Маленькая смерть

      Мерное мерцание датчика внутренней обработки данных гипнотизировало, заставляя взгляд сосредоточиться на одной точке, за пределами которой мир расплывался, превращаясь в смазанный поток блеклых цветов, прерываемый иногда редкими яркими вспышками системных блоков серверных накопителей информации, когда в них приходил очередной пакет данных от приборов. Тусклый, приглушенный свет ламп погружал лабораторию в полутьму, скрывая углы, скрадывая звуки, заставляя глаза закрываться самим по себе.       Верде вздохнул. По его прикидкам, анализ информации займет не менее получаса, а пока новейший двухъядерный процессор не справится с обработкой массива данных, полученных в ходе экспериментов с пламяпроводящими материалами — теми осколками цепей Вендиче, что он смог получить на Черном рынке — ему оставалось лишь ждать.       Он мог бы начать побочные, не связанные с основным опытом расчеты: на его столе были раскиданы кучи заметок с напоминаниями заняться ускорением работы памяти компьютера, уменьшением задержки между поступаемыми в Гола Моску командами и их выполнением, улучшением формы топливных баков, расчетами по снижению нагрузки на коробочки, написанием научной работы по решению одной из проблем Гильберта…. У него на самом деле было много вариантов того, чем себя занять. Но он не хотел.       Верде снял очки, заставляя и без того расплывающийся мир стать еще более нечетким, раздраженно откинулся на спинку кресла, начав раздраженно массировать виски костяшками пальцев, чувствуя, медленно подступает мигрень.       Сейчас ему просто не было смысла переключаться на новые исследования. Во-первых, тридцати минут бы просто не хватило для нормальной работы: он бы не смог успеть ничего, и лишь потратил бы время, сначала переключаясь на новую информацию, а потом вновь возвращаясь к старой, что снизило бы его концентрацию, забило мозг ненужными сейчас данными, а еще увеличило бы шанс наступления мигрени. А во-вторых, он просто устал.       Человеческое тело, как это не скорбно было признавать, нуждалось в отдыхе и расслаблении, чтоб продолжать нормально функционировать, и Верде не был таким глупцом, чтоб это отрицать. Люди были сложными, комплексными, биологическими машинами, в них были миллионы и миллиарды деталей, каждая из которой требовала заботы и ухода, чтоб поддерживать функционирование организма на высшем уровне. И, раз он не мог просто вынуть и заменить истершиеся части на новые, ему приходилось останавливаться, чтоб они могли восстановится — или хотя бы не испортились окончательно.       Верде опустил руки, задумчиво ослабил ремень брюк, расстегнул пуговицу, приподнялся на кресле, дабы было легче приспустить штаны, устроился поудобнее и, раздраженно хмыкнув, вновь встал, открыл один из ящиков стола, осознав, что он забыл. Банка смазки тяжело легла в руку, а полупустая пачка салфеток легла на правый подлокотник.       Он отвинтил крышку, набрав на ладонь несколько капель лубриканта, задумчиво растер между пальцами: густая прозрачная жидкость скользила по телу, охлаждала кожу, заставляя его недовольно нахмурить брови. Наконец, температура показалась ему достаточно удовлетворительной, и он, осторожно оттянув лямку трусов, прикоснулся к вялому члену, начиная медленными круговыми движениями наносить смазку, ощущая, как она медленно нагревается под его рукой.        Верде практически чувствовал, как медленно нарастало возбуждение, ощущая, как в его паху начала пульсировать приливающая к члену кровь. Он задумчиво провел кончиками ногтей по дорсальной вене, нежно царапая ее, заставляя его фаллос заинтересованно дернуться, когда кровь начала наполнять пещеристые тела. Процесс возбуждения никогда не был для него чем-то загадочным и необъяснимым — в свое время он читал несколько научных исследований, посвященных теме эрекции, просто желая осознавать, как работает его тело, и, если не контролировать происходящие в нем процессы, то хотя бы понимать, в чем они заключаются.       Он расширил движение, обхватив член ладонью, медленно ведя рукой от основания до самой головки, — уздечка под его прикосновениями напряглась, начиная оттягивать крайнюю плоть, обнажая венец по мере того, как возбуждение медленно нарастало. Верде всегда казалось, что желание понимания и контроля было одним из основополагающих свойств носителей пламени Грозы. Понимание явлений делало их предсказуемыми, предсказуемость создавала безопасность, а стремление обеспечить безопасность и защиту было основополагающим желанием Гроз. В какой-то степени, в своем желании контроля грозы были схожи с облаками, вот только если для гроз понимание и контроль были синонимами стабильности и безопасности, то для облаков контроль заключался в территориальности, что превращалась в свободу, когда никто не смел указывать тебе, что делать.       Его член наконец встал, поднимая головку вверх, заставляя Верде немного сжать руку и ускорить движения, ощущая, как плавно скользит его ладонь по смазанной лубрикантом коже, чувствуя под пальцами каждую вену и артерию. Простые механические движения, не требующие умственного напряжения, позволяли ему отвлечься и расслабиться, ощутить, как мысли в его голове бесцельно формируются и тут же исчезают, когда он не фокусировался на них.       Он знал, как заставить себя кончить быстро: его максимальный результат от полного покоя до семяизвержения составлял пять минут тридцать восемь секунд. Верде не знал, что делать с этой информацией, зачем она отложилась в его голове, но эти цифры просто существовали, и он мало что мог с этим поделать. Да он и не пытался — Верде любил данные, любил новые знания и новый опыт, и, он полагал, что в большинстве своем часть этого опыта была малополезной даже в качестве научных данных, но наличие такового никак не омрачало его собственное существование, так что он просто продолжал жить с этим, никак их не используя.       У него было полчаса свободного времени, и достижение быстрого оргазма было бы несколько неэффективным — чем бы он занимал себя оставшееся время? Верде сбавил амплитуду, не желая кончать слишком рано, задумчиво надавил пальцем на уретру, ощущая, как мышцы его ног сокращаются от резкой стимуляции. Он мог признать, что мастурбация в его случае была очередным способом контроля.       Верде любил свой мозг — он находил его потрясающей, великолепной в своих мощностях вычислительной машиной, способной обрабатывать столько информации, с какой не сравнятся никакие самые новейшие компьютеры — в его мыслях формировались различные идеи, анализировались данные, находились новые способы решения поставленных задач, и он обожал это. Мышление было величайшим даром человечества, захватывающим и поражающим воображение, мозг был тем, что контролировало не только все процессы, протекающие в организме, но и позволяло познавать окружающую среду, и то, как мысль, зародившаяся в глубинах его сознания, обретала действительность с помощью знаний и навыков, хранившихся в том же самом мозгу, восхищало Верде до глубины души.       Он опустил вторую руку, до того свободно лежавшую на подлокотнике кресла, сжал яички, начиная их массировать, быть может, слишком быстро и резко, на грани между удовлетворяющими и болезненными ощущениями, приносящими странную смесь удовольствия и дискомфорта. Мастурбация для него всегда была не столько способом получения наслаждения путем непроизвольного сокращения мышц, сколько одним из форм проявления контроля над собственным мозгом — как бы он не восхищался им, его работой, способностью формирования мыслей, последних иногда становилось слишком много.       Иногда он утрачивал контроль над собственным мышлением: ненужные идеи заполняли его голову, они давили на черепную коробку, отчего у него темнело перед глазами, словно они не могли выдержать такое повышение давления. Мысли заполняли мозг, не позволяя фокусироваться, словно его голова заполнялась белым шумом, и ему казалось, что он буквально слышит шипение помех рации, что попала в грозовую зону, создававшую радиочастотные помехи. Информационная перегрузка приводила к перегрузке сенсорной, когда мозг просто не мог справиться со всей поступающей информацией, и мир внезапно становился слишком четким, резким и острым, как будто все в мире было сделано из стекла, ранящего его нервы, заставляющего его паниковать от неспособности справиться с собственным окружением.       Самоудовлетворение никогда не было способом именно удовлетворения, нет, это был способ на миг остановить мышление в его голове, освободить его череп, перезагрузить мозг — вновь восстановить контроль над процессом собственного мышления. Расслабление мышц и нормализация кровяного давления также были приятны — обычно зажатые сосуды в его шее, что связано с постоянным сидением и малой подвижностью, расслаблялись, что увеличивало объем поступаемого в мозг кислорода, и снижало шанс развития головной боли. Мастурбация была возможностью получить кратковременное расслабление, чтоб потом вновь вернуться к Работе.       Он напрягся, рефлекторно дернул бедрами, подаваясь вперед, тыкаясь членом в собственную руку. Смазка смешивалась с предэякулятом, сочившимся из головки, пачкала его руку, показывая, что оргазм наступит совсем скоро, а перед глазами начало медленно темнеть при изменении давления в глазном яблоке, а дыхание его стало резким и прерывистым, обжигая ставшие уж слишком чувствительными губы.       Мир вокруг Верде медленно исчезал, превращаясь в одну маленькую точку, а прикосновения собственных рук, их ритмичные движения было единственным, что он мог ощущать — точно так же, как в ушах его раздавались лишь его хриплые выдохи, смешавшиеся со слишком громким биением собственного сердца. Реальность на миг сжалась, фокусируясь в одном моменте, центром которого был он сам, и не существовало ничего более, ничего за пределами границ его собственного тела — чтоб тут же раскрыться вновь, расшириться, когда его мышцы начали непроизвольно спазмировать, а член эякулировать, свидетельствуя о наступлении оргазма. Он резко выдохнул сквозь стиснутые зубы, с силой толкнулся в руку последний раз, ощущая, как расслабляется его тело, и наконец расплылся на кресле, откинув голову на спинку и просто стараясь отдышаться, пока мир вокруг него переставал крутиться, занимая положенное ему положение и размер.       Ощущение пустоты в голове всегда было странным, болезненным облегчением — она пугала его так же сильно, как и была желанна, потому как разве не мысли являются не главным определением человека? La petite mort, как называли оргазм на его родине, и разве остановка мышления не была смертью? И разве не вновь их появление не являлось новым рождением?       Вялые, ленивые рассуждения на отвлеченные темы медленно текли в его голове, настолько простые и легкие в своей бессвязности, что Верде практически не замечал их, задумчиво глядя в потолок, просто пытаясь вновь войти в ритм своего собственного существования. Он любил эти драгоценные минуты спокойствия и искренней прокрастинации, что доказывали ему, что он все еще человек, — хоть, наверное, многие люди в мире и были уверены что он машина, неспособная на людские чувства и эмоции.       Но нет, он все еще человек, ему нужно было дышать, спать, есть и отдыхать, и, пусть в большинстве своем перерывы были весьма раздражающими, они так же давали ему возможность остановиться и взглянуть на мир с новой стороны, с чистым, не забитым лишними шумящими, царапающими череп мыслями, взглядом.       Верде лениво потянулся, ощущая, как сперма на его теле начала медленно высыхать, превращаясь в раздражающую липкую пленочку, потянулся за салфетками. Он тщательно вытер собственные пальцы, аккуратно почистил низ живота и пах, проверяя, не попала ли сперма на одежду — ему совсем не хотелось тратить время на смену гардероба — и, не заметив ничего необычного, скомкал салфетку и прицельным броском кинул ее в ячейку для образцов стоящего рядом модифицированного лично им химического анализатора. Он запищал, исследуя полученный объект и послушно выдал состав полученного объекта — Верде потянулся за очками, задумчиво прищурился, изучая новые данные, желая узнать, нет ли у него проблем с цинком или содержанием уровня гормонов тестостерона — он не желал себе лишним проблем со здоровьем, и, если можно было провести не требующий усилий медицинский анализ, почему бы не воспользоваться возможностью. Полученные данные были удовлетворяющими, что не могло его не радовать.       Он встал, застегивая штаны, прошел к расположенному в углу рукомойнику, смывая с себя пот и приводя себя в подобающий обществу вид, даже пригладил волосы, что растрепались от резких движений, а часть прядей прилипла к лицу. Он выглядел не очень хорошо: круги под глазами были четко заметны, а щетина на лице торчала иголками, мешаясь при прикосновениях и раздражая кожу. Ему все же был необходим полноценный отдых: со сном, мытьем всего тела и правильным питанием, и он обязательно займется этим, как только…       Его компьютер издал глухой сигнал, сообщающий о завершении обработки данных. Верде взглянул на часы — прошло ровно тридцать минут.       Он обязательно отдохнет, как только закончит с исследованиями и работой.       А пока настало время очередного, желанного, восхитительного мозгового штурма.