***
Игра шла в полном разгаре. Подоспевшие зрители затаили дыхание, а девушки из художественного класса не могли нарадоваться своему счастью: Твик и Крейг играли в разных командах! И ладно просто бы играли, они оба были капитанами своих команд. Какой полёт фантазии и какое вдохновение! Одной художнице даже пришлось отойти в коридор, чтобы попить воды. Этот урок физкультуры поначалу должен был стать чуть ли не самым скучным за весь учебный год. Когда тренер Гаррет сообщил ученикам об игре в футбол половина парней раздосадовано начали просить мужчину разрешить им хотя бы играть в вышибалы, а лучше в любую другую игру, другая половина и девушки просто начали потихоньку расходится. Соккер никогда не воспринимался всерьёз учениками старшей школы Южного Парка. Это было развлечением младшеклассников. Прежде чем все окончательно разбрелись по залу, изображая великую печаль, тренер выбрал двух капитанов: Крейга Такера и Дэниела Таннера, чему второй был совсем не рад. «Мистер Гаррет, я не хочу играть против Такера, — парень схватился за руку тренера, — он же меня убьёт!», слова Дэниела не впечатлили мужчину. Растерянный Таннер сделал шаг в сторону одноклассников, ожидая поддержки, но никто не хотел вставать против Крейга Такера. Не то, чтобы тот был сильным игроком, просто его слава шла впереди него. Особенно для тех, с кем Крейг практически не общался. Когда надежда практически покинула Дэниела, он заметил отстраненно стоящего Твика. Недолго думая, Таннер подскочил к парню и начал умолять стать капитаном команды вместо него. — Вот, тренер Гаррет! Твик будет вместо меня! Он хорошо играет! — Дэниел тряс Твика за руку, привлекая к себе внимание. — Мне всё равно, кто будет капитаном, просто начните уже играть, — учитель устало вздохнул. — Я не хочу играть против Твика, — вмешался Крейг и закатил глаза на ликующие возгласы девушек. — Я вообще не хочу играть в соккер. — Ха, думаешь, я хреново играю? — возмутился Твик. Со стороны трибун послышался шум, подростки были в предвкушении нового конфликта. «Я этого не говорил» — Такер нахмурился и с недоумением посмотрел на парня. Твик подошёл к Крейгу и надменно бросил: «По рукам. Я Выбираю Клайда». Тренера впечатлил настрой учеников на игру, и он даже остался на поле, чтобы посмотреть. Разделение на команды заняло не слишком много времени. Знаменитая вражда бывших друзей сделала своё дело. Крейг, Токен и Твик подошли к центру поля вместе с тренером, у которого в руках был мяч. Мяч достался команде Такера. Мистер Гаррет повторил правила и настоятельно предупредил учеников о нарушениях. «Надеюсь, ты запомнил хоть что-нибудь из матча, который мы смотрели у меня» — прошептал Твик и отошёл с центра поля. Слова Твика выбили Крейга из колеи. В общем-то и до этого было несколько неловко находится в одном помещении с Твиком после того, что произошло между ними. И даже весь выпитый алкоголь не смог стереть воспоминания (к счастью для Крейга). Слишком много первых опытов в последнее время появилось в жизни парня. Утро после той ночи, к слову, было, наверное, самым неловки на памяти Такера. Но это определённо стоило того. С каждой минутой подростки все больше входили во вкус. Соперничество Твика и Крейга было заразным. Клайд даже получил жёлтую карточку за слишком бурные эмоции после забитого гола в его ворота. И хотя времени на разговоры особо не было, Твик всё равно умудрялся бросить что-нибудь двусмысленное, чтобы отобрать мяч у Такера. Каждый раз Крейг спадал в ступор от неожиданности. Грязная игра. Твик просто чувствовал приближающееся поражение, поэтому пытался сделать всё возможное для своей команды. Мяч улетел в аут, что стало отличным моментом для ответного удара. Проходя мимо Твика, Крейг проронил: «Той ночью ты не был таким разговорчивым». Как же ему хотелось посмотреть на растерянное лицо Твика в тот момент, но он не мог этого сделать, всё же они были в образе врагов, которым вообще-то всё равно друг на друга. Но несмотря ни на что Крейгу всё же удалось заметить смешанные эмоции на лице возлюбленного. Счёт отличался всего в один гол. Команда Такера была впереди. За урок все безумно устали, но в глазах горел азарт. Не смотреть на Твика было очень сложно: его дыхание было тяжёлым, волосы немного мокрыми, а на щеках появился румянец. Даже когда Крейг не смотрел на парня, в голове вырисовывался образ уставшего, но такого привлекательного соперника. К удивлению Такера, у него появилось навязчивое желание дотронутся до Твика, взять за руку, поправить волосы, что лезут в глаза. Тряхнув головой, Крейг поставил руки в боки и уставился на пол. До конца урока оставались считанные минуты.***
Сразу после звонка девушки направились в туалет, чтобы поправить макияж. По большему счёту макияж нужно было подправить Ред, Венди пошла за компанию. Она вообще не хотела никуда идти, но МакАртур умела убеждать. Настроение хоть и было паршивым, поддержка подруги была как нельзя кстати. Ред старательно выбирала темы для разговоров, избегая всё, что могло напомнить девушке о школьных выборах. И это даже работало. Ред подошла к зеркалу и достала помаду. Венди посмотрела на себя, практически не слушая собеседницу. Её взгляд, обычно уверенный и яркий, был наполнен неопределённостью. Плечи были опущены, словно невидимый груз налёг на них. Но даже в тени собственного поражения, Венди оставался человеком, обладающим гордостью, но временно затемнённым тенью несправедливости и предвзятого отношения сверстников. Вскоре в туалет зашли Бебе, Тереза и Лола. Девушки перестали смеяться и хитро переглянулись. Что-то странное во взгляде Бебе не давало Венди покоя. Словно та пыталась уловить каждую деталь в комнате и найти ответы на свои вопросы, о которых не знал никто, кроме самой Стивенс. Тереза скрестила руки на груди и сделала шаг вперёд, смерив Тестабургер взглядом. — Нам правда жаль, Венди, — Тереза повернулась на подруг, — попытай удачу в следующем году. — Вот сука… — начала Венди, но её перебили. — Возможно, именно это и есть причина, по которой тебя не выбрали в президенты школы? — Бебе ехидно улыбнулась, но её глаза выдавали совсем другие эмоции. — Возможно, ты недостаточно хороша? «Венди» — Ред положила руку на плечо Тестабургер и обошла её, встав перед одноклассницами. Действие МакАртур повеселило и даже взбодрило Комитет. Девушки начали перешёптываться, совершенно не пытаясь скрыть своего отвращения. «Похоже, мы помешали их лесбийской идиллии» — будто невзначай проронила Лола и посмотрела на Терезу, ожидая реакции. Девушки засмеялись, их смех подхватила Ред, показательно повысив голос. — Проигрыш не помешает Венди занять «Престол», — МакАртур показала кавычки в воздухе, — или как там это называет Комитет. Знаете, мне нравится, как вы изо всех сил пытаетесь строить образ королев школы. Это так жалко. Я бы могла в миг разрушить всё ваше величие, но к счастью для вас во мне есть человечность и сострадание. — Ред остановила взгляд на Бебе. — Возможно, кто-то присягнёт на твоё место. — Плевать, — Бебе задрала голову, скрестив руки на груди. — Мы обе знаем, что это не так, Барбара, — игривый настрой Ред сменился холодным, пугающим. Красноволосая повернулась к Венди и протянула руку, предлагая покинуть помещение. Сказать, что Венди была в шоке — ничего не сказать. То, что начиналось как тяжёлая грусть, вдруг превратилось в лёгкость, несмотря на тот факт, что ещё недавно сердце было обтянуто пеленой невзгод. Ред поставила Комитет на место. Подумать только, Бебе ничего не смогла ответить. А как они были растеряны! Пожалуй, эта встреча сделала день Венди немного лучше. И хотя поведение Бебе оставалось загадкой для Тестабургер, идти на контакт она не была готова. Такое уже бывало пару раз — Стивенс сама себе придумывала конфликты, сама и проживала, и сама приходила мириться. Да и о своих чувствах она практически не говорила. Ей было намного проще прожить всё в одиночестве. По крайней мере именно это она доказывала Венди после каждого конфликта и небольшой ссоры. Ред сжала руку Венди и искренне улыбнулась, вкладывая в эту улыбку всю свою поддержку в этот непростой для девушки день. Наверное, к этому даже можно было привыкнуть. И хотя ощущения были странными, Венди не могла игнорировать то тепло и трепет, что поселились в её сердце. До этого её никто не поддерживал так душевно, с таким пониманием. Никогда.***
С силой прислонив парня к шкафчикам, Твик впился в губы Крейга. В раздевалке уже никого не было — все разошлись по классам на следующие уроки. По-хорошему Крейгу и Твику не нужны были эти пропуски, но, похоже, у Твика были немного другие планы. В раздевалке было ужасно душно: то ли виной тому была толпа подростков после напряжённой игры, то ли атмосфера и настойчивые поцелуи Твика. На полу лежали забытые кем-то футбольные кроссовки, а на дверце незакрытого шкафчика висел чей-то бомбер школьной формы Коров. Свет был давно выключен, что только больше воодушевляло Такера. Твик отстранился, чтобы отдышаться. Даже при ужасном освещении было понятно, что Твик был чем-то недоволен. — В чём дело? — Заткнись, — Твик вновь приближается к Такеру. — А, ты просто злишься, что ты проиграл, — злорадствуя прокомментировал Крейг, отодвигая голову, тем самым давая парню больше пространства для поцелуев. — Нет. — Ничего, в другой раз я поддамся, — очередное едкое высказывание Крейга не осталось незамеченным — Твик укусил парня. Твик медленно провёл рукой по затылку Крейга и сжал густые волосы, несильно оттянув голову назад: «Ты победил только потому, что я позволил». Неожиданный момент доминирования закончился так же быстро, как и начался. И снова поцелуй. Это было чем-то новеньким. Не то, чтобы они часто целовались, но подобное вызывало бурю эмоций у Крэйга. — Ага, — насмешливо согласился парень, тая в сильных руках. Сколько бы они так простояли — неизвестно. Момент прервала упавшая у входа швабра, а после чьи-то быстрые шаги и глухой звук захлопывающейся двери. Твик отпрыгнул от парня, тихо выругавшись. Оба боялись пошевелиться. Недолго думая, подростки разделились и пошли проверять раздевалку, освещая путь экранами телефонов. Кроме них в помещении больше никого не было. Твик сел на ближайшую скамейку и схватился за голову. — Думаешь, нас кто-то видел? — Расслабься, — хотя Крейг был спокоен, сомнения всё равно не покидали мысли, о чём говорить парня он не собирался. — Нас максимум могли услышать, не больше. К тому же, мало ли кто это мог быть. Мы же не называли друг друга по именам. — Ну конечно, в школе же столько парней, прогуливающих уроки и разговаривающих, как чёртов Крейг Такер! — Может парочка, — Крейг пожал плечами. Твик удручённо взвыл, отвернувшись к выходу. Крейг устало вздохнул и сел рядом. Они уже были на грани раскрытия их секрета, поэтому уже не так страшно. Да и этот момент всё равно должен был когда-то настать. Конечно, подвергать внешнему вмешательству эти отношения уже не хотелось, но решать не им, а тому, что отсиживался в раздевалки до последнего. Что за чудик будет сидеть в раздевалке после урока? Атмосфера слишком быстро стала печальной, даже угнетающей. Нужно было перевести разговор в позитивное русло. — Та-а-ак, твои родители не узнали, что я ночевал у вас? — Им абсолютно пофиг, — Твик не был настроен на диалог. — Правда? — Как Триша? — неожиданно поинтересовался Твик. — Больше не заставляет прыгать перед ней как пудель? — Я не общался с ней с поездки в Денвер, — Такер закатил глаза. — Маленькая засранка. — Но она же не выдала нас… — Да, — и Крейг до сих пор не понимает, почему Триша не сделала этого. — Не выдала. «Нам нужно идти на уроки» — поднимаясь с места, проронил Твик. Не самый удачный разговор. Впрочем, Крейг не мог сказать, в скольких удачных диалогах он вообще участвовал. Вечно что-то шло не так. Временами распознавать эмоции и намёки других людей было непосильной задачей.***
Венди поставила локти на письменный стол и схватилась за голову. Её мир рушился. Сначала уход из Комитета, потом этот дурацкий аккаунт в Твиттере, владелец которого будто помешан на ней, теперь проигрыш в выборах. Всё шло по наклонной. В её жизни ещё никогда не было столько стресса. Слишком много навалилось. Венди не выдерживала. Даже её организм давал сбои: она слишком быстро утомлялась, абсолютно не могла есть по утрам — её даже тошнило от одной только мысли о некоторых продуктах. Было бы хорошо хотя бы на один день забыть про школу и все сопутствующие ей проблемы и просто отоспаться. Это так печально, когда единственное время в сутках, где Венди чувствовала себя комфортно, было временем, когда она спала. Тень неудач точно окутывала Тестабургер, словно непроглядный туман, который не давал увидеть даже самые яркие моменты жизни. Каждый шаг теперь казался невероятно тяжелым. Хуже всего, что сказать о своих чувствах было попросту некому. Венди хотела бы поделится своими переживаниями, попросить совет, но не знала, кому должна была обратиться. Все видели её сильной, ответственной, но никак не потерянной неудачницей. Хотелось рыдать, но слёз не было. Ударив кулаками по столу, Венди встала из-за стола и направилась на первый этаж. Очередной семейный ужин, на котором она должна улыбаться и врать о своей прекрасной жизни, ведь это именно то, чего от неё все ждут. Беспомощность и отчаяние стали постоянными спутниками девушки. Она постоянно ищет опору, но словно в пустоте — руки тянутся к поддержке, но не находят её. Всё чаще кажется, что каждая попытка улучшить своё положение лишь уводит Венди глубже в бездну неудач и потерь. Родители уже сидели за столом и мило беседовали. Золотистые лучи вечернего солнца ласково проникали в окна, создавая тёплую и уютную атмосферу в просторной кухне. Ароматы свежеприготовленных блюд наполняли помещение, обещая невероятный ужин. На главном месте сидела миссис Тестабургер, в её глазах светилась радость, а на лице — умиротворенная улыбка. Она с легкостью распределяла блюда по тарелкам, следя за каждой деталью. Отец, рядом с ней, наполняет бокалы вином, улыбаясь своей жене и дочери. Взгляды были полны любви и восхищения. Венди удалось вложить последние силы в ответную улыбку. Девушка села напротив родителей. Атмосфера была хуже, чем на допросе. Семейные ужины были редкостью для Тестабургер — работа не позволяла часто видится с семьёй. Каждый такой ужин в какой-то момент перерастал в интервью со специальным гостем — Венди Тестабургер. Её спрашивали об учёбе, о друзьях, о секциях, о Стене, вообще обо всём. И ладно, если бы их действительно интересовала жизнь дочери — вопросы каждый раз были идентичными. Пока мистер и миссис Тестабургер обсуждали работу и их продвижения в карьере, Венди, оторванная от иллюзий идеальной семьи, смиренно сидела и перемешивала салат вилкой. Взгляд подростка был задумчив и отдален, а на лице мелькали тени недопонимания. Венди не вписывалась в эту картину семейного счастья. Она не была такой идеальной. Этот ужин становился театром иллюзий, где каждый играл свою роль. Всё казалось таким совершенным… — Как школа? — наконец поинтересовалась мать. — Наша маленькая Венди хорошо трудится? — Да, — опуская взгляд ответила девушка. — Меня пригласили на математические соревнования среди школ. — Ухты! Милая, это здорово! — обрадовался отец. — А что насчёт выборов президента школы? — миссис Тестабургер сложила перед собой руки в замок. — В этот раз я не победила, — тихо пробормотала Венди, из-за чего её сразу же переспросили. — Я проиграла. Меня не выбрали! — Ничего, всё в порядке, — женщина улыбнулась и посмотрела на мужа. — В следующий раз ты будешь лучше стараться, не тратить время на парней или сериалы, и всё получится. «Кстати о парнях, — мистер Тестабургер положил салфетку на стол, — как поживает Стэн?» — этого вопроса Венди боялась больше всего. «Почему это происходит? — пронзительно задумалась Венди, — Почему мне приходится врать, будто всё в порядке?». В её голове промелькнули образы. Образ Стэна, весёлого и улыбающегося, каким она хотела его видеть. Образы моментов, когда они смеялись вместе, когда он держал её за руку, словно обещая, что они вместе навсегда. Но с каждым днём эти картины казались всё более блеклыми, словно пытались ускользнуть от нее, оставив лишь пустоту. И Венди понимала, что каждый раз, когда она украшала свои рассказы о Стэне яркими красками, она крепче окружала себя невидимым покровом лжи, который становился всё труднее снять. — Замечательно, — голос почти дрогнул, но Венди вовремя закашляла, списывая своё волнение на остроту блюда. — А девочки как? Как там Барбара Стивенс? Вы с самого детства ни разлей вода! — слушать слова мамы было равносильно пытке. — Помню, как вашем детстве вы постоянно устраивали ночёвки и чаепития с мягкими игрушками. Такие маленькие и милые. Помнишь? — Да, ни разлей вода, — прошептала Венди, словно звуки были оторваны от сердца. Девушка знала, что слова, покидая её губы, становились своего рода маской, за которой она пряталась от взглядов родителей. В её мыслях бурлил мир противоречий: с одной стороны, она испытывала гнев и боль от предательства бывших друзей, но с другой — была необходимость поддерживать иллюзию стабильности в глазах своих близких. Венди с грустью осознавала, что каждое слово, каждая вымученная улыбка, становились звеньями цепи, связывающей её с навязанным образом жизни. Она врала, чтобы сохранить иллюзию счастья, но, с каждым моментом, ей становилось всё труднее скрывать истинные чувства, которые бушевали в ней. Каждая минута ужина казалась вечностью. Как только последний кусок угощения исчез с тарелок, подросток почувствовала, как внутри неё сжимается что-то большее, чем пустота. Сбежать от этой муки, ускользнуть от фальшивой улыбки стало невозможно. Все разошлись по своим делам: миссис Тестабургер мыла посуду, а мистер Тестабургер прибирал со стола. На фоне приглушённо играла музыка. После этого ужина в душе Венди осталась лишь тяжелая пелена разочарования и боли. Девушка ушла в свою комнату, тихо закрыв за собой дверь, чтобы никто не видел неидеальную Венди. В одиночестве её моральная усталость вырвалась наружу, и сердце заболело сильнее, чем когда-либо раньше. Несмотря на всё, через что проходила Тестабургер, в её глазах не было слёз. Было видно, что она пыталась удержать внутри себя горестные волны, но они находили свой выход в измученных складках её души. И в этом парадоксе — в неспособности плакать, хотя было чувство, что только слёзы могли бы принести облегчение — заключалась вся трагедия её существования. Венди больше не могла это терпеть.***
Южный Парк уже давно поглотила тьма, а в небе зажглись яркие звёзды. Тени играли на стенах старых зданий, придавая им загадочность и неповторимость. Вдоль тротуаров уютных домов стоят старые фонарные столбы, излучающие тёплый, мягкий свет. Звуки ночи великолепно сливались в единую мелодию: шёпот ветра, переходящий в далёкий гул потока, и стрекотание сверчков, будто они играли в свою собственную симфонию. На фоне гор, окутанных серебристым дымком, возвышалась тёмная силуэтная линия лесистых вершин. Луна светила своим бледным светом, золотисто освещая вершины деревьев и крыши домов. Городок спал, но его красота пробуждала чувство восторга. В тишине ночи, под этим небесным сводом, где время словно замирало, словно каждый момент становится бесконечным, жизнь казалась особенно чарующей. Прекрасная ночь. Стэн и Генриетта шли по Южному Парку и смеялись, подшучивая друг над другом. Одетые в чёрные вещи, они непринужденно перемещались по улицам, словно танцуя под невидимую музыку ночи. Звуки их шагов гулко отражаются от стен домов, напоминая о заснувшем городе. Стэн и Генриетта представляли себя главными героями фильма, которого никогда не существовало, на ходу придумывая бессмысленный сюжет. Их силуэты, озарённые отдаленными фонарями, выглядели как мутные контуры в исключительном киношедевре. И хотя Генриетта создавала вокруг себя ауру загадочности, её глаза сеяли ярче некоторых звёзд на небе. Между подростками будто витала невидимая связь. После уже обыденного чтения стихов на кладбище готы предложили разойтись по домам, но кому-то нужно было проводить Генриетту. Стэн вызвался, потому что ему было по пути — в этот раз он остался на ночь у Кайла. Девушка сначала противилась, но быстро сдалась, получив укоризненный взгляд Майкла. Марш уже оставался наедине с Генриеттой, но не так долго. Поначалу было странно и непривычно, но после нескольких шуток, всё встало на свои места. С каждым шагом они приближались друг к другу, словно два полюса, притягиваемые силой неизвестной аттракции. Так они блуждали в мраке, под лунным светом, будто они были временно освобождены от цепей дневного мира. В какой-то момент девушка предложила закурить, от чего Стэн не мог отказаться. Подростки решили немного передохнуть и сели на поребрик. За разговорами ни о чём, Стэн вспомнил одну из ужаснейших шуток отца, о чём сразу же сообщил собеседнице: — Я вспомнил подкат отца, который он рекомендовал мне для знакомства с девушками. — Я вся во внимании, — Генриетта выдохнула дым в лицо Стэна и улыбнулась. — Ты случайно не камера? — парень пытался отыгрывать все эмоции. — Потому что каждый раз, когда я смотрю на тебя, я улыбаюсь! — Это ужасный подкат, — с наигранной серьёзность констатировала Биггл. — Нет, серьёзно, ужаснейшая шутка. Долго держаться не получилось, и подростки расхохотались. Внезапный холодный ветер, заставил девушку вздрогнуть. Её платье едва ли можно было назвать подходящим для ночных прогулок в холодную погоду. Глаза Генриетты, полные недовольства и неожиданности, встретились с внимательными глазами парня рядом. Стэн сразу же снял свою куртку и протянул готу. Не сразу, но всё же приняв куртку, девушка поблагодарила Марша. Нужно было расходится — время близилось к трём часам ночи. Путь до дома Генриетты не занял много времени. Немного постояв у ступенек, подростки попрощались и разошлись. Уже у самой двери Генриетта вспомнила про тёплую куртку. Девушка выбежала на дорогу, окликнув Стэна. — Ты забыл куртку! — Забей, потом отдашь, — Стэн махнул рукой. — К тому же, тебе больше подходит. Стэн помахал девушке и продолжил путь. Генриетта сжала чужую куртку, смотря вслед Маршу. В её глазах, что мгновение назад сверкали смехом и радостью, зажегся тусклый отблеск невысказанных слов. Взгляд скользнул в сторону, словно ища поддержки в мягких объятиях ночного ветра. Волосы, небрежно развевающиеся под прикосновением ветра, создавали игру теней на ее лице. Силуэт Стэна растворялся в ночи, словно тень уходящего воспоминания.