24-hour baka

1988

Город с характером, приветливо-простой и вспыльчиво-громкий. Он словно бьет тебя по лицу и тут же, усмехнувшись, приглашает выпить, а ты не можешь отказать, да и не хочешь. Неоновые улицы здороваются игриво: причудливыми вывесками, неразборчивой кансайской болтовней и впечатляющим ассорти запахов из многочисленных закусочных, одна другой замысловатее. И пусть здесь чувствуешь себя чужим, но гостеприимно принятым – здесь проще потеряться, чем заблудиться. Раз уж приехали затемно и все равно бы не успели на встречу, Ода ушел по своим делам, предоставив тебе возможность самому познакомиться с ночным Сотенбори. Ввязавшись в драку с местными хулиганами, поев вкуснейших такояки, прогулявшись через речку и послушав уличных музыкантов, заметил в конце улицы здание, которое не заметить невозможно. Громадная красная надпись «Гранд» сверкает тысячей огней и упорно бросает вызов твоему кошельку. Оказавшись в вестибюле и узнав их цены, сам не понял, как заплатил за вечер. Запоздалой мыслью уже догадываясь, что по-настоящему дорогим тут окажется меню, а сравнительно демократичная стоимость входа – не более чем уловка для таких, как ты. Но мысль скорее улыбнула: толком еще не успев начать зарабатывать на своей «честной работе», уже начинаешь безудержно тратить. Казалось бы, жизнь якудзы сама по себе не должна была ограничивать в средствах, но функция мелкой шестерки вроде тебя – скорее имитировать роскошь, чем ею пользоваться. «Якудза хорош ровно настолько, насколько хорош его образ». При этом образ Нишики почти настолько же хорош, насколько и сам Нишики. Ты же никогда, в общем-то, не умел ни притворяться, ни соответствовать, ни даже стремиться к этому. Может, и не зря судьба распорядилась именно так, как распорядилась: оставив вас по разные стороны клана, кому где лучше. Но нет, не судьба – так распорядился ты. Ошибочно ли, верно ли – уже не суть, время покажет. Пусть даже оказавшись пешкой в чужой игре, тебе хватило глупости дать использовать себя против ояджи-сана, а значит нечего пенять на случай. Что бы ни стало причиной, важнее всего сейчас последствия, они – твой противник. С ними тебе и бороться, хоть бы и переломав хребет судьбе. Защитить того, кто в свое время защитил тебя – став и наставником, и отцом, и лучшим примером, на который только следует равняться. Подвести его – значит подвести самого себя, этому нет оправдания. Когда все возможное уже сделано, делай невозможное. Впрочем… конкретно сейчас занимаешься не совсем этим. Сидя на диване элитного кабаре, в ожидании хостес. Когда официант спросил, каких девушек окяку-сан предпочитает, сразу глупо растерялся. Затем, нарисовав в голове эскиз образа Юми и попытавшись обличить его в слова, произнес что-то несодержательное вообще: нет уж, обойдешься. Вспомни лучше людей, просто комфортных для тебя в общении, ты ведь не влюбляться сюда пришел. – Кто-нибудь, с кем можно поговорить. О чем угодно, – представил себе после этих слов какую-то эрудированную зануду, готовую обсуждать устройство ракетного двигателя или цены на фондовом рынке, представил и ужаснулся. – Хотя нет, не совсем… Пусть будет просто милая интересная девушка. С адекватным чувством юмора. Ну вот. Как-то так. Взяв в руки меню, внутренне настроился на худшее, однако и здесь все не так страшно – даже в «Азии» можно больше денег спустить. Казалось бы, в чем подвох? Порции меньше? Либо же то, что в Осаке считается дорогим, для Токио как раз – золотая середина. Обернулся на чужой крик – за соседним столиком пьяный клиент пристает к хостес, хамит и толкает официанта. Джазовая музыка остановилась. Сила привычки настойчиво требует вмешаться, но, стиснув зубы, не поддаешься: в подобном месте наверняка все в порядке с охраной, сами справятся. Или нет? Вместо вышибалы явился какой-то парень в смокинге, вида скорее интеллигентного, чем грозного. Явился, затем представился смутно знакомым именем и принялся бессильно убеждать возмутителя спокойствия, что «клиент – король», который, однако, не должен нарушать правил, – рассчитывая, должно быть, зверски уморить того своей куртуазностью, либо же усыпить. Ожидаемо безуспешно. Лица не видишь, а от приятного голоса толку мало – пресытившись слащавой болтовней, ублюдок хватает со стола бутылку шампанского и выливает все содержимое ему на голову. Менеджер принял послушно потоки ароматного газированного пойла, пропитавшего его волосы, пиджак и рубашку, перетекающего на брюки и туфли, стоит как вкопанный. Протирает лицо ладонью, облизывает пальцы. – Огромное вам спасибо, – это не сила и не слабость духа, это абсурд. – Как я всегда говорил, люблю этот бренд настолько, что желал бы искупаться в нем. А вы исполнили мою мечту. Ну что за кусок идиота… Клиента ответ не устроил. Настолько, что пустая бутылка вот-вот должна была разбиться об кое-чью нерасторопную голову – не перехвати ты обнаглевшего хама за руку, раз ноги сами туда принесли на скорости мысли. Хватаешь «короля» за воротник, второй ладонью с размаху припечатываешь затылком к полу, поостудив его пыл уже надолго. Осколки стекла звонко разлетелись по полу, ненароком наступаешь. Те хрустят под подошвой, противно царапая плитку. Так-то лучше. – Прошу меня простить, окяку-сама, – а этот как специально по ним ходит. – Здесь запрещено поднимать руку на клиента. В том числе и другому клиенту, даже из самых благих побуждений. Согласно нашим правилам, вы, как напавший первым, обязаны либо оплатить тридцать процентов чека пострадавшего, дождавшись конца его сессии, либо покинуть заведение. У него все еще приятный голос. И он все еще несет какую-то чушь. – Маджима-сан, верно? – однозначно знакомая фамилия, хоть и вслух прежде не произносил. – Я уважаю ваши правила, но у меня есть свои. И если на моих глазах кому-то угрожает опасность, я не могу просто сидеть и наблюдать. Его правый глаз хитро сощурился: скорее с насмешкой, чем с одобрением. Что после всей этой напускной, нездоровой вежливости уже выглядит как издевательство. На левом – кожаная повязка. Далеко не интеллигентное лицо. Теперь даже тебе немного хочется ему врезать. – В таком случае, боюсь, возникло недопонимание – мне не грозила опасность. Как и вам, окяку-сама. Как и кому-либо еще. Я от всей души признателен за помощь и крайне сожалею, но, увы, принять ее не в праве: такова наша политика, – и тут он опустился перед тобой на колени, склоняя голову в пол и делая это все еще более карикатурным. – Мне искренне жаль, что моя никчемная персона стала причиной подобного казуса, в который окяку-сама посчитал нужным вмешаться! Это моя вина, которую я никогда себе не прощу! И никогда не забуду вашего великодушия, окяку-сама! Вы навсегда останетесь в моем жалком разбитом сердце! Вспомнил. Маджима Горо. Подчиненный Шимано-гуми, бывший подчиненный. Наказанный патриархом за ослушание и брошенный в Яму, где над ним жестоко измывались на протяжении года, в науку каждому. История, мрачной легендой разнесшаяся по Тоджо, которой предостерегали и пугали: вот что случается с теми, кто пойдет против воли босса. Сам не особо вникал прежде, сколько в ней правды, сколько – пустословных угроз, пока не узнал собственный клан получше. Теперь же один факт того, что его выпустили оттуда живым, уже звучит как небывалое милосердие. Не уверен наверняка, тот ли самый это Маджима, да и не можешь быть уверен. Как-никак, от Токио далековато, хотя и это тебя касается – оба покинули клан, каждый своими путями, а встретились в итоге здесь, в новых ролях, под масками гражданских, не очень-то маскирующих. Плюнув на всю эту мультяшную наигранность, подаешь ему руку – за которую тот ухватывается крепко, с неожиданной силой, четко надавливая на точку у основания большого пальца: скорее неприятно, чем больно. Поднявшись все же на ноги, смотрит теперь с такой снисходительной гримасой, что сквозь землю бы провалился. Глумливая полуулыбка застыла на мокрых губах, шампанское капает с его подбородка на галстук-бабочку. Хорошее шампанское, судя по запаху. Твое еще не принесли. И уже не принесут. – Что ж, правила есть правила, – бубнишь не своим голосом, разжимая ладонь и отворачиваясь от этого чертового клоуна. – Спасибо за вечер. Направился к выходу, ловя десятки озадаченных взглядов и чувствуя себя на редкость отвратительно. Слышишь, как джазовая музыка возобновилась, возвращая все на круги своя и стирая следы этого «недопонимания», жаль не из памяти. Отдохнул, называется. Казалось бы, если он все-таки из Тоджо, значит у вас двоих найдется достаточно много общего, чтобы продлить эту мимолетную встречу – обсудив все прелести «честной жизни» за бутылкой чего-нибудь не хуже пролитого. Но учитывая спорное впечатление, которое он произвел, сам бы скорее предпочел держаться от Маджимы подальше. Потребность же узнать его ближе сродни чувству долга – как и всегда, встречая человека с тяжелой судьбой, что-то неведомое тянет тебя разобраться и взвалить на себя очередные чужие проблемы, будто собственных мало. С облегчением пересеча порог, выходишь на улицу, что стала вдруг подозрительно безлюдной, словно все эти толпы, бродившие здесь парой минут ранее, то ли привиделись тебе, то ли испарились. То ли город живой и подстраивается под твое настроение, то ли ты своим настроением невольно подстраиваешься под город. Прошелся к мосту, оперся на перила, закурил. Холод сырого камня подмораживает локти, мимо плывет катер, рядом волочится старик с тележкой, останавливается передохнуть. Бездомный, очевидно. В Камурочо эта категория людей отчего-то оказывается самой душевной из всех, подходишь почти по привычке. Наплевав на собственное потерянное состояние, спрашиваешь, не нужна ли помощь, но ответа не получаешь. Вблизи бородатый старик совсем не выглядит немощным, а на тебя даже не смотрит. Его взгляд прикован к крыше здания, из которого ты только вышел, – поднимаешь глаза. Там – Маджима Горо, собственной персоной. Курит, опершись на перила. Уставившись то ли на тебя, то ли на старика, то ли на обоих. Выбрасывает сигарету, уходит. Странное чувство.

2006

Нет, умора. – С точки зрения финансовой эффективности семья Уэмацу все же зарекомендовала себя как более результативная, – если бы вяленый лосось заговорил, то голосом Ибучи. – Вы же не станете спорить с цифрами? – И это дает ему право отжимать мою территорию? – Мурао станет, причем во всю харю. – Схерали?! Если мудак лезет в чужое гнездо, пусть будет готов оттуда не вылезти! – Если у вас имеются ресурсы, с которых вы не в состоянии извлечь выгоду, разве не разумнее будет поделиться ими с тем, кто в состоянии? – Черта с два, умник, – вмешался Каназава, собрат-ебанат по недовольству. – У нас так дела не делаются! На своей территории хоть голышом пляши, но на чужую не суйся – мы, мать его, клан, а не базар! – Так может эти дела пора делать иначе? Что скажете, председатель? Как-никак, деньги клана – ваши деньги. Председатель молчит. Хитро-издевательские столбики диаграммы за его спиной, скверно хихикая, демонстрируют живописный прирост дохода за последний месяц. Если бы не одно жирное «но», перечеркивающее всю их живописность поверху страшной черной калякой: загребущие лапы Уэмацу добрались и до Казама-гуми. Чего им точно не следовало делать. – Можешь не говорить очевидные вещи, Ибучи, – и этот самодовольный хер ведь даже не в курсе, как нещадно лоханулся. – Босс сам все прекрасно понимает. Разноголосые бормотания передохли, тринадцать с половиной пар глаз выжидающе втыкают на пятнадцатую, которая сейчас как раз прогуливается где-то под люстрой, уныло и обреченно разглядывая кристаллики. Те сочувственно пошатываются, как бы напоминая «да-да, йондаймэ, это твоя работа, не отвертишься». На такие собрания этот непорочный оплот правосудия всегда приходит в черном: желая то ли отрубить таким похоронным нарядом безрадостно-черное бытие лидера Тоджо от своей мирно-серой повседневности, то ли по-тихому слиться с толпой и, когда все отвернутся, незаметно съебнуть из штаба. Но, как назло, никто не отворачивается. – Кое-чего не понимаете вы, Уэмацу-сан. Я не позволю поглощать другие семьи. Никакой доход не оправдывает вооруженных конфликтов внутри клана. Мы теряем людей из-за вашей жадности. Это недопустимо. Похер на Каназаву, похер на Мурао и прочих пиздливых ябед – стоило ему пронюхать о заварушках на территории Кашиваги, итог был яснее ясеня, стекляннее люстры. Сам Кашиваги, в общем-то, и не жаловался – разумно оценил все риски и без особых претензий поделился нажитым добром с подохреневшими товарищами, не раздувая из этого трагедии. Его собственная прибыль тех пары миллионов и не заметила, зато заметил председатель. Ибо неких два дебила не послушались босса и благородно напоролись на пули, один из которых – своим тугоумным лбом. Дебилы тоже люди – которые, однако, прогнозируемо часто сами роют себе могилу, и очень повезет еще, если никто посторонний туда не свалится. Дебилов тоже жалко, но дебилы есть дебилы. – Недопустимо, говорите? – Шиндо тоже дебил, хотя его не жалко. – Перестрелки в мире гокудо – часть здоровой конкуренции! Мы все идем по головам, чтобы чего-то добиться, а побеждает сильнейший! – Угу, вот только некоторым головам ничего не стоит откусить тебе ноги, – иллюстративно скалишься. – Так что неплохо бы смотреть куда наступаешь, правда? – Вот кто бы говорил, Маджима! Сама осмотрительность! И противнее всего, что с этим херово стриженным петухом по факту согласен: на твоей совести больше растоптанных голов, чем было волос в носу покойного Шимано, хотя топтал ты их скорее по приказу, чем из прихоти. Но раз теперь твой поводок уже совсем в другой руке, значит и кусаться будешь по-другому. – Мой единственный глаз, ребятки, кристально четко видит то, чего ваши близорукие до сих пор не заметили – у нас есть босс. И куда он скажет, туда вы и пойдете. А коль заблудитесь – я проведу, не боитесь. Кашиваги так слегонца улыбнулся в своей каменнолицей манере, глянув сначала на тебя, потом на Кирью-чана. Пусть ты и, угара ради, опять занял капитанское кресло, любому ежу понятно, что капитаном станет он. Как только ваш дотошно принципиальный и незаконно сексуальный председатель додумается наконец того назначить, пересядешь за милую душу, но ни секундой ранее: во-первых, торчать рядом с новым патриархом Нишикиямы-гуми радости мало, во-вторых, троллить грозного Уэмацу веселее все-таки с позиции напротив. В-третьих, с твоей уязвимой левой стороны желательнее бы находиться тому, кому доверяешь больше всех. А так уж вышло, что он тут во главе стола, хоть и явно не в своей тарелке. – Вы слышали моего капитана – приказы не оспариваются. И пока я здесь, никто ни на кого не нападает. Оружие приберегите для врагов, амбиции – для дела. Уэмацу-сан, Ибучи-сан, вы добились впечатляющих результатов, так будьте же примером для остальных, а не угрозой.

1988

Шатаешься по городу часы напролет, капризно требуя у того оживить твое мертвое настроение, но дело заведомо безнадежное. По пути же, как назло, попадаются одни байкеры да гопники, которых бьешь лишь потому, что хочется кого-то бить. Устав даже от них, спустился к набережной. Запах воды так и манит то ли порыбачить, то ли утопиться, то ли просто подышать им. Давно бы мог пойти в видеомагазин, где старый знакомый Оды разрешил остаться на ночлег, но в сон пока не клонит. Хочется просто бродить всю ночь вдоль реки, слушая, как проплывают катера и плескается рыба, заглядывая в чужие окна и, шутки ради, представляя, каково здесь жить. Неплохо, наверное. Краем мысли осознаешь-таки, что даже после выкупа и переоформления пустого участка, охота на тебя со стороны Доджимы так просто не окончится. После более чем категоричного ухода из клана, все продолжаешь пихать палки в колеса, мешая лейтенантам заполучить участок. Даже будучи гражданским, остаешься какой никакой, а угрозой для семьи, значит в покое тебя не оставят. И мысль о переезде звучит уже не настолько дико, как раньше, притом что Камурочо когда-то был не менее чужой, чем сейчас Сотенбори. Из Йокогамы – в Токио, из Токио – почему бы не в Осаку? Разобравшись с проблемой, причиной которой ты стал – послать все к черту и сбежать. Оставив позади всех, кого знаешь и любишь. Ояджи – которому причиняешь одни лишь хлопоты, кьедая – который должен отныне держаться от тебя подальше, либо же уничтожить как врага, завоевав тем самым расположение босса. Девушку – которой так и не осмелился признаться в чувствах, но она все же немногое потеряла. Встретит кого-нибудь лучше, хоть бы и Нишики… ему ведь тоже нравится Юми. Со своей магнетической харизмой кьедай давно бы мог добиться ее сердца, однако из уважения к твоим бестолковым чувствам даже не пытается. По сути для всех, кто тебе дорог, ты – помеха. Хоть те и никогда в этом не признаются, ведь дорог им не меньше. Значит прими решение сам – уйди с дороги. Если получится работать на Тачибану и впредь, открыв местный филиал и наняв людей, это стало бы лучшим решением. Пусть изначально компания была создана с одной конкретной целью, по ее достижению сможете сосредоточиться на других: с таким бюджетом небо – потолок, а до неба еще расти и расти. Кто знает, чем ты станешь лет через двадцать. К сорока по-любому уже будет семья, а если повезет – и собственный дом. Желательно за городом, где можно играть с детьми на свежем воздухе. Твое детство прошло в приюте, и оно было замечательным – спасибо Казаме-но-ояджи-сану. Спасибо Нишики с сестрой, спасибо Юми. Спасибо всем, кто был рядом. Трогательные мечты о том, как будешь воспитывать дочь – почему-то видится именно девочка – оказались прерваны донельзя неуместным, хоть и привычным звуком чьих-то разборок. В одном из соседних дворов кто-то недружелюбно выкрикивает угрозы, суть которых не совсем уловил. Одна лишь фраза выбилась из общего потока брани, знакомая фраза. «Клиент – король». – Да, я буду кланяться в ноги любому, кто пришел ко мне выпить, буду вылизывать их ботинки, пока язык не отвалится. Но если вы не клиенты, ребят, тут вообще другое, – стоило услышать голос, и все внутри тебя встрепенулось, как от удара шокером. – Хотя ладно, раз уж шпана уебищная вроде вас тоже хочет быть обслуженной, подходите – обслужу с радостью. Судя по воплям в ответ, он там один против троих, если не больше, и да – это все-таки он. Даже заговорив басом, чертов болван продолжает нарываться каждым своим словом, будто у него в запасе не менее девяти жизней. Благополучно послав к дьяволу не столь давний опыт, готов снова рвануться на помощь тому, кто в прошлый раз ее так хитроумно отверг – отсюда он тебя уже не выгонит. Может, хоть сейчас действительно окажешься полезен, пусть даже презирая в себе эту нелепую, злорадную мысль, но потребность поквитаться стала почти навязчивой. Сам понимаешь, насколько глупо сожалеть о неудавшемся геройстве, о котором тебя никто не просил. Помогать ради благодарности – последнее дело, ты помогаешь просто потому, что можешь помочь. И нет, ты ничего не собираешься ему доказывать. Только себе. Пока спорил сам с собой и сам перед собой оправдывался, звуки угроз сменились звуками ударов – сразу как можешь быстро поднимаешься по лестнице к тому двору. Но поднявшись – видишь, что опоздал. Маджима добивает последнего из четверых противников – каблуком под челюсть, затем падает на руку и прокручивается колесом, приземляясь коленом тому на ребра, наверняка сломав. Остальные валяются на асфальте рядом, хватаясь за все сразу и харкая кровью, тщетно пытаясь подняться. На них дорогие костюмы – вроде тех, что носят якудза среднего звена, никак не случайные хулиганы. – Этот… тип какой-то монстр… – задыхаясь, бормочет один. – Да что ты такое?! «Монстр» играючи подходит к нему, вгоняя в еще больший ужас, садится на корточки рядом. – Хочешь мести – заходи ко мне в кабаре. Пока ты клиент, я буду ползать на коленках и пресмыкаться, сколько захочешь, не стесняйся, – изменив тембр голоса на обманчиво дружелюбный, внезапно вновь опустил до хриплого низкого, от чего даже по твоей, невосприимчивой драконьей коже пробежались мурашки. – Но убедись, что готов заплатить по счетам, когда выйдешь. Только клиент – король. Понял? Слова подействовали в буквальном смысле целебно, ибо все четверо умирающих разом вспомнили, как пользоваться ногами, и убежали кто куда. Один пронесся мимо тебя, прихрамывая, задел плечом и тут же извинился – удивительно, как пара свежих синяков способствует воспитанию хороших манер в некоторых людях. Зато его незадачливая реплика привлекла внимание Маджимы еще до того, как ты успел скрыться с поля зрения, ошеломленный до ступора и неуместный как никогда прежде. – Ебать, да ладно, – устало прикрыл лицо ладонью. – Не говори, что ты тоже из «Одиссея». – Я из… Токио. Раздвинул безымянный и средний пальцы, между которых выглянул озадаченным правым глазом. Затем убрал руку, уставившись в немом вопросе, ответа на который у тебя нет. После чего вдруг прыснул со смеху, заколотив тем самым последний гвоздь в крышку гроба твоего чувства собственного достоинства. – Ну допустим, – однако гвоздь оказался не последним. – Если пришел выяснять отношения, извиняй – я вытурил тебя не потому, что ты мне не нравишься. – Правила есть правила. Я понимаю. – Тогда на кой меня преследуешь? – Не преследую. Просто шел вдоль реки, потом услышал ваш голос. – И че? Решил, что я тону? Почему. – Мне показалось, у вас неприятности. – Неприятность – вся моя хренова жизнь, окяку-чан. Ты тут ничем не поможешь. Почему с каждым последующим словом. – Я не такой бесполезный, как вам кажется. Ты выставляешь себя только большим идиотом. – Но и не сильно полезный – чтоб ты знал, я сбрил бы с того мужика жирный бонус к кассе, не разбей ты ему нос. А так у меня минус клиент и минус бабки. Заебись теперь, правда? – Кхм. Мне жаль, что так получилось. Даже говоря сущую правду. – Но ты пытался помочь, окей, – хмыкнул в ответ, прислонившись к стене: он все еще не до конца отдышался после драки. – Это засчитано. Честно. – Если я начну к вам ходить, будет плюс клиент. Когда, казалось бы, достиг уже предела своего идиотизма. – Воу-воу, полегче. Кошелек жмет? Ты ж там за ночь обанкротишься. – У меня есть деньги. Но потом понимаешь, что это еще не предел. – Рад за тебя. И че, реально готов их тратить на малознакомых баб? – Если они того стоят. Узнаешь себя с новых сторон. – Пхах. Ладно, клиент – король, чего это я ломаюсь… – его воротник расстегнут, широкая золотая цепь на ключицах, вроде твоей, непроизвольно притягивает взгляд, как и сами ключицы. – Так уж быть, подберу тебе идеальную – заслужил. В общем пиздуй в ломбард, продавай душу и возвращайся с полными карманами завтра. – Так уверены, что угадаете с моими вкусами? Которые предпочел бы никогда не узнавать. – Это моя хренова работа, окяку-чан. А с такими, как ты, в принципе долго думать не приходится. Поскольку некоторая информация просто лишняя. – И какой же я? – Якудза-девственник.

2006

Это пиздец как внезапно, но допустим. – Уау, Кирью-чан! – все разошлись, хуей вслух. – И давно ты решил усадить мой тощий зад в это кресло? Не хотел кого-нибудь поадекватнее взять? Посимпатичнее? Реагирует этим своим мягоньким самодовольством: голову чуть вбок, губы – в гордую, властную ухмылочку, что так упорото на его топорно-честном лице смотрится. – Вы сами в него сели. Будь у меня возражения, я бы сразу их высказал. И так дразяще мило, что у тебя привстал. – Ой да не пизди, – покидаешь почетное место, дабы сесть на приятное. – Кашиваги отказался? Кивает. Заваливаешься на столик возле его кресла, упираясь туфлей в боковушку. Босс требовательно тянет тебя за ногу и усаживает себе на бедра, запуская руки под пиджак. Наклоняет голову, срезаясь от поцелуя, значит целуй в волосы – такие же непонятно-жестко-мягкие, как и его характер. Совсем охуел – уже и в штабе прелюбодействует, хер драконий. Тепло скользит пальцами вдоль позвоночника то вверх, до лопаток, то вниз, утыкаясь пальцами в ремень и всунутый за него танто. Хочешь расстегнуть – не дает: настроение пообниматься, а не потрахаться. – Что вы думаете обо всем этом, Маджима-сан? – бормочет в ключицы. – Если честно. – Прям честно-честно? – похер, расстегивай. – У тебя тут клан якудза, а ты ведешь себя с ними как с детками, что игрушки не поделили. Душеспасительными моралями этих чертил не перевоспитаешь, Кирью-чан. Больше выбесишь. Но, слава Нишитани, настроение – штука непостоянная. И вот он уже сам тебе под трусы лезет, с обеих сторон, лезет и трогает. Эти его троганья, бессовестно безобидные, продолжались бы веками, дай ему волю, пока ты сам с ним тут не тронешься. Такие тысячелетние прелюдии должны быть, сука, объявлены вне закона и наказуемы жестким тысячелетним сексом. – Думаю, с детьми мне действительно было бы проще. И как по злому року судьбы, в дверь постучалось одно дите, с которым просто не было никому и никогда в этом беспутном мире, – тебя мгновенно сошвырнули локтем на пол, дабы со стороны все выглядело максимально естественно. Сгруппировался, как всегда, приземлившись на четыре лапы, по-быстрому застегиваешь ширинку, устраиваешься боком полулежа на ковре. Ну допустим, сойдет. – Кирью-сан, можно? – Заходи. Потеряшка Дайго настолько потерян, что можно было и не падать – тот вряд ли обратил бы на тебя внимание вообще. – А ну-ка, дай-ка угадаю, – тогда ты сам обратишь на себя внимание. – Психанул? Бросаешь все и отправляешься в Осаку? – Угадали. Флегматичная рожа парня на полсекунды стала чуть злее, затем скорчила подобие решимости, с ним и осталась. – Дайго, послушай… – Нет, Кирью-сан, послушайте вы, – ага, довоспитывался. – Если считаете нужным меня за это изгнать, изгоняйте. Я еду. – Слышал, Кирью-чан? Зови экзорциста. Председатель надел на череп свое самое терпеливое лицо, готовясь в миллиардный раз объяснять полудурку, почему нападение на одного из патриархов Оми одним из патриархов Тоджо – идея так себе. Со старта Кирью сообразил мудро – сыграв на врожденном чувстве ответственности, убедил детку, что недоеденные куски когда-то великой Доджима-гуми теперь всецело на его совести и пора бы сменить матушку в этом суровом мужском деле. Изначально та к нему и обратилась, с просьбой вытащить блудного сына из запоя, а в помощи страдающим женщинам переусердствовать – как нехер делать. – Что бы я ни предпринял, твоя фамилия от тебя никуда не денется, – как и в потакании страдающим соплякам. – Нам не нужна война с альянсом, Дайго. Мы не готовы к такой войне. – Это не имеет отношения к клану. – Ты – имеешь. А значит все, что ты делаешь, будет расцениваться как действия со стороны Тоджо. Сейчас не лучший момент для твоих разборок. – Как и любой другой, да? – именно, блять. – Мы с Оми всегда были на ножах и всегда будем! Я не собираюсь лезть в дела альянса, мне нужен только Года. Здоровый сон ему нужен. И капелька успокоительных пиздюлей. – Года – сын председателя альянса. Ты не можешь просто напасть на него: от твоего имени это будет равноценно объявлению войны. На месте Кирью-чана поколотил бы эту упертую баранину тут, пока ее не поколотили в Сотенбори. Если бы собственным глазом не видел, на что действительно способен Дайго, когда загнан в угол. – Могу. Я просто его убью. Никто другой моего имени не узнает.

1988

– Шяо Чяо, – три дня репетировал в уме, а звучит все так же поломано. – Ваш брат, Ли Хуа, сейчас носит имя Тачибана Тэцу. Он очень сожалеет, что не смог приехать лично, но передал вот это. Вложить в дрожащие руки кассетный плеер. Помочь надеть наушники. Нажать кнопку воспроизведения. Ты не знаешь, что на этой записи. Сам не слушал, хотя тебе и не запрещали. Тачибана предпочел бы оставить письмо, но его сестра – слепая. Поэтому он записал свое послание на пленку, до смерти боясь просто поговорить с ней по телефону – после десяти лет разлуки. На первых же секундах девушка расплакалась, прижимая к сердцу плеер, словно тот был живой. Повторяя шепотом что-то на китайском, повторяя и улыбаясь сквозь слезы, на ощупь найдя колесико громкости и чуть-чуть подкрутив в сторону плюса. Отворачиваешься – казалось бы, в чем смысл, если ваши взгляды и так не пересекутся? Просто не можешь вынести стольких эмоций, от них хочется сбежать на край света, где наконец сможешь остаться наедине с собой и выплакаться тоже. Чужие истории не должны тебя трогать, однако слезы – как и улыбки – заразительны. На удивление стойко перенеся собственный кошмар последних дней, готов сдать позиции сейчас, насмотревшись на Макимуру Макото и невольно представив, что она, должно быть, чувствует. Это слишком тяжелая мысль. Ее начальник, тоже китаец, грузно поднялся с кресла и жестом указал тебе следовать за ним. Оказавшись в приемной, вдоволь наслушался, что он обо всем этом думает и кем считает мужчину, бросившего мать и сестру на произвол судьбы, но не находишь в себе ни сил, ни желания спорить. Учитывая ситуацию с пустым участком, становится ясно, почему Тачибана не давал о себе знать раньше, однако объяснять все нюансы рискованно, даже ему. – Говоришь, у него агентство недвижимости, – но тому и так хватило ума сопоставить два и два. – А у Макото – земля в центре столицы. Что, покупатель нашелся? Покупателей – легион, в том-то и проблема. Впрочем, их всех запросто перебьют три лейтенанта Доджимы – если не деньгами, так угрозами, кулаками или вооруженными налетчиками. – Благодаря тому участку Тачибана-сан сумел отыскать сестру, так что тут вы правы, – нельзя говорить прямо, что за землей охотится якудза. – Ее собственность и вправду востребована, но Макимура-сан сама решит, что с ней делать. – Черта с два она решит. Твой босс наплел сестре какой-то сантиментальной чепухи на полтора часа, только чтобы заполучить ее подпись и продать тот бесхозный кусок под чью-нибудь застройку. Думаешь, я не знаю, как это делается? – Думаю, вы имеете все причины сомневаться, – к тому же, в общих чертах, он прав. – Однако это их дело, а не наше. Звук шагов за ширмой отчетливо дал понять, что последние несколько реплик были услышаны. Мысленно уже подготовился стать свидетелем очередной сцены, но девушка отреагировала на удивление мирно – узнаешь знакомый размеренный тон босса, и даже слезы не упрекают. – Вы беспокоитесь обо мне, Ли-сан, – осторожно вышла в приемную, прощупывая стены и мебель тростью. – Как беспокоились всегда, спасибо вам за это. Спасибо – за все, что вы для меня делаете. Но если есть хоть малейший шанс его встретить, даже если это всего лишь расчет, мне все равно. Я очень люблю своего брата и очень по нему скучаю. Ли? Бывают же совпадения. Ее глаза все еще красные, рука сжимает плеер, держа у груди, белые провода наушников криво свисают с плеч, вот-вот рискуя упасть. Она спросила, можно ли оставить себе кассету, шокируя даже самим предположением того, что ты мог ее забрать. – Конечно, это ваше. Вместе с плеером. Неуверенно повернула голову, глядя этим ненастоящим взглядом чуть выше уровня своего роста – то есть примерно тебе в шею – и поблагодарила самым искренним «спасибо», которое ты когда-либо слышал. Наушники сползают вниз, китаец перехватывает их и скручивает кольцом, чтоб не запутались, потом кладет ей в сумку. – Только так – на улице не пользуйся. Да и в любом другом месте – оба сразу не слушай, всегда оставляй одно ухо открытым – то, что ближе к двери. Твой слух – твое все, не забывай. Послушно кинув на каждую из нотаций, с доброй и теплой улыбкой, она внезапно напомнила десятилетнюю девочку, которую ты вчера мельком вообразил в роли своей дочери, а Ли – тебя самого. – Идем, помогу собрать вещи. Он снял с вешалки ее пальто, а сам и так в куртке: недавно еще должен был куда-то идти, но встретив тебя у входа и посчитав подозрительным, задержался. Поначалу даже сам представился Макимурой Макото, то ли проверяя, то ли сбивая с толку – но ты прекрасно знал, кого ищешь. И только выслушав множество вопросов об этом «Ли Хуа», пусть большинство из них остались без ответов, сумел-таки убедить его позволить эту встречу. Все же ни костюм, ни визитка, ни эти дурацкие очки не спасают – люди как видели в тебе якудзу, так и видят. – Но ведь… до конца моей смены еще… – К черту смену. Зато визитку взял. Почему-то каждый раз, когда кто-нибудь кладет себе в карман твою визитку, даже с самым небрежным видом, ощущаешь себя на шаг ближе к честной жизни, уже без кавычек. И отчего-то кажется, что именно так в итоге откупишься от прошлого – мало-помалу, оставляя свое имя в чужих карманах и бумажниках, осознанно стремясь к тому, чтобы большинство знакомых ассоциировало тебя скорее с компанией Тачибаны, чем с семьей Доджимы. Договорились встретиться в восемь, здесь же. Ли принялся убирать инструменты для акупунктуры, от одного вида которых в дрожь бросает, а потому решаешь там больше не задерживаться и не задерживаешься. Пока нашел машину Оды, скурил две сигареты, хоть тот и обещал припарковаться поближе. Даже сегодня у него нашлись какие-то неотложные дела, из-за чего к Макимуре пришлось идти самому – хотя он куда лучше знает босса, а значит мог бы скорее завоевать доверие Ли. И учитывая, насколько для Тачибаны это дело важно, казалось, что его лучший друг проявит все же больше участия. Но нет – открестился излюбленным «я не буду вечно за тобой бегать и подтирать все косяки, учись работать сам». Странно, что он вообще воспринимает это как работу – когда речь о семье Тачибаны. – Эх, Кирью-кун, простая ты душа… – а выслушав, все равно остается недоволен. – Визитку забрал, говоришь? – И? Это проблема? Конечно, вряд ли владелец массажной в Сотенбори использует ее по назначению, однако мир тесен: вдруг кто-нибудь из клиентов начнет разговор о покупке недвижимости в столице, а у него как раз есть подходящий номер и… – Ну вот ты вроде бы стараешься, вроде бы молодец, а все равно прямо таки обязан прощелкать элементарную банальщину, вот как нарочно, – наставник мечты, конечно. – Хотя ладно, все-все, не делай такое лицо, тут уже я прощелкал. Думал, хоть с чем-то без меня справишься. …адрес. – Он собирается отвезти ее сам? – Соображаешь, надо же, – делано изумился. – А еще лучше, если бы сообразил до того, как оттуда вышел. – Тогда тем более не понимаю, в чем сложность, – с каждым последующим словом ты видишь и чувствуешь, как все больше тупеешь в его глазах, но упорно продолжаешь спрашивать, ибо молчанием ответов не добьешься. – Я принес пленку, дал имя и адрес. Макимура-сан в любом случае хочет встретиться с братом – так ли уже важно, как именно она доберется? – Ладно, – выдохнул. – Из нас двоих я – голова и кулаки, ты – просто кулаки. Пора бы мне перестать уже ждать от тебя каких-то осмысленных… – Мы должны были ее защищать – верно, и все же Ли справится с этим не хуже. Более того, раз уж в Камурочо я – ходячая мишень, значит со мной будет в опасности и Макимура, с каждым из нас. Тачибана-сан говорил, это вопрос пары дней, когда семья откроет полномасштабную охоту и на него, и на всю компанию. При этом вряд ли кто-нибудь в ближайшее время сумеет выяснить, что у босса есть сестра, и тем более, что та – владелец пустого участка. А значит ей наоборот следует держаться от нас подальше. Дабы не привлекать внимания тех, кто, сами того не зная, ее ищут. В чем я не прав? Вот и сорвался – произнес тираду очевидных вещей, дабы понять наконец, что именно от тебя ускользает, какой еще «элементарной банальщины» не замечаешь. Но вместо внятных объяснений получаешь вот это: – Тсс, тихо-тихо, парень… Не перегревай мозги с непривычки – голова треснет. Я и так уже изрядно обленился, взваливая на тебя все, что только мог взвалить. Пора бы и самому заняться делом, – глянул на часы. – Скажи-ка мне лучше, когда ты оттуда вышел? – В половину шестого. – А сейчас уже без десяти. Сколько, по-твоему, времени надо, чтобы убрать те его иглы? Минут пять, не больше. Никто не заходил, клиентов не было. Даже с учетом какого-нибудь непредвиденного звонка или любой другой задерживающей случайности, с вами или без вас – они торопятся. Должны торопиться. – Думаешь, оттуда есть другой выход? – отныне и впредь, просчитывай не меньше двух реплик наперед, прежде чем спрашивать. – Проверим? Дверь оказалась заперта, внутри тишина. Постучав на всякий случай, закономерно не дождались ответа, выбили – пусто. Свет включен, иглы так и остались лежать, где лежали. Ничего не убрано: похоже, они вышли сразу после тебя, ловить поздно. Вскоре нашелся и черный ход рядом со шкафом в углу, наспех отодвинутым. Что ведет через пару соседних магазинов на противоположную улицу. – Ты прав, Ода, – как и всегда. – Я облажался. – Ладно, мы оба облажались. Но если от тебя, салаги, другого и ожидать было наивно, то я подвел босса – мой косяк. Моя ответственность. Приступ бесполезного самобичевания прервало стремительное приближение незнакомца, что вышел из здания, расположенного подозрительно рядом с этим вашим тайным ходом. Обменялись с Одой настороженными взглядами, но тот всего лишь начал зазывать к себе в кабаре – располагающе приветливо, хоть и с настойчивостью бывалого наркоторговца. На вопросы о двух беглецах, впрочем, ответил более чем исчерпывающе: те сели в фургон, что припаркован здесь еще с утра, и уехали, свернув на западную Шофукучо. Запомнил даже номера, но продиктовать готов лишь при условии сиюминутного посещения его клуба. – Что ж, Кирью-кун, деваться некуда, – вручил менеджеру внушительную охапку из пары сотен тысяч, не пересчитывая. – Придется тебе сегодня поразвлечься, смирись. Хоть узнаешь, как женщины выглядят. Ты действительно такое жалкое впечатление производишь? – Я сам мог за себя заплатить, – потом обязательно отдашь. – Кроме того, не собираюсь здесь долго задерживаться. Ода записал номера под диктовку, но на твой немой вопрос «можно мне теперь сбежать?» ответил таким же немым «нельзя». – Гуляй пока гуляется, в самом-то деле, – похлопал по плечу. – Да и где мне еще тебя искать в этом городе грехов? Ты ж в трех соснах заблудишься и убьешься об одну из них. И снова за тебя все решили, поставив лишь перед фактом. Допускал, конечно, вариант, что сегодня еще не уедете, и на такой случай у тебя даже нашлись планы. Раз уж вчера опрометчиво согласился стать постоянным клиентом иного заведения: того же типа, но явно не уровня. Как-то упустив из виду факт, что для выполнения обещания требуется как минимум переехать. …Ну и что в твоей дурной голове творилось? – Заходите, окяку-сан, не пожалеете! – уже жалеешь. – Добро пожаловать в «Саншайн»!

2006

В любой другой ситуации поржал бы, но эта серьезна донельзя. От заплаканного двенадцатилетнего мальчишки никак не ожидаешь, что тот вдруг поднимет ствол и расстреляет десять человек. А зря. – Забей, Кирью-чан, – бог неуместной эрекции от вас отвернулся, земля ему пухом. – Этот поезд ушел еще вечность назад и трижды обогнул экватор. В то время как тебя ужасала мысль об убийстве даже одного. – Раньше он убивал только по необходимости, защищая себя или своих близких. Теперь же он впервые хочет убить. Просто из ненависти, – слишком гнилая тема, слишком. – Это разные вещи, Маджима-сан. Я должен его от этого уберечь. Хотя бы от этого. Карман завибрировал, напомнив за Кавамуру, который, вроде как, ждет тебя в машине, ну да хер с ним. Собирался уже отправить в офис самого, но по ту сторону вместо щебета пацаненка услышал гаденький голос Ибучи. Пока понял, что этой тухлой рыбине понадобилось от твоего подчиненного, нервы натянулись до состояния, когда ими можно кого-нибудь задушить, хотя внезапностью его выходку не назовешь: после сегодняшнего собрания в бездонном списке твоих врагов прибавилось всяких падл, ибо до некоторых окончательно дошло, кто тут главная падла. – Этот пиздохуй предлагает выкупить кусок моих владений, прикинь, – так смешно, что даже несмешно. – Зовет поторговаться. – У него ваш человек? – подорвался с кресла. – Где они? – Ну уж нет, босс, – упираешься ногой в живот, толкаешь обратно. – С этим я сам разберусь. А ты не еблуй и найди Дайго. Если кто и в состоянии ему мозги из жопы в голову перепихнуть, так это ты. В конце концов, именно целебным пинкам Кирью-чана парень обязан возвращением к жизни. Первые недели после тюрьмы заносчиво ушел в раж, объявив себя отдельным государством, имя которому свобода и кутеж без правил. Давился бухлом, драками и бабами, одним словом – нарывался на грубый и интенсивный разговор по душам. Наполовину осиротевший сынок Доджимы и до ареста херню творил, по выходу же стал еще бешенее: он ведь даже развлекаться по-людски не умеет, только страдать и буянить, со страдающим видом избивая все, что попадется под руку, пытаясь выстрадать свои страдания по полной. Хотя на фоне тебя лет пятнадцать назад… окей, Дайго еще образцовый пай-мальчик. – Уверены, что не нужна моя помощь? – А меня, по-твоему, капитаном за красивый глаз выбрали? Не вынуждая того уточнять, за какой глаз тебя на самом деле выбрали, шагаешь к выходу, попутно прикидывая, как бы поинтереснее донести до Ибучи свой ответ на его нехорошее предложение, и чтоб при этом, в идеале бы, никто не умер. Встретитесь на стоянке – что для него малость нагловато, а также жутко туповато, учитывая, сколько тут ваших людей. Впрочем, не забывай, что в Нишикияма-гуми, где по-прежнему жирнейший в клане процент сильных, закаленных боями туш, не в восторге ни от Кирью в роли председателя, ни от его нового капитана. И если карманы двух охеревших деляг окажутся достаточно глубокими, чтобы там мог искупаться мракобес Шиндо, то положение становится шатким. В случае чего, конечно, отобьетесь, хотя это будет тот еще кипиш. Начинать его здесь, в штабе – не только дурновкусие, но и тактический бред: куда логичнее было бы жрать вас по отдельности, грамотно распределив силы, иначе своих положат еще больше, чем ваших. Так что сейчас это все просто угрозы на показуху, веди себя соответственно. Четырехглазая мокрица стоит у ворот, за которыми может прятаться как толпа, так и никого. На всякий случай готовься вытянуть танто или увильнуть от внезапной пули, прикидывая, за чем тут можно спрятаться и чьих машин меньше жалко. – Где Кавамура? – Вы разминулись, – усмехнулся стервозно. – Предлагаю пока обсудить нашу сделку. Снаружи никого – и заебись. Лупани хитромордого кретина с ноги по лбу, наступи на горло. Недалекая рука потянулась за пазуху – бей каблуком по костяшкам, доставай танто. – Да-да, обсуждаем, – крутишь за рукоятку, повернув под самым грозным углом. – Говоришь, где Кавамура – продырявлю тебе ладошку, продолжаешь выебываться – шею. Сделка на миллион, правда? Хорошенько подумай, не продешеви. – Он в… штаб-квартире. Я же сказал, вы разминулись… – В штабе? Какого хера он там делает?! – что-то тут не так, жопой чуешь. – И схуяли ты с его телефона звонил? – У меня… не было вашего номера. Сука. Паршивое чувство. Очень паршивое. Будто гигантские челюсти какого-нибудь инфернального динозавра вот-вот сомкнутся, откусив полмира, хоть с планеты съебуй. Иначе проглотят тебя и переварят, не подавившись, как крохотного микроба с недожаренного мяса. Краем мысли понимаешь, что кем бы ни оказалась эта громадина, даже милипиздрический, ты достаточно токсичен, чтобы заставить-таки ее обосраться, но до тех пор будешь мучительно киснуть в желудочном соке и путешествовать сквозь кишки. Хуевая перспектива. – Так, лежи тут, мы не договорили! Предупредительно пригрозил ему пальцем, сам же бежишь обратно к зданию, заходишь с восточного входа, откуда и вышел. Туговато сообразил, что Кавамура мог пройти через центральный, но гоняться туда-сюда поздно. Звук выстрела донесся откуда-то сверху справа – челюсти сомкнулись.

1988

Это просто тихий ужас. Именно таким стало первое впечатление о кабаре, где ты должен был отсиживаться черт знает сколько, пока не вернется Ода. Милая – хоть и со странностями – девушка по имени Юки нервничала так, словно вот-вот потеряет сознание, и понятия не имела, с чего начать разговор. Ты тоже. Поэтому вы просто пили. Странное дело. Обычно ходишь в такие места за компанию с кьедаем, а тот всегда умел создать непринужденную атмосферу и задать тон беседы. Но стоило попробовать самому, как все сразу наперекосяк: либо опрометчиво ввязываешься в конфликт, за что тут же оказываешься на улице, либо давишься глухой тишиной, которую ни прожевать, ни проглотить не в состоянии. Этот кошмар немоты преследует еще с приюта – бесталанные попытки заговорить с Юми хоть о чем-нибудь, кроме школы или позавчерашнего дождя, заводили в тупик еще на этапе мысли. При этом сами собой всегда находились темы, когда рядом Нишики или Юко, но без них – как без голосовых связок. Вот и тут молчишь. Благо от неловкого подобия «развлечения» спас женский визг рядом и громкие ругательства двух явно неадекватных клиентов, которые только зашли. Хм… Если вмешаешься, есть шанс, что и отсюда тебя выгонят. Мизерный, но все же есть. – П-постойте, окяку-сан! – взволнованная тихоня-хостес вдруг обрела голос. – Я помогу! И прежде чем ты успел сделать хоть что-то, схватила со стола ведерце со льдом, метнулась к нарушителям спокойствия и высыпала все кубики на одного, пристающего к ее коллеге, второго ударила ведерцем по голове. – Юки-чан! – менеджер не просто побелел, он позеленел от ужаса. – Во имя всех святых, что на тебя нашло?! Обсыпанный льдом отморозок – точнее и не скажешь – в ярости замахнулся на девушку, но тут уже твой выход: перехвати кулак и выверни, заломив руку за спину, ногой же пни второго атакующего, недобитого ведром. Оба неистово орут, хотя ты ничего такого им не сделал, но, судя по звуку, там как минимум по три открытых перелома и скальпы сняты. Врезал еще каждому по зубам – слегка поутихли. – Ого, окяку-сан, да вы монстр! Ну, то есть… в хорошем смысле монстр, вы же защитили меня, да? – поклонилась. – Большое вам спасибо! Приходите еще! …Ой, или вы еще не уходите? – ...... – Примите наши глубочайшие извинения, окяку-сан! – и менеджер кланяется, чуть ли не в пояс, сведя умоляюще ладони. – Мы вам все компенсируем, только, пожалуйста, останьтесь! – Что здесь вообще происходит? Как оказалось, подобные случаи имеют место едва ли не каждодневно: владелец другого клуба подсылает сюда своих людей, дабы те устраивали беспорядки и отпугивали клиентов. В итоге за каких-то пару недель большинство девочек поувольнялось, а бывают здесь в основном лишь друзья и родственники оставшихся трех. Как только появляется кто-нибудь новый, вроде тебя, злостный конкурент об этом узнает и затевает очередной спектакль. Все лишь потому что «Саншайн» отказался от предложения о выкупе, оставшись единственным в этом районе, кто пока не продался и не закрылся под давлением зарождающейся монополии. Хотя и ко второму чудовищно близок. – Йода-сан, – хостес подошла к менеджеру и вроде бы пытается заговорщически шептать, но без труда разбираешь каждое слово. – Может, предложите этому прекрасному разбойнику на нас работать? С ним мы запросто ото всех отобьемся и надерем зад тому жирдяю Хиро! Что скажете? – Откуда в тебе столько жестокости, Юки-чан? – тот указал на лужу, оставшуюся от давно сбежавших подосланцев. – Ты напала на клиентов! – Я… сама не думала, что способна на это, правда, – шепот давно перешел в полный голос, не смущая, впрочем, никого. – Но вдруг почувствовала себя такой сильной рядом с ним! У него прямо-таки аура опасности, Йода-сан, давайте его наймем! – Ты не думала, что, может быть, у него уже есть работа? – Да вы чего, это же по-любому какой-нибудь якудза… не особо, правда, крутой – костюм так себе… А теперь представь лицо Нишики, если бы тот услышал, что кансайские девушки думают о его чувстве стиля. – Не знаю, Юки-чан, не знаю… в конце концов, может, ты и права, – обратился все же к тебе, до сих пор упорно притворявшемуся безучастным. – Извините, окяку-сан, вы случайно не… – Агентство недвижимости Тачибаны, – достаешь визитку. – Кирью. И без того круглые глаза хостес округлились еще сильнее. Чувство, испытываемое тобою в этот момент, само по себе достаточно близко к злорадству, но полноте триумфа мешает, как минимум, незавершенная ирэдзуми на спине, под этим твоим, не особо крутым костюмом. – А, так это же в Токио! – пренебрежительно фыркнув, протянула назад. – Зачем оно мне? Теперь уже ты себя глупо чувствуешь, но менеджер перехватил визитку, столь удачно спася положение. – Моя дочь учится в Токио. Если будет искать жилье, уже знаем, к кому обратиться. Благодарю. Не стал уточнять, что вы больше по коммерческим помещениям – как-никак, в будущем можете и расшириться. Работаешь, по сути, третий день, а уже собираешь потенциальных клиентов. Неплохо. – Обращайтесь, – и тут какой-то бес дернул тебя за язык в очень интересную сторону. – По поводу же ситуации с клубом… один мой знакомый тоже управляет кабаре в Сотенбори. Я могу поговорить с ним насчет вас. Думаю, если кто и найдет решение, так это он. Вот и билет наружу. Наконец-то. – Кабаре или кабаре клубом? – А есть разница? Пока менеджер вдохновлено объяснял тонкости, которых ты так и не понял и понимать не собираешься, похорошевшая внезапно девушка скептически отметила, что все местные кабаре клубы давно под кем-то из Пяти Звезд, а элитным крупным кабаре нет дела до маленьких. – Йода-сан, когда вернется мой коллега, передайте, что я буду в «Гранде». – Вы знакомы с Лордом Ночи?! Хех. Он хоть в курсе, как его называют? Похоже, Маджима Горо умудряется стать легендой всюду, где оказывается. И эта легенда вчера пообещала тебе идеальную хостес, на которую готов будешь потратить состояние, потом заработать еще одно и вернуться, дабы потратить снова. В конце концов, может и неплохо, что за «Саншайн» заплатил Ода: сегодня еще есть шанс провести вечер там, где хочется, а цена твоего желания может оказаться немалой. Стоит ли оно того? Не попробуешь – не узнаешь. Глянув напоследок на скромную неоновую вывеску кабаре клуба, перевел взгляд напротив – к двери черного хода. Та все еще прикрыта, но не заперта – как вы и оставили. Ради интереса решил пройтись обратно: если внутри кто-то был, наверняка заметишь. Пока не уверен, какой в этом смысл, но перспектива прямо сейчас отправиться в «Гранд» так вдруг обескуражила, что, кажется, ищешь уже любую причину туда не идти. Ну что за глупости… Путь прервался неожиданно – отдаленным шумом по ту сторону коридора: треском сломанной мебели, хлопками ударов, звучным гулом выстрелов и неразборчивыми криками. Сразу останавливаешься, малодушно желая просто развернуться и сбежать-таки на свидание со своей идеальной хостес, словно ничего тревожного тут не слышал. Но следующей мыслью понимаешь, что там может быть Макимура, Ли или даже Ода – раз уж тот поставил себе задачу во что бы то ни стало отыскать сестру босса. Оружия при себе нет, снова полагаешься на одни кулаки – но те еще никогда тебя не подводили. Стараясь хотя бы приблизительно определить по звуку местонахождение врагов, прокрадываешься к двери – лишь затем, чтобы та оказалась заперта с обратной стороны, а точнее, заставлена чем-то несдвигаемо тяжелым – очевидно, все тем же шкафом. И когда уже почти решил бежать обратно, заходя с другого входа, раскатистый грохот за стеной стал отчетливо ближе. Этот гулкий, приглушенный толстым слоем бетона шум давал надежду, что шкаф могли перевернуть и без твоего участия. В таком случае, кто бы не стал тому виной, он наверняка прямо сейчас заметил дверь, если не знал о ней раньше, так что тянуть некуда. Врывайся. Первым делом хватаешь брошенную в тебя тележку и с размаху бьешь ею бросавшего, погнув металлический каркас об его голову. Свет выключен, но яркое освещение с улицы позволяет более-менее ориентироваться. Бегло осмотрелся – Макимуры здесь нет, Оды тоже. Из знакомых только Ли – двоих уложил, еще двое атакуют, у одного из них лом. Недолго думая, последнего и забираешь, чье лицо вроде бы где-то видел, причем недавно, вот только где? Некогда вспоминать – бей по руке, обезоружив, затем в живот, затем в челюсть, но противник оказался неожиданно стойким. Подводит к стене, не догадываясь о хитром приеме, которому тебя обучил тот пожилой иностранец – перехвати его голень при замахе и резко ударь локтем по коленной чашечке, выломав в обратную сторону. Теперь спеши помочь Ли, хотя он и сам справился. Потом внезапно схватил со стола акупунктурную иглу, метнул тебе в ногу – промахнулся. Не успев толком возмутиться, оборачиваешься на крик сзади и видишь, что уложенный тобой бородатый старик достал пистолет, а игла пронзила ему ладонь. Чем спасла твою жизнь. Бросил еще одну – точно в висок, отняв чужую. Так ли необходимо было это делать? Зато следующая нацелена уже в тебя – китаец держит ее как дротик для дартса, во второй руке – еще с десяток таких же. Теперь, когда глаза более-менее привыкли к полумраку, замечаешь, что его подстрелили – в плечо и живот, кровавые пятна на куртке становятся все шире. Как он вообще на ногах держится? – Где она?! Стук шагов за дверью – той, что запасная. На данный момент ближе к ней стоит Ли, но ты – прямо напротив. И если кто-нибудь сейчас вбежит с оружием…

2006

– …потом он сказал, чтобы я поскорее нашел вас, что вы можете быть в опасности, ведь это был ваш человек, но я же не мог его так просто бросить… Скорострельное бормотание Дайго с этими автоматными очередями слов – где-то на фоне, реальность – мимо глаза, который вообще не хочет ее видеть, хоть с левого на зрячий повязку пересовывай… дрожащими руками прижимаешь к ране какую-то тряпку: не то штору, не то скатерть, не то самого себя – такую же мятую, грязную, бесполезную хуйню… – …парень в черно-желтом свитере – это же один из ваших, Маджима-сан? Если бы мог отдать ему каждый орган своего тела, каждую злоебучую каплю своей мерзкой крови – все перелил бы, вырезал, пересадил бы сию секунду же… какой же, блять, от тебя толк, раз ты это допустил?! Зачем еще ты, сука, существуешь?! – …и тогда он выстрелил, бросил пистолет в коридоре, потом убежал – я мог бы сразу за ним погнаться, но надо было вызвать скорую и… Скорая ползет как хромая черепаха, часы издевательски тикают… уже вечность как вызвали, а этих доходяг все еще нет, этих ебаных тормозов, которые, сука, жизни спасать должны, а не по углам шароебиться, и если эту не спасут, то остальные уже могут нахуй передохнуть – все одновременно, блять, – пусть передохнут все нахуй!!! – Держись, Кирью-чан… не смей мне тут умирать, понял?! Тебе нельзя умирать, придурок… тебе ж нельзя… вокруг тебя ж вращается весь этот хренов мир… Не смотрел, сквозная ли рана, боишься лишний раз его дергать. Багровое пятно растет из груди, сквозь рубашку и пиджак, скользко растекаясь между пальцев. Хочешь сдержать его, остановить дуру-кровь, вернуть на место, но та тебя не слушает, густеет, делая руки липкими и неуклюжими, а ожидание – мучительным. Уже готов был психануть – поднять его и сам тащить в ту блядскую больницу, как за дверью наконец появились чертовы пидарасы с носилками, да где ж их так долго… – Шевелитесь! – не знал, что Дайго умеет орать. – Если он умрет, вы следующие!!! Дорога казалась нескончаемой, как нескончаемы эти муторные, гадящие в душу мысли, которые всеми силами запрещаешь себе думать – но мрази не спрашивают. И вроде только передавил в себе этих ебучих блох, как поверху вылупляются новые, расползаясь по мозгам, отчего хочется опять заснуть себе танто в глаз, их изнутри перехуярив. Страх. Страх. Страх. Страх. Страх. Страх. Страх орет, страх шепчет, страх ржет, страх плачет, страх бьет и убивает задолго до смерти – той самой, необратимой… самой страшной смерти, от которой откупился бы сотней собственных… и сколько не пизди себе, распинаясь в истерике, что страх бесполезен, он выпалит тебе в ответ, что бесполезен тут ебаный ты, и никто больше. И будет чертовски прав. Еще одну вечность спустя приезжает Нишида с Харукой. Уже собирался было разбить огнетушителем кретину башку, но вспомнил, что сам приказал – и чем только думал? Она бы все равно узнала, но сейчас ведь ни беса еще не ясно, надо было подождать… сказал бы позже, после операции, если… нет, блять, – когда! – он очнется. Зачем же ей лишний раз нервничать?! – Маджима-сан, – но девочка спокойнее божьей коровки и убедительнее премьер-министра. – С дядей все будет хорошо, не переживайте. Он справится. Смотришь на это самоотверженное чудо, готовое пешком залезть на небо и разогнать все хреновы тучи, чтобы только никто не замерз. Дожились… тебя успокаивает ребенок. – Да понятное дело, он и не с таким справлялся, – уже и переживать как-то стыдно. – Просто будь рядом с ним, Харука-чан. Если ты рядом, он справится быстрее. В любом случае ближайшие пару часов никто туда никого не пустит, надо ждать. Предложила пока сходить в буфет, попить какао: подозреваешь, что удумала она это скорее для тебя, чем для себя, но как же тут откажешь? Заставила еще съесть тарелку риса с курицей, потом мороженное, пару фруктовых вагаши и запить это все тремя чаями, которые она хотела попробовать, а пробовать обязательно надо вместе. Дальше пошли в комнату отдыха, там у каких-то стариков нашлись кости, сыграли с ними чо-хан на печеньки, Харука выиграла все. А вскоре и Нишида позвонил с новостями – операцию закончили, все без проблем. Пуля сломала пару ребер, задела кусок легкого, но не сердце. Кирью перевели в реанимацию, угроз для жизни нет, по крайней мере если никто не притащится его добивать – тут уже дело за вами. Вопросы охраны взял на себя Кашиваги – расставил людей по больнице, наблюдать и не подпускать никого лишнего к палате: твои долбодятлы для такой тонкой работы не годятся. Дайго тем временем вышел на Флориста, тот проследил за Кавамурой по камерам и обнаружил след там, где никак не ожидали его обнаружить. – Все дороги ведут в Сотенбори, значит, – у койки от тебя уже толку мало, а разобраться, что за херня тут творится, желательно в темпе. – Ну че, поехали?

1988

За дверью оказался Ода. Ли оглушил бы его, не успей ты предупредить, а так – обошлось. Сразу никто никому не верил и каждый пытался уличить другого в подставе, роль же примирительной стороны пришлось сыграть тебе. Напомнив обоим, что Макимура Макото похищена, и сейчас важнее всего ее найти. – Пока вас двоих тут не было, никакая дрянь ко мне не вламывалась, – раны дают о себе знать, но он железно держится. – Даже если это не ваших рук дело, значит вы привели за собой хвост. А теперь перестали валять дурака и говорите, кому ее проблемный братец перешел дорогу на этот раз! Черта с два я поверю, что он просто… – Давай, еще слово о боссе – и эти иглы у тебя под ногтями будут! – Ода очень предан Тачибане, пугающе предан. – Откуда нам знать, что это не ты ее увез в своем фургоне? А эти четверо – не кто-то из твоих давних коллег по цеху, что так не вовремя сегодня заглянули? Когда бывший наемник вернулся за какой-нибудь мелочевкой вроде поддельных паспортов… – О чем ты? Ли раздраженно скрипнул зубами, но не нашел, что ответить. Вместо этого включил свет и опустился на корточки рядом с одним из тел, принялся обыскивать. Сразу думал, что они все без сознания, но нет – мертвы. – С него такой же акупунктурист, как с тебя – агент по недвижимости. Этот бугай работал на триады, пока полгода назад не отошел от дел, – достает из внутреннего кармана лист бумаги. – Открыв в Сотенбори массажный кабинет под неким новым именем. – Макимура… Макото, – прочитал на мятой ксерокопии паспорта с его фотографией. – Ли-сан… От кого вы пытаетесь ее защитить? Волна ненависти прошлась по кабинету – удушливо-испепеляющей ненависти, подобной детонации. Такая ненависть ощутима физически, ее невозможно проигнорировать. Она разрушает, она – ненавидит, ненавидит во всю мощь. – От одного выродка с татуировкой нетопыря на руке, – у этой ненависти голос грома. – Чтобы лично оторвать ему голову, если тот явится. Около года назад мудак еще расспрашивал у местных за Макото, с тех пор – как сквозь землю провалился. Потому я и взял ее имя, и слух пустил насчет татуировки, надеясь его выманить, раз уж… Хотя к черту, забудьте. Вас это не касается. Прежде чувствовал подобное лишь однажды: когда Кузе-но-аники отрезал себе палец. Сила ярости, исходившая от него в тот момент, давила тысячей атмосфер. Но та ярость была распыленной на всех сразу: на тебя, на кумичо, на предавших его кьедаев, на самого себя и свой путь якудзы, а потому она не могла считаться ненавистью. Ярость же Ли – сосредоточена на одном конкретном человеке. И был бы он здесь, прогорел бы до костей под таким взглядом. – Расскажи-ка поподробнее об этом выродке, – вмешался Ода, хотя ты и сам собирался спросить. – Не думаешь, что он может быть замешан? – Нечего рассказывать. Если да – пусть молится. Я живого места на нем не оставлю. – Угу, удачи, – криво усмехнулся. – В таком состоянии ты и на себе его не особо оставишь. – Он прав, вам срочно нужно к врачу. – Знаю, – достал из куртки трупа пару чеков и кредитку. – Тут рядом, не заблужусь. Вы пока обшарьте незваных гостей и выясните, на кого те работают. Как я понял, для вас это не проблема… Пытается встать, однако ноги подкосились – оперся об стену, едва не упав. Удивительно, как он вообще еще в сознании, с такими-то ранами. Ода подставил плечо, но тот оттолкнул, после чего снова потерял равновесие. – Отлепись, сам дойду… – «Джамбалайя», насколько я помню, в квартале отсюда, – судя по реакции Ли, он сказал что-то важное. – Такими темпами ты будешь идти туда до послезавтра. Макимуру похитили вместе с фургоном, а вы как раз на машине и можете подвезти, тот нехотя согласился. Тебе, впрочем, первым делом доверили покопаться в вещах трупов и разузнать о них все, что сможешь разузнать. На справедливое замечание о том, что ты не очень-то ориентируешься в городе, чтобы собирать подобную информацию, Ода только развел руками, назвав это домашним заданием. – Закончишь – встретимся в видеомагазине, тогда уже и обсудим план действий. Еще вопросы? …Ты понятия не имеешь, что с этим всем вообще делать. – Н-никаких. Дверь захлопнулась, оставив тебя наедине с четырьмя мертвыми незнакомцами, с которыми предстоит знакомиться посмертно. Все одеты как бездомные, что, вероятно, маскировка: вещи хоть и потрепанные, но без вони. Один – в серой толстовке и шапке, низко опущенной на глаза: в его карманах нашел новый пейджер без сообщений, ключи, пару тысяч йен, обертку из-под жвачки, а также три коллекционные карточки из телефонного клуба Сотенбори. Второй одет странно – широкие брюки, короткое пальто и каска на голове, – при нем оказалась пачка сигарет, зажигалка, проездной метро, несколько карманных салфеток, деньги, ключи, брелок со смайликом. Третьего – в куртке и кепке – обыскал еще Ли, но ты на всякий случай проверил тоже: в пару к чекам из «Поппо» и кредитке, обнаружил еще несколько деталей к карманным машинкам, которых тебе как раз не хватало для следующей гонки. Но забрать рука не поднимется. Проклятие… Даже отчетливо понимая, почему ты обязан это делать, даже ради поисков Макимуры, даже ради переоформления пустого участка, спасения Камурочо от произвола Доджимы, даже ради помощи ояджи – хватит. Ты никогда никого не убьешь. Ни за что. Ни под каким предлогом. Остановишь, обезвредишь, покалечишь – да, если понадобится, но не убьешь. Пусть раньше относился к подобному спокойнее и допускал все же вероятность, что однажды, возможно, придется отнять чью-то жизнь. Вступая в ряды якудзы, заранее давал себе моральное право переступить черту. Мысль даже не пугала, напротив – казалась если не обязательной, то вполне закономерной, хоть и без восторга. Но не сейчас. Сидя в разгромленном массажном кабинете и роясь по карманам еще теплых мертвецов в неестественных позах, с одним из которых недавно дрался сам. К нему и страшнее всего приближаться, даже смотреть в его сторону. Все кажется, что тот откроет глаза и попытается снова напасть, но… он не откроет. Ладно, наберись мужества. Это не выше твоих сил, это просто тяжело… Седой старик с ломом, который дрался вовсе не как старик. Его колено жутко вывернуто в обратную сторону – и как же ты гордился тем, что сделал. Рука пробита акупунктурной иглой, висок тоже. Под рукой лежал пистолет, но Ода забрал его. Верно, сам наемник застрелил бы тебя без колебаний и не сидел бы потом над твоим телом так, как ты сидишь над его. Наверняка каждый из убитых отнял множество жизней. Но ты никогда никого не убьешь. В карманах его кофты были четыре кредитки на разные имена, пару тысяч наличными, коробка патронов и пейджер. На том – восемь цифровых сообщений, понятных только отправителю и получателю – безнадежно. Может, у Оды и найдется здесь какой-нибудь знакомый, способный распознать комбинации, но для тебя это просто набор цифр. Судя по всему, он и получал указания, и раздавал остальным. Так что неплохо бы все же взяться за этот пейджер, однако тебе такое не по зубам и не по мозгу. Нашел в себе силы взглянуть-таки покойнику в лицо и поймать то самое чувство узнавания, словно где-то уже его видел. Совсем мельком, как и множество других прохожих на этих переполненных улицах. И все же память подсказывает, что улица тогда была пуста… Запах речки, вкус дыма. Паршивое настроение. Странное чувство. Холодные перила под локтями, шум проплывающего мимо катера. Бездомный старик с тележкой останавливается передохнуть…

2006

– Он говорил, семья и клан придадут моей жизни смысл, но… сейчас у меня просто нет жизни. У меня нет ничего, чему можно было бы придать смысл. Я словно живу в долг, который никогда не смогу выплатить, и это долг самому себе. Мне нужно разобраться с тем, что меня мучает. Это единственный путь. Доджима Дайго. Феерический олень, но умница. Где-то в глубине души. Очень глубоко. – Не сказал бы, что я тебя не понимаю, Дайго-чан, – и все-таки понимаешь не до конца. – Просто меня еще никогда так не вела одна ненависть. Крепко зажмурился, отвернулся – о да, ему стыдно. За то, что идиот повелся на беспалевную ловушку Годы и шестую часть жизни провел за решеткой? За то, что одержим идеей-горячкой убить врага, который всего лишь поступил с ним как враг – ни больше, ни меньше? – Значит вы еще никогда так не ненавидели. Стряхивает пепел в банку из-под кофе, падает на спинку сиденья, сползает бесхребетной желейкой вниз. Даже тебе не хватает борзости курить в салоне поезда, а сопляку вообще поебать. По прибытии сразу едете в первый блядюшник на Сотенбори, попутно перековыряв с десяток твоих давних ран и ударив по голове старой доброй бутылкой ностальгии. Изнутри все так мучительно знакомо и вместе с тем раздражающе ново: обои, плитка, ковры, вазоны, люстры, музыка, обивка диванов, стойка на ресепшене… Куда они дели те клевые хуйни, что висели по бокам от сцены? За каким хером тут столько света – пылинки да морщинки разглядывать? В кабаре должен царить полумрак и атмосфера ночи, чтобы тени выигрышно ложились на лица и фигуры, превращая симпатяжек в красавиц, а красавиц – в богинь. И эти всратые рояли у самого входа… хотя ладно, с роялями неплохо. Но, блять, что за пиздец они сделали с вывеской… – Вы у нас впервые, господа? – Этот потерянный обалдуй – точно, а я… впервые в роли гостя. Дайго опять в прострации, пялится на баб, хотя они тут так себе – твои были лучше. Заказал вам парочку хостес, из тех, что помоложе, заняли диван на втором этаже. Вроде пятничный вечер, а народу куда меньше, чем при тебе, смотришь – сердце кровью обливается. Вот так и тянет вернуться в свой кабинет, перебазарить с официантами, дополнить меню, поддрессировать девочек, убрать с потолков эти блядские сверхновые и повесить нормальные люстры – одним словом навести тут порядок, вернув «Гранду» его прежний шик. Но нет, попридержи коней управленческого перфекционизма, ты здесь не за этим. Две миловидные девы пришли составить вам компанию, мысленно присваиваешь им ранг серебряных – идеально. На самые сливки Кавамуре кошелька не хватит, а у этих можно и попытать счастья: если не они, так какая-нибудь из подружек по-любому на него натыкалась, покажешь фотку. Парень не раз упоминал о неком роскошном кабаре у моста Бишамон – которое явно не «Меркурий», – вовсю расхваливая и не догадываясь, что работает на того самого Лорда Ночи – что в конце восьмидесятых вытащил подыхающий трактир из глубин дерьма и сделал самым элитным ночным заведением Осаки. Но ты не очень-то гордишься этой страницей своей биографии, ее мало кто читал. Пока знакомились и подбирали выпивку подороже, у крайнего правого столика начали разворачиваться до боли знакомые баталии, еще обильнее подсаливая слезы ностальгии. Кучка дегенератов дорываются до бедолаги-менеджера, которого понимаешь сейчас как никто. Судя по его поведению, клиент тут все еще король, а персонал – услужливые пешки. Эта политика безупречного сервиса отчасти и продвинула кабаре в топ, но ты установил ее с учетом собственной хитрожопости и умения извлекать выгоду даже из самой мерзопакостной ситуации. На первый взгляд не похоже, чтобы твой нынешний преемник эти таланты разделял. Под злорадный гогот самоиронии ловишь себя на идее повторить давнюю ошибку Кирью-чана – вмешаться, с чувством разбить чей-нибудь нос, подарив несчастному выговор владельца, неоплаченный пострадавшим чек и возню со страховой. Да и себе – лишнюю мигрень, ведь в заведении вроде этого буйные клиенты в дорогих костюмах могут быть только из Оми. Но обошлось – к кансайским бандюкам вернулся их громила-босс, приструнил всех недовольных одним своим брутальным видом, конфликт исчерпан. Казалось бы. А потом Дайго подавился шампанским, издав забавный звук, одна из девушек легонько хлопнула его по спине, за что он чуть не хлопнул ее по лицу. Взглядом затравленного звереныша отпугнул от себя и вторую, обе беспомощно уставились на тебя, как бы спрашивая «что мы уже не так сделали?». Нет, никуда не годится. Хостес должна быть готова к любым поворотам и продолжать очаровательно улыбаться, даже если ей на голову наденут мусорный мешок. Пока клиент не нарушает правил, он в праве хоть нюхать трусы, хоть призывать дьявола – на ее лице не должно быть ни обалдения, ни гадливости, ни шока. Это называется профессионализм, мать его! От несостоявшейся лекции девчонок спасла новая выходка Доджимы-младшего – тот резко поднялся с места и, едва не перевернув стол, шагнул в сторону опасной компании. – Эй-эй, не превышай допустимую скорость! – попытка хватануть его хоть за рукав этой необъятной куртки потерпела фиаско. – Парень, ты не в Камурочо, будь нормальным… Сука. Только не говорите, что это Года. – Года Рюджи, – грозно стал напротив. – Помнишь меня? Крашеный кансаец недоумевающе дернул бровью, этим и ограничился. Четверо лакеев синхронно поднялись, как механические болванчики, дав понять, что боссу лень открывать рот ради случайного ебобо в нелепой куртке. – Патриарх семьи Доджима, клан Тоджо, – но тот достаточно ебобо, чтобы ответить себе сам. – Доджима Дайго. «Никто другой моего имени не узнает», ооооо да… Потом двое из четверых начали драматично надвигаться, чего слабонервное терпение «патриарха» не выдержало – и вот один уже на полу, целует сломанной челюстью коврик, второй яростно бьет в никуда, ловит виском твердый кулак и падает рядом. Третий хватает со стола бутылку, замахивается ею – получает под дых и в кадык. Героически хватаешь ни в чем не повинный Курвойсер, упираешься туфлей в край стола, делая шлагбаум для оставшегося. Об который тот почти споткнулся, но Дайго однозначно решил не делиться лаврами – вырубил последнего железобетонно крепким свингом, тушка приземлилась расплюснутой рожей в тарелку с закусками. Фе. Составлявшие им компанию девочки под шумок смылись, этих уже не винишь. Для персонала ситуация пакостная: и не особо проигноришь, и не докопаешься – больно серьезные люди замешаны. Оми есть Оми, а тут еще и дятел из Тоджо, целых два дятла: один – без глаза, второй – без мозга. Ну и что это, блять, было? Такие быстрые драки годятся только на отъебись, когда ты вообще не в настроении и шлешь противников куда-то нахер. Но для малыша Дайго эта картинка вообще не теми красками рисовалась, в его глазах она должна была стать шедевром: минимумом точных и мощных ударов вырубил всех, как самый крутой парень из самых крутых фильмов, сохраняя при этом каменную морду лица и суровый взгляд. Выпендреж – вот что это было. Парень хотел произвести впечатление. И он его произвел. Раз уж только сейчас пафосный пафос соизволил-таки подняться во весь свой околодвухметровый рост – вальяжно медленно, чисто в слоу-мо. Пинком отодвинул стол в сторону, лишив тебя опоры и превратив на полсекунды в неловкую цаплю, затем взглянул как-то странно, сощурив глаза. Знакомая, блять, рожа… Вся эта спесь, величавая наглость, медвежья заторможенность и грозно-туповатая мина ужалили память в самое яблочко. С ума сойти… – Бонтан хантер?!

1988

Красная неоновая вывеска призывно мигает, окрашивая буквы по очереди и наглядно отмеряя секунды, пока ты просто стоишь и пялишься. Не в силах оторвать взгляд, но и не решаясь зайти. Все сомневаясь, стоит ли пересекать порог. Без своей обещанной «идеальной хостес» обойдешься, сейчас не до развлечений. Менеджер того странного кабаре клуба согласился поделиться сведеньями только в обмен на клиента, и все же здесь подобных проблем с посещением нет. А значит менеджеру «Гранда» ты нужен не больше, чем вчера, когда тот тебя выгнал. Тогда, с моста, бородатый старик смотрел на Маджиму так, словно они знакомы. Вопрос – откуда. И не он ли заказчик? Тот, у кого есть все причины желать зла клану Тоджо. Заполучив пустой участок, можно требовать практически любую цену – хоть миллиард, хоть голову Шимано: его собственная семья еще недостаточно прочно стоит на ногах, чтобы тягаться с Доджима-гуми. И для того, кто жаждет отомстить патриарху за все, что с ним сделали, лучшей возможности и желать нельзя. Но тот ли это человек, который стал бы мстить? У него нет причин отвечать на твои вопросы. Рассчитывать на помощь просто по доброте душевной – глупо, ничто не делается задаром. И тебе нечего ему предложить. Но попытаться можно. В конце концов, если что-то пойдет не так, тебя в любой момент можно снова выгнать, отыскав на скорую руку повод – как-нибудь переживешь. Да и без понятия, раз уж на то пошло, что сказать при входе. Пропустят ли к нему вообще? Вызовут ли? Разговор будет в кабинете или в зале? Такие вещи при посторонних не обсудишь, надо бы… – Йо, окяку-чан. – Маджима-сан?! Резко оборачиваешься, чуть не врезавшись – он прямо вплотную. Отступаешь на пару шагов назад, сердце колотится как бешенное. Никому еще не удавалось так скрытно к тебе подкрасться, никогда. Кошмарный опыт… – Че стоишь как сирота? – меткое сравнение. – Продал уже душу? – Нет, пока… я пришел не как клиент. Мне нужно с вами поговорить. Его губы обветрены, красно-розовые прожилки в глазу выдают бессонную ночь или очень нервный день. Брови сведены у переносицы, как от сильной головной боли. – Хм, даже так? – перестань ты уже пялиться. – Ну ладненько тогда… валим отсюда. А то у этих клятых стен прямо-таки музыкальный слух. Развернулся на каблуках, отошел за угол, достал пачку сигарет. Угощает – отказываешься. Сам только покурил. – А вы разве не на работе? – Ох, бля, не напоминай… Как бы там ни было, компании не избегает – уже хорошо. Просто идет впереди, ты – следом. Смотришь на его шею, затылок, собранные в хвост волосы. Шнур повязки проходит чуть ниже резинки, затем спускается к уху, касаясь мочки. Воротник рубашки загнулся под пиджаком – едва не протянул руку, чтобы поправить. – У вас… все нормально? Идиотский вопрос, и состояние идиотское. – Все, кроме меня, – ядовито хмыкнул. – Но не боись, не покусаю. Зачем-то представил, как он тебя кусает. – Я не боюсь. И что твой безмозглый язык опять плетет? – Ого, – обернулся. – А ты храбрый. Резко отводишь взгляд – чуть голова не закружилась. Улица перед глазами так дрожит, что впору заподозрить землетрясение, однако река спокойна. Неспокоен тут только ты. – Может, просто вы недостаточно устрашающий? Еще лучше… – Может, – отворачивается снова, поправив заодно воротник: как мысли прочитал. – В этом и вся беда, окяку-чан… в этом и весь ужас. Странный ответ. На который сказать уже откровенно нечего, да и ты все равно одну нелепицу несешь – давно пора заткнуться. От кабаре сразу свернули в сторону моста, теперь – к набережной. Идеальное место, сразу приглянулось. Вроде бы совсем рядом с людной, тысячеголосой улицей, а кажется иным измерением. Приятно идти, приятно дышать, и молчать приятно. Лишенная фонарей, тропа освещена лишь слабыми отблесками окон прибережных зданий и огнями туристических катеров. Если забыть обо всем, что сегодня произошло, это прекрасный вечер. Который мог бы стать еще прекраснее – если бы ничего не произошло в принципе: если бы ты не вернулся зачем-то к тому ходу, а сразу отправился сюда, как и должен был. Конечно, это не отменило бы похищения Макимуры и смерти тех четверых, либо же вместо них мог бы погибнуть Ли. А ты узнал бы обо всем завтра, если бы вообще узнал. Мысль сама по себе противна и жестока, но вечер был бы спасен – неведеньем. Впрочем, нет – сразу за тобой ведь явился Ода, и… почему, кстати? Менеджер направил бы его в «Гранд», зайди тот в «Саншайн», а с улицы тебя точно никто не видел… Ладно, потом спросишь. Сигарета полетела вниз, Маджима уныло провел ее взглядом. Горящая тускло-красная точка затушилась об воду, исчезнув в темноте. – Не поверишь, у меня тут тоже к тебе дело нарисовалось. Его ладони обхватили перила и прочно сжали. Чтобы несколько секунд спустя разжать обратно, но эти несколько секунд ты, кажется, не дышал. – Какое? – Такое, что подождет, – теперь он нервно стучит по ним пальцами. – Говори свой разговор. И лучше бы ему оказаться интересным. – Этого не обещаю. Пока ты тут чужие руки рассматриваешь, сестра Тачибаны дрожит от страха, не понимает, где находится, боится за свою жизнь и нуждается в помощи любого, кто может помочь. Но каков все-таки шанс, что ее похитил Маджима? – Ну ты чего, эй? Со мной любой разговор становится интересным. Это ж моя хренова суперспособность! – ...... – Понял… тяжелый случай. Ладно. Если не представляешь, с чего начать, начни хоть с чего-то. – Вчера вечером, когда вы курили на крыше, а я – на мосту, мимо проходил какой-то бездомный с тележкой, и… мне показалось, он вас знает. Это так? Его взгляд резко вцепился в твой, как когтями. Брови нахмурены – скорее настороженно, чем удивленно. Встречный вопрос готов был вырваться из приоткрытых губ, но так и застыл невысказанным: к чему ты это спросил? Он слегка сощурился, подыскивая в уме ответ, и щелкнул зубами. Сдавленно выдохнул. Насколько же красив может быть человек. – И да, и нет. Бомжара напостой крутится вокруг «Гранда», так что разок-другой виделись, – и насколько изворотлив. – Мутный какой-то тип, вот и приглядываю, как бы не стащил чего. Лицо успокоилось, вернув себе прежнее выражение – иронично-грустное. Недоговаривает или правда не в курсе? – Значит он не на вас работает? – Я, по-твоему, похож на благодетеля? Маджима ни на кого не похож. Поэтому с ним так непонятно себя чувствуешь, разрываясь между недоверием и приязнью. То ли из-за того, что знаешь о его прошлом, то ли понаблюдав немного за нынешним – к нему возникает опасение, но вместе с тем и сочувствие. Его хочется вытащить из той тюрьмы, в которой он живет, снять удушающий и колющий строгий ошейник. Даже оставшись покусанным. – Это не просто бездомный. Он был наемным убийцей. – Был? Черт. Нелепо проговорился. – Да, – но договаривать все же не обязан. – И если он следил за вами, значит кто-то за это платит. Впрочем, слова «наемный убийца» его не смутили. – Хочешь сказать, кому-то сдалась моя одноглазая башка? – Вам виднее. Если правильно понял, вчера у дома на него напали якудза, рэкетирующие кабаре, из которого менеджер «Гранда» намеревался перекупить их самую прибыльную хостес. Но те бы не пошли на убийство, слишком затратно. Каких еще врагов он здесь нажил? Наверняка многих. – То есть… это все, о чем ты хотел поговорить? – киваешь. – Уверен? Может, еще что-нибудь? Есть еще «Саншайн», но это такое… Грузить его сейчас темой работы кажется зверством. Неуклюже расспрашивая о своем, но оставляя право на тайны, так ни к чему и не приходишь. Возможно, Ода выяснил бы больше, но того к нему подпускать нельзя – методы у твоего «коллеги» порой безжалостны, слишком. Хотя Маджима вполне может за себя постоять: вспомни вчерашнюю драку. Которую видел лишь мельком, но все еще под впечатлением – это было зрелище, достойное аплодисментов. Воспроизводя его потом в памяти так подробно, как удавалось, впервые осознал, что значит грация боя. Насколько же красиво человек может двигаться. – Н-нет. Это все. Только представь… Твоя сила, его скорость. Его ловкость, твоя точность. Кто кого? Без разницы. Хочется просто попробовать его в бою, попробовать себя в бою с ним. Не поддаваясь и не сдерживаясь. Раскрыть все, на что ты способен. Ощутить по полной, на что способен он. Черт… многое бы отдал за такую драку. – Мммда, – безрадостно цокнул языком. – Вообще неинтересные у тебя, окяку-чан, разговоры… – Я предупреждал. Но у него нет причины с тобой драться. А драки без причины хороши лишь для тех, кто бездумно ищет неприятностей, навязываясь каждому встречному. Вроде докучливых уличных банд, которые нападают на все что видят, не интересуясь, способно ли оно отбиваться. С ними можно выпустить пар, однако пьяных байкеров не назовешь противниками мечты. Такие стычки уже давно скорее утомляют, чем радуют. И ведь в приюте с ребятами дрались часто, просто играючи, беззлобно. Выходили во двор, подальше от укоризненного взгляда старика-директора, либо закрывались в чьей-нибудь комнате и колотили друг друга, пока с ног не свалитесь. Сочиняя потом нелепые оправдания всем этим синякам да ссадинам – местами и переломам, – которым никогда никто не верил. Славное было время. Зачем только выросли? Хотя порой кажется, что выросли все, кроме тебя. Даже немногочисленные поединки с Нишики теперь совсем не те. С каких-то пор ему стала важна именно победа, и когда видит, что проигрывает, впадает в ярость: бьется гневно, словно насмерть, словно ты ему заклятый враг, а не кьедай. После каждого такого боя замечаешь за собой странное чувство тревоги и глубокой тоски по чему-то, чего еще сам не осознал. Что-то, чего хочется избегать любой ценой. – Ага, молодец, блять… – нервно рассмеялся, теперь прячет лицо в ладонях, сведя руки вместе и лихорадочно бормоча между них. – Сука, да че ж именно ты на мою голову… Конечно, ты не самый интересный собеседник, но вряд ли проблема в этом. С чего бы менеджеру кабаре бросать рабочее место в пятничный вечер, самый час пик, и уделять столько внимания тебе, случайному знакомому – ни клиенту, ни другу? – У вас, кажется, было ко мне дело? Заведя в темное безлюдное место рядом с рекой – самым популярным кладбищем в преступном мире. Маджима медленно отступил на три шага назад и потянулся рукой за спину. Сразу подумал про пистолет, но оказался танто. Держа его перед собой, принимает стойку: ноги устойчиво расставлены, левая впереди. В одной руке кинжал, вторая – готова как схватить за шиворот, так и блокировать удары. Он мог бы воспользоваться преимуществом – начать внезапно, воткнув тебе лезвие между ребер, мог перерезать горло, подкравшись со спины. Как сделал бы убийца. Мог, стоя рядом, вспороть тебе кишки или хотя бы сбить подсечкой с ног, нацелившись на мышцы и сухожилья. Как сделал бы маньяк. – Извиняй, Кирью-чан. Ничего личного, – он мог бы не смотреть на тебя сейчас с такой измученной улыбкой, произнося своим приятным голосом все ту же чушь. – Ты навсегда останешься в моем жалком разбитом сердце.