Чужие разговоры

      Шум несерьезных разговоров заполнил раздевалку. Слушать их не было никакого желания — голова второй час устало звенела от собственных мыслей. Одиноко скучающий дом манил сладкой тишиной. Но Хавьер не спешил. Вынужденно не спешил. Руки нарочито медленно укладывали форму в спортивную сумку. Он вполне мог закончить с этим минут пятнадцать назад, но уходить вперед Юдзуру не привык.       Уже пару лет они, не сговариваясь, покидали «Крикет» вдвоем. Различие тренировочных графиков никак не мешало этому. Неважно, кто, чем и сколько часов занимался, уходили они всегда вместе. На улице же, без любых прощаний, молча разбредались по разным сторонам парковки.       Собирать вещи еще медленнее было уже невозможно. Хавьер перестал изображать ленивца и открыто уставился на друга. Надеясь таким способом намекнуть, чтобы тот вылез из прострации и наконец-то ускорился. Но гляделки остались без внимания. Хоть со стороны и казалось, что Юдзуру сидел в глухом вакууме, на самом деле, он внимательно слушал. Самый тихий разговор из всех. Через несколько секунд недвусмысленные перешептывания услышал и Хавьер. Подумав, что именно содержание неосторожной болтовни вызвало в друге такую растерянность, он с презрением хмыкнул.       — Чем только люди не занимаются, да? — прошептал он, прислонившись к другу плечом.       — М? — тот вздрогнул. Его щеки мгновенно потеплели, но вовсе не от темы чужой беседы, а лишь оттого, что их обладателя застукали за подслушиванием. — Разве плохо? — он с напускной беззаботностью пожал плечами. — Им хорошо. Как это мешает тебе?       — Мне?! Никак, — наткнуться на несогласие со стороны Юдзуру было весьма удивительно. Взгляды Хавьера на всевозможные отношения между людьми давно раскинулись внушительным радиусом. Но по инерции он осудил услышанную сплетню. Для приличия. — Я имел в виду, — попытался оправдаться он, — что это подростковое баловство. И странно, что это практикуют взрослые люди.       Юдзуру оставил рюкзак в покое и окинул Хавьера лисьим прищуром.       — Я понял тебя, — заключил он после недолгого молчания.       Хавьер по-хозяйски закинул руку ему на плечо.       — А ты че так заволновался? Любишь такое? — прошептал он на ухо. — Признавайся! — другая рука превратилась в пистолет, приставленный к горлу. Ханю ловко вывернулся.       — Замолчи, — тихо, но твердо сказал он, поправляя непострадавшую укладку.       — Хей, дружище, — Фернандес поднял ладони в примирительном жесте. — Я же шучу.       Юдзуру замотал головой, показывая, что он не обиделся, и демонстративно обвел глазами галдящую раздевалку.       — Не то место.       Хавьер завис. Если шутливое замечание — неправда, то Юдзуру мог ограничиться словом «нет». Но он его не сказал.       Откровенные сюжеты завесили глаза. Прогнать их оказалось совсем непросто и, если честно, не очень-то хотелось. Хавьер отвел взгляд с крупицей вины, но у воображения стыда не было.       В глубине кудрявой головы полуобнаженный Юдзуру жмурился от боли. Тонкие кисти безвольно висели над запястьями, стянутыми тугим узлом. Ноги дрожали от напряжения, касались грязного пола лишь пальцами, и если бы не веревка, соединяющая руки с потолком, он давно бы упал.       С черной пряди, прилипшей к виску небольшим треугольником, по проторенной дорожке сползла капля пота. За ней тут же отправилась еще одна. Хавьер облизнулся. Безликий человек во всем черном несколько раз обошел затемненную комнату. Небольшой кнут звонко рассек воздух. В ушах забился болезненный стон знакомого голоса.       Острый подбородок рвано задрожал. Юдзуру запутался в собственных ногах. Схватился ослабленными пальцами за жесткую веревку, пытаясь облегчить боль в запястьях. Из глаз выкатилась порция слез, которая, судя по заплаканному лицу, была давно не первая. Медленно переступая и покачиваясь на босых носочках, он повернулся к наблюдателю спиной. Хавьер чуть не охнул вслух. Обнаженную кожу бороздило множество ярко-розовых полос, некоторые из которых кровоточили. Он поморщился от самого себя. Это уже слишком.        — Хави! — возмущенный голос звучал сквозь метровую толщу воды. — Ты слушаешь меня?!       Растерянное лицо оказалось слишком близко, Хавьер в панике отшатнулся. На самом деле, Юдзуру был не ближе, чем обычно, но после столь будоражащих фантазий расстояние казалось неприлично крошечным. Хавьер бессовестно соврал бы, заявив, что никогда не думал грязных мыслей о друге. Думал. И не только о нем, много о ком. Но, как правило, в моменты животной слабости никто не гвоздил его невинным хлопаньем ресниц.       — Устал сильно? Хочешь, не приду сегодня?       — Да нет. Я в порядке, — заверил Хавьер.       — Значит, до вечера,— Юдзуру солнечно улыбнулся. — Идем. Нас давно ждут.       Хавьер в ответ лишь кивнул. Можно подумать, это он двадцать минут статую изображал.       Они снова покинули «Крикет» вместе. Одновременно выйдя из дверей, каждый пошел привычным одиноким путем.              ***       Время пародировало трусливого опоссума. Особенно в сравнении со скоростью Хавьера, метавшегося по квартире. Он отскакивал от мебели к мебели подобно пинбольному шарику, стремительно вытолкнутому игровым плунжером. Размышления в кипящей голове скакали еще хаотичней.       И чего он разнервничался как школьник перед свиданием? Юдзуру приходил к нему сотни раз. Почти каждый вечер. Но почему именно сегодня хочется прибрать разбросанные по дивану вещи и помыть оставленную с утра посуду? Подобная ерунда никогда не волновала Хавьера, да и любитель порядка Ханю не выказывал упреков. Но руки нервными движениями перекомкали собранную по квартире одежду и отправили в бельевую корзину.       Дверной звонок. Открывать дверь, если за ней Юдзуру — нет необходимости. У него давно есть ключ. Но раз за разом он упорно давит на прорезиненную кнопку, оповещая о визите, и лишь после этого заходит.       Из прихожей донеслось глухое лязганье личины. Значит, звонил действительно Ханю. Пристроив ключи и рюкзак на небольшой комодик, он направился в зал. Хавьера там не оказалось, как и привычно раскиданных вещей. У Юдзуру от удивления разомкнулись губы.       — Хавьер! — позвал он с неприятным волнением. Что, если он не вовремя? — Ты не один? — дыхание в страхе замерло.       — Один, конечно! С кем мне быть?! — донесся с небольшой кухни удивленный голос. — Давай подключай пока! Я сейчас иду!       Юдзуру подсоединил необходимые шнуры, включил главную розетку и устроился на диване, подпихнув под себя ноги. Прежде, чем присоединиться, Хавьер выпил остывший зеленый чай. Противный травяной вкус даже не почувствовался, умиротворения тоже не добавил.       Незаконченный разговор разбирал любопытством с каплей обеспокоенности. Хавьер силился изображать непринужденность, и, либо у него отлично выходило, либо Юдзуру притворялся куда лучше.       — Оставим субтитры? — тот оторвался от игровых настроек и посмотрел в его сторону. Впервые с тех пор, как пришел.       — Да… Да, оставь. Язык подтянем.       — И я подумал так.       Телевизор зажегся заставкой, после чего пошло погружение в игровой сюжет. Всю завязку Хавьер глядел вовсе не на экран, и как он думал — незаметно. При этом пропуская бо́льшую часть обучения. Затравочная история внимания ничуть не прибавила. Юдзуру не только подсказывал через раз, что делать, но и напоминал, чтобы Хавьер делал хоть что-то.       — Достаточно смотреть на меня, — не выдержал он, когда горе-партнер в очередной раз рухнул в пропасть, не допрыгнув с одного выступа до другого. — Смотри в игру.       — Прости, — Хавьер перевел виноватый взгляд на прыгающее пиксельное существо, но управлять им не спешил.       — Так ты… — он запнулся, еще раз обдумывая, может ли спрашивать о таком. — Тебе правда нравится… нравится, ну… когда больно?       Ответа не последовало. Юдзуру увлеченно стучал пальцами по кнопкам старенького контроллера, словно к нему никто и не обращался. Хавьеру даже почудилось, что вслух он ничего не спросил.       — Да, — наконец-то отозвался Ханю, не отвлекаясь от красочного экрана. — Когда кому-то больно.       Имитировать удивление — глупо. Брови лишь для приличия чуть дернулись вверх. Перед носом заплясали дневные фантазии.       — Погоди-ка! — воскликнул Хавьер, нехотя вырвавшись из знакомой полу-темной комнатки, и резко развернулся в сторону друга всем корпусом. — Кому-то?! Ты сказал — кому-то?!       Израненный парень, болтавшийся на веревке, больше не походил на Юдзуру. Круживший возле человек скинул черный капюшон, открывая знакомую макушку. Кнут в его руках взвился и впечатался в дернувшуюся плоть, оставляя после себя широкую красную нить. Комната наполнилась болезненным воплем незнакомого голоса. Человек в черном обернулся. Хавьер мгновенно узнал в нем друга. Только родное лицо было застывшее, словно мертвое. Воображение никак не могло добавить на него эмоций — Хавьер понятия не имел, с каким выражением Юдзуру, тот самый Юдзуру, который сейчас с детским восторгом управляет экранным существом, мог бы уродовать плачущего человека кровоточащими узорами.       — Эм, — Ханю захлопал веками, вспоминая. — Верно, — подтвердил он. — Так я и сказал.       Плюнув на игру окончательно, Хавьер рассматривал сосредоточенный профиль, теперь уже не без удивления.       — Хави, — раздраженно позвал Юзу, не отрываясь от экрана, — перестань спать, — его персонаж запрыгивал на ручку горизонтального рубильника, висел несколько секунд и шмякался на пол. После чего все повторялось снова. — Я не могу один. Надо вдвоем. Прыгай.       Кругленький «человечек», за которого играл Хавьер, в высоком прыжке несколько раз безрезультатно врезался в стену — Фернандес управлял им не глядя.       — Да зажми ты уже треугольник, — процедил Ханю, дергая коленкой.       Человечек повис на ручке рядом с товарищем и рубильник наконец-то опустился. Юдзуру нервно вздохнул, он устал ощущать себя экспонатом. На экране высветилась «Пауза».       — Хочешь об этом говорить? — он повернулся к другу.       Тот смотрел на беззаботное лицо, не понимая, как Юдзуру может так спокойно себя вести, будто испортившуюся погоду обсуждает.       — Твои пристрастия в постели меня не касаются, — не очень-то убедительно ответил он.       — Секс не причем, — Юдзуру ему не поверил и решил удовлетворить любопытство, чтобы друг не надумал лишнего. Да и сердце давно мечтало повиниться. За последние годы Хавьер намертво припаялся к его однообразной жизни, став безгранично близким человеком. Скрывать от него такую неоднозначную информацию было мучительно. — Это… — он ритмично защелкал пальцами, пытаясь подобрать иностранные слова, — Черт. Не знаю, как объяснить правильно, — он нахмурил лоб, перебирая в голове наиболее подходящие варианты. Столько раз он обыгрывал разговор перед зеркалом, тщательно формулируя предложения, но когда пришло время, не удалось вспомнить ни одной заученной фразы.       — Избавляешься от гнева? — с нервным смешком предположил Хавьер. В глазах замелькали новые картинки. Сексуальный подтекст оставил действия Юдзуру. Тот деловито стоял посреди плохо освещенного гаража. Возле ног валялся старик с разбитым лицом. Его горло издавало мерзкие хрипы. Часть седой бороды слиплась темно-красным колтуном. Дважды обойдя старичка Юдзуру принялся размашисто пинать того в живот. И снова с мертвым выражением лица.       Хавьер глянул на задумчивого друга с отвращением. Если ранее он хоть как-то мог понять его, то подобное зверство выходило за пределы снисходительности.       — М-м, — лицо Ханю выражало некое несогласие. — Пусть так, — все же кивнул он.       — И что ты делаешь? Платишь бомжам хот-догами и избиваешь? — в вопросе звучал нескрываемый упрек.       — Что? — опешил Юдзуру. — Нет! Ты сошел с ума?!       — Ну, извини, — Хавьер вовсе не извинялся. — Я не разбираюсь в поиске людей для избиений.       — Твой тон… Почему ты говоришь, будто я делаю зло? — в голосе слышалось раздражение. — Будто я делаю зло тебе?       Не дождавшись ответа, он продолжил:       — Я не обижаю никого. Это обмен. Равнозначный. Я даю то, что люди хотят, беру то, что нужно мне. Где проблема?       Хавьер покачал головой и нехотя отключил внутреннего родителя.       — Ты прав. Наверное. Просто я такое представил… Уличные бои какие-то… Но если это не садо-мазо, и не избиение старичков, то что-же ты тогда делаешь?       — Это очень даже садо-мазо, — Ханю пожал плечами. — Только без секса.       — Не понимаю. Это вообще бессмысленно. И сколько ты платишь?       — Никаких денег. Я же сказал: я им, они мне, — печальный вздох. — Но их мало. Тяжело найти. Не хотят боль без «продолжения». — Юдзуру снова вздохнул. — Это не плохо. Они такие, я другой. Я не подхожу для них.       — И как все происходит? — не унимался Хавьер. — Что именно ты делаешь?       — Я-я… — неуверенно протянул Ханю.       — Думаешь, растреплю кому-то?       — Не станешь, — он покачал головой. — Хорошо. Скажу тебе. Обычно — это… Обычно — порка.       Хавьер сделал знающий вид, надеясь выглядеть так же расслаблено, как Юдзуру.       — Мне подходит. Все выбираю я: часть тела, — припухшие от неудачного падения пальцы деловито загибались, — девайсы, количество ударов, позиции. Им нельзя. Можно согласиться или отказаться. Бывает, люди хотят пощечины. Я не люблю их делать, — Юдзуру карикатурно сморщился, — но приходится. Они соглашаются на мои условия, я должен отвечать. Еще мне предлагали резать. Вот здесь, — он провел пальцем по ребрам друга, отчего Хавьер судорожно вдохнул, — и здесь, — палец плавно переместился на внешнюю сторону бедра. — Мне не подходит. Я люблю вкладывать силу, — он взмахнул рукой, изображая хлесткое движение. — Резать скучно. Понимаешь меня?       — Очень хотел бы, — просипел Хавьер, откашливаясь, — но пока не получается.       — Не страшно, — Юдзуру виновато улыбнулся и взял в руки контроллер, с намерением вернуться в игру. Может и зря он рассказал. Но кому еще, если не Хавьеру?       — Погоди, — тот тронул напряженное плечо. Спокойствие друга оказалось напускным, — девушки или парни?       — По-разному, — Ханю задумался. — Но девушек больше. Да. Им меньше нужен секс. Проще договориться.       Хавьер провел ладонью по лицу, слегка исказив его. И как он мог не замечать, что под его носом разворачивается такое? Он задумался, как много людей знали эту сторону Юдзуру. Знаком ли он с кем-то из них? Чем больше он думал, тем сильнее злился. Это ведь не просто «кофе попить». Такими наклонностями не размахивают перед кем попало. Так почему Юдзуру не пришел в первую очередь к нему?       — Но все равно, сложно найти достойных.       — Достойных?! — забывшись, зло воскликнул он. Это что же получается?! Что он — Хавьер — не достоин?!       — Многие не могут терпеть до конца. Сдаются, — пояснил Юдзуру. — Раздражает.       Хавьер немного успокоился. Мазохистом он никогда не был, но и боли не боялся. Также мелькало ощущение, что друг его ду́рит, и от души накидывает спагетти на доверчивые локаторы.       — Тогда… — он собрался проверить. — Хочешь… Хочешь, я могу… — фраза осталось незаконченной, но Юдзуру и так все понял.       Искусанные губы дернулись легкой ухмылкой. Вот уж кого он не надеялся утащить в темный уголок жизни, так это Хавьера. Но радость быстро исчезла — последнее время финал затеваемых сессий един: партнер не выдерживает — Юдзуру остается ни с чем. Возможно, он стал слишком жестким; возможно, новые партнеры гораздо слабее. С Хавьером шансы даже не нулевые, а вовсе со знаком минус.       — Давай играть, — Ханю решительно отвернулся к телевизору.       — Струсил?       — Ты и трех ударов не вынесешь.       — Спорим?       Юдзуру молчал.       — Или может ты наплел мне от земли до самого подбородка? — веселился Хавьер. — А на деле все это лишь влажные мечтания? И ты понятия не имеешь, о чем говоришь? Кажется, кто-то пересмотрел взрослого контента.       — Ты делаешь некрасиво, — строго заметил Юдзуру. — Я сказал тебе личные вещи, важные для меня. Ты смеешься.       — Я не смеюсь. Я предложил всерьез. Мне любопытно, как это все вообще... К тому же, если получится, то тебе не придется больше беспокоиться о поисках.       — Не нужно…       — Не понял сейчас. И чем это я тебя не устраиваю?       — Много чем. Ты — друг. Обидишься на меня. Отрицать будешь, а там, — Юдзуру положил руку на грудь, — все равно обида будет.       Ты — спортсмен. Тренироваться, когда сидеть не можешь — сложно. Не спрашивай. Просто поверь.       И важное — тебя в действительности не интересует это. Ты бросишь раньше, чем на полпути. Я рассказал, что ты хотел знать. Давай не портить отдых. И больше не дразни меня.       — Может, мне понравится. Может, я еще просто не знаю об этом, — не сдавался Хавьер.       — Тебе сколько лет? Если бы нравилось такое, ты бы уже знал.       — Понятно короче. Сказочник ты тот еще, — он похлопал по плечу.       Ханю тихо засмеялся под нос. Даже призрачный успех для него отсутствовал, но раз уж Хавьеру так неймется, то почему бы и не стукнуть пару раз. Но стучать по Хавьеру не хотелось, и одновременно хотелось до трясучки. Это пугало и дьявольски манило. Надо его оттолкнуть, пока сдерживаемые несколько лет желания не выползли наружу. Предложить такие условия, от которых тот сам откажется.       — Хорошо. Я покажу, — Юдзуру уставился на кнопки контроллера и зачем-то стал оглаживать их пальцами. — Правила такие, — речь зазвучала непривычно быстро и четко, — лежишь на кровати животом вниз; спускаешь штаны и белье — это необходимо, чтобы я видел результат и мог его контролировать; привязывать не буду, но если будешь много вертеться — привяжу; буду использовать ремень, любые виды; получишь семьдесят ударов…       — Сколько?! — перебил Хавьер.       — Семьдесят, — повторил Юдзуру. — Будешь считать, чтобы я слышал.       — А считать зачем?       — Сам как думаешь?       — Зачем вслух?       — Чтобы не сбиться. К тому же это отвлекает — плюс для тебя. Сейчас можешь отказаться. Если согласишься, я не остановлюсь. Станешь сопротивляться — буду бить, куда попадет, но все семьдесят ударов ты получишь. Лучше так не делать. Это может кончиться плохо. Что ты решил?       — Может половину хотя бы? Это же первый…       — Нет торга. Хочу семьдесят, — перебил Ханю, интенсивно вертя головой. — Решай быстрее.       — Хорошо.       — Вот и отлично, — он улыбнулся и с облегчением повернулся к телевизору. — Подожди, что?!       — Я согласен.       — Еще думай, — Юдзуру занервничал. При мысли об избитом родном Хавьере, ему самому делалось больно. — Не шучу. Не стану останавливаться. А ты терпеть не сможешь. Дружить после не станешь.       — Я что девица хрупкая?! — возмутился Хавьер. — Все я вытерплю, тоже мне… Моим задом можно двери выбивать.       — Хватит, Хави. Прекрати смеяться надо мной. Зря сказал тебе. Не стану больше рассказывать ничего.       — Да не смеюсь я. Я, правда…       — Я сказал — нет.       — Ну и ладно. Найду кого-нибудь другого, — заявил Хавьер. Тело свело обидой. Оказаться отвергнутым неприятно, даже в таком вопросе. Особенно в таком вопросе. Он не нужен Юдзуру.       — Дурак.       — А что такого? Только тебе развлекаться можно?       — Думаешь, все как я? Нарвешься на психа, и тебя забьют в мясную кашу.       — На твоей совести будет, — Хавьер подмигнул и встал на ноги. Искать он, конечно, никого не собирался. Ещё чего. — Чай будешь?       Юдзуру сердито смотрел на друга. Тот резко начал бесить. Идея вырвать из самоуверенного горла десяток-другой болезненных криков уже не ранила. А вот мысль, что это может сделать кто-то другой, доводила до бешенства.       — Иди ложись, — твердо произнес он.       Хавьер хоть и понял, о чем Юдзуру, все равно направил на него вопросительный взгляд.       — На кровать, — холодно дополнил тот. — Я сейчас подойду.       Фернандес не двигался с места. Юдзуру смотрел с намеком, что это первый и последний раз, когда он позволяет медлить.       — И долго стоять будешь? — не выдержав, Ханю тоже поднялся на ноги.       — Я… — Хавьер отвел взгляд. Его запал поутих. Наверное, семьдесят — все же слишком много. А может, и нет. Он не имел такого опыта. Родители порицали физические наказания и ни разу не тронули его даже в раннем детстве, что делало Хавьера очень счастливым мальчиком, по сравнению с соседскими ребятами. Подростком он пару раз дрался, но вряд ли это хоть как-то похоже на удар ремнем. Успокаивало, что Юдзуру известно о его «невинности», а значит, будь семьдесят слишком большим количеством, он бы столько не просил. Ведь, не стал бы?       — Не надо говорить. Делай, — Юдзуру указал рукой в направлении спальни.       Оставшись в одиночестве, он сел на прежнее место. Пальцы нервно застучали по подлокотнику. Что ж, он устроит Хавьеру показательное выступление, чтобы впредь тот даже думать о таком боялся.       Он выудил из внутреннего кармашка рюкзака свою любимую портупею и пошел в спальню.       Хавьер вальяжно валялся на животе, сложив руки под подбородком. Юдзуру это позабавило. В голове запустилось слайд-шоу из фото-воспоминаний, на которых те, кто в самом начале лежал горделиво и уверенно, постепенно превращались в заплаканных извивающихся червей, готовых на все, лишь бы их пощадили. Не сдержавшись, он улыбнулся уголком губ. Теплую ностальгию разрушили всплывшие слова Хавьера о том, что тот собирался искать замену. Юдзуру поледенел.       — Почему ты в штанах? Я всегда должен повторять, чтобы ты выполнял?       — Я решил подождать тебя… — начал оправдываться Хавьер.       Ханю раздраженно цокнул языком.       — Не говори, — он чуть повысил голос. — Делай.       Руки неуверенно потянули белье вниз. Заголяться перед Юдзуру оказалось неожиданно неловким. Задницы друг друга ребята видели не раз, но акцента на этом прежде не делалось.       — Еще.       — Куда еще-то?! — возмутился Хавьер, выпучив глаза. — У меня сейчас все вывалится. Извращенец, — добавил он тише.       — Еще, — настойчивее повторил Юдзуру. — Твой зад не интересует меня. Почему он должен быть без одежды — я говорил. Ты открыл недостаточно, — его рука легла на обнаженный участок и скользнула выше — к пояснице. Хавьер дернулся, но препятствовать не стал — прикосновение было приятным, если не заострять внимание на том, чья это ладонь. — Здесь рядом почки. Опасно. Мне нужен участок ниже, — одной рукой вдавив друга в кровать, Ханю взялся другой за резинку белья и потянул, приспуская сильнее. Хавьер рвано вдохнул. Та часть тела, которую он так надеялся оставить в одежде, все же выскользнула на прохладное покрывало. Он не понимал, как из этого всего можно убрать сексуальный подтекст. Лично для него тот отчетливо прослеживался.       — Нужен ремень.       — Второй ящик, — окончательно смутившись, Фернандес отвернулся к окну.       — Повернись.       Он и не думал как-то перечить или изображать строптивую лань. Но требовалось время, чтобы донести мысль до упрямой шеи. Эти несколько секунд промедления злили Юдзуру.       — Я прошу что-то сложное? — выделяя каждое слово, произнес он.       — Речь шла только о физическом насилии, — не удержался от спора Хавьер. — Не помню, чтобы я нанимался в полноценные рабы.       — Я лишь хочу знать твое состояние. Это не просто, когда ты прячешь лицо.       — А ты не ругайся на меня, — Хавьер все же повернулся. — Мне и так не особо уютно, знаешь ли, — признался он.       — Ничего. Очень скоро, уют — последнее, о чем захочешь думать.       Юдзуру выдвинул нужный ящик, и с недовольным лицом забродил руками по скрученным в кружочки ремням.       — Это что за пластмасса? Где кожаные?       — Вообще-то я забочусь о животных. Зачем носить кожу там, где можно обойтись без нее?       — Это значит — нет?       — Есть. В последнем ряду несколько подаренных.       Юдзуру закатил глаза, мол, и стоило выпендриваться? С трепетом коснувшись мягкой кожи, он удовлетворенно ахнул.       — Ты странный, — отметил Фернандес, настороженно наблюдая, с какой нежностью руки ощупывают неширокий ремень.       — Уверен? Напомнить, кто лежит с голым задом из нас?       С каждым, невыносимо медленным шагом, сердце Хавьера карабкалось все выше к горлу. Он даже испугался, что его им стошнит. Мурашки несколько раз пробежались от шеи к пяткам. Отступать поздно, бояться бесполезно. Как он осмелился ввязаться в это — он и сам не знал. Разве что ревность непривычной формы с аппетитом грызла внутренности. То, что у друга имелась сторона, скрытая от него, но при этом открытая кому-то другому — приводило в ярость. Хавьер обязан быть частью всего, что связано с Ханю, и в идеале, единственной этой частью. И если Юдзуру хочет раздаривать боль, он заберёт ее всю. Это только его привилегия.       Ожидание нервировало. Юдзуру тянул. Он с покаянием глядел на затаившего дыхание друга. Запоминал, как скулы двигают кожу на румяных щеках. Как пальцы неспокойных ног нервно ходят из стороны в сторону, отчего ягодицы едва заметно напрягаются. Пора начинать. Непривычная тревога осела на плечи, забрав у рук прежнюю вольность. Юдзуру опустил веки и сделал глубокий вдох. «Найду кого-нибудь другого» — чиркнуло спичкой и грохнулось в лужу бензина. Он крепче сжал портупею.       — Не забудь считать.       — А это что такое? — Хавьер заметил в левой руке странную композицию из ремней разной ширины.       — Ремень Сэма Брауна. Адская штука. Но и ты не «девица хрупкая».       Хавьер сделал безразличное лицо, показывая, что его не волнуют какие-то там Сэмы Брауны и их непонятные ремни.       — Начнем. Считай.       Темно-коричневый ремень, отысканный в куче дешевых собратьев, в ту же секунду обжег кожу. Хавьер лишь ойкнул от неожиданности. Он почти не почувствовал силы удара, будто петля и не коснулась его вовсе. Вес девайса не ощущался, лишь жар, точно брызнули раскаленным маслом.       — Раз, — произнес он, успокоившись. Все не так уж плохо. Он без проблем сосчитает до семидесяти. Семьдесят — чуть больше минуты. Его тело неделями болит, а тут… Потерпеть минутку — проще простого.       Взмах.       — Два, — фух, совсем не сложно.       — Три, — Хавьер зажмурился.       — Четыре, — тело самопроизвольно заелозило по грубому покрывалу.       — Пять, — руки сжались в кулаки.       — Шесть, — масло полностью залило ягодицы, и казалось, стало растекаться по остальному телу.       — Че-тырнадцать, — Хавьер держал лицо, старательно фиксируя себя в одном положении.       Мышцы сократились и так и застыли в напряжении. Время тянулось медленно. Минута терпения — это он прогадал. Юдзуру не торопился. Он гулял возле кровати, занимая то одну, то другую сторону. Иногда замахивался так, словно не ремнем бил, а кнутом. Места было маловато, несколько раз, замахнувшись, он свалил с компьютерного стола всякую мелочь. Хавьер даже внимания не обратил на непонятный шум. Пусть хоть все разгромит, только скорее.       — Двадцать пять! — вес ремня стал не только ощутимым, но и казался на пару килограммов тяжелее.       Юдзуру же не чувствовал ничего, кроме вины. Каждый его удар жег не только Хавьера, но и его самого. Однако он зашел слишком далеко, чтобы все прекратить, но и необходимое удовольствие получить не мог. Ругаясь и на себя и на Хавьера, он увеличил темп настолько, что вскрикивающий голос едва успевал считать.       Хоть он и принес с собой портупею, применять ее не собирался. Достаточно осязать ее жесткость ладонью. Но лицо Хавьера, не выражающее ничего, кроме боли и мечты о скорейшем завершении его разозлило. Ведь он не без тяжелой внутренней борьбы снизошел, чтобы одарить болезненным наслаждением, которое так выпрашивали, и от которого теперь воротят нос. Сжав челюсти, он поменял девайсы местами.       Вместо того чтобы посчитать тридцать шестой удар, Хавьер с воплем вскочил с кровати, попутно натягивая штаны, на пульсирующий пламенем зад.       — Ты че, блять, совсем охуел?! — он вытаращил дикие глаза на своего мучителя. Место удара ныло с такой силой, будто ремень продолжал хлестать.       — Вернись на место, — спокойно потребовал Ханю.       — Ага, пососи! — Фернандес ткнул средний палец в невозмутимое лицо. Поелозив им по бледной щеке, он расправил ладонь и толкнул Юдзуру в стену. — Да ты же, мать твою, псих! На всю голову ебнутый! Больной!       — Я сказал, вернись на место.       — Какое, нахуй, место?! Я тебе псина какая-то?!       — Я говорил, что будет, если станешь сопротивляться. Все равно получишь каждый удар. Вернись на место. Для безопасности.       Хавьер прикрыл веки, восстанавливая вибрирующее дыхание. Как такое могло произойти? Зря он все это затеял. Но предлагая себя, он был уверен, что поучаствует в обычных предпотрахушечных игрищах и не больше. Кто ж знал, что Юдзуру будет действительно бить.       — Иди к черту со своим недоношенным мозгом. Я заканчиваю эту хрень. Убирайся.       — Как знаешь, — Юдзуру приблизился и хлестанул ребром портупеи в район груди, но Хавьер успел закрыться руками. Удар пришелся на костяшки, и рассек парочку до крови. Взревев, Фернандес одной рукой схватил друга за ворот, замахнулся второй, но ударить не решился.       — Сука раскосая! Ты реально больной что ли?! Попробуй еще раз, и я твоей рожей пол протру!       Юдзуру без сопротивления болтался в его руке, как переваренная макаронина.       — Я тебя об этом не просил, — монотонно произнес он, заглядывая в озлобленные глаза с трудно дающимся спокойствием. Внутренний голос кричал, давясь слезами. Предложи кто сейчас отхлестать его самого этим чертовым ремнем по лицу — он бы не отказался. — Я тебя предупреждал. Отговаривал. Ты упрашивал меня. Разве не так? Соглашался на все. А теперь? — он склонил голову на бок. — Я плохой? Я виноват? В том, что держу слово, в отличие от тебя?       Хавьер с рыком оттолкнул его обратно к стене. Лицо горело пламенем, а сердце дрожало от ненависти. Сжав кулаки, он вернулся на кровать и спустил штаны.       — Валяй. Но помни, однажды я тебя урою. И когда на пьедестале ты встанешь ниже не потому, что накосячил, а, несмотря на то, что сделал максимум, а я все равно оказался лучше — будешь знать за что.       — Значит, чтобы ты побеждал, тебя нужно бить? Передам Брайану.       — Закрой ебальник.       Юдзуру победил. С фальшивой улыбкой он вернул в правую руку обычный ремень. За послушание все-таки следует хвалить.       Терпеть становилось невыносимо. С каждым ударом Хавьер настойчивее прикрывался ладонями.       — Последний раз говорю — убери.       Дрожащие руки нехотя освободили исколоченные мышцы. Удар, и снова закрыли горячую кожу. Юдзуру не стал ничего говорить в этот раз и, не сбавляя силы, стеганул по пальцам. Спальня заполнилась криком ненависти. Наплевав на остатки достоинства, Хавьер согнулся эмбрионом, и бережно прижал пылающие ладони к груди. Глаза намокли. Отхватить по рукам куда больнее.       — Ляг, как положено.       — Пошел ты… ненавижу тебя, — всхлипнув, прошептал он несмелым тоном, опасаясь вызвать лишний гнев. — Чтоб ты сдох на своем акселе ебучем.       — Ляг, как положено, — строже повторил Юдзуру, выходя из спальни. Вернулся он со шнуром от игровой консоли.       Уже принявший былое положение Хавьер, увидев шнур, медленно пополз на пол.       — Твою мать! — закричал Ханю. — Хватит меня доводить! Ляг, как положено! Сейчас же!       Хавьер неуверенно вернулся на середину кровати. Ладно, шнуром-не шнуром… Лишь бы скорее. Сколько там осталось двадцать пять? Всего-то двадцать пять. Еще целых двадцать пять.       — Дай сюда, — Ханю схватил влажные руки, вытянул вперед над головой и без особой нежности стал связывать запястья.       — Зачем ты… Что ты делаешь?       — Спасаю твои пальцы.       Наколотив восемь быстрых ударов, он помрачнел сильнее, чем прежде. То, что перед ним лежит бесценный Хавьер, отошло на второй план. Вернулось недовольство от отсутствия у партнера радости и, что важнее, благодарности. Скрипнув зубами, он добавил пять более сильных.       — Пятьдесят семь! — задыхаясь, выкрикнул Хавьер, сложив ладони умоляющей лодочкой, — Стой, хватит… Ай! Пятьдесят восемь! Юзу! Прошу, остановись! Хватит! — он залепетал умоляющим голосом. Обида и гордость остались далеко позади. Единственное, что имело значение — нескончаемая боль. Мольбы вылетали из горла раньше, чем Хавьер смог бы их обдумать. Но он и не пытался. — Умоляю тебя… ну, пожалуйста… что ты хочешь?.. Все, что хочешь… Юзу-у, ну, пожалуйста… Я не могу… Слышишь? Пятьдесят девять! — он зарычал в матрац, попутно взбивая его ногами.       — Никаких перерывов.       — Шестьдесят! Пожалуйста, Юзу… хоть минуту… я вздохнуть не успеваю. Прошу, умоляю тебя… — лицо исказила отчаянная плачущая гримаса.       — Хорошо, — нехотя согласился Ханю. — Две минуты.       Хавьер уставился на сцепленные перед лицом ладони. Шнур болезненно врезался в кожу. Ягодицы жгло подземным жаром. Казалось, сам воздух слишком давит на них и причиняет боль. Он сглотнул пересохшим горлом, восстанавливая дыхание.       — Ты молодец, — похвалил Юдзуру. Но за эту похвалу, хотелось повесить того на его же ремнях. Он сел на кровать возле лица, которое почти не отличалось по цвету от избитой задницы. — Злишься на меня? — его рука легла на горячую кожу и несильно сжала. Хавьер застонал от покалывающей боли. Он уткнулся лицом в кровать, попутно отрицательно кивая. Жест, конечно же, был ложью. Он не просто злился, он едва сдерживался, чтобы не привести в действие недавнюю угрозу, и не разбить прекрасное лицо о паркет. — Попробуй не напрягать мышцы. Когда напрягаешь, получается больнее.       — Что?! — Хавьер поднял голову. — Ты раньше не мог сказать?!       Юдзуру снисходительно улыбнулся и слегка шлепнул его рукой.       — Это было бы бесполезно. Даже сейчас ты сжался. Но все же есть вероятность, что у тебя получится. Сейчас боль такая, что ты будешь стараться куда сильнее, чтобы уменьшить ее. Расслабь тело, — он стал мягко массировать бедра, постепенно перемещаясь на спину. — Я ударю рукой. Не сильно. Считать это не нужно.       Секунда, и Хавьера снова обдало кипятком.       — Плохо, — резюмировал Ханю. — Старайся усерднее.       — Сам бы так полежал…       — Я лежал, — Юдзуру провел по влажным завиткам. — Потому и говорю, — руки мяли напряженное тело, стараясь успокоить друга. — Смысл не в том, чтобы тебе было плохо. Понимаешь?       — А кажется, что именно в этом.       — Когда тебе плохо, мне плохо тоже.       — Я заметил.       — Хватит, — Юдзуру ударил всей силой, обжигая собственную ладонь. Хавьер, поскуливая, заелозил по кровати. — Хочу, чтобы ты понял. Мне недостаточно просто бить тебя. Ты должен любить это. Любить меня в этом. Быть благодарным, что я делаю это с тобой. Только тогда мне будет хорошо.       — Господи, ты, и правда больной, — Фернандес внимательно вглядывался в серьезное лицо, с ужасом отмечая, что Юдзуру не шутит. Он начал тревожиться за безопасность жизни. Что не совсем разумно. Слушался-то он по собственной воле. Реши он действительно все прекратить, вряд ли у Юдзуру хватило бы сил навредить ему. — Ты понимаешь, что я чувствую сейчас? — осторожно спросил он. — Ты серьезно считаешь, что я могу быть благодарен за это? Неужели, ты веришь, что хоть кто-то был благодарен тебе?       — Конечно.       — Это невозможно. Ты разве не понимаешь? Такое не может нравиться… Это же…       — Почему говоришь за всех? — сердито перебил Ханю. — Нечего было лезть, раз считаешь так. А раз влез, хоть притворись, что стараешься. И так чувствую себя… уродом последним. Знаешь, как мне больно?       — Ты, блять, серьезно?! Я тя ща точно размотаю… — Хавьер попытался подняться, но Юдзуру прижал его к кровати.       — Мы не закончили.       — Так заканчивай! Я не пойму, чего ты от меня ждешь…       — Ты отвергаешь меня. Воспринимаешь, как угрозу. Я не угроза. Я не хочу тебе зла. Перестань бояться меня.       — Вот еще. Я не боюсь тебя.       — Хорошо, — печально вздохнул Юдзуру. Он знал финал. Сам виноват. — Давай заканчивать.       — Подожди… Давай еще. С рукой. Я постараюсь…, постараюсь быть благодарным. Не знаю, как я должен это показывать…       — Не показывать. Чувствовать. Ты должен чувствовать это. И я почувствую. Когда получится, ты сразу поймешь.       Юдзуру не питал иллюзий. Начинать с таким подходом нужно было с самого начала, сейчас Хавьер слишком устал. Он не станет слушать. Но наконец-то, появилась обратная связь. Выкинуть ее, даже не попытавшись — невообразимое свинство.       — Расслабься, — руки массажными движениями заскользили по телу. — Растекись по кровати. Представь себя лужицей. Мозг убеждает тебя, что боль — это плохо. Мышцы сокращаются, надеясь защитить то, что под ними скрыто. Но я не наврежу тебе, ты же понимаешь? Ты мне веришь? Не отталкивай боль. Впусти.       Удар. Легкий. Едва касаясь.       — Плохо. Еще раз. Сосредоточься.       Хавьер честно старался. Но как только ладонь опускалась на раздраженную кожу, мышцы отвергали любые команды и самопроизвольно напрягались.       — Почти. Еще раз.       Удар.       — Верь мне. Тянись сам к моей руке. Нет, не шевелись. Тянись мысленно. Дыши глубоко. Громко. Не стесняйся дышать. Расслабься, но представляй, что движешься мне навстречу.       Удар. И еще. И еще.       Дыхание Хавьера выровнялось и подстроилось так, что выдох всегда приходился на касание, отчего звучал благодарным стоном. Юдзуру тихо постанывал в унисон от услышанного.       — Ну же, Хави. Почти. Поверить не могу…       Удар.       Движение навстречу… вот о чем говорил Юдзуру. Хоть визуально Хавьер выглядел неподвижным, тело действительно тянулось к жесткой ладони. Чувствовать теплую руку приятнее, чем мертвую кожу. Он перестал бояться ее, не старался увернуться. Не хотел. Она обжигала, но лишь потому, что Хавьер ей позволял. Сам просил о касании, без страха подставляясь под жалящие удары.       Не сказать, что боль уменьшилась. Скорее наоборот. Как и просил Юдзуру, Хавьер гостеприимно впустил ее, и стало казаться, что та расходится чрезмерно далеко от эпицентра. Если раньше боль цеплялась к нему точечно, словно капли воды к гусиным перьям, то теперь эти капли падали на бумагу, и мгновенно расползались во все стороны огромным пятном.       Из горла выскользнул тот самый стон, который так обожал Ханю. Да, бо́льшая его часть все еще была наполнена болезненными нотами, но вместе с этим отчетливо слышалась крупица наслаждения.       — Прекрасно! — воскликнул Юдзуру, с трудом удержавшись от аплодисментов. — Ты прекрасен! Осталось десять ударов. Могу я сесть тебе на спину?       — Зачем?       — Хочется, — виновато пожал плечами Ханю. — В правилах не было. Поэтому спрашиваю. Если ты против…       — Пофигу. Садись, — перебил Хавьер.       Стараясь не показывать чрезмерной радости, Юдзуру забрался другу на лопатки. Колени уверенным объятьем зажали полуобнаженную талию. Он понимал, что магия закончится с первым ударом, но до тех пор можно побыть счастливым.       — Прости, — он положил обычный ремень возле сосредоточенного лица, намекая, что использовать будет то, от чего ранее Хавьер едва не пробил его лицом пол. — Мне нужно это. Не уронишь меня?       — Нет, — Хавьер не был уверен, но, по крайней мере, он не собирался делать это намеренно.       — Помни, не ты делаешь мне одолжение, я делаю его тебе. Ты имеешь значение, не я. Все это происходит не потому, что я хочу, а потому что ты позволил. Ты главный, я служу тебе. Считай.       Портупея осиным роем впилась в опухшие ягодицы. Хавьер сильно дернулся, с трудом сдерживая крик. Если бы не сидящий сверху Юдзуру, он бы и в этот раз соскочил с кровати.       — Шестьдесят один, — еле выговорил он на хриплом вдохе.       Юдзуру бережно накрыл ладонью сжатые возле лица кулаки.       — Шестьдесят два, — Хавьер схватил его руку, переплетаясь пальцами до боли. Юдзуру простил это. Еще сорок минут назад он не позволил бы, но сейчас… Он чувствовал отдачу. С Хавьера слетела бравада, слетела злость, он терпел, не ради доказательства своей выносливости неизвестно кому, он продолжал ради Юдзуру. Искренне отдавал себя. И Юдзуру это видел. Такое он не путал никогда. Это было лучшим и невыносимо редким чувством. Сжигающим в пепел.       — Шестьдесят три, — на багровом лице проступили вены. Ноги беспорядочно застучали по кровати.       — Шестьдесят четыре! — прорычал Хавьер с уголком подушки в зубах. Удар пришелся ребром и оставил после себя узенькую краснеющую дугу. Тогда это виделось апогеем. Казалось, больнее быть уже не может. Разве что Юдзуру задействует металлические колечки, соединяющие два ремня между собой.       — Шестьдесят пять! — вскрикнул Хавьер. Ремешок снова лег ребром. Почудилось, что кожа разошлась в месте удара, и по ягодицам потекла кипящая кровь.       С рукой было легче. От ремня все наставления вылетели из головы. Ничего, кроме боли Хавьер не чувствовал. Никакой благодарности. И даже стараться перестал. Юдзуру конечно же заметил перемену, но требовать больше, чем получил не посмел бы.       — Все хорошо, — успокаивал уверенный голос. — Осталась ерунда.       И Хавьер хватался за этот голос, как за хрупкую ветку. Он был рад слышать сейчас именно его.       Удар. Юдзуру все-таки использовал колечки. Холодный металл горящим клеймом обжег кожу, оставив быстро темнеющий след. Хавьер завопил, глуша себя подушкой. Неосознанно брыкаясь, он чуть не свалил Юдзуру на пол.       — Считай, — поторопил тот, вцепившись бедрами покрепче.       — Сука! — выругался Фернандес. — Шестьдесят шесть! Шестьдесят! Сука! Шесть!       Замах, и снова кольца. Хавьер опять уткнулся в подушку. Бедра Юдзуру ощутили упоительную вибрацию от бившегося под ними крика.       — Еще раз не посчитаешь, и я не зачту. Будет холостой.       — Шестьдесят семь, — выдавил Хавьер. Плакать не хотелось, но от напряжения глаза стали влажными. Он вытер лицо о покрывало.       — Сейчас будет быстро, — предупредил Юдзуру. — Как пластырь оторвем. Главное — считай. Пропустишь — буду колотить, пока не произнесешь оставшиеся три числа, — он обернулся на голову, вдавленную в подушку. Запустив руку в волосы, приподнял ее над кроватью. — И не урони меня, пожалуйста. Я не причиню вреда. Хорошо?       Прежде хватало молчания, но сейчас Юдзуру ждал конкретного ответа.       — Хави?       — Хорошо, — тихо произнес Хавьер.       Тело проткнули сотни ядовитых игл. Он пытался раствориться в кровати, чтобы ненароком, не опрокинуть Юдзуру. Не стараясь сдержаться, кричал последние числа во все горло.       Вот и все. Все закончилось. Беспощадная пустота холодом забегала в венах. Юдзуру продолжил сидеть на взмокшей спине, которая бешено сокращалась. Собственное дыхание дрожало чаще. В каждой клетке билась истерика. Что он наделал… Портупея выпала из рук и, звякнув колечками, легла на паркет. Закрыв глаза, он сжал кулаки и скорчил плаксивую рожицу. Отчаянно не хотелось слезать. Страх встретиться с ненавистью в родных глазах пинал в солнечное сплетение. Как раньше точно не будет. И виноват в этом только он.       Хавьер завозился.       — Может слезешь? Не на курорте…       — Да. Прости, — Юдзуру поспешил встать на пол. Он замер спиной к другу, не смея посмотреть в лицо.       — И что теперь делать? — неуверенно спросил Фернандес.       Вопрос саданул по ногам новенькой битой. Юдзуру осел на пол. Он готов криком просить о прощении, но горло сдавила самоненависть. Опустив голову, он на четвереньках подполз к кровати.       — Ты что делаешь? — насторожился Хавьер.       — Я бы хотел… Боже… — ледяные ладони схватили связанные руки. — Я так хочу… и дальше быть друзьями, — без всякой надежды произнес Ханю. Он впивался пальцами, готовясь к тому, что это последний раз, когда он касается Хавьера.       — И как я раньше не замечал, какая ж ты идиотина? Развяжи.       — С-сейчас, — треморные пальцы распутали незамысловатый узел.       — Все с нами в порядке. Друг, — Хавьер потер запястья. — Я говорил об этом, — он указал на ноющий зад, на котором лиловые отпечатки последних трех ударов стремительно окрашивались черно-фиолетовым. — Типа… Лед? Может, под холодную воду? Или подуешь хотя бы?       Юдзуру расплылся улыбкой облегчения. Глаза заблестели слезинками. Он смотрел на Хавьера, как на божество. На что-то, что необходимо оберегать; чему он обязан поклоняться. С детским обожанием.       — Конечно! — засуетился он. — Я сейчас. Ты только не вставай.       Отыскав в морозильной камере две пачки замороженных овощей, он обернул их в плотное полотенце.       — Вот.       Когда холодный компресс покрыл лиловые ягодицы, Хавьер откровенно простонал.       — Господи. Охуенно. А-а, кайф-то какой, боже, да…       — Есть от синяков что-то? Или в аптеку идти? — Юдзуру дергано, как от десяти чашек кофе, слонялся по комнате.       — Не нужно, у меня есть, — Хавьер подмял под себя подушку, устраиваясь удобнее. — И успокойся уже. В глазах рябит.       — Хорошо.       Как дальше вести разговор, никто не знал. Несмотря на «нетронутую» дружбу, напряжение пятиметровой змеей душило обоих. Молчание давило на голову и отдавалось в ушах мерзким гудением. Юдзуру понятия не имел, что он теперь должен делать. Обычно он просто уходил. Будет ли правильным уйти в случае с Хавьером? Может быть. Может быть, после всего Хавьер хочет именно этого — остаться в одиночестве. Окончательно прийти в себя. Выпустить эмоции без чужих глаз. Но Юдзуру все еще в комнате. Он робко ложится рядом. Уцепившись за влажную поясницу, притягивает себя ближе и преданным псом утыкается в ребра.       — Спасибо, — шепчет он.       Хавьер выдыхает несколько вдохов за раз и едва-едва двигается навстречу.       — Юзу? — тихо зовет он. — То, что наговорил тебе — это неправда.       — Я слушал хуже. Честно, твои слова самые безобидные.       — И все равно, прости. Ты ведь знаешь, я бы не стал...       — Знаю, — Юдзуру сильнее жмется щекой в бок.       — Не ищи никого больше, ладно?       Он молчит. Давать обещания, в которых нет уверенности, он не привык.       — Я буду делать это для тебя.       — Хави…       — Я могу лучше. Ты будешь доволен, обещаю.       — Хави.       — Ну почему? Ты говорил, они не держатся! Я же старался, ты же видел! Я чуть не умер в конце, думал сердце встанет! Но я смог! Почему ты все равно меня не хочешь?!       — Я подумаю, хорошо? И ты подумай. Когда завтра упадешь на лед, тогда я и спрошу.       — Договорились.       Рука крепче стискивает талию. Незаметно для Хавьера, Юдзуру прижимается губами к его телу сквозь футболку. Вдыхает аромат кондиционера для белья, вперемешку с едва уловимым запахом пота, и распахивает пылающие глаза.       — Договорились.