Одинокий нарцисс, растущий у воды.

Ночь была тихой, и безмятежной когда девушка проснулась в постели. В первые мгновения она чувствовала лёгкую сонливость, но постепенно вернулась в реальность, осознавая, что что-то изменилось. Брюнетка оглядела спальное место с комнатой и понимала, что его нет. Вскочив с теплой постели, Изуми стало прохладно, но босые ноги стремительно зашагали в сторону двери. Сердце билось все энергичнее, а дыхание становилось прерывистей. Не желая терять времени, она выскочила на порог и встревожено огляделась, но моментально выдохнула, когда увидела Тоширо, сидящим на ступенях её квартиры. Снежные хлопья медленно кружились в вальсе и падали на землю, превращая всё в волшебную сказку. Этот белый пушистый покров придавал таинственность окружающей среде. Тоширо молча сидел, смотря на небо и луну, что тускло светила из-за облаков, отражая свои лучи на серебряных горках. Мужские плечи и волосы были усыпаны снегом, но тело парня не выдавало мерзлоты. Рядом с ним лежала кладь в виде небольшого мешковидного рюкзака и, сложенное в ровный конверт, белое хаори. Изуми ощущала холод на своих губах, когда вдыхала свежий зимний воздух, а лёгкие наполнялись прохладой, от чего женские плечи вздрагивали. Сделав шаг, сердце брюнетки забилось сильнее. С каждым шагом она слышала биение в своей груди все громче и громче. Нужно было что-то сказать, начать разговор, но в горле словно застрял ком. Но несмотря на это, девушка понимала, что чем больше они молчат, тем меньше времени у них осталось на этот разговор. Последний разговор. — Ты… уходишь? — тихо спросила она дрожащим голосом. — Верно. — его голос был спокойным и тихим. — Но ведь это неправильно! Ты не должен уходить! Это твой дом! — Это место давно уже перестало быть моим домом. И ты слышала старика… Это была не просьба, а приказ. — Но, Тоширо! — Изуми! — сорвался он на девушку, взглянув на неё. Его взгляд был холоден, но в нём читалось переживание. Челюсть была напряжена и сжималась до треска. Однако, увидев испуг девушки, он смягчился и вздохнул. — Посиди со мной. Брюнетка была удивлена и даже немного смущена его просьбой, но понимала, что парню тоже нелегко покидать это место, хоть он и не говорит об этом вслух. — Выглядишь уставшим… Может утром выйдешь? — Нет. И я все равно не смогу уснуть… — Знаешь, мне будет не хватать наших споров и разговоров… И этой ночи. Я запомню её… — на её глазах собирались слёзы, но она сдерживала их изо всех сил. Тоширо лишь тяжело вздохнул и встал с места. — Мне пора… — Может я могу пойти с тобой? — Изуми… — он сделал шаг и присел перед ней на корточки, обхватив её ладони своими. — Ты не должна из-за меня страдать или жертвовать чем-то. Я видел, как тебе здесь нравится. А мне здесь не место… — Но, Тоширо! Я хочу быть рядом! И то, что было между нами… — Это было лучшее, что со мной случалось за мою жизнь… Но… — Я вспомнила детство! Вспомнила обещание! — Она перехватила его ладони и смотрела в его глаза с надеждой и искренностью. Парень опешил, но затем улыбнулся. — Мы уже не дети, Изуми. Ты ничего мне не должна и не проси повторять почему тебе нельзя со мной. Девушка опустила голову. - И тем не менее, у меня есть одна просьба… — он взглянул на неё серьёзно. — После того как я уйду, не надевай моё хаори… — Что…? — Во втором отряде тебе спокойно жить не дадут, но и десятый не для тебя.. Лучше переведись вообще в другой отряд. Восьмой, например. Но не оставайся здесь. Этот знак нарцисса приносит лишь страдание и боль тем кто носит его. - он промедлил, притянув ее холодные руки к своим губам и подул на них, согревая их, - Знаешь, говорят, что нарцисс — символ эгоизма и самолюбия, но я с этим не согласен… Он означает одиночество и то, что он несёт любовь в одиночку… Человек, носящий этот символ не будет счастлив. — Но кто же тогда будет капитаном в отряде вместо тебя? — Старик что-то придумает. Всегда придумывал. Седоволосый вновь поднялся, взял свои вещи и развернувшись, собрался уходить. — Тоширо! — слёзы всё же прорвались когда она вскочила и сжала руки в кулак. Он обернулся. Его брови не были нахмурены, а скорее слегка изогнуты и лицо выражало грусть. Спустя секунду он сделал несколько быстрых шагов к девушке и, обхватив её лицо своими ладонями, поцеловал в губы. — Всё будет хорошо… слышишь? — Угу… — слёзы катились всё сильнее. — Ты вся холодная и дрожишь. Иди внутрь… — Нет! Позволь хотя бы провести тебя! — Глупая… — огрубевшие пальцы парня погладили брюнетку по щекам. Затем, взглянув на неё в последний раз, Тоширо ушел прочь. И с каждым шагом, скрип снега под его ногами становился всё тише, а силуэт все менее разборчив во тьме ночи. — Я запомню эту лунную ночь, когда ты ушел. И ту снежную тропу, что увела тебя в темноту…