Белые розы

Стрела, пущенная меткой рукой, пролетает мимо сторожа и врезается в щелочку между кирпичами большого дома. Блюститель порядка, не особо удивляясь, отвязывает от древка стрелы пергамент. Минуты ему хватает на то, чтобы прочитать, осмыслить и отправиться выполнять написанное. Девушка, стоящая на крыше противоположного дома, зажала в руке лук, второй рукой придерживает капюшон, дабы тот не слетел с головы под напором ветра. Удовлетворённо кивнув действиям сторожа, лучница отошла от края крыши и лёгким движением спрыгнула с крыши в тёмный переулок, забросив лук за спину. Помимо промозглого ветра, на улице моросил дождь — погода, привычная жителям Англии. Девушка направилась по переулку к узкой тёмной улочке, в конце которой была дверь в её квартиру. Ближе к улочке лучница уловила позади себя едва заметное движение и попыталась обернуться, однако мужская рука легла ей аккурат на губы, второй рукой мужчина перехватил руку девушки, которая было метнулась к висящему на поясе кинжалу. — Тише, девочка… — протянул мужчина до боли знакомым голосом, опаляя ухо горячим дыханием. Девушка на миг замерла, даже задержала дыхание, а сердце пропустило один удар. Заметив, что она уже не пытается убить незнакомца (хотя незнакомца ли?) он опустил руки, тем самым возвращая лучнице свободу. Та не заставила себя долго ждать и моментально обернулась, голубыми глазами жадно вглядываясь в красивое лицо. Глаза мужчины закрывала чёлка такого же пепельного цвета, как и все волосы, на губах играла лёгкая улыбка; через лицо, от правого глаза и до уха проходил шрам. — Адриан…? — девушка дрожащей рукой провела по щеке мужчины, но, осознав свои действия, быстро одернула руку и опустила голову. — Давно не виделись. — Да… Это верно, — внимательно наблюдая за реакцией девушки, протянул Адриан. — Какое же у тебя сейчас имя? — Катарина, — резко развернувшись на каблуках к улочке, бросила лучница и быстрым шагом направилась к вышеназванной квартире, моля Бога, чтобы бывший жнец отправился за ней. К облегчению Катарины, мужчина покорно направился за девушкой. Не замедляясь, девушка открыла дверь и вошла в квартиру, Адриан последовал за ней. Взору беловолосого отступника предстала небольшая комната, и хоть выглядела она мрачно, однако не было чрезмерной влажности, да и пыль тут навряд ли появлялась за эти годы. Если бы не разбросанные по всей комнате записи на русском и английском языках, комнату можно было бы принять за квартиру среднестатического человека, однако сей лёгкий беспорядок вызвал улыбку на лице Адриана — девушка, будучи писателем и собственным детективом одновременно, собирала необходимые ей сведения со всего мира, а поскольку в архивах работать не умела, да и с порядком плохо ориентировалась в собственных записях, то Катарина всего-навсего оставляла бумаги там, где и записывала. Девушка же, едва зайдя в помещение, сразу скинула с головы капюшон и сняла слегка намокший плащ. Иссиня-черные волосы каскадом спустились вдоль её спины. — Присаживайся. И прости за беспорядок, — повесив плащ на спинку стула, сказала Катарина, а сама ушла на кухню. Адриан медленно прошёл по комнате до кресла, возле которого находится кофейный столик, мельком пробегая взглядом по записям. Возле кресла он заметил небольшую книгу в кожаном переплёте. Прислушавшись и уверившись, что девушка ещё не собирается покидать кухню, жнец поднял книгу и открыл её. В книге так же все записи были от руки Катарины. Пробежав глазами по строкам, Адриан понял, что сейчас у него в руках самый лучший способ узнать девушку получше за прошедшие три года — её личный дневник. «На данный момент — было написано на последней странице. — моими собеседниками являются животные, в большинстве крысы, коих много в этом городе. Я уже совершенно привыкла к тому, что люди шарахаются меня. Это даже начало смешить. Болезнь заметно прогрессирует, однако за счёт того, что я нахожусь далеко от Адриана, я до сих пор жива, даже спустя полгода, однако сегодня я выкашляла розу — белую, с капельками моей крови. Какая ирония — платить кровью за любовь. Когда я почувствую, что конец близок, я совершу самоубийство — дабы после смерти быть рядом с теми, к кому я привыкла. А конец приближается… Думаю, я не доживу до первого снега.». Только сейчас гробовщик почувствовал приторный запах роз. Он прошёл до дальнего стола, который находился за перегородкой, и поднял с него розу, на которой уже засохли алые капли крови. Взяв дневник и розу, Адриан направился на кухню, откуда раздался кашель. Катарина стояла, держась одной рукой за стол, а вторую положила на грудь, и кашляла. Когда приступ более-менее прошёл, она подняла на жнеца слегка затуманенный взгляд. Беловолосый стоял в проёме, держа в руках дневник и розу, и наблюдал. «Ну да, — промелькнуло в голове у Катарины. — Чего и следовало ожидать…» И снова зашлась в кашле, отхаркивая кровь и белые лепестки. Адриан, положив принесенное с собой на стол, подошёл к девушке. Та, не выдержав острой нехватки воздуха, опустилась, нет, упала на колени; гробовщик опустился следом за ней. — Прости, Адриан… — между приступами кашля прошептала лучница. — За что? — беловолосый положил руку девушке на щеку. — За то, что полюбила… Жнеца? Непрошеная слеза прокатилась по бледному лицу девушки. А за ней ещё. И ещё, и вот она уже плачет, не обращая внимания на боль в груди. Гробовщик потянул Катарину на себя, укладывая её голову себе на колени. — Расслабься… Так станет легче. — Адриан, я так скучала… Но я боялась встречи с тобой, — Катарина грустно усмехнулась. — Видно, не зря. Да, я прошу прощения. За то, что полюбила жнеца. За то, что полюбила тебя, — снова кашель и ещё одна роза. — Я до последнего закрывала глаза на болезнь. Пока не выкашляла много лепестков. Белые розы… Ты ведь так их любишь, — вздохнув, девушка устало закрыла глаза и взяла Адриана за руку, а тот переплёл их пальцы, молча и внимательно слушая. — Я хотела вернуться, но возле поезда меня нашли люди королевы и едва не убили. Я сбежала… И сбежала от шанса увидеть тебя, Грелля. Я не брала перо в руки уже неделю… Мне стало отвратительно писать. Я вдруг поняла, что стольких убила… А для чего? Для такой нелепой смерти, — последнее она прошептала с презрением. — Она не нелепая. Она… Трагичная. Жаль, что ты меня полюбила… Девушка захотела что-то сказать, но волна сильной боли позволила ей лишь сильней сжать руку Гробовщика, вскрикнув. Второй рукой Адриан убрал с лица Катарины волосы. Та уже лежала еле дыша, струйка алой крови текла из уголка её губ, таких бледных и прекрасных в этот миг. Он накрыл её губы своими, отчего девушка слегка вздрогнула, а уже высохшие слезы появились вновь. Когда, спустя несколько секунд, Адриан отстранился, на коленях у него лежало уже безжизненное тело. Достав белый платок, гробовщик аккуратным движением вытер Катарине слезы и кровь и закрыл глаза, дожидаясь жнецов. — Ох… Какая трагедия. Надо было отправлять сюда Сатклиффа, — секатором поправляя очки, произнёс Уильям Ти Спирс, действительный жнец. Гробовщик осторожно опустил голову Катарины на пол, а сам встал и отошёл к Уильяму. Действительный жнец быстрым движением рассек грудь почившей. Адриан с жадным интересом всматривался в Киноплёнку, где мелькали образы, в основном его и Катарины. Вот они в первую их встречу сели пить чай, вот она сумела его рассмешить, вот она, под внимательным надзором Грелля и Гробовщика, примеряет кроваво-красное платье, вот она сидит около могил своих родителей, вот она пишет последнюю заметку в свой дневник… Киноплёнка закончилась коротким лаконичным словом «КОНЕЦ». Ти Спирс открыл свою книгу и поставил печать " Завершено» рядом с именем и фотографией девушки и вопросительно посмотрел на подошедшего к телу Адриана. — Ну, я же Гробовщик, Уильям, не забывай, — с улыбкой протянул Адриан, поднимая на руки бездыханное тело любимой. Хмыкнув, действительный жнец попридержал дверь квартиры, пропуская Гробовщика с его ношей вперёд. А на улице, кружась в вальсе, опускались на землю первые снежинки…                               *** …Солнечный день. Странность для Англии. К церкви, стоящей в отдалении от города, подъезжает карета, из которой выходят граф Сиэль Фантомхайв и его верный дворецкий-демон, Себастьян Михаэлис. Все остальные уже были в самой церкви, провожая в последний путь красивую девушку с иссиня-черными волосами, обрамляющее её бледное лицо, и закрытыми, но при жизни голубыми, глазами. Она одета в платье цвета ночного неба, а на её руках тёмно-красные перчатки. Сам граф настоял именно на таком наряде для усопшей, тем самым руша все стереотипы о том, что в последний путь люди уходят в белом. Помимо Фантомхайва и его прислуги, в церкви находятся граф Алоис Транси со своим дворецким, аловолосый жнец Грелль Сатклифф, индийский принц Сома и Агни, Уильям Ти Спирс, жнец Рональд Нокс. Священник читает панихиду, не отвлекаясь на вошедших. Вся картина выглядит странно… И красиво. Спустя полчаса священник произносит над телом последнее слово, и гроб переносят на кладбище за церковью. Сиэль первым подошёл к гробу и склонился к девушке. — Прощай, милая Катарина, — короткий поцелуй в лоб, и юноша отошёл от гроба. За ним следовал его дворецкий, который, тихо произнеся «Покойтесь с миром, госпожа» так же поцеловал её в лоб. После был Алоис, который, быстрой скороговоркой произнеся «Надеюсь, ты обретёшь покой» опустил губы на холодный лоб девушки и отошёл, поспешно вытирая слёзы. Прошептав «Жаль, что я не сумел забрать Вашу душу», демон семьи Транси проделал ту же процедуру, что и его господин. Дальше с писательницей попрощались прислуга Фантомхайва, Рональд и принц Сома с Агни. Грелль, пустив слезу, проговорил серьёзным голосом " Всегда был рад тебя видеть. Твоя улыбка радовала меня, а твоя любовь к красному разжигала во мне любопытство к тебе. Спасибо за всё и прощай, Катарина». Поцелуй в лоб, и вот и он уже отошёл. Когда бы уже следовало закрывать крышку гроба, к девушке, к немому удивлению всех, подошёл Гробовщик. Склонившись к её лицу, он с улыбкой тихо сказал: — Прощай, девочка моя… И прости. Я слишком люблю тебя… — боясь не совладать с эмоциями, Адриан быстро коснулся губами её губ, а потом поцеловал Катарину в лоб и отстранился. Последний взгляд на тонкие черты девушки, и гроб закрыли и опустили в могилу. Каждый бросил в могилу три горсти земли; все, кроме Сиэля, Себастьяна, Гробовщика и Клода, не могли сдержать слез. Грелль тихо плакал, держа кулак возле рта, а Сома уткнулся лицом в грудь Агни, рыдая навзрыд. Алоис тоже был тих, и лишь одинокие слёзы на его лице выдавали в нём человека, который потерял кого-то дорогого…                               *** Аловолосая фигура опустилась на землю рядом с Гробовщиком. Тот не обратил на это никакого внимания, продолжая грызть печенье в виде косточки и смотреть на закат. — Гробовщик, у меня к тебе два вопроса. — Слушаю. Грелль покосился на Гробовщика — слишком уж безэмоциональным тоном было сказано. Непривычно для бывшего жнеца, ой как непривычно. — А… Почему умерла Катарина? Гробовщик усмехнулся. Вот кому-кому, а Греллю обязательно надо докопаться… — Хм… Будет трудно объяснить. Ты знаешь о болезни Ханахаки? — аловолосый утвердительно кивнул. — Из-за неё. Кати полюбила не того. — Не… Того? А кого же она полюбила? — Меня. Понадобилось две минуты, чтобы Грелль осознал услышанное. — Подожди… Разве ты её не любил? Но я же ведь слышал твои слова там, на кладбище! Нет-нет, тут что-то не так… — Он подпер голову рукой, думая. — Это же… Я поня-ял… Она же была человеком… — Именно так. Я не хотел обрекать её на жизнь с жнецом. Можно сказать, из двух зол я выбрал меньшее, — улыбнулся Адриан, поднимаясь. — Кстати, я заметил, что когда ты серьёзен, ты более привлекаешь демона. Намёк понятен? — Понятен, — так же улыбнувшись, сказал Грелль. А Гробовщик уже уходил. Теперь лишь похоронное бюро было его смыслом жизни, а его имя знали только лишь стены конторы. И чёрная прядь волос Катарины.