Старшая школа сценических искусств Халлю

Упомянутые в главе группы и соответствующие им имена персонажей истории: EXO — Соль BTS — Тан Twice — Вайсу Stray Kids — Киз BLACKPINK — Пинки 2NE1 — Энни Big Bang — Бэн GOT7 — Гасэ Red Velvet — Ребель WINNER — Виннер iKON — Кони Соль привык считать себя человеком уравновешенным, не зацикливающимся на отрицательных эмоциях слишком долго, но сегодня это качество его явно подвело. Он чувствовал неподконтрольное ему раздражение с самого утра, как только увидел свежий выпуск школьной газеты. Ему и раньше доводилось попадать на первую полосу этого сомнительного издания по совершенно разным причинам, но никогда ранее это не вызывало у него столько возмущения. Во всю главную страницу расположилась фотография, на которой они с Таном, сидя бок о бок за одной партой, склонились над тетрадью. Причем на губах Тана играла такая довольная улыбка, что Солю закрались подозрения о фотошопе, так как он совсем не помнил его таким вчера. Но больше, чем сама фотография, его вывел из себя заголовок, задававшийся вопросом: «Топор войны зарыт?» Первым желанием Соля было найти автора этой статьи и зарыть рядом с этим самым топором. Вторым желанием стало найти человека, слившего данную фотографию редакции. Весь сегодняшний день он сканировал своих одноклассников изучающим взглядом, пытаясь вычислить эту заразу, но никто себя ничем не выдал. Он даже сходил в кабинет школьной газеты, чтобы лично разобраться во всей ситуации и заставить их отозвать этот выпуск, но ничего не добился. Изворотливые члены клуба с наигранным сожалением поведали о невозможности разглашения источника информации, но зато клятвенно пообещали, что прекратят печать сегодняшнего выпуска. А толку? Уже напечатанные экземпляры успели разойтись по всей школе, и решение представителей школьной газеты на самом деле ничего не решало. Вспоминая заискивающую улыбку президента клуба, Соль вгрызся в рисовый треугольник с таким остервенением, что лязгнул зубами. Ощущение было не из приятных, поэтому свой пыл пришлось поумерить. Он только дожевывал первый кусок, как в дверь осторожно постучали. Этот звук застал его врасплох, так как о его тайном убежище в школе практически никто не знал, но через пару секунд он догадался, кто это мог быть. Раздавшийся вслед за стуком голос подтвердил его догадки: — Соль, ты тут?.. Открой, пожалуйста… Соблазн притвориться шлангом и проигнорировать просьбу был велик, но отдавал ребячеством. Соль понимал, что рано или поздно им с Таном придется поговорить, и лучше это произойдёт здесь, чем где-то в другом месте, где их теоретически могли увидеть. Еще одного нелепого появления на главной странице газеты он себе позволить не мог. Поднявшись, он молча впустил Бана в кабинет и вернулся на место, предоставляя тому возможность начать разговор первым. Тан этой возможностью тут же воспользовался: — Ты как? Вопрос был странным. Словно Соль болел сейчас чем-то неведомым, а Тан пришел его навестить, поэтому тот не придумал ничего умнее, как ответить просто: — Нормально. — На уроках ты выглядел… отстраненным, — начал с другой стороны Тан, который, похоже, не мог заставить себя говорить прямо. — Я был сосредоточен на материале, — Соль же со своей стороны не горел желанием облегчать ему жизнь. На сегодняшних занятиях он действительно вел себя сдержанно, пристально наблюдая за одноклассниками, а соседство с Таном усиленно пытался игнорировать. Упражнение это, конечно, было не из легких, так как тот постоянно одаривал его встревоженными взглядами. В сложившейся ситуации, правда, был значительный плюс: по какой-то причине все остальные одноклассники и ученики других классов сегодня держались от них на почтительном расстоянии, предпочитая глазеть со стороны, и перемены проходили в неожиданном спокойствии. Конечно, от постоянных взглядов и фоновых перешептываний это их не спасало, но хоть не так сильно доставало. — Правда? — Тан ему как будто даже поверил. — А я думал, ты злишься из-за газеты. — И это тоже, — теперь, когда они все-таки подошли к главному, Соль не видел причин скрывать свое раздражение от всей этой ситуации. — Прости, — тот неожиданно потупил виноватый взгляд. — За что? — Соль слегка поморщился от досады. — Это ты, что ли, эту статью наваял? — Конечно, нет. — Ну и зачем тогда извиняться? — ему казалось, что он уже начал разбираться в специфике странного характера Тана, поэтому предполагал, что сейчас тот занимался самобичеванием, считая выход статьи своей виной. — Просто… — Тан помялся на месте, — …мне не хочется, чтобы у тебя были из-за этого проблемы. — У меня? А у тебя, выходит, проблем из-за этого не может быть? — Нет, — уверенно выдал тот, а потом смешался, стоило бровям Соля выгнуться от удивления. — Ну… я имею в виду, что фотография с тобой — это последнее, из-за чего у меня могут быть проблемы. Кажется, своим пояснением он хотел сделать как лучше, но получилось не очень. Он и сам это понял, зажмуривая глаза в манере «боже, что я несу?». Какое-то время Соль наблюдал за его страданиями, а затем хмыкнул: — Ты думаешь, я злюсь из-за того, что попал на одну фотографию с тобой? — он с удовольствием заметил, как лицо Тана постепенно наливалось краской, и продолжил в той же снисходительной манере: — Извини, но для меня неважно, кто попал на нее вместе со мной. — Нет… я хотел сказать… — промямлил Бан и затих, похоже, сам не до конца понимая, что он там на самом деле хотел сказать. Солю было крайне забавно наблюдать за этими потугами Тана сгладить свою социальную неуклюжесть, и признаваться в том, что слукавил, он не собирался. Их совместная фотография потому и произвела такой фурор, что они были на ней вдвоем, и он это понимал. Как и понимал, что теперь эта история уж точно не ускользнет от внимания отца, так что Тан был отчасти прав: Соля и вправду могли ждать проблемы. Вот только самому Тану об этом знать было совсем не обязательно. — Я злюсь, потому что это вторжение в личную жизнь, — продолжил Ли, так и не озвучив свои мысли. — И тебе, кстати, тоже следовало бы. — Что ж, я вроде как привык, — беспечно пожал плечами тот. — И зря, — Соль неодобрительно качнул головой. — Такое нужно пресекать на корню. — Но ведь ничего криминального они не напечатали? — Тана явно удивила слишком серьезная реакция одноклассника. — Ты так говоришь, потому что новость кажется тебе безобидной. Сегодня это статья про то, что мы прекратили враждовать, но кто знает, что они выпустят завтра? Новость о том, что у нас тайные свиданки в заброшенном кабинете рисования? — он обвел помещение рукой, предоставляя Тану возможность самому посмотреть со стороны на то, как можно было бы извратить их встречу. — Думаю, в таком случае, ты бы уже не сказал, что это последнее, из-за чего у тебя могут быть проблемы. — Ну, это тоже не такая уж большая проблема, — протянул тот, но выглядел при этом уже менее убежденным. — Неужели? — скептически хмыкнул Соль. — Уверен, в школе бы начался апокалипсис, появись слух о том, что мы с тобой встречаемся. «И у меня дома», — мысленно добавил он, отказываясь представлять даже в воображении последствия такой новости. — Никто бы всё равно не поверил, — улыбнулся Бан. — Вот это сейчас обидно было, — с напускным негодованием наехал на него Ли, скрещивая руки на груди. — Хочешь сказать, я недостаточно хорош для мистера Бан-Я-Само-Совершенство-Тана? Тот нервно хохотнул от этого обвинения, но в его взгляде читалась какая-то неуверенность. Он словно не до конца понимал, это действительно было шуткой или наезд производился на серьезной основе. Соль, может, и умилился бы его несуразности, но поддаваться этой стороне характера Тана всё еще не входило в его планы. — Тут скорее наоборот, — сказал Бан дружелюбно, но сразу стушевался, стоило Солю наградить его внимательным взглядом. Он сразу как-то занервничал, переминаясь с ноги на ногу, а потом и вовсе заторопился: — Я, наверно, пойду, мне еще в столовку… — Окей… — слегка растерянно согласился тот. — Ты, что ли, приходил только чтобы поинтересоваться, не потрясла ли эта статейка мою тонкую душевную организацию? — Ну и просто поболтать, — хихикнул Тан. — Быстро ты, однако, наболтался, — даже для Соля это прозвучало как попытка задержать Бана еще подольше, и он сам не понимал, зачем это делает. — Я обещал помочь Тоби подготовиться к соревнованиям, — извиняющимся тоном объяснил тот. — Кстати… в эту пятницу первый этап, ты пойдешь? — Я не в теме этих соревнований, но… почему бы и нет, — после небольшого раздумья ответил он. — Отлично! — по какой-то причине Тан выглядел по-настоящему обрадованным его согласием. — Я пойду в актовый зал с Тоби чуть раньше остальных, так что могу занять тебе место. — Только если это место будет не рядом с тобой, — Ли хмыкнул. — Не стоит давать нашей многоуважаемой газете поводов для новых статей. Иначе в этот раз для разговора с редакцией мне придется вспомнить, где мы с тобой зарыли топор. Тан хохотнул, оценивая шутку, и направил стопы обратно к двери. Уже у самого выхода он внезапно затормозил в какой-то нерешительности. Одарил Соля нетвердым взглядом, будто никак не мог решиться на разговор, но затем всё же спросил: — Мы ведь… не враждовали? Этим вопросом он словно запрашивал у Соля подтверждение, правильно ли он сам интерпретировал их взаимоотношения, и воспринимал ли тот эту ситуацию в том же ключе, в котором видел он сам. Сейчас робость выдавала в нем человека, которого никогда ранее даже не посещала мысль о том, что они действительно могли всерьез враждовать, но, похоже, эта статья пошатнула его уверенность. — Конечно, нет, — с мягкостью, неожиданной даже для себя, ответил Соль. Лицо Тана просветлело, и он с легкой улыбкой кивнул. — Приятного аппетита, Соль, — сказал он с самым доброжелательным видом и выскользнул за дверь. — Спасибо, — растерянно пробормотал тот в пустоту. Их общение вызывало в нем смешанные чувства: да, они действительно никогда не враждовали, но ведь и приятелями их назвать было трудно. Но почему тогда после их коротких взаимодействий на душе становилось спокойнее?.. *** Бумажная волокита никогда не была любимым занятием Вайсу, но стоило признать, что оно несло в себе какое-то умиротворение. Правда, насладиться этим чувством в полной мере ей не позволяла мысль о том, что через каких-то тридцать минут начнется занятие по танцам, а значит, за это время ей нужно успеть заполнить оба журнала, отнести учителю и добежать до репетиционной. Свалившиеся на нее обязанности по временному замещению Ребель на посту старосты параллельного класса добавляло ей хлопот, но Вайсу не позволяла себе выражать недовольство, чтобы ее, не дай бог, не поняли неправильно. Ребель всё еще восстанавливалась после травмы, и Вайсу полностью поддерживала решение учителей освободить подругу от роли старосты, но вот решение переложить эту роль на нее саму — нет. Двойная нагрузка ощутимо била по ее расписанию, которое и так трещало по швам, к тому же Вайсу и со своим классом забот хватало. Кто-то вбежал в помещение, отвлекая девушку от собственных мыслей, и не успела она среагировать, как этот кто-то уже приземлился на стул напротив нее. — Не хмурься, морщины останутся, — сказал вместо приветствия Киз, насмешливо глядя на сестру. — Объявился-таки! — его появление действительно стало для Вайсу неожиданностью, поэтому собрать в кратчайшие сроки весь тот праведный гнев, который она планировала обрушить на него, не получилось. Вместо этого она лишь строго сверкала глазами, но на младшего брата это не произвело никакого впечатления. — Мне сказали, что ты меня искала, — сказал он как ни в чем не бывало, словно тот факт, что Вайсу не могла найти его уже целые сутки, был чистой случайностью, а не результатом его ухищрений. — Конечно, искала! Где ты был этой ночью? — Я же оставил записку. Я был у друга. — У какого друга? — У очень гостеприимного друга, — с показательно скучающим выражением лица ответил Киз. Вайсу знала это выражение, а значит, ответа добиться не получится. Ее брат был тем еще упрямцем. — Мы с отцом волновались. — Он заметил мое отсутствие? — тот изобразил удивление. — Киз… — осуждающе покачала головой Вайсу. Холодок в отношениях между отцом и младшим братом она пыталась списать на стандартную проблему «отцов и детей» на фоне бунтарского подросткового периода. В этом случае был шанс, что через время всё снова вернется на круги своя. Вот только сердцем она понимала, что дело было далеко не в этом. — Кстати, я записался на творческий конкурс. — Я знаю, — она строго скрестила руки, позволяя Кизу перевести тему на более безопасную. — О чем ты думал? Твои оценки и так страдают, а тут такая сумасшедшая занятость! — Ну и что, зато интересно, — он беспечно улыбнулся. — Ты же придешь болеть за меня? Она уже открыла было рот, чтобы дать отказ, придерживаясь роли возмущенной сестры, но, взглянув в его глаза, вдруг передумала. Порой Киз так хорошо отыгрывал образ уверенного и самодостаточного человека, не нуждавшегося в чужой поддержке, что она даже забывала, насколько чувствительным и переживающим он был на самом деле. — В какой день? — проворчала Вайсу, открывая ежедневник. — В пятницу в четыре. — В пятницу… — пробормотала она, листая до нужного дня. Потом бодро кивнула. — Кажется… я как раз свободна в это время. Даже вверх ногами Киз видел, насколько плотно были исписаны строчки в ее ежедневнике на этот день, и с едва заметной грустью усмехнулся. Его сестра была плохой лгуньей. Она склонилась над страницами, черкая на полях, и Киз заметил в дверях чью-то фигуру. — Привет, — он вскинул ладонь, заставив Пинки вздрогнуть от неожиданности. Видимо, она наблюдала за ними уже какое-то время и забыла, что ее могут обнаружить. — Привет… я… — нервным движением руки она откинула назад волосы с розовыми прядями, но быстро совладала с собой, натягивая привычный отчужденный образ. — Я ищу своих братьев, не видели их? — Кони уже ушел, — ответила Вайсу, оборачиваясь. — А Виннер? — Он же второй день как уехал на сборы, — глаза старосты слегка округлились, выдавая ее недоумение. — Точно, — Пинки произнесла это с такой интонацией, словно только что вспомнила об этом. Вайсу заметила, как сузились глаза ее брата, не предвещая ничего хорошего, но не успела остановить его, прежде чем он вмешался с вопросом: — Кстати, мы с сестрой как раз обсуждали конкурс в пятницу. Ты же тоже придешь? — Не думаю… У меня есть дела. — Жаль, — Киз умело изобразил сожаление. — А я надеялся увидеть тебя в группе поддержки. — Твоей? — удивилась Пинки на такую наглость. — Нет, твоего брата, — пришла очередь Киза в удивлении вздергивать брови, вот только наигранность этого жеста была для Вайсу очевидна. — Кони тоже участвует. На лице Пинки не дрогнул ни единый мускул, но ее замешательство от этой новости всё равно прекрасно ощущалось. Пока горе-брат не натворил глупостей, Вайсу поспешила перехватить инициативу: — В пятницу будет только один из этапов, не самый важный. Даже если Пинки не может прийти на него, то придет на другие, верно? — Верно, — та воспользовалась протянутой рукой помощи и, прежде чем у Киза возникла идея спросить ее о чем-то еще, поспешила откланяться. — Спасибо за помощь, я пойду. — …Сегодня я был благословлен, — как только она скрылась в коридоре, Киз раскинул руки, возводя очи куда-то вверх. — Сама принцесса Пинки снизошла до разговора со мной! — Прекращай называть ее так, это некрасиво! — Вайсу шлепнула брата по ладони, как бы случайно маячившей в пяти сантиметрах от ее лица. — Зачем ты докопался до нее? — Что значит «докопался»? — он спокойно выдержал ее возмущённый взгляд. — Я просто завел с ней дружеский разговор. Не моя вина, что ее скудные познания о собственных братьях не позволили этот разговор поддержать. — Я знаю, к чему ты клонишь, — она устало опустила голову, подпирая рукой, — и не одобряю твоих ехидных нападок. Ни ты, ни я, ни кто-то другой не знает, что творится в этой семье, поэтому здесь нет места осуждению. Или ты пытаешься померить нормальность их семейных отношений нашими? Что ж, в таком случае, тебе, как никому другому в этой школе, известно, что наша семья далека от идеальной. Эта меткая в своей колкости речь была для Киза неожиданностью. Он внимательно посмотрел на сестру, словно видел ее в первый раз — хотя она действительно редко позволяла окружающим наблюдать этот свой усталый образ. «Не образ», — подумал он. Это была настоящая Вайсу. — …Вчера я ночевал у Гасэ, — через паузу сказал он правду, которую изначально собирался сохранить в тайне. Он ждал ее удивления или беспокойства, но сестра даже не поменялась в лице — похоже, она ожидала такого исхода событий. — Как у него дела? — Лучше всех, — Киз непроизвольно улыбнулся, вспоминая, каким активным и приятно-назойливым вчера был старший брат, когда он завалился к нему в квартиру с неожиданным визитом. — Передавал тебе привет. Вайсу кивнула. — Я бы тоже хотела увидеться с ним, но, боюсь, отец может узнать об этом. От этих слов Киз тут же помрачнел. Как Вайсу и думала, его отношение к отцу изменилось к худшему на фоне разногласий между главой семейства и Гасэ. Похоже, младший безапелляционно выбрал сторону в этом конфликте и теперь вставал на дыбы при любом упоминании отца. — Конечно, ведь отец не любит проблемных детей, — выплюнул он, поднимаясь. — Киз… — позвала она, наблюдая за тем, как он, распаленный поднятой темой, вышагивает между парт. — Не волнуйся, я не доставлю ему проблем, — сказал он, останавливаясь у двери в явном намерении покинуть кабинет. — Но… скажи честно, ты считаешь, что брат зря ушел из дома? Вайсу замешкалась с ответом, так как не считала, что в этом вопросе можно было ограничиться односложным «Да» или «Нет», но Киз интерпретировал ее молчание по-своему. — Похоже, что да… Но знаешь в чем парадокс? — он зацепил ручку двери, но прежде чем окончательно уйти, взглянул в лицо сестры с горечью и сказал: — …Сейчас он выглядит самым счастливым из нас. И вышел, оставив последнее слово за собой. *** — …Ого, а он что сказал?.. Да ладно?.. Ага… А потом?.. — Пинки проводила взглядом случайного прохожего и, как только тот исчез за поворотом, прекратила бормотать бессвязные фразы, отнимая телефон от уха. Ее золотое правило всегда работало: если не хочешь, чтобы тебе докучали, просто притворись занятой. «А притворяться я умею», — с тоской подумала она, откидывая голову и упираясь затылком в кованые ворота. Она сидела под ними уже минут пятнадцать в ожидании кого-нибудь из домашних, но кроме редких прохожих рядом с домом никого не наблюдалось. То, что она забыла ключи дома, Пинки поняла только после окончания учебного дня. Пытаться дозвониться до отца в это время суток было бесполезной задачей, тот как обычно был завален своими важными делами по самую макушку. Идея найти братьев на поверку оказалась еще хуже. Перед глазами всё еще стоял снисходительный прищур Киза: она не винила его за подначки, но себя — да. Как так получилось, что она не знала о том, что один из ее братьев принимал участие в конкурсе, о котором гудела вся школа, а другой вообще уехал из города два дня назад? Что уж там говорить, как оказалось, у нее даже не было их контактов в телефоне. Конечно, она как раз недавно поменяла мобильник, но разве ее это оправдывало?.. — Что, отец решил сэкономить на охранной системе? — вдруг громкий голос раздался над самой головой, и Пинки вздрогнула от неожиданности. Углубившись в свои мысли, она и не заметила, как рядом оказался кто-то еще. — Энни! — она вскочила на ноги, обнимая сестру. Сколько они не виделись? Месяца два? Как только Энни съехала из дома, поселившись в студенческом общежитии, они пересекались только несколько раз в год. — Ты в гости? Надолго? — Нет, я лишь заехала за вещами. А ты чего тут сидишь? Дом сторожишь? — весело спросила сестра, излучая ту особенную ауру уверенности, по которой Пинки уже успела соскучиться. — Нет, я забыла ключи, поэтому просто жду кого-нибудь. У тебя же еще остались свои? — с надеждой спросила та. — Мои давно кормят рыб, — сказала Энни и, заметив недоумение на лице младшей, коротко рассмеялась. — Я швырнула их в озеро после одного из разговоров с отцом. Знаешь, разговоры с ним всегда толкают на какие-нибудь безумия, — говоря это, она всё еще широко улыбалась, словно рассказываемая история совсем ее не касалась. Но Пинки знала, что сестра не любила показывать эмоции, умело пряча их за своим ярким образом. — Тогда нам придется подождать вместе. Возможно, Кони скоро придет или младшие… — Это не входило в мои планы, — Энни уперла руки в боки, окидывая ограду оценивающим взглядом. — Знаешь, в чем минус таких вычурных ворот? — В чем? — В том, что по ним легко перебраться на другую сторону, — она ловко расстегнула босоножки на высоченной платформе и перекинула их через забор. — Но сейчас для нас это несомненный плюс. — Подожди… — глаза Пинки в ужасе округлились, как только она поняла замысел сестры, а та уже успела забраться на первую перекладину. — Ты же не будешь перелезать через забор?! — Я — нет, а мы — да. Давай, давай, не трусь, дорогая, — Энни бойко помахала ей рукой, призывая последовать примеру. — Так нельзя… — та заозиралась по сторонам в страхе увидеть случайных свидетелей, уже набирающих номер полиции. — Люди подумают, что мы… — Люди всегда что-то думают, — перебила ее сестра, хватаясь за верхние прутья и подтягивая себя еще выше. — Вопрос в том, позволишь ли ты этому повлиять на себя? Пинки застыла, провожая взглядом Энни, которая добралась до верхних прутьев ограды, перекинула ноги и, прежде чем спрыгнуть на ту сторону, оглянулась на сестру. Наверно, картина сидящей на заборе Энни с развевающимися волосами навсегда отпечатается в ее памяти как нечто эффектное и вдохновляющее. Сестра всегда мотивировала Пинки в ее жизни, даже если не принимала в ней непосредственного участия. Она и сейчас вдруг почувствовала такой прилив сил и уверенности, что ее вряд ли остановили бы окрики прохожих или даже полицейские. Последовав примеру, Пинки сначала избавилась от обуви, а потом решительно полезла на ограду. На той стороне ее уже ждала Энни, сверкая гордой улыбкой. — Вот видишь, это легче, чем кажется, — сказала она, поправляя сбившиеся волосы сестры. — В школьные годы мы с Бэном так часто лазили через заборы, что и не счесть. — Вы с братом залезали к себе домой через забор? — Ну почему «к себе»? — Энни ослепительно улыбнулась, а потом расхохоталась, заметив, как вытянулось лицо Пинки. — А ты думаешь, откуда по школе ходят все эти слухи про нашу семью? — она хмыкнула. — Всё еще ходят ведь? — Ну… — та отвела взгляд, не имея ни малейшего желания отвечать на этот вопрос. Энни задержала на ней прищуренный взгляд, а потом снова усмехнулась. — Что ж, из всех нас хотя бы ты была достаточно умна, чтобы создать образ, который не ассоциируется с нашей фамилией. — Я не стыжусь своей семьи, — взгляд Пинки стал твердым, выдавая ее искренность. — Но… мы все и вправду не общаемся в школе, — с горечью добавила она. — Виннер и Кони учатся в параллельном классе, а Бэна я иногда вижу на школьных мероприятиях, но мы даже не здороваемся. Иногда мне кажется… что они презирают меня за этот образ, про который ты говоришь… И думают, что наша семья для меня ничего не значит, — сказав это, она поняла, что впервые озвучила эти мысли, которые действительно болью отзывались внутри нее. Но она знала, что поделилась ими с правильным человеком. Энни не отреагировала сразу, ковыряя носком босоножек камни вокруг отцовского мини-прудика. — Знаешь, учись я еще в школе, я бы вела себя с тобой точно так же, — наконец, сказала она. От этих слов Пинки вся подобралась, но в лице не поменялась, стойко выдерживая болезненный удар. Не дождавшись от нее никакой реакции, Энни скептически склонила голову. — Даже не спросишь почему? — …Почему? — с усилием произнесла та. — Потому что я тебя люблю, — с грустью сказала Энни. Совершенно не ожидав этих слов, Пинки пораженно замерла. — Так же как и остальные. И единственное, что мы можем сделать, это убедиться, что на тебя не повесят клеймо нашей семьи. — Я не стыжусь нашей семьи! — снова повторила та с бóльшим отчаянием. Ей не нравилась эта горькая усмешка, игравшая на губах сестры, словно она уже смирилась с ролью, навязываемой другими людьми. — Ты сама сказала, что нельзя позволять чужим домыслам влиять на себя. И я не позволю, — твердо сказала она. — Я — часть нашей семьи, и горжусь этим. — Ох… — Энни отвела взгляд в сторону, а потом все-таки не выдержала и заключила в объятья милую в своей серьезности сестренку. — И когда ты успела так вырасти? Вроде только вчера под стол ходила и дудела свои детские песенки. — Я уже не ребенок! — смешно надулась Пинки, пытаясь выбраться из нежно-удушающего захвата сестры. — Ладно, дорогой мой не-ребенок, — та с улыбкой выпустила ее из рук, напоследок потрепав по голове. — Тебе выпал отличный шанс проникнуться атмосферой носителей нашей фамилии, — сказав это, она кинула взгляд на входную дверь в дом и выпутала из волос шпильку. — …Пожалуйста, скажи, что ты просто решила поправить прическу, — обреченно произнесла Пинки, заставив Энни заливисто рассмеяться. — Это ты скажи спасибо, что я отказалась от первоначальной идеи швырнуть камень в окно кабинета отца и залезть через него. — …Спасибо, — искренне отозвалась та. Старшая сестра снова хохотнула и двинулась к двери. Немного помедлив, Пинки решительно последовала за ней. Что ж, быть частью своей семьи, возможно, и было обременительно, но зато явно не скучно.