***
Громкий звук будильника выдергивает Лэнн из кошмара, и она распахивает глаза, давя рвущийся из груди крик. Этот сон повторяется в последние недели всё чаще и чаще, как будто маятник, запущенный тогда, восемь лет назад, отсчитывает последние часы до встречи… Лэнн не может думать ни о чём другом, кроме как о том, что принесёт им новая — реальная, — встреча, но ей приходится подниматься с кровати, натягивать на себя форму и тащиться на очередной семинар, как будто бы ничего не происходит. Лэнн успела возненавидеть Ларвуд за эти годы, но Льётольв был прав — она должна через это пройти, чтобы научиться тому, чего он не сможет ей дать. — Доброе утро! — Джереми улыбается, и Ник, стоящий рядом, тоже. Лэнн кивает в ответ, механически растягивая губы в улыбке, затем смеётся, ныряя в привычную маску хорошей девочки и лучшей подруги. — Мы думали, тебя опять придётся тащить на руках. Твои сны настолько захватывающи, что никак не отпускают? — О, да, безумно! — Лэнн говорит это со всей искренностью, пусть даже парни не поймут, о чём она на самом деле. — Вы даже не представляете, насколько! — Ты встретила в них своего идеального мужчину и решила наконец расстаться со статусом ледяной королевы курса? — Тиана и Берт подходят с другой стороны и подруга, за годы ставшая куда свободнее, шутливо треплет Лэнн по волосам. Ей хочется скинуть чужую руку, но она лишь улыбается и мягко отвечает, зная, что никто из них никогда не узнает, как близок к истине. — Что-то вроде того. Идёмте, не то на пару опоздаем. Их ждёт распределение на практику, и Лэнн точно знает, куда она должна попасть. Тикающий в груди таймер гонит её вперёд, как и все эти восемь лет, и она уже не сможет остановиться, даже если бы вдруг захотела. Не следовало всё это начинать ещё тогда, но… Она так хотела от него сбежать, так долго боролась с собственными чувствами, что и сама не поняла, как оказалась опасно близко и сделала только хуже. Память подкидывает такие яркие картинки из прошлого, и Лэнн на несколько секунд закрывает глаза, выпадая из мира и совсем не слушая наставника Грэхема — ей нужно вспомнить, с чего всё начиналось, чтобы понять, что же делать дальше. И как разгрести то, что сама же и заварила.***
— Я хотела бы остаться здесь. Тяжёлые слова падают в вязкую тишину комнаты, точно камни, и Лэнн старается не смотреть на наставника, потому что то, что она говорит — предательство. Он столькому научил её, он пришёл за ней, нарушив целую кучу правил, он готов был разрушить мир ради неё… А она просто отказывается пойти за ним, потому что боится той тайны, которую вот уже два дня носит в сердце. — Что ж, тогда до встречи, Искорка, — его голос едва заметно горчит, она чувствует эту ноту печали, но вместе с ней — неизъяснимую нежность, которую он всегда дарил ей, что бы она ни сделала. Лэнн сама готова ударить себя за то, как поступает, и особенно сейчас — когда он не злится и так легко отпускает её. И в него ей тоже хочется запустить файербол, потому что он, как всегда, слишком — невыносимо — добр к ней. — Я… Мы разве встретимся снова? — она ловит его взгляд, сжимая кулаки до боли, чтобы перестать казаться самой себе побитой собакой, и почти кричит: — Я не хочу тебя больше видеть! Ты лгал мне всё это время, ты чудовище, убирайся прочь и оставь меня наконец в покое! Он отшатывается, как будто она его ударила, и в таких тёплых прежде глазах как будто бы что-то надламывается, превращая их в тёмные ледяные омуты. Лэнн чувствует обжигающую краску стыда на коже, чувствует, как задыхается от этого позора и злости на саму себя, но молчит, отчаянно желая, чтобы он хотя бы теперь сделал что-нибудь… Что-нибудь! Пусть нарушит свою глупую доброту, пусть ударит её, накричит, пусть наконец перестанет быть таким идеальным и нежным с ней! Но он просто разворачивается и уходит, а она опускается на пол, потому что ноги больше не держат, и давится рыданиями, пока родители запечатывают портал, устраняют остатки побоища, решают какие-то свои вопросы… Лэнн ревёт самозабвенно и отчаянно, как человек, потерявший самое дорогое в жизни, и не верит, что он и правда вернётся за ней, как и обещал. Её план, вынянченный и выверенный ночами, теперь кажется глупым капризом избалованного ребёнка, а обида, которую она нанесла ему — непоправимой… Лэнн только что собственными руками разбила самое дорогое, что было в её жизни, и понятия не имеет, что делать с осколками.***
— Я хочу узнать больше про того, кто называет себя Льётольвом. И как защищаться от запретной магии. Лэнн стоит перед отцом, впиваясь ногтями в ладони, и едва может сдерживать мерзкую дрожь, привычную с раннего детства. Она боялась, всегда боялась, и его, и — особенно — матери, но сейчас она больше не может позволить себе страх. Ей нужны знания, ей нужно найти того, от кого она сама отказалась, и она готова пойти на что угодно, лишь бы заткнуть кровоточащую и болящую рану в своей груди. — Тебе нет нужды в этой информации… — Я не спрашивала тебя. Я ставила перед фактом. И если мне не расскажете вы, то я отправлюсь в библиотеку, а затем к выпускникам Ларвуда, которые могут об этом знать. Я переверну все возможные хранилища знаний, чтобы узнать то, что мне нужно. И кроме того… Вы шестнадцать лет врали мне и утаивали информацию. Что, вам это помогло? Не думаешь, что лучше наконец рассказать мне всё? Габриэль смотрит на неё так долго, что Лэнн кажется вот-вот и она рассыплется под его взглядом, как пепельная статуя. Но вместо того, чтобы сдаться, она закусывает губу и упрямо ловит взгляд, отвечая тем, чему научил её Льётольв. Сделай шаг вперёд, навстречу своему страху — только так ты сможешь его победить. — Хорошо, я расскажу. Садись…***
Лэнн вглядывается в знакомые черты, осторожно проводит пальцами в воздухе от середины лба к вискам, будто разглаживая морщинки, но так и не решается коснуться кожи. Льётольв спит, и он стал ещё старше, под его глазами мешки, а морщины кажутся глубже… Лэнн скучает, так отчаянно, что эта встреча — дурацкая, право, — кажется ей глотком ключевой воды для умирающего в пустыне. Только теперь она понимает, какой груз взвалила сама на себя, когда решила остаться в Ларвуде, чтобы выведать все секреты и тайны собственных учителей, а затем прийти к нему и принести победу в этой войне на блюдечке. Им обоим нужны никакие не войны, лишь близость друг друга. — Я вернусь к тебе. Слышишь, волк мой? Пожалуйста, просто жди. Я вернусь и всё это закончится, только меня дождись… — Лэнн разглаживает его морщины, с трудом сдерживаясь, чтобы не коснуться губами щёк, век, не осыпать поцелуями такое родное и любимое лицо… Да, она наконец призналась самой себе. Это не было влюблённостью, не было детским чувством восхищения наставником или желанием подружиться с взрослым. Она, как дура, влюбилась в него, когда впервые увидела — ей тогда было семь, что ли? — и не может разлюбить вот уже почти десять лет, сколько бы ни пыталась и не искала замен или забытья. — Пожалуйста, подожди… Ты столько ждал меня, столько звал, я прошу — подожди ещё немного, и я обязательно к тебе вернусь. Разве можно не вернуться к тому, кто украл твоё сердце? — Лэнн смеётся, но отчего-то щекам её холодно, а на губах чувствуется привкус соли… Крупная капля падает с подбородка, чтобы разбиться о щёку, покрытую таинственными тёмными узорами рун, и Лэнн проваливается на дорогу сна прежде, чем его ресницы дрогнут от этого лёгкого прикосновения. Она найдёт путь домой, но и сюда найдёт тоже, потому что без него больше не сможет жить.***
Лэнн открывает глаза, когда перед ней опускается шершавый конверт с направлением на практику. Лучшая студентка курса, самая прилежная и благонадёжная, конечно, она получила и лучшее место — рядом с родителями, на переднем крае… — Простите, куратор Грэхем, я могу изменить место практики? — Лэнн поднимает руку и улыбается той самой невинной улыбкой, на которую ведутся все. И Грэхем, конечно, не исключение. — Я пишу дипломную работу по правовой основе действий боевых магов в критических и бытовых ситуациях, поэтому я подавала запрос на прикрепление меня к секретариату Ковена! — М-м-м… Д-да, конечно, одну минуту, мисс Флетчер, позвольте я посмотрю… — куратор шелестит бумагами на своём столе, утирает пот со лба клетчатым платком, и Лэнн едва сдерживается от того, чтобы не поморщиться — этот тюфяк со значком боевого мага вызывает у неё только отвращение. Как, в общем, и большинство представителей Ларвуда. — Что ж, думаю, большой беды не будет, если мы пойдём навстречу талантливой студентке… Да-да, вот и подпись ректора, он готов удовлетворить ваше прошение! Пожалуйста, мисс Флетчер, вот ваш конверт. — Благодарю, — Лэнн снова солнечно улыбается, а внутри ликует — она сделала это, она добилась того, чего хотела, и все эти годы были не зря! Остался ровно один шаг, и она наконец сможет встретиться с тем, кого так долго и так отчаянно не может забыть… В груди стучит метроном, отдаваясь в висках, и Лэнн знает — скоро, уже скоро она наконец заткнёт этот навязчивый стук. Осталось совсем немного.***
Лэнн идёт по холодной земле, наблюдая за тем, как пепел кружится в воздухе, похожий на странных бабочек. Каждый шаг поднимает ввысь очередной сумрачный рой, и пыль оседает на коже тонкой, неприятно липнущей плёнкой… Лэнн пришла за ним. Внутри пульсирует огненный шар, распирающий грудную клетку, и эта пульсация отдаётся в голове, точно стук барабанов: тум-тум-тум… Она так долго ждала его, так отчаянно звала, и теперь он идёт ей навстречу. Пепел под его ногами послушен и мёртв, но тихий шорох касающейся земли мантии даёт понять, что он всё-таки здесь и всё-таки реален. Льётольв… Я протягиваю к нему ладонь, на которой лежит ключ. Одинокий, он кажется слишком маленьким для моей ладони, почти игрушечным, но в нём — самая великая ценность Ковена. Это ключ от его сердца, от сокровищницы и цитадели… — Я пришла, мой волк. Я была неправа. Ты простишь меня? Я принесла тебе всё, что у меня есть… — Я никогда не обижался на тебя, моя Искра. Ты просила меня ждать, и я ждал, так долго, как только мог. Я пришёл забрать тебя, и мне не нужно ничего, кроме твоей души. — Она давно твоя… Всё моё сердце, вся я — твоя, мой чародей. Ты заберёшь меня? — Заберу. Я касаюсь его руки и по моим щекам катятся слёзы. Тугой комок огня, свивший гнездо в моей груди, наконец тает, а безумный метроном в моей голове смолкает. Больше я не слышу ничего, кроме его дыхания, и этого мне достаточно. Тёплые губы накрывают мои, руки сжимают так крепко, что тяжело дышать, и я пью этот поцелуй, как самое крепкое вино, самый драгоценный нектар, дышу его дыханием и не могу надышаться. Впервые за много лет я наконец понимаю, для чего все эти годы, для чего была вся моя жизнь — для того, чтобы встретить тебя… Льётольв. Мой чудовищный волк, без которого жизнь не жизнь. Я люблю тебя. Маленький чёрный ключ падает в пепельную траву. Тонкое облачко пепла взлетает ввысь и кружится вокруг двух фигур, уходящих вперёд, в рассветную рану неба. Пепельные бабочки, такие хрупкие и недолговечные, взлетают ввысь, и внутри каждой из них горит яростная живая искра… Потому что даже самому тёмному кошмару положен собственный луч света.