***
Она стояла на вершине «Последней Капли», смотря на Линии. Годы их изменили. Все изменилось. Она изменилась. Сдержишь ли ты обещание, если я зажгу? — думала она, сжимая пальцами одной руки холодную латунь фальшфейера, а другой нащупывая шнурок, выходящий из нижней части трубки. Хватит одного рывка. — Ее никто не видел с той ночи, — сказал как-то Силко, и редкая вспышка сочувствия промелькнула в его еще человеческом глазе. Он видел, как ее душа стремится. Хочет. Жаждет. Но он считал эту боль ненужной преградой. — Забудь о ней, Джинкс. Ее… уже нет. Он не мог вынести ее страданий. Он считает тебя слабой, — встрял Майло. — Ты тоскуешь по сестре, которая уже никогда не вернется. Все нормально, Джинкс, — добавил Клаггор. — Ты хоть разрисуй что-нибудь в ее честь! Однако был и третий голос. Всегда был. Где бы ты ни была, зажги, и я тебя найду, обещаю. Она опять оказалась у татуировщицы, снова и снова ощущая укол иглы, что вырисовывала очередной рисунок голубого облака, просто чтобы они наконец. Зат. Кну. Лись. Но найдешь ли ты меня теперь?***
ХВАЛЕНУЮ ОПРЯТНОСТЬ! — пела она в микрофон. — ЛЕГКО СОТРЕТ ПРОКЛЯТЬЕ ДЖИНКС! Ииии снято! — Клаггор щелкнул хлопушкой. Пустой, заброшенный театр разразился аплодисментами. Раскрашенные лица смеялись и хлопали, карикатуры с растрепанными волосами, дикими глазами и дикими ухмылками хихикали в неровном мерцании единственной лампы. Джинкс с восторгом принимала их аплодисменты, хлопая в ладоши и радостно смеясь, размахивая латунной трубкой фальшфейера, что служил ей микрофоном. Кто-то захлопал вместе с ней. Она замерла, распахнув глаза и выхватив пистолет, чтобы направить его в сторону пыльных театральных кресел. Рисованные фигуры ошарашенно глядели в ответ, эти карикатуры с растрепанными волосами, дикими глазами и широко разинутыми ртами. Женщина с розовыми волосами захлопала в ладоши и улыбнулась ей. Где бы ты ни была, зажги, и я тебя найду, обещаю. Джинкс разрядила в нее полную обойму, и тень исчезла. Ха, вот это ты им показала! — рассмеялся Майло. — Давай, давай, пристрели мертвую еще раз! А я думаю, она бы оценила песню! — встрял Клаггор. Джинкс тяжело дышала, дрожа всем телом, смотря на пустой и заброшенный театр, на креслах которого красовались рисованные лица. Карикатуры с растрепанными волосами, дикими глазами и ухмылками на разинутых ртах. В тот же день она снова была у татуировщицы, и на этот раз женщина даже не просила ее сидеть смирно. Новая татуировка в форме облака из всех стала худшей, такой рваной и неровной. Даже дикой.***
Она вновь стояла там, где когда-то так давно стояла с ней. За пределами Нижнего города, на поверхности, но река все еще разделяла их с Пилтовером. На самой вершине заброшенного здания, которое либо скоро рухнет, либо его снесут, сооружения, которое каким-то чудом еще держалось, хотя никому до него не было дела. Здесь она видела цельный город — два города. Заун во власти Силко и Пилтовер по другую сторону этих кошмарных мостов. Она с поразительной ясностью помнила, как сидела здесь же, на этой крыше, а рядом в полный рост стояла она. Помнила, с каким восхищением на нее смотрела, словно та знала ответы на все на свете и запросто могла решить любую проблему. Я горжусь тобой, Паудер. Я люблю тебя, Паудер. И здесь, в одиночестве, на самом верху заброшенного здания, которое держалось лишь чудом, несмотря на то, что никому до него не было дела, Паудер разразилась горячими слезами в эту холодную ночь. — Я ЗДЕСЬ! — вскричала она, размахивая тонкими бледными руками, разукрашенными облаками голубого дыма. — Я ЗДЕСЬ! — снова прокричала она. — НАЙДИ МЕНЯ! Ее крики эхом отражались в ночи, а ответом стал лишь глухой лай собак и кошачье шипение. Паудер тяжело дышала, и грудь болезненно сдавило от рыданий. — Где же ты? — почти шепотом спросила она сквозь плач. — Почему не ищешь меня? Она села, свесив ноги с крыши, как в ту давнюю ночь. И в этот момент что-то звякнуло о поверхность. Паудер опустила взгляд, смотря на латунный фальшфейер, прикрепленный к поясу. Где бы ты ни была, зажги, и я тебя найду, обещаю. Быстрым движением руки она сорвала его с пояса и высоко подняла, другой рукой обхватив шнурок, выходящий из нижней части трубки. Паудер затаила дыхание, сдерживая всхлипы. Но не потянула. Она не могла. Мертвые не видят, дура, — издевался Майло. Да все нормально, — уверил ее Клаггор. — Встретишься с ней после смерти! Где бы ты ни была, — шептал другой голос, — зажги, и я тебя найду, обещаю. Джинкс испустила крик в ночь, полный мучительной боли. Она снова потащилась к татуировщице за последним облаком, которое иглой вонзится ей в кожу.***
Она жива. В ту ночь она не могла ни о чем больше думать. Севика хоть и была той еще сукой, стервой и снова сукой, однако это изрядно побитое лицо, пусть и с тенью прежнего самодовольства — которое она всей душой ненавидела — точно не могло соврать. Севика слишком уж была самоуверенной для вранья, слишком уж в себе уверенной. Да и редко ей доводилось наблюдать настолько прекрасную картину, как отхватившая по лицу Севика. Она жива. И на удивление, теперь это были ее собственные мысли. Голоса звучали так тихо. Может, они пребывали в шоке. Большего знака ей и не надо. Она выбрала чистую и открытую платформу, потому что, ну, та была чистой и открытой. Ветер дул слабо, и восходящий поток воздуха должен унести дым высоко вверх. Но уже находясь там и сжимая пальцами латунь фальшфейера, Джинкс заколебалась. Где бы ты ни была, зажги, и я тебя найду, обещаю, — снова услышала она. Время исказило голос. И это ее ужаснуло. Теперь был последний шанс. Она это знала. Либо сейчас, либо никогда. Потом ничего не будет, ни надежд, ни сомнений, ни вопросов. Если сейчас Вай не придет, значит, уже никогда. Потертая деревянная рукоять так знакомо лежала в руке, придавая слабое чувство покоя и уверенности. Короткий шнурок, выходящий снизу, был оборван на середине. Только один шанс. Джинкс закрыла глаза и потянула. Она ощутила за спиной Майло и Клаггора, что мертвым грузом вдруг потянули ее вниз, но она держалась. Найди меня, — молила она. Пожалуйста.