ты отлично справляешься, Пол. Отлично, — подбадривал Дункан, а сам как завороженный следил за беспорядочным ритмом, в котором мальчишка приближался к пику своего наслаждения. — Дункан, я… — начал было Пол, но жгучее удовольствие, курсирующее непрерывным потоком откуда-то из низа живота к его истекающему смазкой члену, значительно сбивало с толку. Тогда он отпустил одну руку Дункана и на военном шифре Атрейдесов прожестикулировал: Думаю о тебе все время. Очень давно. Только о тебе. Дункан не мог заставить себя поверить в то, что видел. Все, в чем он был уверен — собственная любовь к Полу, и никогда ему не приходила в голову мысль о том, что этот космопорт может вдруг оказаться двусторонним. Дрожащими пальцами Пол продолжил: Мой сон. Это все-таки будущее? Дункан вновь прижался к его губам, чувствуя, как Пола охватывает дрожь. — Нет, Пол. Это настоящее, — проговорил Мастер меча, и эти слова оказались прекраснее изысканнейшей игры на баллисете. Дункан чуть отодвинулся, чтобы ясно видеть Пола, когда он кончает: с широко открытыми глазами, огромные провалы зрачков и практически никакой радужки, на ресницах блестят слезы, брови в напряжении сведены. Он не смог сдержать вскрика, а оргазм продолжал накрывать волнами и, казалось, не собирался идти на спад; бедра сами нашли нужный темп и скользили, скользили, скользили, пока он наконец не потерял себя в бесконечном экстазе, проваливаясь в темноту под закрытыми веками. — Пол, — Дункан провел пальцами по скуле юноши. В ответ донесся тихий шепот, вторивший его имя, и что-то еще, что Пол нечленораздельно пробормотал в его раскрытую ладонь. Дункан хохотнул. Раз любовь к Полу делала его слабым человеком, значит, Дункан Айдахо был ничуть не сильнее той трепетной, хрупкой реальности, с которой оказался теперь связан — и да будет так до последнего его дня.